I-Land: 20 Апреля, 12:06 РМ

Есть момент между выходом из сна и пробуждением, когда ничто не кажется реальным, но все кажется возможным. Когда ваш разум все еще затуманен остатками снов, которые размываются с реальностью, и легко притвориться, что оба мира могут сосуществовать.

Насколько совершенным был бы мир, если бы вы могли воплотить свои мечты? Насколько легче было бы просыпаться по утрам, зная, что боль суровой реальности никогда не наступит?

В этом конкретном сне есть шесть мальчиков, стоящих на вершине горы. Гора возвышается над всем остальным, так что все, что их окружает, утопает в море облаков, простирающемся настолько далеко, насколько можно увидеть невооруженным глазом. Они одни на вершине мира. Вершина Земли. Один мальчик выходит вперед. Черты его лица размыты, как это часто бывает во сне, но его глаза выделяются четко, пронзительные, как у орла, когда он изучает небо.

В его руке воздушный змей, темно-синего цвета, с множеством лент, спускающихся с его хвоста. Мальчик поднимает руку, и воздушный змей быстро поднимается в воздух. Его тут же подхватывает ветер, и он летит прямо вверх, взлетая над их головами и оказываясь вне досягаемости. Ленты тянутся за ним, как перья птичьего хвоста, и на их глазах воздушный змей начинает махать своими перистыми лазурными крыльями.

В мгновение ока произошла трансформация, и несколько пар глаз теперь были устремлены на величественную синюю птицу, которая теперь расправила крылья и кружит над ними. Пока остальные вытягивают шеи, чтобы рассмотреть, он смотрит туда, где был выпущен воздушный змей, но мальчик с орлиными глазами исчез. Куда он делся?

Теперь птица летит прямо вверх, все поднимаясь и поднимаясь без остановки, вытянув одно крыло к нему, словно пытаясь ухватиться за солнце. Создание становится все меньше и меньше, по мере увеличения расстояния между ними, пока в небе не остается только точка.

Остановись, хочет он сказать. Если ты взлетишь слишком высоко, ты не сможешь вернуться. 

Словно услышав его, птица со скоростью света устремляется обратно вниз, аккуратно приземляясь ему на руку. Когда он поднимает голову, эти орлиные глаза улыбаются ему сверху вниз. Он улыбается в ответ.

На мгновение ока они снова все вместе, на вершине той горы. Но, как и все хорошие мечты, фантазия начинает исчезать, когда море облаков вокруг них рассеивается, и они снова видят Землю под собой.

Если бы он мог вечно парить на этой грани между сном и реальностью, он бы так и сделал. Было что-то ошеломляюще умиротворяющее в том, чтобы ходить на цыпочках по этой линии, что, как только он полностью осознал это, его словно окатили холодной водой. Или как будто он получил пощечину. Что определенно было тем, что придет к нему позже, потому что Чонвон снова проспал.

Он выбрался из своего кокона из одеял и потянулся через тумбочку за телефоном, быстро включив его.

«День рождения Джея!!!» гласило напоминание на его экране блокировки, насмешливо глядя на него жирными буквами. Он выругался себе под нос. Разблокировав его, он лихорадочно прокручивал свои сообщения. Ничего. Он нахмурился. Обычно Джей раздувал из мухи слона, ворча на него по поводу того, что он не получил сообщение с поздравлением ровно в полночь.

Может быть, он все еще на учебе, подумал он.

Он отправил короткое сообщение с поздравлением, и немного подумав, добавил: «С нетерпением жду ужина!». Глубоко вздохнув, он провел рукой по спутанным волосам. По правде говоря, он не ждал ужина с нетерпением. Он его совсем не ждал.

Каким-то образом Джей убедил шестерых своих друзей, многие из которых почти год не встречались и не смотрели друг другу в глаза, собраться в одной комнате на празднование. Чонвон не знал, чего именно он пытался добиться, но эй, Джей сказал, что их сотрудничество будет считаться подарком на его день рождения, так что, по крайней мере, это решило одну из его проблем.

