Сверхлимитный

Когда Исина приглашают сниматься в Your QueeQ*, он сначала думает отказаться, несмотря на то, что ему вроде как нужен пиар перед олимпиадой. Но ему говорят, что съемка будет с пловцом Ким Чунменом, отчего Исин думает начать кричать, закрывает руками рот и радостно вздыхает. Не то, чтобы он был фанатом Кима. Да, он был его фанатом. Они были вместе на прошлой олимпиаде, а Исин ни разу не пропустил выступления пловца, как зритель.

Чунмен был не просто отличным спортсменом, а очень красивым омегой. Исин не мог поверить, что такие вообще бывают. Омега, который вызывал трепет и восхищение у другого омеги. Надо же. А вообще, Исин считал Кима, как не стыдно говорить, своей мокрой мечтой. И мокрой - во всех смыслах этого слова. До Олимпиады три месяца, у Исина нет куска программы, а воспаленный мозг не находит решения лучше, чем тихо слоняться по дому в поисках одежды, в образе которой можно найти недостающие элементы.

— Тебя в YQ позвали? — спрашивает Бэкхен. Они живут вместе уже лет пять, появляясь дома только для сна, снимать квартиру на одного было просто невыгодно. Фигурист и гимнаст. Кто-то шутит, что они придумывают друг для друга программы, но это далеко не так. Программы им придумывают тренера или свое мнение. Они просто иногда вместе спят в том смысле слова, который бы не делал его пошлым.

— Да. Они нацелились на нас для пропаганды, — отмахивается Исин, Бэкхен же садится на край кровати его и втягивает воздух носом немного шумно.

— А нас не звали, — говорит недовольно он. Не то, чтобы Your QueeQ славился хорошими фото. Эротические сеты с омегами. Все они наполнены каким-то трепетом, но это не меняет того, что это походит на порно журнал для альф, а Бэкхен без стеснения признается, что занимается самоудовлетворением, глядя на некоторые снимочки.

А еще, Исин думает, что это влияние Бэкхена заставляет его погружаться в трепетное возбуждение при виде другого, совершенно недоступного, омеги. А вообще, у них не бывает времени на отношения, потому остается удовлетворять себя рукой или тем, кто рядом. А рядом - только омега-сосед. Бэкхен обычно оправдывает всё вокруг тем, что это - секс - просто биологическая потребность. А уже с кем ее удовлетворять не является важной вещью. Исин был согласен с ним до того, как увидел Кима. И понеслась.

— Ты один или с кем? — спрашивает Бэкхен, Исин смущенно улыбается.

— С Чунменом.

— Ух, хорошо, что он пловец.

— В смысле?

— Да ты потечешь при виде него, хоть не утонет, — шутит Бён, а Исин кидает в него кофту, которую только что нашел, а потом нападает, чтобы ударить. Бэкхен смеется, уворачиваясь.

— Да, ладно тебе! — визжит он. Исин останавливается и смотрит на него, поднимая руку для замашки, но не бьет.

— Что? — спрашивает он. Бэкхен мягко улыбается.

— Ну, не потечешь. А просто обмажешь его слюнями, — Исин всё равно бьет его. Бэкхен взвизгивает, пытаясь выбраться. Исин шлепает его по попе, на что Бэкхен шуточно стонет.

— Да, детка, еще, — мурчит он. Исин брезгливо убирает руку и отходит от Бёна.

— Вот же, — ругается он, а парень просто смеется.

***

Исин смущенно натягивает черные обтягивающие шортики чуть выше колен, которые его напрягают, а за любым его действием следит фотограф. Последнее, на удивление, напрягает его еще больше.

— Ах, какие ноги, — вздыхает он, а Исин покрывается краской. Ему так непривычно ощущать на себе столько похвалы. А его хвалят. С утра, кажется. Поэтому он просто делает то, что ему говорят.

Ему помогают надеть рубашку с кучей рюшек и лент. Завязывают все так, чтобы оно неплохо выглядело, но Исин все равно не чувствует себя в порядке. А потом дают балетки с лентами.

— В моем спорте нет лент, — замечает Исин, когда не может правильно завязать их на ногах. Омега из тех, кто наносил ему макияж, присаживается и завязывает ленты.

— А где Чун....

— Опоздает. У вас будут отдельные съемки и совместные. Поэтому мы пока позанимаемся с тобой.

Исин кивает. Он удивлен, что его вопросы понимают с полуслова. А потом его ведут в комнату для съемок. Она похожа на комнатку тех клипов, где стиль восьмидесятых, такие теплые тона. Столик с разными вещами. Так забавно. Исин редко оказывался в таком образе и окружении, хотя бы потому, что такая культура не была ему знакома настолько, чтобы по ней ностальгировать, желать погружения. Фотограф едва ли старше его, чтобы захотеть такие образы создавать. Исин морщится, четко осознавая, какая аудитория у журнала.

Фотограф устанавливает камеру и свет. А потом просит Исина порезвиться, попрыгать и просто попозировать. Исин послушно делает. Выплясывать ему не сильно нравилось, его характер был далек от показушного поведения, а спорт от какой-то пластичности и мягкости. Потом мужчина шутит отвлеченно, и Исин невольно смеется, прикрывая потом губы рукой.

— Ты красивый, — говорит альфа, Исин кивает, думая, что же ещё сделать, а не о том, что стоит благодарить за комплименты.

— Можешь встать на руки?

— Могу, — пожимает плечами Чжан и встает на руки, мягко улыбаясь, ведь такое сложности у него не вызывает. Фотограф делает некоторое количество снимков, а Исин меняет позу, встает на лопатки, прикладывая ноги к цветной стене.

А позже они делают снимков двадцать в ванной с мылом, пеной и блестками. Исин мокрый, мыльный, жмурится уже даже от запаха этой самой пены, словно он щиплет глаза. Ему дают смыть с себя всё, а потом ведут переодеваться. Это попадает как раз к тому моменту, как приходит его партнер для съемок.

