Близость эструса Ласт ощущал в этот раз как нечто совершенно странное. Пугающее, но вместе с тем желанное. Противоречивое сочетание огня и льда его мыслей вносили сумятицу в обыденную жизнь, где простая арифметика физиологии мешала решать сложное уравнение привычным для предшествующего течке состоянием сонливости и тяге к калорийной пище. Омега сомневался правда, можно ли было кремовый зефир назвать едой, но он подсел на него как на наркотик, в любое удобное время наедаясь приторной сладостью до отказа. Так же, как Эфир наслаждался тем, что следил, как в его ротике исчезает это тягучее кондитерское изделие с лёгким привкусом клубники.

Конечно же он такое состояние своего маленького омеги заметил, догадавшись о причинах, а потому старался держаться рядом, волнуясь, что чувствительному монстру может стать плохо или, что к нему вдруг попытается подбить клинья чужак. Ласт такую незримую защиту чувствовал спиной и был безмерно благодарен, позволяя себе хотя бы о посягательствах посторонних самцов не беспокоиться. Ему и провокаций Эфира с головой хватало — тот чуть осмелел в действиях, позволяя себе откровенные ласки прямо на работе, стоило выловить подчинённого, утащить в свой кабинет и бесстыдно забраться под рубашку, а ещё лучше — за линию брюк, чтобы с особым вниманием насладиться вкусом пирсингованной мягкой плоти, чью сладость он находил восхитительной. Ласт был возмущен предательством своего тела даже больше, чем наглостью альфы. Экто формировалось словно на условном рефлексе, позволяя монстру сводить его с ума лаской и жаром языка, стремившегося не проронить ни капли его очевидного финала от таких действий. Иногда это повторялось даже не по одному разу, а однажды, утащив омегу, пока тот уплетал полюбившуюся сладость, находчивый Эфир умудрился и ее задействовать в удовольствии. Бесстыдно измазал сахарным кремом напряжённый пурпур заведенного до лихорадки члена, долго и с наслаждением лакомясь получившимся угощением, которое совершенно неприлично назвал эклером. Ласт потом на эти пирожные даже смотреть не мог.

И в тоже время он переживал, что не доставлял подобного удовольствия тому, кого успел полюбить всей душой. Смотрел на него виновато и очень хотел попробовать сделать то же самое. И то ли ощущения его организма обострились, то ли он осмелел в достаточной степени, но в какой-то момент омега ничуть не хуже Эфира подкараулил его у подсобки, куда утянул на редкость проворно, моментально сливаясь в поцелуе, от которого у альфы звёздочки перед глазами заискрились. Он только и успел, что простонать в наслаждении, руками сжимая такие изящные бока паренька, прежде чем понял, что его ловкие руки отважно расстегнули пряжку ремня. Ее звякание словно ускоряло парочку за такие непотребства под носом у коллег, но этим двоим сейчас точно было плевать как никогда. Темнота и теснота шли им группой поддержки, поощряя к любым смелым идеям, пока дверь хранила их стыдливую тайну.

Эфир все же с трудом пересилил себя, сквозь пелену вожделения задавая вопрос, когда Ласт опустился перед ним на колени, оглаживая само собой сформированное экто-тело, которое успел обнажить, спустив чужие брюки:

— Малыш, ты точно хочешь? Ты не обязан...

— Хочу... Тебя хочу, Эфир, — прошептал он, лизнув его член, за основание которого уверенно взялся рукой.

Эфир даже затылком о дверь ударился, чуть прогнувшись от ощущений, когда его омега вобрал в рот жаждущую тепла плоть, начав ритмично и сладко двигаться. Фаланги царапали дерево позади, а сам альфа вдруг ощутил до одури непривычное смущение — жаром залило все лицо.