Чонвон собирался встать, когда зазвонил его телефон, и заиграла знакомая мелодия «Butterfly», спетая хриплым голосом Хисына — он не потрудился ее поменять. Вот оно, подумал он, улыбаясь про себя. Он ответил на звонок, не проверяя ID звонящего.

— Привет, Джей, извини, я опоздал—

— Это экстренный контакт Нишимуры Рики? — Чонвон замер. Его сердце подскочило к горлу, он открыл рот, но не издал ни звука.

— Здравствуйте? Я могу поговорить с Ян Чонвоном?

Он торопливо прочистил горло. — Да, я — это он. Чонвон, — прохрипел он, безуспешно пытаясь звучать спокойно. На другом конце провода повисла пауза.

— Хорошо, мистер Ян. Похоже, что Рики подрался с другим учеником…

— С ним все в порядке? Он ранен?! — выпалил он. Даже не задумываясь, Чонвон вскочил на ноги, уже потянувшись за ключами.

— Ну, ни один из учеников, похоже, не получил серьезных травм, но, как вы знаете, насилие любого рода недопустимо в кампусе, поэтому его нужно будет забрать. — Чонвон тяжело выдохнул, напряжение немного спало.

— Я буду там прямо сейчас, — он коротко ответил и повесил трубку. Он постоял там мгновение, просто делая несколько успокаивающих вдохов.

Он в порядке. Он в порядке.

Он повторял это в своей голове, как мантру, пока его сердцебиение не замедлилось и он не пришел в себя.

Он откинул голову назад и застонал. Третий раз в этом году.

Этот парень будет моей смертью.

⥇

— О чем ты думал?!

Чонвон схватил Ники за подбородок и повертел его туда-сюда, внимательно изучая лицо. Он вздохнул с облегчением и раздражением, когда закончил осмотр и обнаружил, что если не считать небольшого пореза на губе и легкого синяка на скуле, младший мальчик выглядел относительно нормально.

— Ты должен увидеть другого парня, — слабо улыбнулся Ники. Чонвон закатил глаза.

— О, да? На этот раз ты хорошо его отделал? — он не хотел потакать плохому поведению, но в настоящее время он был не в том настроении и не имел сил, чтобы устраивать скандал на этот раз. Ники усмехнулся

— Нет. На нем нет ни царапины. Я определенно проиграл, — беззастенчиво сказал он. Чонвон зашипел и шлепнул его по руке.

— Щенок! Сколько раз я говорил тебе перестать ходить вокруг да около в поисках неприятностей, если ты даже не знаешь, как драться.

Ники вытянул руки над головой и зевнул. — Я все еще растущий ребенок. Как только я достигну своей окончательной формы, для них все будет кончено.

Чонвон полностью повернулся к нему, теперь на его лице появилось серьезное выражение. — Я серьезно. Я тоже студент, и у меня есть расписание. Я не могу продолжать приходить за тобой вот так.

— Тебе даже не нужно заезжать за мной, они просто звонят тебе каждый раз, потому что они такие драматичные, — заныл Ники.

Дело в том, что Чонвон не должен был отвечать за Ники. У мальчика тоже были родители, но по какой-то причине в начале выпускного класса средней школы он записал номер Чонвона в качестве своего экстренного контакта. Чонвон знал, что дома у мальчика не все хорошо, но пока Ники не решил открыться, он не собирался совать нос в чужие дела. И, несмотря на все его лекции, Чонвон был более чем готов все бросить ради Ники в любую секунду.

— Пристегни ремень безопасности, ребенок. Давай поедим вафель.

Они ехали молча. Ники отвернулся от него, глядя в пассажирское окно. У него, вероятно, было много мыслей, и многое из этого, скорее всего, было связано с сегодняшним ужином. Как бы Чонвон ни опасался этого, он даже представить себе не мог, что чувствует Ники. И если он случайно проезжал мимо небольшого круглосуточного магазина по дороге, чтобы забрать Ники, и ему показалось, что он мельком увидел Ким Сону в витрине магазина, он не осмелился упомянуть об этом. Чонвон неловко прочистил горло.

