Оливьер незваного гостя буквально сверлил взглядом, хмурился немного, но привычной улыбкой заслонился подобно щиту. И лишь Дрим почувствовал, как в эмоциях дракона, что он держал шлейфом своей ауры, колыхнулась острыми иголочками печаль, сопротивление и какой-то непривычный, огненный бунт. Он не хотел... Не хотел уходить от Хранителя, но в то же время и домой его тянуло тоже, едва ли не разрывая надвое душу, вынуждая духа направлять больше усилий на сохранение этого равновесия в чужом эмоциональном океане, в котором начинал уверенными волнами бить шторм. Дрим даже провел рукой по спине Оливьера, успокаивая, прежде чем начал говорить с Инком, который происходящего между этими двумя сперва понимал едва ли. Он пока лишь испытывал живой интерес к новому существу, тут же подлетев к нему и осматривая со всех сторон, как чудо в последней инстанции.

— Ого~, привет! А ты кто? Я Инк. Дрим, дорогой мой, ты мне не говорил, что у тебя появился друг, — скелет, что ростом был чуть ниже Вьера, ходил вокруг него, особенное внимание уделив хвосту, который оживлённо качался, выдавая в потомке драконов лёгкую нервозность и недовольство.

— Я Оливьер, — хищно оскалился парень, даже в свое имя вложив тона явных оттенков готовности бросить вызов. Дрим даже выдохнул в восхищении и лёгком лукавстве усмехнулся — чувствовал в шторме эмоций горячий огонь ревности, что в нем самом отозвалась волной удовольствия и щемящей нежности.

— Какое имя красивое~. И ты красивый, я бы тебя тоже одного не оставил, если бы вдруг нашел. Дрим же не просто так тебя привел, а спас, я угадал? — весело улыбнулся неугомонный монстр, снова встав напротив двухцветного скелета. Глядел в его глаза своими, а в них менялись всполохи цветов, на которые зачарованно засмотрелся теперь уже Оливьер, сменив былое недоверие на любопытство. Он, будучи тоже художником, не мог не обратить внимания на чудесные переходы оттенков в глазах новоприбывшего и даже чуть вперед подался, пытаясь рассмотреть получше. Инк явно симпатизировал дракону, подмигнул ему и потянулся было к рогам, но этим же и разрушил чудо первого знакомства — Вьер зарычал, останавливая движение того, в чьих глазах зрачки сменились на вопросительный и восклицательный знаки. И, что удивительно, но Дрим загородил собой Оливьера, не позволяя его коснуться. Возвышался над Инком и смотрел строго, как делал прежде лишь в разгаре полыхающих, давно минувших сражений. Это подействовало отрезвляюще, Инк пожал плечами, но приставать больше не стал, хотя хитрая улыбка с его лица, испачканного темной кляксой въевшихся в кость чернил, так и не сошла. Будто беззаботный, но крайне проницательный монстр видел и понимал куда больше остальных. Не имея души он был самым беспристрастным и объективным наблюдателем, что чужие чувства мог видеть ещё острее из-за того, как ему порой не доставало собственных, что стало не проклятием, но даром, способным помогать в сохранении баланса везде и всюду одномоментно и ничто не принимать на свой счёт.

— Мне сказали, что ты искал меня, Дрим. Прости, что раньше не пришел, были дела... не помню какие, но точно знаю, что важные, — скелет деловито поправил шарф и прошел к дивану в комнате, на котором устроился, подогнув под себя одну ногу и хлопая рядом ладонью, чтобы двое других монстров сели рядом. Было тесновато, главным образом из-за Инка, что сел так, не оставив места, а потому Дриму и Вьеру пришлось прижаться друг к другу. Но Художник явно выражал одобрение, будто все это подстроил специально — в его взгляде, кажется, плясали кляксами игривые чертята. Вьер выглядывал из-за Хранителя и в конце концов просто уложил голову на его плече, то ли готовый слушать, то ли желая гостю показать, что обществом полюбившегося духа делиться хотел едва ли. Дрим скосил на него медовый взгляд и ненавязчиво погладил мягкую шкурку хвоста, так и пригрев на ней пальцы без перчаток, ведь и самому так приятно было зарыться фалангами в нежную, словно из атласа сотканную гриву.