— Ох ты ж черт, Ласт, — хрипловато протянул он, рукой закрывая свой рот и нос, глуша рвущийся стон, когда язычок скелета начал заигрывать с уздечкой под головкой члена, начавшего пульсировать от переполнявших ощущений. А тихое мычание Ласта в процессе пустило приятную вибрацию по органу, заставляя Эфира немного податься тазом вперёд и бороться с желанием уложить свободную руку на его затылок. Но даже так альфа не хотел давить на любимого и позволял тому действовать в собственном ритме, тем более делал он это ну просто замечательно. Сладко до дрожи, которая пробежала по всем костям, путаясь в крестцовых отверстиях статикой электричества. А тихие чмокающие звуки совершенно бесстыдно сводили с ума, хотелось от восторга пустить на волю голос, но позволить себе такую вольность, увы, здесь было никак нельзя. Эфир кусал свои же пальцы, чуть изгибался, лопатками ощущая деревянные неровности двери, которую он подпирал собой и тонул... Тонул безвозвратно в удовольствии, о котором мечтал так давно, что в пору было спятить окончательно...

Ласт жмурился от удовольствия. Ему нравился вкус и напряжение экто Эфира. Его потрясающий оттенок январского мороза, в котором прятался жар страстного огня. Руками он помогал в получении наслаждения как мог: чуть сжимал основание, отпускал его, гладил пах, забирался под член, где находил сладкое пятнышко, при надавливании на которое Эфир норовил оставить в несчастной двери борозды царапин.

Потрясающе...

Так же, как и оргазм, который едва не выбил почву из под ног альфы, а омегу заставил в наслаждении застонать, жадно глотая магическое семя, что ему показалось ничуть не хуже, чем любимый кремовый зефир. Возможно, Эфир про эклеры не наврал... Эта мысль заставила Ласта улыбнуться, отпуская опустошенный член любимого и поднимаясь с колен, чтобы быстро поцеловать совершенно одурманенного альфу. Да только тот не отпустил омегу так просто, хоть и ощущал себя пьяным. Насладился глубоким поцелуем сполна и только потом отпустил работать в зал, ещё долгое время приходя в себя. Ей богу, даже бету чуть не сшиб, шало извиняясь по дороге в свой кабинет.

Примерно в таком ключе прошла неделя-другая, когда Ласта накрыло. Он едва проснулся, а уже ощутил, как ломит все тело. И впору бы списать все на ночь почти без сна из-за сложного и насыщенного рабочего дня накануне, однако все легко объяснилось, стоило ощутить на костях экто-тело и увидеть испачканные в подтеках души простынь и одеяло. Эструс вступил в свои права, откидывая омегу в жар лихорадки. Приятного в этом было мало, монстр прежде пил подавители, но в этот раз, даже принятые накануне пилюли эффекта не дали никакого. Как бы монстр не надеялся, а испорченные в прошлом нервы все равно обнажились, сбивая дыхание и ритм биения души до каких-то совершенно сумасшедших показателей. Скелет не знал, куда себя деть, метался по дому раненным зверем, хныкал жалобно и даже позабыл предупредить о том, что на работу явиться не в состоянии. Поэтому раздавшийся звонок его старенького смартфона застал омегу врасплох, он ответил на вызов почти истерично, вовсе не взглянув на цифры входящего номера.

— Д... да, что?! — сбивчиво и нервно прозвучал его голос. На том конце даже поперхнулись, не узнав в интонации кроткого и нежного парня.

— Ласт? Ты чего, малыш, это же я. Почему не на работе, у тебя все нормально? — Эфир, что в этот момент стоял у своего авто у кондитерской и потягивал любимый вейп с мятным паром, озадачился таким тоном любимого и начал волноваться.

— Да... Нет? Я не знаю, — Ласт с каждым дрожащим словом сомневался, мысли ходили ходуном, и единственным, что держало рассудок достаточно устойчиво — это голос Эфира.

— Черт, ты что говоришь? Ты дома сейчас? — персиковоглазый весь напрягся, отчего-то подумав, что с парнем что-то случилось совершенно нехорошее. Почему-то о физиологии он даже не вспомнил, просто памятуя о том, какие психологические травмы имел его истинный. Услышав какое-то неразборчивое согласие, Эфир уже заводил мощный двигатель Доджа, с места рванув визгом горячих покрышек.

