Население маленького городка Аркадия Бэй в штате Орегон продолжало жить дальше, как и раньше — дети посещали школу; подростки прогуливали ее, выбирая посидеть около скейт-парка, зависнуть на старой лесопилке или же походить по заброшкам, коих в Акркадии всегда хватало; взрослые ходили на работу и занимались семьей.

Макс и Хлоя больше не общались.

Это было очень странно и все это заметили — учителя, одноклассники, родители. У Макс появилось время, которое она тратила на книжки и на учебу, а Хлоя все тратила на скейт и рисунки, редкую зубрежку химии в будние вечера.

Это кажется мистикой, но несмотря на это они все равно были неразлучны, будто ничего не случилось. Может, это судьба?

Они постоянно пресекались на уроках, которые Колфилд смогла посещать. Встречались взглядами в коридорах, в ожидании следующего урока, но постоянно отводили взгляд, стараясь делать вид, что это была случайность. Приходили в школу в одно и то же время — по привычке, и уходили вместе — по расписанию.

Встречались в скейт-парке, когда Макс расклеивала листовки. Хлоя грустно смотрела на наступающую зиму — голые деревья и наличие ветровки со свитером у всех катающих. Колфилд быстро делала свою работу и уходила. Прятала свои чувства глубоко под свой тонкий свитер. Уходила, как будто ничего и никогда не было.

Виделись в одном и том же продуктовом магазине — банально потому, что дома подруг рядом и продуктовых мало. Хлоя всегда старалась подойти к другим стеллажам, как и Макс, будто обе пытались избежать неловкой ситуации, взять одно и то же одновременно, потом этот долгий диалог с извинениями и…

Макс долго ждала, когда выпадет первый снег.

Она проснулась утром и сжалась в комок из-за непривычного в середине ноября холода, сильнее укрывшись одеялом. Спустя пару минут она пересилила себя и села на край кровати. Окна покрылись узорами инея, а за окном падал снег крупными хлопьями — как в красивых фильмах. Колфилд достала свою камеру из рюкзака и сделала быстрое фото, ненадолго открыв окно. Снимок она положила на стол и стала собираться в школу.

Да, день начинался, как обычно — Колфилд направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Но в этот раз задержалась.

***

Ванесса находилась дома, разогревала завтрак — немного опаздывала, муж уже ушел, а она только садится есть. Быстро доставая тарелку из микроволновки — обожглась, из-за чего неосознанно выругалась.

А в ответ тишина.

Ванесса привыкла — Макс всегда подбирала более приятные к слуху слова, потому что не любила грубую лексику, после чего они вместе смеялись и забывали о произошедшем, переводя разговор в более благоприятное русло. Но сейчас этого не произошло, Макс не была на кухне, а это значит, что она еще спит. Такое часто происходило в последнее время. Оторвавшись от завтрака, Ванесса поднялась по лестнице и постучалась в комнату дочери.

— Милая, ты спишь? Тебе пора в школу. Хочешь, я разогрею тебе завтрак?..

Повернулась ручка двери в ванной, из которой вышла Макс.

— Нет, мам, спасибо, я сама погрею, ты опоздаешь так.

Ванесса обернулась на источник звука и впала в легкий ступор.

Волосы Макс, которые раньше были по лопатки, которые она решила отрастить и не хотела больше резать — были подстрижены в аккуратное каре. Это показалось слегка нелогичным, ведь Макс несколько раз говорила, как жалеет о том, что у нее были короткие волосы, потому что они ей не нравятся.

— В-Вау, Максин, ты сама так смогла подстричься? Так аккуратно и приятно выглядит, — Ванесса подошла к дочери и заправила прядь за ухо девочки, внимательнее посмотрев на новую стрижку со стороны, — тебе захотелось изменить стиль?

— Мам, ну не называй меня больше так, мне не нравится… Я просто… Знаешь, выпал снег и поменялся пейзаж, и как-то тоже захотелось в чем-то поменяться. Вот, — слегка сумбурное, но понятное каждому грустному подростку объяснение выдала Макс.

— Не знала, что моя дочь такой философ! Но тебе завтракать пора и в школу, иначе опоздаешь, пошли… Кстати, как обстоят дела с химией?

***

— Ты знаешь, что сделал на этой неделе Нейтан?

— Я слышала, что…

Слухи.

Сейчас сплетни и слухи бесили Макс так сильно, как никогда.