Сказать, что Чунмен слишком красив - ничего не сказать. Ему что-то рисуют на теле исчезающими со временем красками, наносят макияж. Исин смотрит на него, кусает пальцы, любуясь. Ким, видимо, бежал, у него мокрая кожа, на нее не очень качественно ложится тон, омега еще и морщится, что тоже мешает. Исин на секунду ловит себя на мысли, что хочет ладонями его обмокнуть. Чунмен поворачивается к нему, улыбается мягко, машет рукой.

— Привет, — кидает он, а Исин растерянно вздрагивает, слегка кланяется.

— Привет, — смущенно улыбается он, стараясь подойти ближе. Все равно, как не смотри, он фанат этого человека. Человека, которого он желает в постель.

Исину на секунду кажется, что Ким смотрит на него с некой нежностью. Но потом тот начинает разговаривать с фотографом, а его взгляд остается таким же теплым и нежным. Если честно, где-то глубоко внутри гордость Исина была оскорблена.

Сначала их усаживают у бортика бассейна, заставляя свесить ноги в воду. Чунмён раскидывается не смешными шутками, которые очень веселят фотографа. Но Исин от этого никакого удовлетворения не чувствует. Он чувствует, что сердце выпрыгнет из груди, когда Чунмён опускает свою голову ему на плечо. Они делают пару снимков с похожей композицией, иногда меняясь ролями, а иногда поворачиваясь к камере, от камеры и друг к другу.

А потом Кима сгоняют в воду, отчего его одежда частично намокает. Омега проводит рукой мокрой по волосам, слегка увлажняя их и убирая, чтобы открыть лоб. Ким подплывает ближе, слегка опирается на ноги Исина, а потом вообще кладет голову на колени. Исин старательно пытается быть в порядке, но просто благодарит богов за то, что его горящие щеки не видно.

— Давайте еще пару снимков и меняем локацию, — кричит фотограф, а Чунмён легким движением разводит ноги Чжана в стороны, чтобы опереться о бортик руками и приподнять тело. Силы его рук хватает, как подняться так, чтобы их лица почти соприкасались. Вся его мокрая одежда, этот приглушенный свет. Исин желает кричать. Но ему остается только замереть, не в силах оторвать взгляда от чужих губ.

— Твою мать, — шепчет он, когда Чунмён опускается обратно в воду. Фотограф объявляет паузу. Он просит Чунмёна остаться, а Исина отправляет переодеваться. Его можно отправить на реабилитацию, а не переодеваться. Кажется, еще одно такое поползновение он не перенесет.

Позже их отправляют на съемки в той же ванной, где мучили Исина. Теперь там еще больше пены, что она растекается по полу. А свет сделали розовым, отчего мокрая кожа кажется еще более разгоряченной. Чунмён в шутку начинает кидаться этой пеной, а Исин подхватывает его игру. Странно, но фотограф успевает сделать пару снимков.

Позже их загоняют в воду. Точнее, загоняют опять Чунмёна, а Чжану приказывают устроиться на бортике и вручают гитару. Гитару. Но Ким отвешивает сугубо спортивные шутки, которые не понимает никто, кроме того же Исина. И Исин не может успокоиться, просто срываясь на смех. Судя по всему, его смех веселит Чунмёна, потому они просто смеются оба. Смотрят друг на друга, стоит успокоиться и начинают смеяться снова.

— Возьмите себя в руки! — срывается фотограф. Омеги переглядываются, показывают друг другу "тише", после чего просто улыбаются, смотря друг на друга счастливо. Еще пару снимков и они будут свободны. Возможно, даже не увидятся больше до олимпиады.

***

Проходит десять дней после съемок, о ней даже удается немного забыть, если не думать о том, что сейчас везде промо вокруг Олимпиады и даты выхода новых выпусков у Your QueeQ. Исин готовит перекусить после тренировки, с мокрой после душа головой, когда приходит Бэкхен. Их тренировки не совпадают в последнее время, это позволяет вести быть более менее, а не никак. Бён раздевается шумно, кидает вещи, словно торопится, попутно разговаривая с Исином.

— Я купил два YQ, пойду передерну на пятую страницу, а потом в душ. Тебе на столе, смело открывай с двадцатой.

— Иди уже, — кричит Исин. Через какое-то время он заканчивается с готовкой, накладывает себе немного еды, а потом идет в гостиную, чтобы посмотреть журнал. Он открывает пятую страницу и кричит:

— Чертов извращенец, — потому что на фото омега в чулках и кружевных шортиках, подходящим на образ лолиты.

На двадцатой же странице Чунмен с Исином в бассейне. И статья на двадцать первой. Ее читать Исин не думает, потому перелистывает и нервно вздыхает: на развороте одно фото Чунмена. Тот в расстегнутой рубашке, которая развевается под водой, а рисунки на его крепкой груди кажутся чешуйками, а на шее - жабры. Сам же он под водой, нежится в фиолетовом свете. Вода будто бы является его идеальной стихией, которая отлично отражает и его способности, и его красоту.

Дальше были фото с Чунменом в воде с цветами, под водой. И их фото у бассейна. Они такие реалистичные, заставляют чувствовать себя как-то странно. Исин будто бы за собой подглядывает. Девять фото с Кимом в этом самом бассейне и шесть общих там же. Потом пошли фото с Исином и общие в ванной. Его фото было восемь, а общих так же шесть. Те самые снимки на лопатках, неловкие танцы в странных пуантах, совсем не подходящих под его спорт. В статье есть пара слов о том, что гимнастика бывает разных видов, вот тебе и показатель чужой неловкости. Общие фото были слишком душевные, одно, где они смеялись, а так же два фото с гитарой.

Исин невольно думает о том, что он тоже красивый, но Ким и правда обворожительный. Исин находит его номер в телефоне и пишет о том, что тот красив. Чунмен не заставляет ждать и пишет легкое "от красивого слышу". Исин не успевает придумать годного подката, как Чунмен пишет очередное сообщение "пошли прогуляться?". Исин аж вздрагивает весь, но почему-то пишет, что занят. Он боится оставаться с таким человеком до конца.