— Итак… Ты говорил с Джеем сегодня? — они остановились на светофоре, поэтому Чонвон подумал, что с таким же успехом он мог бы упомянуть слона в комнате, чтобы развеять напряженную тишину в машине. Ники не отвернулся от окна, но внезапно выпрямился.

Когда Чонвон с любопытством посмотрел на мальчика, Ники полностью опустил окно и высунул голову наружу.

Сбитый с толку, Чонвон оглянулся, чтобы увидеть, что привлекло внимание мальчика. Они остановились возле большого многоэтажного здания, которое также оказалось танцевальной студией, где они все встретились, за исключением Ники. Конечно, вид студии вызывал у Чонвона прилив ностальгии, но он не мог понять реакцию Ники. Насколько он знал, Ники никогда не заходил внутрь здания.

— Ники?

— Это. Это Джей? — Ники повернулся к нему с широко раскрытыми глазами. Чонвон нахмурился.

— Что? — Ники указал в окно, и вверх, вверх, вверх дрожащим пальцем. Чонвон наклонился и проследил взглядом, не совсем уверенный, что он ожидал там увидеть.

И вот он здесь. На крыше пятиэтажного здания неподвижно стоял Джей. Издалека было трудно разглядеть выражение его лица, но было безошибочно ясно, что это был Джей, который в данный момент находился в опасной близости от края. На нем была его счастливая рубашка, та самая, которую он неизменно надевал каждый год на свой день рождения. Яркую синюю рубашку украшенную вышитой птицей, невозможно было не заметить, и воспоминания о том, как Джей свистел остальным и призывал своих «голубых соек» собраться вокруг для пирога, эхом отдавалось в его ушах. Разум Чонвона опустел.

— Что, черт возьми, он делает? — пробормотал Ники. Действительно, какого черта.

С тех пор, как они отделились от основной группы, Чонвон пытался взять на себя роль старшего для Ники. Джей, конечно, тоже был с ними, но как человек, который отчаянно пытался играть роль посредника его внимание было более раздвоенным. Так что всякий раз, когда Ники нуждался в нем, Чонвон был рядом. Всякий раз, когда у Ники возникали вопросы, Чонвон всегда казался тем, кто мог вытащить ответы из воздуха. Но когда двое парней посмотрели на своего друга, в положении, которое подразумевало то, о чем ни один из них не хотел думать, Чонвону на этот раз нечего было ответить.

Следующие несколько секунд его жизни прошли как в замедленной съемке. Подобно моменту между выходом из сна и пробуждением, когда ничто не кажется реальным, но все возможно, Чонвон оказался подвешен во времени, застрял между кошмаром и реальностью. Сам он застыл на месте, когда все вокруг него разрушилось. Он скорее увидел, чем услышал, как Ники зовет Джея, и наблюдал, как мальчик очень медленно начал падать.

Пустыми глазами он смотрел, как трепещут на ветру раскинутые синие рукава счастливой рубашки, и не мог не думать о птице в полете.

---

Земля

Пак Сонхун ненавидел детей. Он решил это, глядя в широко раскрытые невинные глаза маленькой девочки, стоящей перед ним, и морщась от легкого подрагивания ее губ. Нет, он не был бессердечным, хотя очень хотел бы, чтобы это было именно так. Весьма вероятно, что в какой-то момент он вообще не испытывал ненависти к детям; то есть, когда он еще был жив. Однако в его профессии встреча с детьми не вызывала у него чувства восторга и обожания.

Что подводило к другой вещи, которую Сонхун ненавидел: его работа. Дело в том, что быть мрачным жнецом было совсем не так, как это представлялось в книгах и фильмах. Они не были какими-то ужасными призрачными фигурами, которые ходили вокруг, ведя жалкие души на смерть. Честно говоря, Сонхун думал, что он был здесь самым жалким.

