— Кик, что за задержки с товаром? — тот обернулся на своё прозвище. — Почему он ещё не у нас? — нервно поджал губы Музыченко, недовольный проёбом перед покупателями. Авторитет в их глазах совершенно не хочется терять.

— Бля, там траблы с поставкой были. Знаешь же, что московские вышли на маршрут, везём другим, ещё не доехало. Вообще Мустаеву «спасибо» скажи с его ушами повсюду, — он фыркнул, задетый наездом в его сторону. Ещё бы. Жопу рвёшь, почти не спишь ночами, а тут — на тебе и претензия на пустом месте, хотя всю инфу он скинул ещё утром. Тем более, что в данной ситуации даже вины его нет — только «удачное» стечение обстоятельств.

— Тебе лишь бы мужика своего везде вставить, — хрипло рассмеялся Юра, успокоенный таким ответом. С покупателями придётся договориться, но все стороны знают, какие могут быть риски при поставке. Остаётся надеяться на их благосклонность и работу авторитета на картель. Те, на самом деле, готовы и дольше прождать ради качественной дури, так что проблема почти решена. Понять бы, кто маршрут слил, но это дело далеко не одного дня.

— Ой, иди нахуй, — улыбнулся в ответ Кикир, теряя свой гневный настрой. Не может же он злиться на эту самодовольную морду. Напряжённая атмосфера в секунды растворилась, оставив в воздухе лишь привычный запах табака.

В прокуренном насквозь кабинете, во главе дубового стола сидел Музыченко, решая вопросы «Псов» на еженедельном собрании. Хозяин, как его привыкли называть подчинённые. Сначала из-за названия банды, в шутку, а потом уже приелось. Теперь весь картель так и кличет, находя в этом свой шарм. На сегодняшнем, так называемом, обкашливании вопросиков собралась вся «верхушка»: люди, с которых всё началось.

По правую руку, опираясь на стену, стоял Паша, своим видом полностью оправдывая принадлежащую ему кличку. Пантера. Прозвали его так давно, ещё в бородатые годы, до встречи с будущим боссом. А что было до неё, никто, кроме самого Юры, и не знает. Парень почти не сводил глаз с людей в помещении, нагоняя дискомфорт. То ли по жизни такой грозный, то ли работа телохранителя вынуждает. Кажется, он даже не моргал, залезая взглядом под кожу. Любимый нож то и дело подлетал, крутился, вертелся, кочевал из руки в руку. Так Паша успокаивался. Несмотря на то, что в кабинете сидели только самые близкие, проверенные временем люди, скребущую изнутри тревогу было не угомонить. Она навязчиво шептала о надвигающейся опасности, отказываясь замолкать.

По левую руку от Музыченко расположился Саша. Кикир. Никто уже и не вспомнит, почему его так назвали, но все так свыклись, что настоящее имя казалось глупой неуместной кличкой. Он был первым, кто пошёл за Юрой, поверив в его идею. Вместе они с нуля поднялись от мелких хулиганов до главенствующего в городе наркокартеля. Теперь же Кик занимает место «правой руки», отслеживая внутреннюю работу Псов.

Рядом с ним сидел Даня Мустаев (по кличке Хуй, но об этом как-нибудь позже), что-то усердно печатавший на ноутбуке. Лишь изредка поглядывал на других и кивал невпопад, сознанием находясь явно не в этой комнате. Притащил его в только зародившуюся банду тот же Кикир, гордо заявляя Юрцу, что нашёл «охуеть какого прошаренного хакера, он нам до жопы нужен будет». Вот и пополнились их ряды одним действительно умным, как оказалось (хотя не верилось), хакером.

Поодаль сидят маргинального вида девушки, нежно прозванные Анечками. Первая, Анна Серговна, известная в криминальных кругах как Ведьма, отвечает за добычу труднодоступной и сугубо инсайдерской информации. Рядом с ней — Смирнова, что кличется Рыжей. Занимается, как сперва может показаться, зельеварением, на деле специализируется на приготовлении ядов разной степени смертельности. Страшный по своей силе дуэт.

За ними, явно скучая, стоит Вадим — глава охраны в этом ёбнутом «кружке по интересам». В картель примкнул последним из вышеперечисленных, но быстро поднялся по карьерной лестнице, получив прозвище Гиена благодаря своей свирепости.