— Занят? У вас дни тренировок не более десяти часов, засранец! — разносится над ухом голос Бэкхена. Исин вскрикивает и прижимает телефон к груди.

— Это нарушение права на секреты переписки!

— Это лишнее доказательство того, что ты херов неудачник-натурал, — Исин злится, но просто показывает язык и отворачивается. Чунмен присылает ответ: "Занят? Чем ты можешь быть занят, если тренировки не более десяти часов длятся!?".

— Засранец, — шепчет Исин.

— Эй, я молчал, — возмущается Бэкхен, но Исин просто отмахивается от него и спрашивает, где встретиться. Чунмен присылает адрес.

***

Они встречаются у довольно простого, совершенно обычного кафе. Чунмен в мягкой, будто плюшевой, рубашке, убирает волосы рукой назад и мило улыбается, как-то смущенно, более щурясь и слегка оголяя зубы. Он всё еще непривычный, будто бы ненастоящий. Исин не ощущает себя влюбленным, ему просто интересно. Как соревнование? Цель, которую сложно достать.

— Ты похож на кролика, — вырывается у Исина раньше, чем он думает. Ким прикрывает губы ладошкой, удивленно глядя в ответ, а потом будто озлоблено, но видно, что без обид, ударяет по плечу Чжана.

— Я все равно безбожно красив, — защищается он, а Исин кивает, потому что так и есть. Он безбожно красив, черт возьми. А так же Исин видит его легкий румянец, но ничего не говорит. Они идут пить кофе.

Они заводят разговор о подготовке, попивая кофе, делятся всякой ерундой, шутят про спорт. Это кажется таким интересным. Плавание было очень далеко от сферы влияния самого Исина, да и в принципе красивые движения, которые эти ребята могли делать в воде. Чунмён же в гимнастике мог бы разбираться, некоторые их действия созвучны с тем, что делают гимнасты.

— Больше всего меня бесит тот факт, что нужно сидеть на диетах, — замечает Исин, на что Чунмен сначала кивает, а потом тихо смеется.

— Я обычно срываюсь и начинаю много кушать, — признается он, а Исин действительно удивляется, потому что Ким кажется подтянутым, будто ведет здоровый образ жизни.

— Ты выглядишь так, будто я эталон фигуры.

— Мой, но да.

— Я просто не набираю вес, потому мне очень сложно набрать массу для мышц, но и потолстеть никак, — разводит руками, — одни плюсы.

— Как же удобно, — Исин руками обхватывает свои щеки, выражая самую высшую степень удивления. Чунмен мягко смеется, смущается немного, но все равно. Исин, чтобы в лишний раз его не смущать, прячет взгляд в кружке кофе и даже пить начинает.

— Я отойду на минутку, — говорит Чунмен, поднимаясь. Исин со спокойной душой отпускает его, наблюдая за его легкой походкой, где шаги длинные, уверенные. Исин откидывается на спинку и расслабляется.

— Купил себе Your QueeQ, а там спортсмены, представляете, — слышит он голос позади, удивительно, как тесен мир. Невольно начинает прислушиваться: компания альф, которые обсуждают фотографии.

— Разве спортсменов можно считать омегами, — говорит один из них, Исин невольно усмехается: ну да, а как же.

— Да ладно, у этого ножки четкие, я б взял его.

— Потому что он гимнаст, — смеется еще один. Чжан оскорбляется, потому что он не считает себя таким, кого можно "взять" за внешность.

— Да ладно, спортсмены в принципе не самые красивые люди.

— Ты чего такой серьезный? — садится напротив Чунмен. Исин вздрагивает, смотрит на него удивленно.

— Задумался, — оправдывается Исин, но все равно не может сосредоточиться, потому что все еще слушает чужой разговор. Ким замечает его отвлеченность и пытается услышать то, что слышит он.

— Из всех бед, я бы правда выбрал гимнаста, хотя он и не самый лучший на лицо. Ноги решают всё.

Чунмен усмехается и поднимается с места. Исин сначала не понимает, что происходит, а потом тот начинает идти в сторону альф. Исин тщетно пытается остановить его, слегка цепляя за руку, но тот мягко вырывается и подсаживается к ним.

— Мне тоже нравится гимнаст, — спокойно говорит он, — но, думаю, его ножки смотрелись бы лучше на моих плечах, нежели на ваших, дегенераты, — он говорит это совершенно спокойно. Без злобы. А пока ошарашенные альфы смотрят на него, Ким поднимается и скоро хватает Исина за руку, уводя с собой.

— Они могли тебе что-нибудь сделать! — вскрикивает Исин на улице. Чунмен выпускает его руку из захвата и хватает за плечи, слегка встряхивая.

— Они могли сделать все, что угодно, но это не повод молчать. Не для того хороним свою жизнь в спорте за страну, чтобы кто-то мог оскорблять.

— Прости, — виновато пищит Чжан, пряча взгляд. Чунмен по-доброму смеется и обнимает.

— За что? За то, что ты красивее меня?

— Ай!

Чунмён улыбается, ловко уворачиваясь от слабого удара куда-нибудь. Исин чувствует себя так, будто его обманули. Точнее, будто он самообманулся. И это его очень огорчает. Слова Чунмёна вселили ему некую надежду ни на что, а на самом деле оное таким не является. И это печально.

***

— Хочу купаться, — случайно вслух говорит Исин, чем привлекает внимание отжимающегося Бэкхена. Тот удивлен настолько, что падает на руки, смотря на соседа.

— Ты серьезно?

— Да. У меня еще не было возможности искупаться где-то в этом году, — пожимает плечами он, лениво потягиваясь: его разминка не была обязательной, особенной, просто проснуться.

— Сходи в бассейн? — неуверенно предлагает Бён, — оп, позови пловца!