Эфир давно так не гонял по городу.

До дома Ласта он едва ли не долетел, машину бросил как придется, благо парковка тут была разрешена. Несколько лестничных пролетов альфа даже не заметил, хотел было уже постучать в дверь, да только понял, что Ласт ее по рассеянности не запер, стоило чуть дёрнуть за ручку. Вместе с ударившим в нос запахом клубники пришло и понимание, что случилось, но беспокойства это не уняло. Даже, пожалуй, наоборот. Пергаментнокостный, едва защелкнув дверь, вихрем пронесся по маленькой квартирке даже не снимая обуви, обнаружив омегу скрюченным в углу собственной спальни за большим шкафом около кровати, где скелет прятался маленьким, тихо всхлипывающим комочком. Эфир упал рядом с ним на колени, пристально рассматривая с согнутых ног до головы с блестящими бусинками слезинок, но никаких повреждений не обнаружил.

— Ласт? Хей, ты меня слышишь? Как ты? — на грани шёпота альфа позвал его, прекрасно владея выдержкой, которую ни одна течка сломить была неспособна. Куда важнее было самочувствие его пары, что так тяжело переживала этот процесс. Душа болезненно сжалась, стоило представить, что прежде парень вынужден был справляться с демонами прошлого в одиночку. Ласт сфокусировался на нем, ощущая, как изнутри магия гонит жар подобно кровотоку, пульсируя в голове звоном, через который спасительным светом маяка прорвался его голос. Тихо задрожал и посмотрел умоляюще. Боялся памяти, даже на экто-теле оставившей вполне реальные шрамы, и в то же время желал стереть ее новыми воспоминаниями. Словно столкнулись две жизни. Прошлая и настоящая.

Эфир осторожно приблизился, замер и тронул его на пробу. Ласт выдохнул шумно, но не отстранился и не вздрогнул. Уже хорошо.

— Ну что ты... Иди сюда, все в порядке, — Эфир понял, что все не так уж страшно, и аккуратно подхватил Ласта под спиной и коленями, ощущая жар сформированного на сахарных костях мягкого тела, прикосновение к которому в нем самом отозвалось сильно взбрыкнувшей душой.

— Эфир, — омега вдруг выдохнул, до конца осознав, что его альфа пришел, ведёт себя спокойно, и просто надёжно оберегает собой от любой угрозы, даже если она кроется в мыслях. И пахло от него так дурманяще, что не было сил и желания покидать ареол воздействия его на себя. Он успокаивал одним лишь присутствием и касанием, а потому, когда Эфир хотел было просто усадить его на кровати и принести воды, как тот тихонько захныкал и вздрогнул, не позволяя уйти. Цеплялся за руки, тянул к себе... Тот все понял и без слов, плавно опустившись рядом и роняя его спиной на мягкость бязевого постельного белья, осторожно придавив собой.

Всё правильно.

Ласт тут же успокоился, всем телом прильнув к истинному и просто наслаждался близостью и спасительным присутствием, позволявшим забыть обо всех страхах. И держался за Эфира так сильно, что монстру показалось, что его тонкие суставы надломятся — сожми он ещё сильнее его плечи.

— Хей, расслабься, что такое? — Эфир ласково погладил его по щеке, ловя дурман верескового взгляда своим, глаза в глаза.

— Не уходи. Пожалуйста, — попросил Ласт, нервно передергивая плечами от болезненных мурашек на неоновом теле, скрытом под тканью просторной рубашки и пижамных штанов цвета темной корицы.

— Я и не собирался, глупый. Думал, воды тебе принести, но, кажется, у тебя жажда иного рода, да, детка? — альфа усмехнулся и увидел на свою шутку живой отклик в виде сердитого блеска таких насыщенных цветом глаз. Хороший знак.