Девочка уставилась на него, все еще стоя внутри гигантской яйцевидной капсулы, которая служила дверью между пунктами назначения. Он посмотрел на нее сверху вниз и прочистил горло.

— Здравствуй, в чем твое препятствие? — он монотонно декламировал. К его ужасу, девочка выглядела еще ближе к слезам после того, как он заговорил.

— Ч-что?

Ты не можешь просто разговаривать с детьми, как со всеми остальными, он вспомнил, как его партнер напомнил ему об этом. Ты должен замолчать ради них. Кроме того, у тебя страшное лицо. Тебе следует что-то сделать с этим. Сонхун не был уверен, что ему делать со своим «страшным» лицом, но он попытался придумать слова, которые поняла бы ребенок.

— Эм… есть ли что-нибудь, что ты хочешь сделать, прежде чем уйдешь. — Он сглотнул и скривил лицо в том, что, как он надеялся выглядело как ободряющая улыбка, — Милая…?

— Мама, — пробормотала девочка себе под нос.

Она не стала вдаваться в подробности, но Сонхун понял, что она имела в виду. На самом деле он точно знал, каким будет ее заключительный акт конца, поскольку это было указано в ее именной карточке, но обычно лучше позволить душе самой смириться с этим. Или так ему сказали. У него никогда не было возможности разрешить свое собственное Препятствие или даже выяснить, что это было, поэтому он застрял здесь, помогая другим душам уйти, в то время как он сам не сохранил воспоминаний о своей жизни.

Это было и благословением и проклятием, что у него не было воспоминаний. Он был одной из немногих душ, которые пришли в Землю, ничего не помня и не имея ни малейшего представления о том, в чем может заключаться его препятствие, что привело к тому, что он оказался в ловушке в Земле. С одной стороны, то, что он ничего не помнил, означало, что он не сожалел и не беспокоился, о том, что могло произойти. Он бы сошел с ума в этом месте, если бы сделал это. Но другая его часть жаждала знать: кем он был? Чего он достиг? Кого он знал? Каких людей он любил так же сильно, как эта девочка любила свою мать, так сильно, что она не могла продолжать свой путь до конечного пункта назначения, пока не увидит этого человека в последний раз?

— Хорошо, — сказал Сонхун. Он положил руку на спину девочки, направляя ее вперед. — Пойдем. — Он шагнул в дверной проем, присоединяясь к ней. Яйцо начало медленно вращаться, пока Земля не исчезла из виду, и они погрузились во тьму. На мгновение вокруг была кромешная тьма, и девочка захныкала. Сонхун сжал ее плечо. — Почти пришли, — тихо сказал он.

Мало помалу вход в яйцо снова открылся, когда они прибыли на новое место. Вместе они вышли на то, что явно было кладбищенским участком.

Они были совершенно одни, если не считать одинокой женщины вдалеке, которая склонилась от плача.

— Мамочка! — девочка бросилась бежать, а Сонхун последовал за ней. Она присела на корточки рядом с матерью, провела руками по ее плечам и попыталась схватить ее за руки.

— Она не может видеть или чувствовать тебя, — осторожно проинформировал ее Сонхун. Девочка восприняла это на удивление хорошо, просто шмыгнула носом и кивнула, нежно поглаживая и приглаживая волосы матери. Сонхун обратил внимание на букет, который лежал у подножия могилы. Цвет выделялся на унылом фоне, и что-то в их виде сразу же подействовало на него успокаивающе.

— Нарциссы — твой любимый цветок? — он удивил самого себя, задав вопрос молодой душе. Девочка повернулась к нему и робко кивнула.

— Мне нравится желтый, — прошептала она. Тень улыбки пробежала по лицу мрачного жнеца.

— Мне тоже. — он не знал, почему он это сказал.

