Крылья были тяжелыми, бесполезными, стоило бы оторвать их, никому не нужных, чтобы лишить его воспоминаний, но почему-то они оставались каждый раз на месте.

В груди болело, спирало дыхание. Может быть дело в том, что дыры, оставленные в ней ранее, теперь заживали, стягивали. А может быть они добавлялись с новой силой в новом месте.

Давай притворимся, что я ничего не слышал, что ничего не случилось

Весна казалась прекрасным временем для того, чтобы влюбиться. Даже если это глупый баскетболист с разбитыми коленками.

Солнце не светит, когда идет снег. Солнце не светит, когда нет грёз.

Руки Чондэ казались совсем неаристократичными, ничего из того, что присуще местной знати, а оттого ощущались они как-то слишком резко, совсем не мягко, когда касались кончиками пальцев губ Бэкхёна. Яблоки, что Чондэ ему предлагал, были вот-вот переспевшими, такими сочными, сладкими, пахнущими солнцем. Только вот, кожа самого Чондэ пахла чем-то невероятным, спирающим дыхание. Горькой вишней.

"Рядовой Ким Минсок? Вам стоило подарить мне бегонию, а не розы, если вы хотите чего-то добиться."

— Говорят, — начинает Тэ, — ты торгуешь "счастьем", — вопрос в штыки, но парень даже не смущается.

— А ты хочешь купить?

— Хочу понять, что это.

— Давай так, — он даже поворачивается удобнее, чтобы все описать, — даю нам неделю. Каждый день ты будешь проводить так, как бы сама не решилась проводить. Как только время истечет, ты скажешь, получилось ли у меня. Согласна?

— И никаких запрещенных средств? — искренне удивляется Тэён.

Стоит преподавателю покинуть их каморку, Кёнсу лениво сползает со стула и достает пять коробочек, подписывая одну четким "Саламандра" на крышке, хитро улыбаясь своей глупой улыбкой.

— Почему Саламандра? — тихо спрашивает Чонин.

— Обычно то, что мы хотим меньше всего, мы и получаем. А так хоть куш сорвем, — поясняет он, — кто будет ставить?

Не каждое чудовище будет падать в твои ноги.