Уткнувшись в свою тетрадь по математике, сидя в капюшоне, чтобы никто не обращал внимания на ее стрижку, Колфилд ненавидела всех тех, кто распространял про нее грязные слухи. Не то чтобы прямо ненавидела — она не способна на ненависть к таким низким людям, скорее жалость и неприязнь, которая выводила из равновесия… Да, она ненавидела их.

Пару раз она даже заставала одноклассников на горячем — входя в класс или появляясь в коридоре, и все замолкали или опускали взгляд в пол, будто Макс здесь главный злодей, и будто она может дать сдачи.

Слухи, сплетни — беспочвенная болтовня, основанная на чьих-то выудмках или додумках, не имеющая реальных фактов, не содержащая событий, происходящих в реальности, просто кто-то что-то сказал и общество это подхватило.

Макс не раз слышала грязные сплетни и пару раз верила в них. А потом обещала самой себе, что не будет верить непроверенным источникам информации.

Но Колфилд никогда не думала, что станет объектом для слухов сама.

— Домашнее задание записано на доске. Перепишите его к себе и можете быть свободны.

Резкий гул вместо тихого шепота, спешащие школьники.

Макс всегда собиралась позже других — не любила толкаться на выходе из класса.

Засунув в рюкзак тетрадку и пенал, она не спеша вышла из класса.

Пройдя несколько метров, внимание Колфилд пало на окно. А точнее, на погоду на улице — утренние хлопья снега сменились звонким ливнем, стучащим по рамам окон, попадая в открытую форточку, которую еще не успели заметить учителя или уборщица. Макс подошла поближе и закрыла окно.

А ведь она не взяла зонтик.

***

Хлоя бегала по всему этажу — последним уроком была математика, а она задолжала работу по химии. Прайс не любила быть в должниках, но еще больше не любила оставаться вне всяких тусовок и событий, которые очень удачно выпадали на даты ее контрольных работ.

Все знали, что, скорее всего, катают в последний раз — пригодного для катания места, кроме скейт-парка, нет, а катать там в мороз — слегка опасно. Разве Хлоя могла пропустить такое?

Но ненароком вспоминает лицо Макс в тот день, когда все ребята собрались в последний раз. Ее тонкий свитер и поникший взгляд. Как она сжимала листовки-рекламки конторки, в которой работает ее мать.

Хлоя всегда нежно сочувствовала Макс, даже после ссоры — хотела подойти несколько раз, но все боялась ее реакции, что та скажет, да и выглядело бы странно — Прайс сама решила все порвать, а тут подходит сама с извинениями. Макс же такая сильная и в подачках Хлои не нуждается, — все сама, все без помощи других.

Как только Прайс вспоминает, — ей становится противно. От того, что она тогда думала.

От того, как тогда вела себя Колфилд, доверившись Нейтану Прескотту.

Но поведение Макс до сих пор казалось чем-то странным, непредсказуемым и не поддающимся объяснениям. Разве Макс вела себя так раньше?

***

Большие капли дождя падают вниз, прямо перед ней, оставляя последнюю надежду добраться домой сухой.

Макс стоит под навесом, стараясь поправить капюшон кофты под ветровкой и тяжело вздыхает, понимая, что может простудиться после такой прогулки домой.

Все ее одноклассники уже ушли — кто шел под зонтом, кто бежал, потому что зонта не было, а кто ехал на автобусе.

Колфилд сделала шаг и почувствовала, как мурашки пробегают по позвоночнику вверх, и как холодные капли падают на теплые щеки, заставляя слегка поежиться от неприятных ощущений.

Макс не особо любила зиму. Осень всегда ей казалась более интересной — да и она была рождена осенью, под конец сентября. Хотя Рождество нравилось, как и любому ребенку.

Холодный дождь барабанил по стеклам припаркованных машин, попадал на ветровку и стекал вниз, появлялись большие лужи, которые трудно обойти — асфальт давно следовало сделать новый.

Погрузившись в свои мысли, Колфилд не услышала, как кто-то настойчиво ее зовет уже во второй раз.

— Макс!

Резкий порыв ветра, с Макс спадает капюшон и она оборачивается на звук.

Позади нее стоит Хлоя под зонтом, в теплой куртке зеленого цвета и в забавной красной шапке с черепом в красном колпаке.

— Тебе далеко идти, давай провожу, а то совсем промокнешь.