— Мён-ни?

—"Мён-ни"? Серьезно? Ты тем более должен его позвать!

Исин фыркает, но берет в руки телефон и пишет Киму с просьбой пойти в бассейн. Тот, ожидаемо, шипит о том, что он каждый день в воде и это его не заводит. Но отвечает согласием. Чунмен выбирает место и время, что оказывается вечером и незнакомым Исину местом. Но он соглашается. Если мастер в этом деле выбрал это место, то оно должно быть хорошим.

Чунмен встречает его возле продуктового магазина среди высоток, где вся улица в них. Место просто отличается в этом проулке, отличный ориентир для тех, кто не различает пространство. Чунмен мягко тянет Чжана за собой, хватая своими мягкими полноватыми, боже, да, пальцами за рукав.

— Куда мы? — ударяется Исин, когда в лифте они поднимаются на предпоследний этаж. Ким роняет легкий смешок, более вальяжно откидывает волосы с лица.

— Сейчас увидишь, — отмахивается Ким. Двери лифта открываются на нужном этаже. Их встречает полумрак, освещаемый светом города сквозь панорамные окна.

— Не говори мне, что это этаж с бассейном?

— Не говорю, а показываю, — смеется Чунмен и включает свет. Освещение тут приглушенное, синеватое, с мелкими лампами по периметру огромного бассейна, в воде которого тоже есть подсветка.

— Частный? — удивляется Чжан. Чунмен кивает и начинает раздеваться.

— Пошли переоденемся, — зовёт он. Они заходят в небольшую раздевалку, что очень даже кстати. Но раздеться перед неимоверно красивым Кимом оказывается сложно. Исин просто залипает.

Он просто тупо стоит, держа в руках пояс джинс, так и не удосужившись снять, и смотрит на омегу. На тонкие ноги с атлетическими мышцами, на подтянутую крепкую грудь. Исин прикидывает, как сильно ему попадет, если он шлепнет Чунмена по попе, потому что это очень заманчивая идея. Но эта идея кажется еще более горячей, когда Ким начинает снимать белье, а Исин отворачивается. Резко, не сумев сдержать писк.

— Ты чего? — спрашивает Чунмен, а Исин слышит, что тот продолжает переодеваться. Он закрывает лицо руками и тихо дышит через раз.

— Чувствую себя ущербно, — признается Чжан, хотя имеет в виду совсем не то, что можно подумать. Он чувствует себя ущербно, потому что ему нравится омега. И его телу нравится, судя по всему.

— Ты сам захотел пойти плавать с тем, кто занимается этим профессионально. Переодевайся, жду тебя там, — смеется Чунмен. Он хлопает своей теплой ладонью по плечу и уходит. Исин ударяет себя пару раз по лицу, а потом переодевается в спешке. Задница Чунмена отлично бы смотрелась в его ладонях. Думает он, а потом стонет и приседает, пытаясь успокоиться. Он выходит чуть позже, замечая Кима, который ходит по бортику и потягивается, разминает мышцы. Это удивляет Исина.

— Ты же с тренировки?

— Да, но сегодня не плавал. У меня небольшая травма, которая не позволяет плавать так, как нужно для соревнований. Но просто покупаться - можно, — делится он. Исин пытается его осмотреть, а потом понимает, что тот слегка заторможено двигает рукой. Плечо.

— Сильно больно?

— Не-а, не чувствую. Просто стягивает, — отмахивается он и подходит ближе, — пошли в воду.

Тянет Ким за руку к воде, ласково так. Исин поддаётся, совсем не сопротивляется. Ким отпускает руку и падает в воду, совсем не как спортсмен. Просто, совершенно не группируясь. И это выглядит все равно красиво. Исин ждет, когда он выплывает, а тот под водой делает пару рывков, отплывая дальше, а потом только выныривает из воды.

— Ты идешь?

— Иду, — кивает он и спокойно спускается в воду, удивляясь легкому холодку. Чунмен мягко подплывает ближе, слегка крутясь по воде. Он улыбается хитро, но так счастливо.

— Почему ты позвал меня? — спрашивает Ким, слегка цепляя рукой за чужие плечи. Исина ведет немного, отчего он слегка тонет, вздыхая тяжело.

— Ты первый, кого я вспомнил. Если что, я могу откупиться.

— Ну, заниматься гимнастикой я не хочу, — смеется Чунмен, слегка отплывая. Все его движения кажутся такими легкими и естественными.

Исина тянет к нему. Тянет настолько, что он не знает, что сам выкинет в следующее мгновение. А Чунмен снова подплывает ближе, потому Чжан думает, что он так близко, что следует сделать рывок и можно будет его поцеловать. У Кима тонкие губы, но при этом кажется, что такие мягкие, бледно-розовые. И это манит настолько, что Исин застывает взглядом на них. Чунмен улыбается, потому что уголки его тонких губ мягко приподнимаются, слегка изогнутая линия.

— Отомри, — зовёт он. Исин пару раз моргает, но это совершенно не помогает. Хочется еще сильнее. Омега думает, сколько ему будет стоить это желание?

— Я хочу тебя поцеловать, — он говорит это с некой просьбой. Теперь, правда, взгляд переводит полностью на него. Чунмен удивленно поднимает брови и хлопает глазами. А потом тихо, но не шепотом спрашивает: "Серьезно?"

— Более чем, — кивает Чжан. Ким слегка отдаляется, а потом улыбается как-то неуверенно, возвращается ближе.

— Попробуй?

— А можно?

— Если я говорю попробовать, то делай это, пока я не передумал, — слегка повышает голос Чунмен. Это звучит с легкой паникой. Исин неуверенно прикасается рукой к чужой щеке, слегка прижимается телом. Он едва касается своими губами губ Кима, можно даже сказать, мажет, а потом резко отдаляется.

— Прости, я не должен, — лепечет Чжан, прикрывая лицо рукой. Он даже отворачивается, стоит заметить удивление Кима.