Наконец-то закончив со всеми вопросами и распустив всех по делам, Юра устало растянулся в кресле. На подлокотник рядом, задумавшись, мягко опустился Паша, выдыхая едкий дым. Что ни день, то новая проблема, не терпящая отлагательств, требуя решать её жёстко и радикально. Как бы за эти десять лет не был налажен сбыт и производство, их всё равно не избежать, если дело касается денег.

— Думаешь, крыса завелась? — спрашивает Хозяин, получая кивок в ответ, — Серговну с Мустаевым подключим, сами поищем, а там и найдём уёбка, — успокоил он и себя, и Пашу заодно. Уж слишком дотошно тот беспокоился за его безопасность, готовый защищать даже от собственной тени, — не думаю, что времени в обрез. На понт берут, базарю. На ежа с голой жопой, пошли, блять, стратеги хуевы, — тихо рассуждал Юра, глядя куда-то в пустоту и сжимая свободный подлокотник.

— Тогда домой?

— Домой.

***

Дом встречает темнотой и абсолютной тишиной, что естественно для отдалённого от города участка на берегу озера. Ехать, конечно, далековато — зато безопасно и спокойно. Щелчок выключателя, и свет заполняет минималистичную чёрно-белую кухню. Они совсем недавно сюда переехали, но быстро разжились, превратив холодное, пусть и визуально выдроченное до идеала, здание в их настоящий дом. Здесь Паша наконец-то мог выдохнуть и расслабиться, не напрягаясь от звука мотора любой въезжающей во двор машины.

Зашумел чайник, включённый Юрой первым делом после возвращения. Оказывается, так мало нужно для счастья после долгих лет беспросветного пиздеца. Наверное, кто-то свыше всё-таки сжалился над двумя покалеченными душами, осветив их встречей заросшую, покрытую многовековой пылью дорогу к надежде.

***

Отовсюду доносился бухой рёв разгорячённой толпы. Потрёпанный бар в богом забытом подвале был под завязку набит народом, жаждущим хлеба и зрелищ. Тяга к диким, порой откровенно аморальным представлениям — это, пожалуй, один из тех пороков, что сохранились испокон веков. И тягу это уж точно не отнять у человечества, раз люди до сих пор идут в места столь пропащие, как это. Второй порок, чёрной тучей нависший над людской сущностью, он мог назвать не задумываясь. Жажда власти. Ради власти тысячи людей отдают свои жизни, не сумев вовремя остановиться, ради власти предают, убивают, развязывают войны. Ради власти он и сам здесь оказался.

Дела потихоньку идут в гору, «бизнес» налаживается, связи образуются и множатся, клиенты прибавляются. Лекарь – для маргинальных кругов Питера уже не вышедший из оборота синоним доктора, а вполне себе реальная фигура в лице одного человека, который может подарить долгожданный нелегальный кайф. Он наконец-то на слуху в подпольном мире культурной столицы, хотя лица его до сих пор никто так и не видел. Загадка, чтобы нагнать пафоса и придать себе важности? А может известное лицо, которому не стоило бы палиться? Хотя нет, такие действовали бы сразу по-крупному, не мелочась с барыжеством. Банальная безопасность. Нет лица, нет имени, нет человека — некого убрать. Барыжить, пусть и пока не по-крупному, скорее просто толкать дурь отдельным торчкам небольшими весами, — опасно, когда живешь в одном из самых криминальных городов России. Знаете, в самом начале пути, ой, как не хотелось бы кормить рыб в Неве, по глупости и неосторожности перейдя дорогу одной из шишек этой отрасли незаконного бизнеса.

— Бей! Бей! Бей! — крики толпы выдернули из мыслей сидящего за барной стойкой Лекаря. Взгляд от бокала с виски скользит на импровизированный ринг в центре бара. Происходящее там заставило недоверчиво прищуриться. Высокий, но достаточно щуплый на вид молодой парниша (ещё и с пидорской серьгой в ухе), не замечая никого и ничего вокруг, нещадно колотил груду мышц напротив. От диссонанса происходящего Юра почти забыл, как дышать, моментально рождая, кажется, довольно неплохую, хоть и рисковую идею. Точный, выверенный удар в челюсть. Колено в солнечное сплетение. За несколько секунд сбил с ног того, кто тяжелее раза в полтора.

— Как пацана зовут? — беглый вопрос бармену, не отрывая взгляда от боя.

— Того-то высокого? Это Паша Пантера. Жесть, как людям нравится, года два нам уже такую толпу собирает.