Это было не то, что он знал о себе или вспоминал. Но утверждение этого вслух казалось естественным, будто он говорил простую правду. Если бы он только мог вспомнить что-то другое, кроме своего любимого цвета, это был бы конец.

— Пожалуйста, — захныкала женщина, привлекая их внимание. — Возьми меня вместо нее.

Теперь Сонхун не был уверен, могла ли она каким-то образом почувствовать его присутствие, или она просто взывала к какому-то божеству, в которое верила, но это было далеко за его пределами возможностей — торговать жизнями.

Даже если бы он мог, он бы этого не захотел. Может быть это было потому, что Сонхун не помнил, чтобы он заботился о ком-то, но он не мог себе представить, что когда-нибудь захочет отдать жизнь за кого-то другого.

Девочка успокаивающе положила руку на щеку матери. Рыдания стихли. — Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я люблю тебя, — со слезами на глазах ответила девочка. И, как будто почувствовав ответ в воздухе, женщина улыбнулась. Сонхун отвернулся.

Некоторое время спустя он почувствовал, что его тянут за рукав. Он посмотрел вниз. — Готова? — девочка кивнула.

— Подожди, — сказала она, снова хватая его за рукав. — После того, как я уйду, ты можешь послать моей маме знак? — Сонхун вопросительно посмотрел на нее. — Моя мама сказала, что когда ее мама умерла, она послала ей радугу, чтобы она знала, что она все еще там!

Он изогнул бровь. Либо мать этой девушки придумала какой-то трогательный анекдот, либо это было совпадение, потому что он был уверен, что мрачные жнецы не способны управлять погодой.

— Ммм, я не знаю возможно ли это, — неловко сказал он. Девочка только смотрела на него широко раскрытыми глазами, и он вздохнул, ненавидя детей больше, чем когда-либо, — Хорошо. Я посмотрю, что я могу сделать, — добавил он неохотно. И, может быть, это стоило того, чтобы увидеть, как эта надутая губа превращается в лучезарную улыбку. Может быть.

Яйцо снова появилось вдалеке, на этот раз излучая мягкое свечение. — Иди вперед, — сказал он ей.

— Разве ты не идешь со мной? — невинно спросила она. Сонхун поморщился. Дети задают слишком много вопросов.

— Нет, это особое место, куда можешь пойти только ты. Это все, что я могу сказать. - Правда об этом отозвалась тупой болью в сердце, но он уже давно смирился со своей судьбой.

В миллионный раз он наблюдал, как другая душа шагнула в неизвестность без него. Яйцо ярко засветилось, на секунду ослепив его, а затем исчезло. После того, как она исчезла, он усмехнулся про себя. Сонхун ненавидел давать обещания, еще больше, он ненавидел давать пустые.

Какой знак я должен послать?

Он оглянулся на мать, которая теперь мирно улыбалась.

— Отдыхай, моя маленькая бабочка.

---

I-Land: 20 апреля, 1:12 РМ

У Сону был один из лучших дней, которые он мог вспомнить за долгое время. Когда он получил сообщение от Джея, он был в восторге. Несмотря ни на что, он не мог сдержать своего волнения при мысли о том, что вся группа снова будет вместе. Он прекрасно понимал, что его друзья не разделяют этого чувства, но в основном он думал, что они просто чрезмерно опекают его.

Сону не из тех, кто когда-либо держал обиду, и тот факт, что молчание длилось так долго, можно было приписать в основном его друзьям. Особенно Хисыну, подумал он. Сону напевал, просматривая ассортимент закусок в магазине, выбирая между раменом и рисовыми лепешками. Он планировал поберечь свой желудок на ужин, но в душе он был любителем перекусить на скорую руку, чтобы насытиться в течение дня.

— Сону? Это тот бренд, который тебе нравится? — Сону вздрогнул и обернулся. Он посмотрел вниз на тонкие белые руки, протягивающие ему контейнер с лапшой быстрого приготовления с яркой этикеткой. Он улыбнулся.