— Но я же не против.

— Боже, нет, — вскрикивает Исин и погружается под воду, прижимая руки к лицу. Быть того не может. Зато губы Чунмена оказались мягкими. Твою мать. Исин выныривает, встречаясь с Кимом взглядом. Тот по-доброму усмехается.

— Все в порядке, — это звучит и как утверждение, и как вопрос. Исин кивает, отвечая тем самым на вопрос и принимая утверждение к сведению. Как же неловко.

***

Тренировки сводятся на нет, потому что скоро начнутся проверки по здоровью. Это одно из самых важных, потому они дают мышцам остыть. Они могут только растянуться, прогнать программы и идти домой. Выходит максимум часа на два. Исин разминается, поглядывая на товарища, который был бы его соперником, если бы они не были в одной команде. Все говорят, что Исин - их главное оружие в командном зачете. Но у него даже не до конца все продумано. Точнее, до конца, но он не уверен в этом всем.

— Исин, покажи свое выступление, — просит тренер. Чжан неловко улыбается, идет делать. Он добавил недостающие элементы, решив вставить что-то сложное. Нужно разбежаться, сделать кувырок в воздухе, чтобы потом запрыгнуть на брус, встав на руки. Исин делал такое на прошлой олимпиаде, но не дотянул с другими элементами. Теперь он не уверен в себе настолько, чтобы сделать это легко.

Он отводит программу до этого момента, а потом делает нужное. Он встает на руки и его даже не ведет в сторону. Он держит тело ровно, но рукам неудобно. Омега пытается переместить руку, но выстоять на одной - не в его силах. Исин вскрикивает от неожиданной боли. На мгновение думает, что его кости хрустят. Его ведет в сторону. Падение. Маты спасают, но все равно больно.

— Исин! — он даже не понимает, кто вскрикивает из присутствующих. Чжан просто сжимает руку между колен и сворачивается будто в клубок. Больно, что очень.

***

— Я дома! — кричит Бэкхен, заходя домой. Он забегает в гостиную: Исин сидит обиженный на диване, ест шоколад через раз.

— Что-то случилось?

— Отвали, — рычит Исин. Бэкхен садится рядом, разглядывает друга. Он смотрит на сжимающего губы омегу, на красные глаза.

— Тебя выкинули из команды? — находит нужное Бэкхен. Исин злобно бросает на него взгляд.

— Отвали, — рычит он. Бэкхен понимает, что да.

— Ты провалился? — Исин молчит, — у тебя инфекция? Нашли наркотики? Допинг? Исин?

— От.ва.ли. — повторяет он. Бэкхен удивленно распахивает глаза.

— Ты беременн? Ты, мать твою, залетел перед олимпиадой? Ты не мог такое сделать!

— Господи! Бэкхен, нет!

— Так что? Что может еще выкинуть из команды? — вскрикивает Бэкхен. Исин раздраженный вздох делает, а потом поднимает руку, что перебинтована, опоясана крепким креплением.

— Твою мать, руку сломал! — вздыхает Бён. Омега грустно кивает и съедает еще один кусочек шоколадки.

Он впадает в апатию, это видно невооруженным глазом. И если его не остановить, то это будет надолго. Исин, скорее всего, сам понимает это. Но быть главным в команде своей страны, а потом все потерять. Ему сказали, что руку он сломал еще давно, поэтому ему было неудобно делать все движения до этого. Теперь, ощутив дискомфорт в полной мере, он сделал так, что сломал ее окончательно. Обидно.

— Не так оперся на руку и сломал. Тупица сраная, — злится он. Бэкхен гладит его по плечу.

— Да ладно, с кем не бывает. Потом выступить сможешь на чемпионате. Или в другой раз, — успокаивает он. Чжан болезненно всхлипывает и едва не начинает рыдать. Было бы глупо думать, что выступит еще раз. Это его вторая олимпиада, уже звучит, как самый настоящий провал.

— Четыре года, Бэк, кому я буду через четыре года на Олимпиаде нужен? Кому? Тем более, они сказали, что сорок процентов упражнений я не смогу делать даже при полном восстановлении. Я уже нахер никому не нужен, — и все, что ему остается, так это плакать. Он пытается не делать этого, но схема провальная. Он вытирает слезы, когда Бэкхен обнимает его. Все хуже, чем могло бы быть.

***

Сказать, что это все же проводит к дикой апатии, то ничего не сказать. Все, на что способен Исин целую неделю - просто лежать. Он максимум раз в день встает, чтобы поесть. И то, если Бэкхен заставит. Он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения Чунмена. Через неделю появляется просвет: тренер вызывает к себе. Исин встает рано, приводит себя в порядок. Он даже готовит поесть не только себе, но и Бёну. Тот поглядывает на друга, а после чего сдается и начинает разговор.

— Знаешь, у нас было три месяца до Сочи, когда Чонин поскользнулся и разбил себе спину. О том, что это случилось, знали только мы вдвоем. Он взял небольшой отгул, а за пару недель, когда стали проверять нас, то он был в принципе здоров. Мы выступили, даже медали командные взяли. Быть может, ты то...

— Я не Чонин.

— Прекращай убиваться, а то я расскажу всю правду Чунмёну, который уже и со мной связался.

— Чунмён?

— Да. Он сказал, что ты его игнорируешь. Спрашивал, почему. А я соврал, сказав, что ты уехал к родителям, — рассказывает Бэкхён. Исину было стыдно, что он старается избегать Кима, что очень успешно, но он не хочет видеть сейчас никого. Чунмён, он ведь тоже спортсмен, будет его жалеть. Чисто профессионально, чисто человечески. И этого Исин не желает.

Он также не желает думать о том, что можно успеть поправиться. Не успеет. Он не альфа, у которых кости заживают за пару недель. И тем более, пример с Чонином - отвратный пример, ведь это даже не перелом, а просто травма. Возможности альф с его не сравнятся. Даже, если ты живешь спортом. Не в этом мире.