Колфилд бы подумала, что Хлоя ведет себя, как ни в чем не бывало, если бы не эта грусть в ее глазах, которая выдавала ее. Не эта несмелость в поступке, аккуратность в действиях, будто Макс — бомба и при неосторожном обращении может рвануть в любой момент и снести здесь все к чертям.

— Угу, спасибо.

Макс пошла под зонт к Хлое, попутно стряхивая с плеч большие капли.

***

Путь был достаточно долгим, но девочки не общались на протяжении всей дороги. О чем им общаться? Хлоя расстроена, реакцию Макс на происходящее понимает плохо, ждет первого шага или чего-то другого — никому не было известно.

Пройдя около километра, Прайс заметила, что плечо Макс все равно намокает.

— У меня маленький зонт. Иди ближе ко мне.

— А, хорошо…

Колфилд подошла поближе, они соприкоснулись плечами и на Макс накатила волна ностальгии.

В детстве Хлоя часто забывала зонт и они вместе шли под ее зонтом. У Макс был зеленый зонт с лягушками, который почему-то до безумия нравился Хлое, а у нее был самый обычный зонт черного цвета, который потому ей и не нравился — слишком мрачный и простой.

А сейчас все происходит наоборот. Обычный, но уже бордовый зонт Хлои спасает их двоих от дождя, когда Макс свой забыла дома.

По пути Колфилд даже пару раз прикрывала глаза и расплывалась в теплой улыбке — ей слишком дороги эти детские воспоминания.

***

Дойдя до дома, Макс открыла калитку, вышла из-под зонта и повернулась к Хлое.

— Спасибо, что проводила.

— Не за что.

Максимально сухо, максимально пусто и обыденно. Будто их двоих ничего никогда не связывало, так и должно быть.

Фигура Прайс с ее бордовым зонтом отдаляется все дальше по дороге. Простая помощь небезразличного человека и просто девчонка без зонта. Давно ли они просто знакомые?

Макс так больше не может.

Макс понимает — иногда и ей нужно сделать первый шаг.

— Стой!

Хлоя мгновенно останавливается, разворачивается, но стоит на месте, не идет на встречу. Многозначительно смотрит на Макс, ожидая от нее первый шаг, потому что сама Хлоя уже не в состоянии подходить, быть первой, начинать и заканчивать самой.

Хлоя ждет, казалось бы, чего-то невозможного.

Пока это невозможное не происходит у нее на глазах.

И Прайс не верит собственным органам чувств.

— Прости меня, — запнулась на полпути, подошла к Хлое, смотрит прямо в глаза, заявляя «да, я могу, я умею просить прощения и мне правда дорога наша дружба», глаза горят огнем, правда просит прощения, ей правда жаль, — я знаю, что дура, что так не поступают, я… Я… Я не знаю, как правильно, — что верно, а что нет, когда Нейтан начал говорить, я просто… Господи, я…

Прайс стиснула Макс в объятиях, не дав закончить этот поток бессвязных мыслей с одним назначениям — попросить прощения и объяснить, что не знает, что на нее нашло.

— Хлоя?.. — Макс старается поднять свой взгляд, но стоит, как в ступоре, без способности и пошевелиться.

Прайс же крепко держит, не дает отпустить, дождь идет дальше, капая большими каплями вниз, Макс не знает, что делать — Хлоя как всегда теплая, а Макс вечно мерзнет и одета не по погоде.

— Где твоя теплая куртка? — не в бровь, а в глаз попала Хлоя, своим слегка грубым и требовательным тоном.

— Мы с мамой еще не успели купить. Я занята была… Я…

Хлоя быстро отпускает Макс, уходя назад домой под зонтиком.

— Как появится куртка — так и прощу тебя, — бросила громко вслед Прайс.

— Что это значит? — Макс натягивает на себя капюшон и зябко обхватывает себя руками.

— То что слышала, отговорки не принимаются, завтра чтобы пришла в куртке.

— Эй, постой!

Макс бежит наперегонки с Хлоей, весело смеясь, забыв все глупые и беспочвенные обиды, не обращая внимание на погоду, и что прямо сейчас Макс в этой чертовой ветровке синего цвета, которая ни от чего не сможет ее защитить.

Они бегают по лужам, и Макс уже чувствует, как завтра будет лежать без сил и давать высокие значения на градуснике, объясняя маме с папой, как оно могло так получиться.

Но Макс не знает одного — что Хлоя обязательно придет к ней и принесет ей ее любимых фруктов, диск с фильмом на DVD и пару маленьких шоколадок, фантики от которых Макс почему-то будет особо трепетно беречь.