— Спасибо, — положив пять штук на барную стойку, слез со стула Музыченко и направился к рингу, с целью перехватить этого чудо-парня, — сдачу оставь на чай.

Тот стоял над уже поверженным соперником, сплюнув кровь. Да, ему тоже неплохо досталось… Свежий опухший синяк под глазом, рассечённая бровь, пара наливающихся гематом на рёбрах и стёртые от ударов костяшки. Грудь высоко вздымалась, а с мокрых волос стекали капли пота, падая под ноги. Губы расплылись в широкой улыбке, напоминающей животный оскал. В тандеме со светлыми горящими от возбуждения глазами складывалось ощущение, что парень явно не в себе и с таким лучше дел не иметь. Радостная толпа бурно чествовала победу Пантеры, обсуждая, кто сколько заработал в эту ночь. Непосвящённый бы судил лишь по внешности и не догадался, что именно Паша отправит в нокаут любого оппонента, невзирая на разницу в массе. Юра только что убедился в этом сам. Нет, он брал не мышцами. Идеальная техника вкупе с абсурдным бесстрашием, напоминающим безумие. Идеальный боец. То, что нужно. Осталось добиться его согласия.

***

— Паш! Пашок, постой! — догоняет его Музыченко, хватая за плечо. — Надо перетереть.

— Мужик, чё те надо? — тот недоверчиво оглядывает его и, дёрнув плечом, освобождаясь от чужого захвата, проходит дальше, выражая явное нежелание вступать в разговор.

— Парень, ты бы выслушал хоть. Я, может, жизнь получше предложить хочу вместо этого блядушника, — Юра окинул бар беглым, полным презрения взглядом. — А дальше сам решишь, надо ли оно тебе, — он скрестил руки. Не хочется такой кадр упускать, а если его конкуренты перехватят, вдвойне обидно будет.

— С чего такая щедрость? — спросил он, не оборачиваясь.

— Это не предложение увезти на сказочное Бали, а приглашение на работу.

— Пять минут. Не больше, — отрезал Пантера, резко развернувшись. — С тебя выпить.

— Договорились, — улыбнулся Музыченко, довольный тем, что его не послали нахуй сходу. — Два виски! — улетело куда-то в сторону бармена, у которого разве что из глаз уши не росли. Места заняли у стойки в дальнем углу, где почти не было людей, кроме воркующей парочки, которой было дело только до колёс. Два стакана так называемой «воды жизни» опустились на барную стойку, намекая, что теперь можно начать диалог.

— Время пошло, я слушаю, — скептически фыркнул Паша, пригубив алкоголь.

— Послушай, ты сам знаешь, что ты первоклассный боец. И достоин большего, чем проёбывать свой потенциал на каких-то театральных боях, — последние слова Юра чуть ли не выплюнул, отмечая, что этот вид деятельности и развлечений был не в его вкусе. — Говорю сразу: то, что я предлагаю — не безопасно, но явно благороднее чем то, что ты имеешь сейчас. Знаешь, в моей сфере деятельности очень легко нажить себе врагов, а на службу охраны бабки выделять не хочется. Да и кинут как нехуй делать, стоит найти карман пошире.

— А с хуя ли ты решил, что я не кину? — проявил он интерес. Самому Паше не нравилось то, чем он зарабатывает на существование. Нет, к самим дракам претензий не имел, тут ведь «либо ты, либо тебя». Но заниматься этим на потеху публике… Чувствуешь себя псиной цирковой. Хотя жаловаться пока не приходилось — кушать всё-таки все хотят.

— Ты не похож на того, кто будет кусать руку, которая его кормит, — задумавшись, улыбнулся Лекарь. Всего лишь чуйка. Доверять интуиции рискованно, но не рискуя, он бы не имел того, что имеет.

— Ладно, и какие условия, если я, допустим, — Паша выделил это слово, намекая, что в любой момент готов передумать, — соглашусь?

— Ты даёшь слово защищать мою жизнь любой ценой, а я плачу вдвое больше, чем предлагают тебе здесь. Учти, что если будешь плохо справляться, мои люди тебя везде найдут, — его глаза нездорово блеснули.