— Как ты узнал? — спросил он, радостно выхватывая пакет у другого мальчика. Когда он повернулся, чтобы расплатиться, его внимание привлекла вспышка знакомой машины за окном, когда она пронеслась мимо. Он наклонил голову. — Чонвони? — пробормотал он.

Он не видел младшего мальчика долгое время, слишком долгое. Даже после инцидента Сону не думал, что между ними была какая-то вражда. Они были близки, но Чонвон всегда будет верен Ники, которого он считал младшим братом. И если это подразумевало сохранение дистанции, то Сону понимал.

— Прошу прощения? — Сону развернулся лицом к кассиру, которая выжидающе смотрела на него.

— Ах, извините, — он виновато покраснел, поспешно ставя рамен на прилавок и вытаскивая бумажник. Рука на запястье остановила его.

— Позволь мне, — сказал мальчик, уже потянувшись к своему карману.

— Нет, хен, я действительно могу сам, — запротестовал он. Прежде чем он смог продолжить спор, дверь в магазин с грохотом распахнулась.

Для некоторых людей в травмирующих ситуациях время замедляется, а каждая секунда проходит мучительно и мгновение тянется, казалось бы, вечно. Для Сону события, предшествовавшие концу, казались необработанным размытым пятном, как будто кто-то нажал на паузу в счастливый момент его жизни и быстро перемотал к трагическому финалу.

Три головы повернулись на звук распахнувшейся двери, и девушка, работавшая за прилавком, тут же упала на пол, скрывшись из виду. Сону понял почему, когда заметил блеск металла от оружия, которое было у только что вошедшего человека.

Он медленно поднял руки над головой, все его тело дрожало как осиновый лист. Его глаза были прикованы к пистолету, но все на чем он мог сосредоточиться — это присутствие человека, стоящего позади него.

Он крепко зажмурился. В ушах стоял звон, который заглушал все остальное. Он быстро понял, что закрывать глаза в присутствии очень злого, очень вооруженного человека — плохая идея, и снова открыл глаза. Он мог видеть, что мужчина яростно требовал чего-то, глядя через плечо Сону и дико размахивая пистолетом.

— Ч-что? Чего ты хочешь? — прошептал он. Он даже не слышал себя из-за шума крови в ушах.

Он даже не знал, издал ли он хоть звук. Это ощущалось так, как будто он слышал все, что происходило вокруг него, из-под воды.

Казалось, что мужчина наконец потерял терпение; Сону видел, как он поднял руку и направил пистолет прямо на него. Он почувствовал, как его сердце бешено колотится, готовое вырваться из груди. Его сердце, казалось, понимало что он в опасности, но по какой-то причине его разум был спокоен.

Говорят, что твоя жизнь проносится перед твоими глазами, когда ты вот-вот умрешь. С Сону это не произошло. Вместо этого он вспомнил один момент из своего детства, когда его мать рассказывала ему о безусловной любви. Когда ты настолько любишь кого-то, сказала она тогда, его жизнь важнее твоей собственной. Ты бы без колебаний отказался от всего, чтобы защитить. Это не то, что ты можешь понять, пока однажды у тебя самого не родится ребенок.

В то время Сону не согласился. Забавно, думал он, любить кого-то больше, чем самого себя. Несмотря на то, что его самооценка время от времени падала, он знал, как дорожить собой, и не мог представить себе ничего более ценного, чем его собственная жизнь.

Так почему же его ноги не двигались?

Палец переместился на спусковой крючок.

Мама, теперь я понимаю.

— Сону! — крик раздался у него за спиной.

Забавно, подумал он. Все тихо, но я слышу тебя.

Последнее, что услышал Сону, был голос того мальчика и громкий хлопок, а затем ничего.

---

Земля

— Я должен сказать, Сонхун, каким бы черствым ты иногда ни был, ты оказался самым большим источником развлечений в этом месте.