***

Руки трясутся, будто в припадке, когда тренер отдает Исину костюм. Потому что тут эта одежда никому не нужна. С прошивкой его имени, с его размерами и всеми элементами, удобными только для него. Красивый, будто покрытый чешуей дракона, весь переливается серебром, которое будто в крови было, пока он был в участниках.

Исин сжимает губы, вздыхает, чтобы не расплакаться, и благодарит тренера. Ему нужно сваливать, потому что он не сдержится и бросится обнимать альфу, потому что так было всегда. В любом случае тот всегда помогал. Он помогает и сейчас, прижимая Чжана к себе, и гладит по голове, просит не переживать. "Всё образумится" - говорит тихо он. Исин кивает и всхлипывает, но не плачет.

Бён же работает сегодня его водителем. Он удивленно смотрит на коробку, в которой сложен аккуратно, словно для выступления, костюм. Он не задает вопросов. Исин ловит себя на мысли, что ему хорошо, когда есть тот, кто поддерживает. Было бы лучше, если бы к этим "кто-то" подходил и Чунмён. Наверное, он злостно поступил, оборвав с ним связь. Поэтому Чжан просит подвести его до комплекса, где обычно можно найти того.

Когда Исин поднимается на нужный этаж, ему кажется, что он слышит ругань. И, как оказывается, не кажется. Слов он понять не может, но то, что там идут разговоры на повышенных тонах - легко. Он даже к двери раздевалки подойти не успевает, как та открывается.

— Да идите вы, — почти выбегает Чунмён. Он замечает Исина и хватает его за здоровую руку, сам того не подозревая. Но тут же продолжает ругаться. Исин разглядывает его, такого необычного, почему-то. Непривычного. Он отвык. Как у того вздуваются вены на шее, краснеют щеки, а с мокрых волос под одежду скатываются редкие капельки.

— Я в первую очередь дело делаю, а не красуюсь. Готов голым выступать, но не в этом дерьме, — Чжан пытается уловить суть разговора, но цепляется только за слова Чунмёна, который, кинув фразу, сразу же тащит его дальше от раздевалки. Руку сжимает крепко, что даже не верится, что он всего-то омега. Его шаги размашистые. Кажется, стоит его коснуться, то он сорвется снова, накричит и на самого Исина. На Исина, которому сейчас до коликов страшно.

— Что ты тут делаешь? — все же останавливается Ким. Исин отводит взгляд, стоит тому обернуться на него. Туго перебинтованная рука спрятана под длинным рукавом кофты. Исин сжимает пальцы, но взгляд поднять не может.

— Поговорить хотел.

— Торопишься?

— Нет.

— Отлично, тогда потерпишь, — рычит Ким и снова хватает его за руку, снова тащит куда-то за собой. Чжан только и может, что семенить слегка позади, разглядывая жилистые ноги, где мышцы проглядываются даже через обтягивающую ткань темных штанов. Они спускаются на парковку, где Чунмён подходит к мотоциклу и кидает Чжану шлем. Тот неловко пытается его надеть, но Ким подходит и помогает, будто торопится, а тот провозится с этим.

— Быстро садись, — приказывает он, потому Исин быстро запрыгивает на мотоцикл, позволяя Чунмёну сесть впереди. Исин зажмуривается, думая, что тот будет вымещать свою раздраженность скоростью, но этого не случается. Чунмён не нарушает правил (не считая того, что он без шлема), едет с нормальной скоростью, что единственное, когда Исин держится за него, так это на поворотах.

Чунмён привозит их к себе домой. Открывает дверь квартиры, раскидывает обувь и идет от Исина. Тот пару раз пытается начать говорить, но просто открывает рот, как рыба, ведь его не слушают. Остается только снять обувь и пойти следом.

— Нравится это? — все же говорит Чунмён. Исин слегка смущается такого тона, снова пытается спрятать взгляд. Но Чунмён выглядит так, будто, стоит перестать на него смотреть, он разорвет глотку. Скорее всего, так оно и будет, потому Исин старается смотреть на него.

— Что "это"?

— Когда тебя игнорируют, — поясняет Ким. Исину и так было стыдно, а тут еще и такие вопросы. Он будто попал не в то место не в то время. Вероятно, если бы он попытался встретиться с Чунмёном и все объяснить чуточку позже, то это не било бы так по самолюбию. Самолюбию, которого сейчас ноль.

— На то были причины, прости.

— Ага, будто к родителям ездил. Это даже на правду похоже не было, Исин. Что случилось? — Чунмён подходит немного ближе, но, даже если вытянуть руку, к нему нельзя будет прикоснуться.

— Я...я просто выбыл из команды, загнался по этому поводу и ничего, и никого видеть не хотел.

— Ты из команды? — искренне удивляется Ким, — ты залетел?

— Ах, ну нет же! — взвизгивает Чжан. Почему всеобщая логика заключается именно в этом вопросе. Ну существуют же сотни причин, почему можно быть выгнанным. Исин поднимает руку и старается убрать рукав. Чунмён замечает сразу же, потому что его удивление заметно даже через злость.

— Перелом?

— Да. Именно поэтому я и не, — но он даже оправдаться не успевает, потому что получает знатную такую пощечину. Настолько болезненную, что невольно стонет. Поднимает удивленный взгляд на Кима, а тот кажется еще злее, чем был. Но и обеспокоенным тоже.

— За то, что скрыл. Давай вторую.

— За что это!?

— За то, что заставил друга врать мне, — Ким даже рукой показывает, мол, поворачивай щечку, это не все. Исин поворачивает голову, жмурясь. Но сейчас Чунмён бьет более ласково, почти и не больно. Наверное, у Чжана и без того воспаленный мозг перестал бы работать, если бы его ударили сильнее.

