Она не успела.

Сама по себе эта тактика – идти по дорогам наугад, передвигаясь пешком между деревнями и городами – не выглядит надёжно, с какой стороны ни посмотри. И, конечно же, всегда есть вероятность не успеть дойти до укрытия, пока солнце не село за горизонт. Иньтао знала об этом и воспринимала как нечто неизбежное. Смиренно расстилала циновку на сырой земле, когда в очередной раз не поспевала за временем, тяжело вздыхала, конечно, но в целом, ничего страшного в этом не было.

Но почему, почему её угораздило не успеть именно сегодня?

Лес стоял темной цитаделью, со звездным потолком и колоннами-деревьями. Лес стоял неприступно и ужасающе тихо: тишина эта грохотала, била по ушам. Казалось, что это не мир застыл, боясь сделать вдох, а она сама – оглохла. Потому и не слышно ничего, кроме стука своего собственного сердца и хруста веток под ногами.

Но не это было проблемой – лес часто бывал тих, особенно ночью. Проблемой была тёмная энергия, что липкой неосязаемой сущностью витала вокруг. Цеплялась за ноги и руки; дышала в спину мертвецки-ледяным ветром; пылью забивалась в легкие и не давала вздохнуть.

Всё это могло значить одно: где-то здесь радостно бродит разнообразная нечисть, ища себе жертву повкуснее и послабее.

Девушка не могла ручаться за свой вкус, но вот то, что для мало-мальски сильного мертвеца она была определенно слабой – это да. Осознание этого факта пугало даже больше, чем тишина и темнота вокруг.

Бай Иньтао боялась.

Чертовски боялась. Шутка ли – остаться одной среди леса, наполненного нечистью, про противостояние которой она только в книжках читала (очень внимательно и вдумчиво, но читать и истреблять – разные вещи!). До ближайшего поселения идти ещё пару часов как минимум, а ноги уже не держат и безумно хочется спать. Вокруг – ни намёка на убежище, одни деревья и кусты.

И вдруг издалека, словно спущенная стрела, разрезая воздух, звуки: шаги, быстрые, будто бег; сбивчивое дыхание и лязг металла. Они обрушились так молниеносно, так ниоткуда, ударили набатом по ушам. А в голове одна-единственная мысль: бежать, бежать, бежать!

Тело среагировало быстрее уставшего разума. Найдя взглядом ближайшее дерево, сделать легкий шаг вправо, оттолкнуться от земли и рукой – до толстой нижней ветки. Потом совсем просто – она тысячу раз делала так в детстве – подтянуться и на самый верх, пока мягкая листва не скроет последние очертания девичьей фигуры. Всё это – без единого звука и в мгновение ока.

Иньтао обнаружила себя на одной из веток раскатистого дуба. Будто перепуганная лань, она коротко и часто дышала, комкая в руках ни в чем не повинную зелень. Сквозь листву можно было увидеть то, что происходит внизу и девушка, все ещё немного дрожа, сняла с плеча лук и наложила стрелу на тетиву. Если её заметят – это даст ей немного форы.

Звуки становились всё ближе, и ей казалось, что краем глаза она может заметить вспышки в глубине леса. Каждый шорох, каждое движение отдавались в сознании предчувствием беды, и девушка стала совсем как эта тетива – напряженная и дрожит в руках; приложи чуть больше сил и порвётся с глухим стуком.

Секунда, и, будто вихрь, в поле её зрения ворвался человек: в лохмотьях и с растрепанными волосами, кожа – пепельная, неестественно серая, и двигается он странно, люди… люди так не двигаются. Мысль пронзила, точно молния в грозу: какой это, ко всем демонам, человек, это же самый настоящий мертвец.

Захотелось закричать, выбросить лук и со всех ног – подальше отсюда, лишь бы не видеть, не слышать и не чувствовать. Но вместо этого она стиснула челюсти и поудобнее перехватила рукоятку, сжимая её до побелевших костяшек. Плевать. Да что ей, в самом деле, себя беречь, — чего ради? Умирать давно не страшно; но почему сердце бьётся так бешено, отчего ноги онемели? Решение было простым, будто небо: если мертвец приблизится и заметит, она отпустит тетиву.

А он, он конечно чувствовал её – по-звериному озирался и искал глазами, пытался понять, откуда идет живое дыхание, где чувствуется тепло. Повернулся в сторону дуба и медленно, чертовски медленно, пошёл к нему. И Иньтао принялась считать каждый шаг, подпуская на расстояние выстрела.

Раз; тихо, не дышать и замереть.

Два; дальше, ну же, сделай шаг.

Три;

Она не успела разжать ладонь: на поляне появились заклинатели. Их девушка опознала сразу: по сияющим духовной энергией мечам и развевающимся одеждам. Прекрасные и грациозные; вдвоём; они быстро отвлекли внимание мертвеца на себя. А дальше, дальше произошло то, что Иньтао не забудет ещё очень долго.

Это не было похоже на поединок: скорее, на танец. Танец, где клинок – продолжение руки, а партнер – продолжение мысли. Каждое движение, каждый выпад и атака были похожи на заранее отрепетированные, казалось, что два заклинателя буквально – единое целое. Там, где отступал один, тут же наступал другой, заменяя друг друга и являя собой смертоносный и неостановимый тандем. Через жесты, взгляды и еле заметные знаки они говорили между собой, планировали свои действия и даже Иньтао – посторонней наблюдательнице – была видна невероятная связь этих двоих между собой. И девушка запоминала – каждый приём, каждое движение – отпечатывала на подкорке сознания.

У мертвеца не было шансов: заклинателям хватило несколько взмахов мечей и одного талисмана, чтобы от неудачливой нечисти осталась лишь горстка пепла. Заклинателям хватило одного вздоха, чтобы стремительным движением исчезнуть из поля зрения девушки.

И тогда она выдохнула. Поняла, что до сих пор держит тетиву натянутой и медленно опустила лук, мышцы отозвались ноющей болью, а подушечки пальцев онемели. Тогда она выдохнула и прислонилась спиной к холодному стволу дуба, прикрыла ладонью глаза…

Глупая, какая же глупая.

На что она надеялась? На то, что сможет противостоять? На то, что сможет выжить? К чему вообще эти потуги? Может, пора уже остановиться? Может, пора уже выбрать дорогу, по которой надо идти, а не шарахаться по чужим тропинкам, будто новорождённая слепая пташка?

Перед глазами всё стояли заклинатели. Как же это, наверное, потрясающе – знать, что кто-то стоит за спиной, готовый помочь, готовый быть опорой и отразить подлую атаку. Как же это, наверное, потрясающе – знать, что кто-то ждёт и помнит о твоём существовании, что для кого-то ты – не просто очередной прохожий, о котором забудешь на завтрашнее утро.

«Один я не воин, но вместе – нас уже рать.»

Так папа говорил. Кажется, целую вечность назад. У неё не было рати за спиной – так откуда ей знать, каково это. Каково это – браться за дело вместе, сражаться вместе, быть вместе?

Да какая разница.

Главное, что жива. Главное, что ещё одна ночь позади, а она, она – всё ещё дышит, всё ещё идет, всё ещё может идти. Так что, в сущности, какая разница.

Так что, в сущности, плевать.