— Искал, Инк. Оливьер в твой портал провалился и угодил в поле драконьего хмеля. Он бы погиб от истощения, если бы я его не отыскал. Но его нужно вернуть обратно, у него есть дом, — пояснил скелет спокойно, но голос звучал как-то безрадостно, будто с сожалением, что в зеркале его души отразилось поблекшими оттенками золота.

— Упс! Прости, я совсем забыл про те чернила, — Художник виновато вжал в плечи голову, — без проблем, я готов прямо сейчас это сделать, этот мир мне известен, там потрясающие пейзажи, и я частенько рисую там, — монстр потянулся за спину, сняв с ремня большую кисть, которой открывал проходы в другие миры. И одновременно с этим Солнечный принц ощутил, как к боку сильнее прижался дракон, будто боясь, что вот прямо сейчас всё это чудо, которое прервать мог только и именно Инк, закончится, ведь Дрим просто не знал точного местонахождения мира Оливьера.

— Что ж... Полагаю, стоит это сделать. Вьер? — Дрим повернулся, едва не уткнувшись носом в висок парня, на что тот жалобно муркнул, но, спустя почти минуту молчания, согласно кивнул, прикрывая глаза, хотя душа его явно противилась, неприятно ударившись о ребра изнутри. И его боль, почти физически ощутимая, отозвалась и в Хранителе созвучным нежеланием разлуки.

Это было неправильно.

Инк улыбнулся ещё шире, как-то невпопад тому, как грустила парочка, вскочил с дивана в бодром темпе и расчертил стену порталом из пурпурных оттенков волшебных чернил. И, когда души их совсем потускнели от негаданной разлуки, Художник, наконец, перестал томить их неизвестной причиной собственной радости.

— К слову, Дрим. Сейчас работы нет, баланс мы уже привели в норму, и не последнюю роль в этом сыграл твой брат, так что... — Защитник альтернатив обратил взгляд к ничего непонимающему дракону, — Оливьер? Может, позовешь в гости?

И прежде, чем Дрим очухался, парень с восторгом и улыбкой закивал головой, начав в энтузиазме крутить хвостом, выражая счастье тому, что все обернулось совсем неплохо. Хранитель же почувствовал, что Инк попросту специально тянул момент, желал дать время другу, не разделять двух существ, симпатия которых друг к другу со стороны была ему ещё более очевидной, чем им самим.

Сказано — сделано, и вся троица вошла в портал, что привел прямиком на лужайку перед домом потомка драконов, а тот, увидев родное жилище, действительно обрадовался, вздохнул восторженно и сменил любое недовольство к Инку на благодарность. Но внутри оба гостя даже обомлели, вздернув головы к потолку, под которым шелком сотен лент струилась разноцветная ткань. И не только она, но и ловцы снов качали перьями приветливо, стоило сквозняку пройтись по проемам с нитяными шторами из стекляшек, в которых с трескучим шуршанием скрылся Оливьер, позвав за собой гостей.

— Инк, ты будто всё знал, я же прав? Не спроста я не мог тебя найти, — тихо обратился Дрим к лучшему другу, что заинтересованно рассматривал теперь уже картины на стенах, написанные в стиле абстракционизма, буквально испытывая восторг от созерцания мазков, чувств и эмоций на полотне с причудливыми черточками множества кистей и оттенков.

— Сам же знаешь, что прав, дружище. Но он действительно такой милый, мне тоже нравится~, — заговорщически подмигнул скелет, повернувшись к Дриму с лучезарной улыбкой, явно раззадоривая и подогревая нечто, что дух охарактеризовал как ревность. Но Инк лишь посмеялся на такое странное выражение его лица, дружелюбно хлопнул по плечу старшего и успокаивающе погладил для верности, понижая голос до шёпота:

— Останься с ним, Дрим. Он без тебя угаснет. В прямом смысле этого слова, поверь тому, что я успел узнать.

Дрим кивнул без сомнений, ведь степень доверия к этому монстру исчислялась не одним десятком лет, а узнать детали он сможет и позже, причем напрямую у паренька, что уже звал их из комнаты, куда активно носил все необходимое для чаепития.