Это было приветствие, которое получил Сонхун, когда он, запыхавшись вернулся в Землю. Он ответил хмурым взглядом. — Я уверен, что не понимаю, что ты имеешь ввиду. — Он бросил на своего партнера свирепый взгляд. Если бы взгляд мог убивать… другой мрачный жнец был бы еще более мертвым, чем он уже был. Хотя Сонхун должен был признать, что, несмотря на то, что иногда он был занозой в заднице, это было лучше, чем работать в полном одиночестве. Так что он довольствовался компанией, которую ему дали.

— Я только что провел большую часть часа, наблюдая, как ты гоняешься за бабочкой. Ах, я всегда знал, что в душе ты ребенок, — с ухмылкой объяснил друг. Сонхун действительно начинал сожалеть о титуле «друг», который он недавно дал другому после нескольких недель нытья.

— Прежде всего, что я говорил о том, чтобы расслабляться?

— Я твой старший…

— На час!

— Ах, не волнуйся, я взял неоплачиваемый перерыв.

— Вся твоя работа не оплачивается, — проворчал Сонхун.

— Да, но радость от того, что ты скачешь вокруг, как идиот? Бесценно.

Сонхун протянул руку и без колебаний схватил Джея за волосы, зная, что на самом деле он не сможет причинить ему вреда. Он по-детски потянул за них, а другой в ответ зацепил ногой лодыжку Сонхуна, и они оба упали. Защита Джея дала обратный эффект, когда он громко ударился головой о край их стола с громким «Ак!», опрокинув со стола стопку аккуратно сложенных конвертов. Карточки с именами разлетелись во все стороны, и Сонхун застонал с того места, где он лежал, наполовину придавленный своим идиотом-партнером.

— Слезь с меня, — проворчал он. Джей слез с него, выглядя раскаивающимся. Пока Сонхун отряхивал одежду, Джей поднял конверт, который упал на землю рядом с ним, с любопытством разглядывая его.

— Ты уже видел это? — спросил Джей. Сонхун пожал плечами, не оглядываясь.

— Стол был пуст, когда я уходил, вероятно, пришла новая партия, пока я работал, — рассеянно ответил он, все еще пытаясь поправить пальто.

— Сонхун, я думаю, тебе стоит взглянуть.

Нехарактерно серьезный тон другого мрачного жнеца заставил его задуматься. Он покосился на Джея, который держал конверт, о котором шла речь, двумя пальцами, как будто он мог вспыхнуть в любую минуту, глядя на него с отвращением. Джей повернул конверт, чтобы Сонхун мог прочитать надпись на лицевой стороне.

— Выглядит знакомо?

На конверте жирными красными буквами было напечатано: «Особый случай». От этого зрелища у Сонхуна пробежал холодок по спине. У него было представление о том, что означает штамп, но он не горел желанием подтверждать свою теорию.

— Хочешь посмотреть, что там написано? — спросил Джей.

— Нет, — быстро ответил Сонхун. — Мы можем оставить это на потом.

— И я полагаю, что это не имеет совершенно никакого отношения к этому большому страшному штампу здесь. — Джей насмешливо помахал конвертом.

— Если ты хочешь взяться за это дело сам, будь моим гостем, — отрезал Сонхун. — это компенсирует твой «неоплачиваемый перерыв». — Джей хохотнул и бросил конверт Сонхуну.

— Ни в коем случае, последняя именная карточка особого случая, которую я видел, была моей собственной, и погляди, чем это обернулось, — фыркнул он. — Просто открой его и покончи с этим.

Моя тоже, подумал Сонхун. Если эта карточка хоть немного похожа на его или Джея, то это будет самое сложное дело, которое они когда-либо получали. Его руки дрожали, когда он снял восковую печать и вскрыл конверт. Необъяснимый страх поднялся в нем, когда он медленно вытащил карточку с именем. Он молча уставился на нее.

— Ну? Что там написано?

Сонхун прерывисто вздохнул и прочитал вслух.

Ким Сону

Пункт назначения: Земля

Причина смерти: Убийство

Препятствие: данные отсутствуют