— Ты не сказал мне, потому что боялся, что я буду смеяться над этим? — строго спрашивает Чунмён. Исин закрывает глаза и пару раз мотает головой, показывая отрицание. А потом до Кима доходит. Его взгляд становится более мягким, — Боишься жалости, — уже не спрашивает он. Исин сдается. Просто сдается и не может ничего сделать, кроме как снова начать плакать. За последнюю неделю превратился в сопливую массу, которая только рыдать и умеет. Но это же Чунмён, с ним разве можно иначе?

— Боже, — вздыхает тот и прижимает к себе. Он мягко гладит по спине, пока Чжан сжимает его футболку руками, скорее всего и спину царапая. Пока рыдает у него на плече и не может остановиться. Так и должно быть?

Чужой диван до безобразия удобный, а огромная кружка с котиком не помещается в руках, зато греет наивкуснейшим чаем, изнутри, по венам. Исин успокаивается, но иногда на глупые шутки Кима его смех становится с ноткой истерики. Правда, он тут же набирает воздуха ртом и пережидает пару секунд.

— Как ты умудрился? — всё же спрашивает Чунмён. Исин нехотя пожимает плечами, а потом откидывается на диване.

— Сказали, что трещина у меня была давно. А тут я скинул весь свой вес на руку. Наверное, ничего бы и не было, если бы я не упал. Не знаю. Врач сказал, что я должен был сломать кость: сейчас или в Рио - не важно. Просто должен. Даже лучше, что сейчас, на самом выступлении было бы более горько.

Чунмён смотрит на него удивленно, а потом кивает, пару раз моргая, будто возвращаясь из своих мыслей. Они молчат какое-то время, пока Исин не вспоминает, что Ким был зол сегодня.

— Что у вас случилось? — решает спросить он. Судя по всему, Чунмён не сразу понимает. А когда понимает, то недовольно хмурится.

— Наши обычные труселя заменили на закрытые костюмы. При чем, это было официальное заявление комиссии. Мол, вы же омеги, это неприлично. А потом напомнили про нации, религии и нормы, где голое тело - позор. А мы должны расплачиваться.

— Не любишь одежду? — улыбается Исин. Чунмён кивает, подсаживаясь ближе.

— В воде одежда становится тяжелейшей ношей. Мне иногда кажется, что одно белье уже тяжелое. Это очень раздражающий фактор, — жалуется Ким и опускает свою голову Исину на плечо.

— Наши костюмы очень похожи на купальники. Они очень красивые, что не описать. Подумай над этим, ведь ты всегда можешь внести свой штрих в свой костюм, потому он будет только твой, — подбадривает Исин. Ему кажется, что на красивом теле Кима такое будет смотреться шикарно, переливаться флагом страны, с легким "именно поэтому мы на S", где полосы.

— Я подумаю.

— Подумай. Тебе подойдет.

***

Их общение восстанавливается, будто и не было никакого перерыва. Они встречаются каждый день, что стало нормальным для них. А Чжан перестал самоубиваться. Иногда приходил на тренировки своей команды, чтобы зарядиться их энергией и подарить свою. Они должны были подняться и без него. Отличный всплеск хороших эмоций происходит в тот момент, когда его называют лицом команды и просят на пару фотографий. Его не будет на олимпиаде, но он является основным представителем команды. Поднимает самооценку. А Чунмён просто радостно улыбается ему, мол, и так пригодился.

Про костюм Ким умалчивает, отнекиваясь обычным "всё будет" и "потом увидишь". Исин не против. Потом, так потом. Главное, чтобы пловцу самому все нравилось. А тому, судя по всему, это нравится. Исину даже кажется, что резкая нужда и фанатическое обожание Ким Чунмёна сходит на нет. Кажется. Ровно до того момента, пока он снова не застает того с голыми ногами, его широкими загорелыми плечами. Нужда-то есть, такая, что ой, как хочется. Исин кусает руку, будто стараясь просунуть кулак в рот, за чем его и застает Бэкхён. А потом издевается еще пару дней.

Исин выпрашивает себе два билета: на выступление своих ребят и на выступление пловцов. Потому что позарез нужно. Прям будто воздуха не хватает. И не прогадывает, потому что и тем, и Чунмёну нужна поддержка. Свои ребята кажутся птицами вольными, такими красивыми, переливающимися. Чешуйки их костюма со зрительских мест перьями кажутся, а сами ребята - парят. Исин гордится ими. Он гордится ими даже тогда, когда гимнасты из других стран выступают лучше. Ему страшно, но он все равно желает своим победы.

Двое из команды за личное первенство получают серебро и бронзу, но команда в общем остается на четвертом месте. Не хватило-то парочки баллов. Они кажутся расстроенными, потому Исин пробирается к ним в раздевалку и обнимает каждого, даже тренера. А тот тихо, чтобы только он слышал, говорит: "ты должен нам золото". И это впервые за все то время с травмой заставляет улыбнуться. Потому он уверенно кивает "верну".

До захода Кима еще два дня, которые они проводят вместе, гуляя по Рио. Праздник на душе. Праздник на улицах. Чунмён дает пропуск в раздевалку, заверяя, что Исин - первое, что он хочет видеть перед выступлением. Исин согласен. Будто признание, ей богу.

И Исин приходит. Старается оттянуть момент, но все равно заходит за двадцать минут до начала. Пока находит Кима взглядом, успевает встретиться с иностранцами, которые, будто по походке узнают, спрашивают, что же тут забыл гимнаст. Исин пожимает плечами, а потом говорит, что он не гимнаст. Не в этот раз. Сейчас вместо гипса фиксатор, но это все равно неудобно и заметно.

— Син! — радостно приветствует его Чунмён. Он в халате, который есть у каждого, кто не сверкает тут своим телом в обтягивающей ткани. Чунмен выводит его в коридор, потому что в раздевалке душно и много лишних людей. Он оглядывается по сторонам, после чего немного скидывает халат.

Его костюм отказывается тем еще произведением искусства. Тоже серебряный, потому что это их страна, только у него голубоватый оттенок. Такой приятный, будто гладь. Без рукавов, но с закрытой шеей. На спине же полоса S от плеча до самого бедра, а по сторонам отблески красного и синего в нужном месте. Идеально.