— Простите, но кроме чая ничего и нет, слишком долго меня не было дома, — виновато проурчал рогатый, а пройдя мимо монстров, боком потерся о Дрима, отчего тот немного растерялся, но успел поймать хвост Оливьера и погладить шелковистую шкурку на его темной половине, расчерченной письменностью рун. В комнате, где они все разместились было просторно и... мягко. В прямом смысле слова: ковры напоминали тонкий матрас, повсюду были подушки всех форм и размеров, отчего было стойкое чувство, что все помещение действительно служило Оливьеру постелью. По стенам тянулись стеллажи и полки с витиеватыми узорами, на которых хранились всевозможные аккуратные коробочки и шкатулки, в которых дракон хранил свои коллекции всего, что только возможно: от золота и драгоценных камней до брелоков и значков, вроде тех, что крепят на портфели и сумки. Инк рассматривал окружение, то и дело задавая вопросы дракону, что охотно отвечал, разлив на всех ягодный чай и даже сумев найти в остатках запасов печенье. А Дрим неотрывно смотрел на Оливьера.

Любовался только им одним.

А время текло незаметно, то ускоряя, то замедляя свой бег для душ, что бились в унисон. Одно пересечение взглядов — и уже не имело значения, в каком мире они находились. Мир рождался в них самих: в золотых бликах взгляда одного и искрах огненного сапфира и обсидиана другого. Как рассвет и закат, влюбленный друг в друга. Влюбленный... Дрим и не знал, что это слово так восхитительно укладывалось в ритм его жизни, он крутил его в мыслях, рассматривал со всех сторон, примеряя эту новую роль, пока взглядом касался чужого доверия и своим даром гладил эмоции избранного в нареченные.

— Так, ребятки, мне, если честно, пора уже идти. Вьер, я думаю, мы ещё с тобой увидимся. Рад, что все обошлось, и ты, наконец, обрёл себя и вернулся в ту колею, где и должен быть. Знаешь, всё везде случается не просто так, поэтому... Удачи вам, — с этими полунамеками Инк лукаво улыбнулся дракону, что, кажется, понял каждое его слово именно так, как тот того желал, вернув ему эту плутоватую усмешку существа, собиравшегося шкодить.

— Спасибо, Инк. За всё и даже за тот портал, в который я свалился, — ответил Оливьер и сменил выражение игривости на серьезную признательность, почтительно поклонившись в традициях своего рода, отчего Художник даже несколько растерялся, потешно приоткрыв рот и зрачки распылив до картинок песочных часов вместо привычных цветных фигурок. Дрим рассмеялся, увидев такое милое "подвисание" друга, но кивнул ему не менее благодарно, чем только что это сделал Вьер. Распрощавшись на доброй ноте, хвостатый и сам осознал, что только что всё сдвинулось в осях координат. Настолько, что оставшись с Дримом наедине, он едва ли мог вспомнить, как дышать, а руки предательски дрогнули, неуместно громко звякнув фарфором изящной чайной посуды. Дрим тут же накрыл его руки своими, опуская чашку с блюдцем на маленький поднос, пока тот зачарованно замер на медовом взгляде, в котором вечностью застыло лето.

Такой доверчивый взгляд и лёгкий мурк почти вопросительно — от этого душа Хранителя в предвкушении ёкнула, приятно согрев позвоночник и ребра волной тепла, стоило чужие эмоции ощутить нежной щекоткой под куполом собственной ауры. Словно что-то нежно ворочалось под ним, невольно оглаживаемое силой Дрима, и это так восхитительно кружило голову, словно дух испил сладкого белого вина, дошедшего до костей лёгкой истомой.

— Ты останешься? — шепот полный надежды огласил мягкую тишину дома, а в гетерохромном взгляде расплескалась огнями эмоция, названия которой подобрать вот так сходу не мог даже монстр, проживший не одно столетие.

— Останусь, малыш. Я тебя не брошу и не оставлю, — ответил Хранитель, руками медленно скользнув по чужим запястьям и выше, к плечам, осторожно их сжимая и привлекая дракона к себе ближе.

Он всё чувствовал.

Понял совершенно безошибочно, что Оливьера тянуло к нему далеко не по причине эмоций, которые мог дарить Дрим. Не по причине его поступка и спасения жизни. А по зову его драконьей, невероятно преданной и верной души, что свой выбор направила на него. Полюбила... Один раз и навсегда, насколько хватит жизни ее обладателя.