— Стелешь красиво, но мне надо обдумать. Ответ дам до завтра, — и получив салфетку с нацарапанным на ней номером, Паша удалился в сторону помещений для персонала. Сомнения громко спорили с желанием выбраться из проклятого кольца «коммуналка-бои-коммуналка», то и дело перебивая друг друга. Стоит ли вообще верить этому мужику, который, блять, даже имени своего не сказал? Сильно ли изменится его существование? Может, всё останется по-прежнему, но с шансом переехать из полуразрушенного дома в нормальную квартиру? Или всё станет настолько хуже и опаснее, что прошлая жизнь ему покажется раем? Чёрт его знает, стоит ли игра свеч.

Тем временем Музыченко выходил из бара в полной уверенности, что завтра ему перезвонят. Чуйка.

— Кик, ты охуеешь, кого я сейчас нашёл, — воодушевлённо заявил он в трубку, прикуривая сигарету в ожидании такси.

***

Дорога до дома заняла целых два, мать его, часа. Предновогодняя суета, чтоб её. Подумаешь, циферка на календаре сменится, а больше нихуя не поменяется. Всё те же серые будни, те же проблемы, которые только прибавляются год за годом. Да и нет этого новогоднего чуда, о котором кричат на каждом углу. Если бы было, то не стоял бы он сейчас на кухне старой коммуналки в полнейшем одиночестве, варя в кастрюльке последние макароны. Прихватив с собой пачку сигарет, Паша подошел к окну с приоткрытой форточкой. Наверное, холодно стоять на сквозняке в одних заношенных спортивках. Если бы он знал… Все чувства будто притупились ещё тогда, оставив на своём месте полнейшую пустоту. Затяжка за затяжкой сигарета медленно уменьшалась в грубых пальцах парня. В другой руке лежал старенький телефон с уже вбитым номером с салфетки. Не решаясь позвонить, он только сверлил взглядом кусок пластика с микросхемами, словно там должен появиться ответ.

С одной стороны, можно реально выбраться из этого кровавого цирка, о чём он мечтал с первого дня появления там. С другой стороны, это значит, что нужно будет довериться новому человеку, а он прекрасно знает, чем это чревато. Мало того, что самому довериться, так ещё и взять ответственность за чужую жизнь. Он слишком отвык беспокоиться, защищать кого-то кроме себя. Да и судя по тому, во что ему предлагают ввязаться, обратной дороги точно не будет. Паша прекрасно понимал, куда его хотят втянуть. Понимал, как всё устроено. Как говорится, знаем, плавали, больше точно не хотим. Но, кажется, другого выхода из этого дерьма и нет. Угол, в который он сам, пусть и исходя из обстоятельств, себя загнал. Лучше уж рискнуть и умереть, чем жить так, как сейчас. Затушив окурок в банке из-под кофе, он рывком встал с подоконника и выключил плиту. Да, ужин из одних макарон — далеко не еда чемпионов, но что есть, то есть. Главное — быстрее закинуть в себя то, что называется едой, лишь бы не задумываться о вкусе. А желудку уже не всё ли равно, что ему переваривать?

Во время ужина, ещё несколько раз прогнав в голове все «за» и «против», Паша твёрдо для себя решил, что позвонить по сохраненному номеру всё же следует. Возьми себя в руки и наконец-то меняй свою пародию на жизнь. Даже если страшно. Даже если голос в голове не затыкается, скандируя свои привычные лозунги об опасности.

Первый гудок. Второй. Третий. «Слушаю», — раздалось из динамика телефона. Всё. Точка невозврата. Одно слово — и дороги назад больше нет. Да и быть не могло.

— Вы мне в баре работу предложили, — решил уточнить Павел, оттягивая заветные слова.

— Да, Пашуль, я помню, — хрипло усмехнулся в трубку Музыченко.

«Что, блять, ещё за Пашуль?» — пронеслось в голове.

— Да… В общем, я согласен, — резко, на выдохе, всё ещё сомневаясь в правильности своего решения.

— Отлично, Пашок. Завтра, часиков в семь вечера, подскочишь по адресу в смске, а там уже добазаримся.

— Понял, — кивнул себе Паша, скидывая звонок. Рука сама тянется к пачке, вытягивая сигарету, следом цепляя зажигалку. Нужно переварить всё до завтрашнего вечера. Первый шаг сделан.

