Вернувшаяся в полной мере осознанность позволила Эрену начать работать за прилавком в чайной. Посетители быстро привыкли к почти немому услужливому парню, который все старался сделать наилучшим образом. Первое время Леви обучал и контролировал, но убедившись в том, что Йегер справляется, отпустил того в свободное плавание.

Работа была непыльная, но для Эрена вся сложность состояла не в ней, а в себе самом. Каждое правильно и четко произнесенное им слово являлось для него огромным шагом в преодолении своей слабости. Такое простое действие, как одеться самому, могло вызвать массу неудобств и закончиться неудачей. Раньше Эрена всегда одевал Леви. Но чем больше проходило времени, тем больше капитан предоставлял парню самостоятельности.

Стоя перед зеркалом, Эрен, впервые с момента своего восстановления, пытался сам застегнуть пуговицы рубашки. Пальцы не слушались. Раз за разом пуговица проскальзывала мимо петли. Время шло, близился час открытия лавки, когда он уже должен стоять за прилавком в ожидании первых посетителей, но проклятая рубашка не поддавалась. Моторика все еще плохо разработанных пальцев оставляла желать лучшего. Эрен, разозленный неудачей, с силой дернул за ворот. Раздался треск, с которым порвалась ткань. Сам парень, не справившись с координацией, завалился на пол, ударившись бедром и плечом. Состояние бессилия доводило его до исступления. Некогда самый могущественный человек в мире сейчас не мог самостоятельно одеться меньше, чем за час. Эрен в отчаянии ударил кулаком по полу, и продолжал стучать до тех пор, пока окончательно не обессилел. Только тогда, подняв взгляд, заметил стоящего рядом Леви. Незаметно подошедший капитан не сказал ни слова, лишь протянул парню новую рубашку. Стиснув зубы, тот с трудом поднялся и молча принял вещь. Когда Леви вышел за дверь, Эрен снова встал перед зеркалом и заново начал свои попытки.

Капитан никогда его не жалел - ни в словах, ни в действиях - но всегда помогал. Когда Леви возил Эрена в город к врачу, он не слишком явно, но неизменно поддерживал Йегера, чтобы тот нормально залез и вылез из повозки, следил, чтобы не споткнулся на лестнице с высокими ступенями, не упал после сеанса у врача, если голова начинала гудеть и кружиться. Со временем Леви перестал придерживать Эрена при ходьбе. Но каждый раз, когда тот, ослабевший после костоправа, оступался или норовил упасть, подхватывал его. В повозке - приобнимал за плечи или держал за руку. Сперва эти касания были неловкими и грубоватыми, но со временем Леви привык, и у него больше не вызывало диссонанса взять Эрена за руку или, если Йегер устал, разрешить ему прилечь, положив голову себе на колени. С каждым разом их движения делались плавнее и естественнее, из них уходила нервозность и рваность. В касаниях чувствовались забота - со стороны Леви, и ненавязчивая нежность, которую Аккерман сперва принял за неуверенность и страх - со стороны Эрена.

На спортивных тренировках, когда до них дошло дело, Леви не давал поблажек не потому, что был жесток, а потому, что еще со времен Парадиза запомнил, как и чем приводить Йегера в чувства и зажигать в нем жажду действий. Эрена нельзя было считать инвалидом, нельзя было демонстрировать ему то, что на данный момент он чего-то не может. Этот юношеский максимализм, не проработанный благодаря войне, остался в нем и в зрелом возрасте. Поэтому Леви гонял Йегера до изнеможения, но использовал только те упражнения, которые были предписаны врачами и предназначены для восстановления после травмы позвоночника.