— Спасибо, — улыбка озарила химерное лицо, но не для того чтобы скрыть эмоции. Она была искренней, благодарной за то, что его одиночество были готовы прогнать как тот ночной кошмар. Ладонь чуть сильнее надавила на лопатки Оливьера, а расстояние между двумя монстрами исчислялось не сантиметрами, а секундами, да только Дрим замер на полпути, плутовато улыбнувшись, словно самую малость дразнился, соблазнительно приоткрыв рот. Оливьер чуть зарычал, едва слышно, будто кот, отзеркалив его поведение, а хвостом выписав в воздухе дугу. Кажется, в его эмоциях скользнуло удивление, что Дрим мог быть таким. Это скорее догадка, но такая чарующе заманчивая, что азарт в драконе проснулся незамедлительно. В эту игру ещё слаще играть вдвоем, оттянув момент до максимума возможного. Вьер коротко муркнул и едва заметно отстранился, плавно мазнув изгибом хвоста по боку Хранителя.

— Я кое-что забыл. Ты позволишь? — вопрос опалял выдохом с нотками розмарина, утягивая за собой подавшегося чуть вперед Дрима.

— Кто я такой, чтобы запрещать что-нибудь тебе, Вьер? — ласково покачал головой Солнечный принц, на что дракон смущённо фыркнул, снимая с рога золотую цепочку с изумрудом. Он покрутил камушек в пальцах, ностальгически улыбаясь и потянулся к Дриму, скрепляя украшение на жемчужном перламутре его шейных позвонков.

— Что это, родной? — спросил дух, пальцами касаясь подарка.

— Дар дракона своему... избраннику? — вопросительно ответил дракон, будто сомневаясь в том, имел ли право так называть Дрима, но тот лишь хмыкнул, умиленный таким лёгким шлейфом неуверенности. Помолчал несколько мгновений и протянул к нему руку, оглаживая круглые метки под глазом, уложив затем ладонь на всю щеку. Погладил, уходя до затылка и притянул к себе, мягко столкнув лбами и носами, смешивая дыхание, но так и не переступив за черту окончательно.

— Твоему, Оливьер, твоему. Не сомневайся ни на мгновение. Ха, знаешь... Кажется, теперь я понимаю, что не только лишь интерес и желание вернуть равновесие притянули меня в мир с полями драконьего хмеля в тот день, когда я нашел тебя там. Это было нечто бо́льшее. То, что ещё многие сотни лет назад живые существа начали называть Судьбой. У драконов буквально тянет к себе душа, зовёт и... моя откликнулась с первой встречи.

Оливьер начал тихо рычать на выдохе от его слов, полностью расслабляясь под действием понимания и такой простой мысли: взаимно. Когда точно знаешь ответ, то не страшно взбираться на самую большую высоту, ведь тебя страхует это знание, держит над пропастью, куда упасть уже невозможно. Потомок драконов руками упёрся в грудь Хранителя, погладил и обнял, утыкаясь носом в шею и глубоко вдыхая клеверную сладость аромата.

— Ты так вкусно пахнешь, — дракон прошептал умиротворенно и потерся носом о нежные, золотистые симфизы между позвонков да хвостом ненавязчиво оплел ногу будто лозой. Было так хорошо. Его подпустили так близко, позволяли касаться, ластиться, дышать им и при этом быть дома... Что может быть лучше?

Разве что то, что стало происходить дальше.

Дрим не сразу осознал, что под подол его кофты песочного цвета нагло вторглись теплые руки Оливьера. Коснулись на пробу поясницы, щекотно проведя выше, до ребер, чья внутренняя поверхность отзывалась на такие касания жаром, который начал распространяться подобно кругам по воде. А когда ещё и шею Вьер мягко прикусил, то и вовсе картинку перед глазами закрутило, сгустило краски до конкретной точки, до той самой, где только что горели двухцветные глаза и руны. Дрим и ответить не успел, как в его объятиях стало пусто — дракон, спровоцировав, тут же улизнул, выскользнул из рук полностью, оставив на теле фантомные касания, горячее, чем знойные лучи июльского солнца в безоблачный, жаркий день.