***

Утро встретило противной трелью будильника, вытягивая из сумбурного сна. Сказал бы спасибо, что не очередной кошмар. Кофе всё такой же чёрный и горький. Сигарета всё так же заполняет лёгкие гадким дымом, напоминая, что он ещё не утратил способность чувствовать. Душ всё такой же быстрый и всё в той же пожелтевшей от времени ванне. Блядский день сурка. Даже музыка в наушниках всё та же. Отвлекаясь на прогноз погоды, Паша хмыкнул мысли, что хотя бы температура на улице меняется, отказываясь поддаваться этому тошному постоянству. Радовало, что как минимум вечер сегодня точно пройдёт по-другому, положив начало новой жизни. Но парнем он был далеко не глупым, ложных надежд не питал, всё ещё в мыслях приговаривая, что ввязывается в какую-то мутную хрень. А как в неё не ввязаться, когда буквально с детства варишься в этом дерьме подпольной жизни? Единицы из рождённых в таких условиях выбираются в нормальное общество, а не принимают правила игры, в которую в детстве обещали себе не играть. Но что поделать, если взрослая жизнь расставила всё по местам, не желая слышать никаких претензий? Бросив взгляд в сторону шкафа, парень лишь грустно улыбнулся своим так и не сбывшимся детским мечтам. Хотя улыбкой назвать это можно было с огромной натяжкой.

Родителей он помнил отлично. Мама с папой были прекрасными людьми, по крайней мере, в глазах своего единственного ребёнка. Уже с возрастом Паша понял, насколько тяжело им было улыбаться ему днём, а ночью, когда тот уснёт, думать о том, как достать денег хотя бы на пропитание… Он до конца так и не понял, чем же они всё-таки занимались, но знал, что работа их была точно вне закона — в этом сомневаться не приходилось. Да, всё его детство они жили достаточно бедно, но ребёнком казалось, что у него есть всё, что нужно для простого детского счастья. Любящие родители, дворовые друзья, куча интересных (пусть и не самых безопасных) детских приключений в духе вылазки на гаражи или исследования заброшенной стройки. Но самая главная мечта так и пылится в шкафу, а Паша всё никак не решается ни взять её в руки, ни продать, убрав с глаз долой.

Вынырнув из этих тяжелых мыслей, он встряхнул головой будто в попытке отогнать их. До чего же тупой и киношный приём, прицепившийся намертво, превратившись со временем в дурацкую привычку. Ещё раз взглянув на мрачно-серый пейзаж, Паша, недолго думая, решил остаться дома. Пропущенная тренировка выглядит намного безопасней возможности подцепить пневмонию или того хуже. Видимо, сами звёзды надумали поставить его на путь истинный, заставив наконец-то убраться дома, раз уж выдалась такая возможность.

***

Парень уже, наверное, раз в тысячный матерится на людей, у которых, кажется, в черепной коробке колокольчик вместо мозга. Как бы кто не расхваливал метро за его удобность и быстроту передвижения, он же считал его отдельным филиалом ада на земле. Ей-богу, даже спускается под землю, будто ближе к дому родному. За короткую двадцатиминутную поездку ему успели несколько раз отдавить ногу и раз пять так точно ударить этими блестящими праздничными пакетами. В канун Нового года Паша на все сто процентов чувствовал себя Гринчем, который только и делает, что пытается испортить людям праздник, только выходит это у него не специально. Увидев конец эскалатора, он наконец-то выдохнул в предвкушении того, как выберется из этого косплея на ад и желательно больше никогда туда не вернётся.

Стоило двери открыться, как холод улицы в ту же секунду обдал щёки, легонько покалывая. Если карта не врёт, то идти до указанного адреса всего минут пятнадцать. Пустяк. Паша даже замёрзнуть не успеет, как уже окажется в тепле. А пока, ускорив шаг, сильнее кутаясь в старый бордовый шарф, он двинулся в нужном направлении. За поясом, как обычно, торчал нож, отдавая в спину не очень приятными тычками при быстрой ходьбе. Нет, он не параноик (по крайней мере, ему так кажется). Просто лишняя осторожность точно никому не помешает, а в случае чего спасет жизнь. «Доверяй, но проверяй, Пашенька», — пронеслись в голове слова мамы. Поёжившись от холодного ветра, парень сильнее закутался в куртку, прикидывая в голове оставшееся расстояние. Если его расчёты были верны, то за следующим поворотом должно быть долгожданное тепло. Действительно, оттуда показался небольшой ресторанчик, который, правда, он бы и не заметил, если бы не знал точного адреса.