Наблюдая за тем, как Эрен тренируется, Леви вспоминал свое увлечение им. Помнил и свою удрученность, когда осознал, что приглянувшийся ему мальчишка еще слишком юн для казарменной интрижки. А отношений Аккерман тогда старался избегать: не то время. В разведкорпусе на Парадизе серьезные отношения могли быть только со старухой с косой. К тому же, у него был Эрвин, было множество возможностей найти себе пару на ночь. Леви оказывали внимание как женщины, так и мужчины. Но только лишь к Эрену тянуло нестерпимо. Капитан брал на себя больше работы, чем нужно, уходил в бумажную волокиту, помогал с отчетами Ханджи, находил утешение в Эрвине и старался абстрагироваться от того факта, что объект его вожделения всегда, постоянно рядом. Еще и бегает за ним как привязанный, смотрит испуганными, порой казалось, что вообще влюбленными глазами. Это напрочь выбивало почву из-под ног.

В те времена Леви, до замирания сердца, нравилось просто дотрагиваться до Эрена. Чтобы это не выглядело очевидным, он старался быть нарочито грубым. Когда хотелось обнять - толкал, когда хотел коснуться - мог дать подзатыльник. Но все равно, как ему казалось, выдавал свои истинные чувства. Они невольно прорывались в словах, фразах, проглядывали в жестах и даже в неловком молчании за ужином в общей столовой. Никто не замечает, уговаривал себя Леви, чтобы не впасть в паранойю. Сам Эрен, так точно, нет. Ведь работа Аккермана как раз и заключалась в том, чтобы присматривать за пареньком. Поэтому ни для самого Йегера, ни для кого бы то ни было еще поведение Леви не было странным. Самый сильный воин человечества следил за титаном, чтобы тот не вышел из-под контроля. Себе Леви говорил правду: он не только приглядывал за Эреном, но еще и заглядывался на него.

Йегер был умным, добрым и импульсивным парнем. Все дела, которые ему поручал капитан, выполнял на совесть, никогда не халтурил, чем заслужил уважение Леви. Не пресмыкался перед вышестоящими, но чтил иерархию, всегда готовый помочь, выручить, поддержать в радости и в беде. О друзьях, родных думал и заботился больше, чем о себе самом. Делу Парадиза был предан. Аккерман в некотором роде восхищался им, считая, что если бы не сила титана, отмерившая Эрену, с момента своего появления в организме, не больше тринадцати лет жизни, из паренька можно было сделать хорошего солдата, кого-то типа своего ученика. Своего… Встреться они в другом месте и в другое время, Леви, возможно, не медлил бы, не отказывал себе в желаемом. Но служба в разведке, постоянно нависшая опасность в виде титанов, военное положение, в котором находился остров, народные волнения внутри самих стен - все это было не лучшим сопровождением для романа с пареньком, который, как тогда думалось Леви, и по мужикам-то вряд ли был. За Эреном постоянно следовала Микаса, и половина казарм считала, что они любовники, а вторая половина, наблюдая девичью гиперопеку, смеялась над тем, что Йегер нашел себе замену мамочки. Рядом с ним частенько видели Хисторию и других девушек, которым приглянулся симпатичный мальчик. Время шло - Леви словно чего-то выжидал: то ли того, что его самого отпустят чувства, то ли еще чего. До начала войны и исчезновения Эрена в Марли, он так с ним и не поговорил. Когда, после почти трех лет отсутствия, тот вернулся на Парадиз, тоже не стал ничего говорить. Думал, не сейчас, время еще есть. Да и вообще, надо ли? А потом уже стало не до разговоров. Потом Эрен умер…

Но судьба странная штука. Война закончилась. Путей больше не существовало, а Эрен вернулся. Они с Леви не на Парадизе, свободные люди, обремененные лишь своими травмами и призраками прошлого. Эрен больше не вспыльчивый и восторженный подросток, а рассудительный и поумневший, взрослый красивый мужчина, от одного пристального взгляда которого у Леви пробегали по телу мурашки, словно ему двенадцать и он впервые в жизни влюбился. Йегера хотелось брать юношей, его хотелось брать и мужчиной. Аккерман был вынужден признать, что прошлый интерес не только не умер, но и продолжал существовать с новой, утроенной силой.