В драконьем взгляде полыхало желание игры, призом в котором стало бы нечто особенное. Хвост заманчиво приподнялся, красиво рисовал собой в воздухе круги, а сам монстр двигался плавно, тягуче, приглашающе: встал в полоборота, изящно посмотрел через плечо, с которого беспрестанно сползала рубашка Дрима, которую тот носил взамен своей уже давно. Хранитель одобрительно улыбнулся, нарочито лениво окинул его взглядом, в котором, впрочем, метался жгучий огонек интереса и согласия. Дрим поднялся следом, медленно, будто никуда не торопился, сделал шаг навстречу, а Оливьер шаг от него, почти танцуя. Снова повтор движения обоих и вновь расстояние не сократилось, чего не сказать было о все больше горевших душах двух существ, завладевших вниманием друг друга безраздельно.

— Знаешь ведь, что поймаю? — уточнил Дрим, одаривая парня теплой и заговорщической улыбкой.

— Знаю, — ответил тот, снова заложив пируэт движения мимо рук Хранителя, что поймали пока лишь воздух, — но тебе же интересно, да?

— Безумно~, малыш, — певуче протянул Дрим, который в этот момент ловко перепрыгнул через гору подушек того места, где Оливьер обычно спал.

Эти догонялки, что то замедлялись, то ускорялись, походили на очень красивый танец, где две фигуры становились ближе, а затем отдалялись. Кружили... Один ловил, второй ускользал, умудряясь при этом ненароком коснуться: рукой, боком, хвостом. Над ними из-за движений качались ленточки, а когда Оливьер ещё и свет успел погасить, побежав у стены под самой рукой Хранителя, то все происходящее обрело ещё больше чудесных красок обоюдного удовольствия.

— Ты шустрый дракончик, но я ведь могу поймать тебя легче, чем ты думаешь, — весело фыркнул Дрим, когда оттеснил Оливьера к окнам его дома, через которые столбами ложились лучи закатного солнца.

— Ну не поймал ведь ещё, значит, не так уж и легко, милый, — промурчали в ответ. Его хвост качался позади подобно маятнику, мягко шуршал по ковру пушистой кистью и пытался отвлечь посторонним движением. Дрим вдруг невесомо повел пальцами, открыв несколько порталов разом, чем сбил с толку Оливьера, потерявшего визуальный ориентир. И он успел испугаться в этом зеркальном лабиринте порталов, когда вдруг сбоку обхватили руки и утащили к подоконнику, развернув к нему спиной и вжав напором чужого тела до его испуганного вздоха.

— Уверен? Ты попался, — мягко усмехнулся Дрим, закрыв порталы, а руки ставя по обе стороны от парня, зажав между собой и окном растерянного дракона, что такого выпада никак не мог ожидать. Ощутив его лёгкий испуг, Дрим виновато сожмурился и ткнулся в его шею, целуя, снова и снова, медленно, долго, пока его же аура обволокла собой душу младшего монстра, погружая в состояние, близкое к невесомому дурману. Ненавязчиво, но ощутимо — Вьер прерывисто выдохнул, а хвост устроил на пояснице Дрима, принимая это сладкое для обоих поражение.

— Ты и сам как драконий хмель, знаешь? — протянул Оливьер и провел пальцами по шее старшего монстра. Он на ощупь расчерчивал рельеф костей, пока Дрим вел дорожку поцелуев под подбородком Вьера, руками сжав часто вздымавшиеся из-за урчания бока.

— Как и ты для меня... Спустя столько лет сказать "люблю" так... восхитительно, — выдохнул монстр, снова встав ровнее, позволяя увидеть нечто важное. Свет. Свет души под ключицами и ребрами, видимый даже в лучах заката — он просто перебивал собой любое солнце золотом собственных эмоций, любви и желания не терять избранника ни на миг. И прежде чем дракон успел ответить, его душа тоже засветилась подобно преломленному в кристалле сапфира "парпаражда". И тени его ребер полосами веера разошлись по кремовой рубашке, привлекая взгляд ритмичной пульсацией ответа, от которого срывалось в бездонную пропасть дыхание.

— И я люблю, — уверенный ответ дракона поставил точку последних недомолвок, на которых зиждилась игра последних десятков минут.

И души покинули тела по наитию, с которым согласны были оба.

Дрим колебался исключительно в желании убедиться в абсолютности согласия любимого, но тот смотрел до того доверчиво, открыто, честно, что и вопросов задавать не понадобилось. Оливьер глядел на переливы золотой потали яблочной души с восхищением и волнением, но последнее мгновенно смылось волной подгибающего ноги жара, стоило произойти касанию. Влажный бок одной — к пульсирующему изгибу другой души. И если бы Дрим не придержал Оливьера и сам не вжал ослабшее тело в подоконник сильнее, то свалились бы оба, глухо простонав от этих ощущений.