Оказавшись внутри, Паша долго не мог найти взглядом столик, к которому нужно подойти. В дальнем углу, отделённым высокими растениями от основного зала, на кожаном диванчике сидел Музыченко, копаясь в телефоне. Выглядел тот достаточно солидно. Одетый в тёмно-синий свитер с высоким горлом и чёрные брюки он будто не криминалом занимался, а снимался для журналов.

— О, привет, Пашок, — поздоровался с ним Юра, когда тот наконец-то подошёл к столику.

«Он меня по имени хоть раз нормально назовёт?» — подумал он, но, отставив возмущение, поздоровался в ответ. Хочет — пусть хоть Игнатом называет, если платить будет прилично.

— Садись, не боись — не кусаюсь, — пошутил Музыченко, в то время как Паша только сильнее хмурил брови. — Ты есть будешь?

— Спасибо, не голодный, — отрезал парень, но желудок выдал его с потрохами, предательски заурчав так невовремя. Всё-таки ел Паша в последний раз только вчера вечером. Да и то это были какие-то жалкие макароны с ничем. Пока тот вспоминал свою жалкую трапезу, Юра уже позвал официанта и заказал им два стейка средней прожарки. Не успев отказаться от такого великодушия, Паша нечитаемо смотрел сквозь собеседника, но «спасибо» всё же сказал. Не любит он, когда на него деньги зря тратят. Думал, что придёт, они быстро все детали обсудят, и сразу уедет преспокойно себе восвояси. А дома съел бы какой-нибудь доширак и проблема решена.

— Пашок, ты чего завис? — выдернул из мыслей голос Юры. — Или это пародия на страну при Брежневе?

— Что? — совершенно не понимая, к чему это вообще было сказано, спросил Паша.

— Про работу, говорю, давай расскажу, пока мясо жарится, — и получив в качестве согласия кивок, он продолжил. — Тема, Пашуль, конечно, вообще не сахар, но обещаю платить достойно. Тяжело будет такого красавца охранять, так что крепись, твоя главная задача — быть в боевой готовности 24/7.

За обсуждением деталей дальнейшей работы Паша уже сбился со счёта, сколько раз его успели назвать этим всратым «Пашуль». Но пока всё устраивало. Собственно, он на это и рассчитывал. Правда, боялся, что лишней грязной работы накидают, за такую-то зарплату, но Юра казался вполне себе ровным типом, который по хуйне не заебёт. Будь рядом, разноси ебала по первой просьбе — и будешь молодцом. Но Пашина чуйка подсказывает, что охранять эту морду с торчащим из жопы метровым шилом будет ой как непросто (хоть и весело). Договорившись, что на штаб-квартиру он заскочит уже завтра утром, Паша хотел бы уйти, только вот обещанным ужином ещё даже не пахло.

— Пашок, может о себе хоть немного расскажешь? А то я тут распинаюсь, а ты как Муму, — хитро прищурился Музыченко, заглянув в глаза собеседника.

— Мне рассказывать особо нечего, да и незачем. Что Вам это даст? — сразу в штыки воспринял вопрос Паша. — К тому же Вы до сих пор не представились, — уже чуть тише добавил он.

— Точняк, вообще из башки вылетело! — наигранно хлопнул себя по лбу тот. — Юра.

***

— Паш! Пашка! — донеслось до его затуманенного сознания. Мыслями Паша явно не здесь, потому забавно дёрнулся, отрывая прояснившийся взгляд от стены напротив.

— Прости, я опять задумался… — виновато пробубнил он куда-то в кружку с чаем, которая магическим образом оказалась в руках. Пилить взглядом пустоту, вспоминая всё, что хочется и не хочется, пожалуй, было «любимым» его занятием. Конечно, учитывая тот факт, что почти всегда эти воспоминания, пропущенные через фильтр полученного с тех пор опыта, лезли в голову совершенно бесконтрольно и хаотично.

Спрашивать, о чём тот думал, — дело изначально гиблое, если не хочешь получить в ответ дежурное: «Да так, хрень какая-то. Забей». Поэтому обычно Юра отвечал лёгким понимающим кивком. Этого жеста вполне хватало. Чёрт его знает, что творится в этой голове, хотя с каждым годом общения Юра всё больше убеждался, что даже сам Паша не имеет об этом ни малейшего понятия. Так и живут, разгадывая друг друга, как головоломку. Учась принимать себя со всеми сложностями и особенностями искалеченного сердца. Любить несмотря ни на что.