— Оно... раньше срока, и таблетки не помогли... Прости, — Ласт чуть сжался под ним, словно ожидая удара, пусть не физически, но морально. Однако, ответом ему был ласковый, невесомый поцелуй в шею, как тогда, на кухне.

Словно их негласный жест доверия...

— Зато я могу помочь. Как в тот раз, на работе. Если ты не хочешь, я больше ничего не сделаю, только облегчу твое состояние и все, — спокойно ответил он, осторожно поглаживая омегу по боку, ощущая под одеждой приятную мягкость и жар магической плоти. Ласт прислушивался к себе, к своим ощущениям в ответ на лёгкие, ничего не требующие касания и понял, что согласен на большее. Не просто согласен, но и хочет этого. Действительно хочет, не только лишь по воле физиологии.

— Я... Хотел бы большего, но... если ты не захочешь, это ничего, — быстро зашептал Ласт, отпуская Эфира с большим трудом и прикрывая глаза, чуть вздрогнув и едва не зашипев, когда альфа случайно задел явный бугорок под тканью штанов. Персиковоглазый явственно ощущал и видел, что Ласт не врал ему. Никогда не врал... Он вдохнул его запах глубже, с наслаждением смакуя этот тонкий и насыщенный ягодный шлейф. Рукой скользнул в его напряжённый пах, мягко поглаживая и давая красноречивый ответ, кусая омегу за шейные позвонки. Несильно, пробуя и лаская налитые магией межпозвонковые диски языком, вызвав тихое мычание Ласта под собой.

Шепнул омеге тихое "Хочу тебя, лапушка" и накрыл поцелуем, параллельно расстегивая рубашку на нем, где вместо пуговиц шла тоненькая молния. Обнажил тело сверху, оторвался да так и замер, увидев проколотые соски груди парня, между которых тянулась тонкая, изящная цепочка из серебра, блестела металлом на каждом быстром вдохе и выдохе... И не только это привлекало взгляд. Темное пятно королевского пурпура рисовало под пупком бархат татуировки с изгибами и сердцем, убегая контурами за линию штанов. И само тело... Гибкое, изящное, переливчатое, словно изнутри наполненное перламутром дробленого жемчуга. Спирало дыхание и кружило восторгом голову. А от понимания, что это никуда не исчезнет в ближайшие два-три дня из-за эструса вырывало громкое, предвкушающее урчание глубоко под горлом. Штаны последовали за рубашкой, как и вся одежда альфы, брошенная небрежно на пол, являя приятно взволнованному Ласту переливы льдистых искр тела любимого, что смотрел на него с плохо скрываемым обожанием.

— Какой же ты красивый, малыш, — довольно протянул он, накрывая его тело своим, начиная каждый дюйм его тела осыпать поцелуями и лаской. Даже цепочку на вкус попробовал, взяв ее в рот и слегка потянув на себя, пуская от сосков омеги разряд горячего тока по всему телу, заставляя немного прогнуться в спине.

— Боже, Эфир... Каждое твое касание — и я горю, — протянул он, сгибая колени, чтобы ими обхватить альфу, буквально открываясь для него целиком.

— Я горел от одного твоего мимолётного взгляда на работе, детка. Любил представлять, как мог бы разложить тебя прямо на столике в зале, после закрытия, рискуя тем, что нас могли бы увидеть в окно поздно ночью, — горячо прошептал тот в ответ, в самое ушное отверстие, пока его рука аккуратно разгуливала по мягким, маленьким ягодицам экто-тела, чуть сжимая их и скользя пальцами к горячему отверстию, явно желавшему большего, чем юркнувший в него палец Эфира. Ласт на это тихо охнул, подавшись навстречу и поражаясь, как мог одновременно смущаться и вести себя так откровенно. И описанная его истинным сценка фантазии так ярко предстала перед глазами, что он ответил тихое "Хочу" прежде, чем подумал. Думать, откровенно говоря, уже не получалось. Только чувствовать. Движения уже двух пальцев в нем. Эфира на его теле, что продолжал в это время мягко покусывать везде, где достанет, периодически снова увлекаясь играми с сосками и цепочкой, нравившейся ему до одури. Как и частые поцелуи, где можно было так сладко потискать бусинку пирсинга на язычке омеги. Просто волшебно, особенно, когда Ласт выгибался под ним, потираясь животом и членом о тело Эфира, заставляя того тихо и гулко рычать в удовольствии. Протяжные стоны младшего монстра стали сигналом к готовности продолжить спустя какое-то время таких подготовительных ласок, когда в него входило уже щупальце, а не пальцы. Ласт успел лишь изумиться тому, какое внимание Эфир уделил этому моменту, чего раньше в его жизни прежде не случалось. А потому, когда член истинного мягко толкнулся во всю длину — никакого дискомфорта не было и вовсе. Головка крупного органа попала в мишень особенно сладкого пятнышка под нужным углом, стоило Эфиру приподнять бедра Ласта руками, закинув его ноги на свои плечи.