— Идеальному Чунмену все идеальное, — улыбается Исин. Ким смущенно натягивает обратно халат, мягко улыбаясь в ответ.

— Чувствую, нас скоро с синхронистами путать будут. Хоть не красят, и то дело, — он все равно не доволен положением дел, это видно. Даже если он и выглядит сногсшибательно, он все равно раздражен.

— Ты должен быть на пьедестале, — говорит Чжан, показывая, что так и должно быть. Чунмен кивает сначала, а потом отмахивается.

— Там махины такие, мне бы в пятерку.

Ким засуживает себя, тем самым нервирует Чжана. Потому тот хватает его за пояс и тянет на себя, целуя в губы. Без предупреждения и без намеков на более что-то. Просто и с отдачей. Ведь так хотелось. Чунмен хоть и удивлен, но отвечает. Он сладкий. Губы мягкие настолько, что сводит в паху. Исин старательно разрывает поцелуй.

— Что это значит? — шепчет Чунмен, когда Исин прижимается лбом своим к его. Они переводят дыхание, смотря друг другу в глаза. Исин улыбается, переплетая пальцы свои с пальцами Чунмёна.

— Я расскажу тебе о значении, только если ты принесешь медаль.

— А если нет?

— То буду молчать, — хитрит Чжан и отходит, оставляя того одного. Так нужно. Стимул для пловца, а так же неплохой намек для Исина - Чунмен очень даже не против.

***

— Я домой, наемся, — говорит Чунмён, как только приносит золото в копилку команды. Самое забавное именно в том, что он говорит это на полном серьезе, без всякого "я тут с золотом" и радости победы. Просто домой и покушать. Однако горячие испанцы вручают ему приглашение на какую-то сомнительную вечеринку, на которую можно позвать друга. Ким берет Исина. Точнее, перед фактом ставит.

А уже на месте Исин вытирает слюни рукавом, более воображаемым, потому что Чунмён - само произведение искусства. В кружевной рубашке, где просвечивается кожа, что можно умереть, но не настолько, чтобы развратно. С плотным чокером на шее, весь такой красивый, будто сияет. Исин даже не удивляется тому, что его друг оказывается в окружении большого количества красивых альф. Возможно, потому что он красив. И его задница в черных кожаных штанах - самое привлекательное место. Да.

— А ты почему не выступал? — спрашивает его кто-то из иностранных гимнастов. Чжан быстро вспоминает, что был с этим человеком знаком на прошлой олимпиаде, потому мягко улыбается.

— Руку сломал, — просто отвечает он, на что знакомый удивленно смотрит на него, а потом как-то обиженно дует губы.

— Твои были бы на вершине, — приторным тоном, но Исину почему-то приятно. Да, были бы. Не на самой, но были бы. Но он не успевает даже ответа придумать, как его за руку цепляет Чунмён.

— Я украду своего спутника? — спрашивает он у иностранца. А тот просто кивает, мол, мне все равно. И правда. Потому Ким тащит его за собой, вышагивая легкой, совершенно непринужденной походкой. Выводит на широкий балкон, где открывается вид на море.

— Нашел тут развлечение, — улыбается он, имея в виду вид. А вид достойный. Исин оценивает по достоинству, опираясь на перила.

— Поздравляю, — хитрит Чжан, на что омега отмахивается, а потом, будто поняв всю язвительность, толкает в плечо.

— Между прочим, мне тут кто-то обещался смысл объяснить.

Исин смотрит на него, как на ребенка, которому не дано понять каких-то взрослых вещей. Потому просто отталкивается, чтобы подойти ближе. Он перехватывает Кима за пояс и отводит чуточку подальше, чтобы быть уверенным, что сразу их никто не увидит. Прижимает спиной к стене, опуская и вторую руку на пояс омеги. Чунмён сразу же теряется, сразу же теряя нормальный ритм дыхания.

— Что ты делаешь? — шепчет он, стоит прижаться чуточку ближе.

— Ах, признай, тебе это нравится, — улыбается Исин, проводя носом по чужой шее. Чунмён сдавленно пищит.

— Но так нельзя...

— Если твоей причиной будут стандартные ценности, я тебя ударю, — грозит Чжан, целуя тот сгиб шеи рядом с линией челюсти.

— Но омег бить нельзя! — возмущенно взвизгивает Ким.

— Альфам омег бить нельзя. А омеге-спортсмену омегу-спортсмена - за глаза!

Они смотрят друг на друга пару секунд, а потом оба начинают смеяться. Это так забавно - вся ситуация, в которой они оказались. Безумие. Зато какое сладкое. Чунмён кладет свою руку Чжану на плечо и мягко сжимает. Исин кидает на это взгляд, а потом возвращается к Киму.

Чжан поддается вперед, касаясь губ Чунмёна, а тот с радостью отвечает, запуская вторую свою руку в чужие волосы, всё так же мягко, переплетаясь с короткими прядками. Исин сжимает ладонями чужие ягодицы, думая о том, что должен пошутить в стиле "твоя попка прям для моих ладоней". Но воздух кончается слишком быстро, а им мало.

— То, что между нами происходит, должно объясняться? — запыхавшись, спрашивает Чунмён. Исин тихо смеется и опускает голову ему на плечо, проводя носом перед этим по голой шее.

— Тун-тун в моем сердце, — шепчет Чжан, не желая хоть что-то сделать. Ким смеется, так по-доброму, после чего всё же заставляет посмотреть на себя, выпрямиться. Целует в уголок губ, а потом улыбается.

— Я согласен, чтобы этот тун-тун был долго. Хоть всегда. Потому что дун-дун в моем - самая пугающая вещь, если без тебя.

— Дурной, — смеется Исин, прижимаясь ближе. Они стоят так какое-то время, просто обнимаясь. Разве нужно решение проблемы, если эта проблема такая приятная?