Слияние.

Где начинался один из них и заканчивался другой? Чьи это мысли, что беспрестанно повторяют слова признания, перемежая их с эхоподобным голосом единого мотива ласки? Узнать уже было невозможно. А, впрочем, не так уж и важно это было, когда перед глазами мешалось воедино все то, что видели оба. Ощущения шли бесконечными взрывами удовольствия, перехватив дыхание настолько крепкими кольцами эйфории, что воздуха не хватало катастрофически. В голове словно кто-то напоминал то и дело нежное "дыши", побуждая делать судорожный вдох и изгибать спину, неистово хлеща хвостом. И плевать было, что они у окна, что их, черт возьми, вполне могли бы заметить, что чьи-то пальцы сорвали неосторожным движением одежду до жалобного треска рвущегося хло́пка. Вьер точно ощутил, что такие уже родные пальцы нежно огладили кристаллы в рогах — обострилось все восприятие, и пятнами огненных цветов окрасился калейдоскоп визуальной составляющей. Он рычал, возможно, кусался. Но ответом ему были лишь слитые в едином экстазе стоны и просьбы сделать так снова. И так тесно, жарко, что ломало изнутри желанием не прекращать слияние, пока магия не перетечет одна в другую, разбавив тона до общего оттенка спелого манго, будто действительно души созрели до связи, призванной слить воедино не только ощущения, но и продолжительность жизни. Иногда совсем рвалась нить того, что творилось в целом, Оливьер не понимал, терялся, кусал сильнее, на что получал лёгкий шёпот с призывом "легче". Это расслабляло, особенно, когда Дрим утягивал в поцелуй. О, они целовались. Долго, сладко, глубоко, идя почти на ощупь, ослепленные становлением связи, но наслаждающиеся этим событием сполна. Чувствовали самих себя в чужих руках, на кончиках пальцев то шероховатыми изгибами и нежностью рун, то гладкостью жемчужного перламутра, то шелком струящейся по хвосту охристой гривы, то изгибами черепа, позвонков и кристаллов.

Любили друг друга так, как только монстры умеют.

Времени они уже не осязали, лишь друг друга, раз за разом находя новые чувствительные зоны, в которых снопами искр взлетали всполохи отзвуков реакции тел и душ, тесно слитых воедино. Ромб одной души был оплетен изгибами яблока другой, то наливая его собой, то вытягивая на себя и снова обратно, пока в конце концов, те не насытились друг другом и не отлепились со звенящим звуком, возвращаясь к совершенно опьяневшим обладателям. Оливьер едва не рухнул в тот момент, когда его посветлевшая в тонах жизнь влетела под его оголенные ребра — рубашка валялась лоскутами порванной ткани под ногами, а сам парень сидел на окне, держась за Дрима, который на него навалился всем телом, норовя опрокинуть в раскрытое, дышащее садом окно.

— Ой-ой, Дрим, я вывалюсь, не напирай так, милый, — выдохнул обессиленный дракон, крепче цепляясь за старшего монстра, пока тот точно так же переводил дух. Тот собрал в себе остатки сил и качнулся назад, увлекая за собой Оливьера, буквально подхватив на руки и утащив до подушек, куда пара свалилась тесно сплетенным комом частично обнаженных и полностью утомлённых тел.

— Так чудесно, — выдохнул Солнечный принц, поправив съехавшую с черепа золотую диадему. Дракон, вжатый им в мягкость подушек, мягко завозился с утробным, ласковым мурчанием ткнувшись носом в россыпь янтарных веснушек, ставших чуть темнее после слияния магии, как и его собственные руны осветлились шафраном магии Дрима.

— Волшебство даже не в магии, Дрим, — шепнул дракон, — а в том, что среди тысяч миров нашлось двое, которых свёл вместе драконий хмель.

— Да... Волшебство, — устало согласился Хранитель, привлекая монстра ещё ближе, нежась в его ласке ответными касаниями, пока солнце медленно складывало лучи за горизонт, погружая сложившуюся пару в покой ночного отдыха. А за ним наступит первый рассвет, знаменующий начало их новой жизни, в которой никому из них нет места врозь.

Только вместе. Чего бы им это ни стоило, и куда бы их не забросила действительно долгая жизнь