— Вот так, мой хороший. Нравится такая поза? — довольно спросил потомок сильфов, получив в ответ блаженную улыбку и яркий огонь счастливого взгляда.

— Очень... Двигайся, прошу, — Ласт смял руками пододеяльник, на котором они лежали, приоткрывая рот, когда альфа качнулся назад, а затем обратно, устанавливая весьма нежный и глубокий ритм, благодаря которому стиралось все прочее, как совершенно незначительное. Душа внутри истекала соками, но уже не сжималась болезненно, словно вторя ритму их секса собственным биением.

С каждым толчком по телу бежала волна дрожи, и все что он мог и хотел — это продолжать чувствовать его касания и движения в нем, а ещё — видеть его полный наслаждения взгляд. Оранжевый кадмий. Теплый, нежный и такой любимый. И запах дикой душицы, мятный, с нотками медовых соцветий.

В какой-то момент под коленями держали самые настоящие щупальца экто-магии. Много. Тепло. Приятно... Они скользили по бёдрам, окольцовывали член омеги, лаская его в такт движениям Эфира, пока тот руками гладил татуировку, наклонившись немного вперед. В такой ситуации удержаться и не кончить Ласту не представлялось возможным. Горячее семя испачкало голубоватые отростки чужой плоти, но ритм не сбился ни на миг.

Ласта ждали многие часы беспрерывного рая.

Эфир последовал за любимым спустя ещё десяток минут, успевших возбудить омегу с новой силой. Монстр буквально согрел изнутри жаром семяизвержения, толкнувшись сильно, с ритмичными стонами, тут же довольно улыбаясь.

— Мммх, как же сладко~. Как ещё ты любишь, Ласти? Хочу попробовать все, что нравится моему омеге, — Эфир вышел из монстра, поглаживая его горячий живот и не переставая уделять внимание напряжённому пурпурному неону истинного.

— Я... Ох! Сзади люблю,— прозвучал желанный ответ, после которого альфа сперва поцеловал его снова, прежде,чем продолжать. Времени у них был много, никого не существовало больше, словно вселенная существовала вне их.

Они сами были вселенной друг для друга.

Эфир осторожно перевернул омегу на живот, чуть подмяв под себя, чтобы под Ласта сунуть подушку. Пристроился позади, снова наполняя собой. Симфонией стонов полнилась спальня, когда ритм возрос с новой силой, раскачивая два тела в немыслимом для обоих удовольствии. Спина Ласта потрясающим переливом цвета блестела под Эфиром, что любовался им, как достоянием искусства в высшей степени утончённого. Гладил бугорки проступающих под магией позвонков, мял бока в удовольствии и шептал ласковые просьбы и похвалу, от которой Ласт возбуждался сильнее и кончал ярче, едва не крича на самом пике, с которого срывался вниз, в пропасть новых колец ощущений. И каждый прокол на любимом теле был обласкан со всей тщательностью: руками, телом, языком. Эфир был везде, долго, тягуче, то невесомо и нежно, то страстно и порывисто, стоило Ласту лишь попросить.

И ни грамма боли.

Только стопроцентное удовольствие для обоих, где ни конца, ни края не было видно. Эфир никогда не знал такой всепоглощающей страсти, никогда не желал ещё так сильно кого-то. И не просто взять ради удовлетворения минутной слабости, а чтобы вот так... Когда рвет крышу ураганом. Когда хочется сделать так приятно, чтобы голос охрип. Когда вкусно и приятно настолько, что сам едва ли не сходишь с ума.

Это длилось накатом волн. В перерыве Ласт даже нашел в себе силы отправиться в душ, куда Эфир его проводил сам. А вот как так вышло, что они снова занялись любовью прямо на стиральной машине — уже никто из них и не вспомнил бы. И после плавно переместились в ванну, где стоя у стены они повторили ещё несколько потрясающих раундов, кафель и акрил пачкая семенем, смешанным в сладкую смесь обоюдного влечения и любви. Включили воду, чтобы смыть эти непотребства, Ласт даже нагнулся, но вместо запланированного лишь соблазнительно покачал попкой, оборачиваясь на Эфира, что стоял закинув свои руки за голову, наслаждаясь бегущей по телу водой.

— Эфир-р-р, — промурлыкал омега, пуская по телу альфы сладкую дрожь от того, каким мог быть только рядом с ним.

— Это незаконно, детка, так и на штрафной раунд можно нарваться снова... Спровоцируй меня, — монстр чуть шлёпнул по блестящей ягодице, на что Ласт простонал и ткнулся назад к члену персиковоглазого, побуждая того к действиям.

— Достаточно провокационно? — Ласт распрямился, потираясь о член Эфира влажным телом и откидывая голову на плечо любимого, — или лучше так? — омега завел руку назад и провел ей от основания до головки, пальцами стирая проступившую на головке росу вязкой смазки. Это смутило старшего скелета. Понимание, что омега может быть таким потрясающим и смелым — оно отправляло в нирвану почти моментально. И жар полыхал не только в дернувшемся от предвкушения члене, но и в щеках, поблескивая морозным перламутром на костях цвета крем-брюле.

Надо ли говорить, что из ванной комнаты они вышли только спустя ещё пару сладких и весьма громких часов?

Ласт и не думал, что в его доме такое поле для экспериментов. Они опробовали, наверное, любую поверхность за эти несколько дней, что мало-мальски, но подходила для какой-нибудь позы. В ход шел обеденный стол, диван, пол, компьютерное кресло, ковер в спальне и гостиной, подоконники во всех помещениях, кухонный гарнитур и диванчик у стола. Настоящее секс-турне, открывшее обстановку его съемной квартирки в новом свете, где потом на любую вещь смотреть было самую малость стыдно.

Когда течка закончилась, омега долго восстанавливался, не привыкший к таким способам настолько потрясающе ее провести. Много спал, не имея сил встать, но Эфир и сам не позволял, все время был рядом и обеспечивал едой и заботой. Сам кормил и нежничал с ним долгие часы, с удовольствием посвящая их совместному сну, успев и на работе все уладить должным образом.

— Наслаждайся этой постелью, пока есть возможность, — хитро усмехнулся Эфир, когда лежал с ним в обнимку после приятного ужина. Тот встрепенулся взволнованно, поняв его слова с неправильной настороженностью.

— А? Ох, нет, меня что, выселяют? — Ласт заерзал в чужих объятиях, но тут же притих, когда Эфир чуть придавил его собой, подмяв под себя и тыкаясь в тонкую шею с мягким поцелуем в поставленную им день назад метку.

— Дурашка ты. Я тебя к себе забираю жить. Навсегда, малыш. Хочешь? — он просунул прохладные руки под его спинку, пригревая под теплом позвонков и улыбаясь милому удивлению, что приятно горело в вересковых глазах под ним.

— Спасибо, — смущённо пробормотал, и потянул на себя, желая неспешной, незадурманенной зовом природы ласковой близости.

Такой же, что сладкой рекой разлилась через всю их жизнь.