У Лань Сичэня был брат. Маленький, милый, умилительно серьезный и вечно хмурый младший брат, которого тот любил всем сердцем. А-Чжань — это самое ценное, что было в жизни Лань Хуаня, и после смерти матери он поклялся сам себе, что защитит брата от всех невзгод. Не защитил.

Дядя поджимал губы, собирал отряды и выходил на поиски раз за разом, но с каждым прожитым днем надежда на то, что А-Чжань вернется домой, угасала. Лань Сичэнь, вопреки всем убеждениям, не был наивным, тем более он не был глупым, и отчетливо понимал — шанс того, что Ванцзи остался жив, не имея при себе оружия, оставшись совершенно один, был невероятно низок.

А еще Лань Хуань умел надеяться и верить. Несмотря на наличие логического и рационального мышления, он продолжал тихо надеяться на то, что А-Чжань остался жив, что его нашли добрые люди, что он живет хорошей жизнью вдали от Гусу Лань.

Лань Хуань был эгоистом. И он эгоистично предпочитал не думать о том, почему Лань Чжаня при таком раскладе не вернули обратно.

***

  — Отец нас убьет, — послышался панический шепот Вэй Ина откуда-то сбоку, — мы ведь обещали, что не нарвемся на неприятности. Почему мы всегда на них нарываемся? Как думаешь, папа будет сильно ругаться? Или отца нужно будет ради умасливания хвалить и перехваливать? Или…

  — Вэй Ин.

  — Да понял я, понял. Молчу. Но все же я не думаю, что родители положительно отреагируют на наше нынешнее положение…

***

У Се Ляня было двое детей. Иногда их было четверо, но это зависело в большей степени от настроения Сань Лана и Эмина, так что да — основную часть времени детей было двое. Они с самого начала ходили за ручку, а взгляд А-Чжаня был настолько серьезен, когда он просил остаться, что Се Лянь не смог отказать. Это было плохо. Очень плохо. У мальчишки были живые родственники, но он выглядел настолько счастливым, когда А-Чэн таскал его на плечах, что Се Лянь сдался. Он, в конце концов, давно отказался от праведного пути, он не был безгрешным, поддаваясь злому голоску эгоизма, он был замужем за Хуа Чэном, в конце концов! А градоначальник был хитрым человеком, так что не было ничего удивительного, что Се Лянь набрался у мужа «не очень хороших вещей», как шипели товарищи.

Дети росли быстро. Проносящиеся годы для Се Ляня были скоротечными часами, и скоро дети вымахали под высокий рост Хуа Чэна, тот уже не мог закинуть Вэй Ина себе на одно плечо, потому что, папа, я взрослый, не положено, уже не нужно было наклонять голову, чтобы посмотреть на Лань Чжаня. Теперь Се Ляню приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть в лица своих детей. Теперь они вдвоем рассекали бесконечный мир, сопровождаемые лишь парой бабочек, теперь они возвращались домой через месяцы; теперь они уходили чаще, чем хотелось бы, и Се Лянь отгонял тревожные мысли о том, что он переживет их смерть на долгие тысячелетия.

  — Слишком быстро, — растерянно выдал Се Лянь.

Он, казалось, должен был привыкнуть к тому, что они с Сань Ланем ужинали вдвоем, но все равно за столом казалось… пусто. Всего за двенадцать лет Се Лянь успел привязаться к Вэй Ину и за девять к Лань Чжаню до крайней степени. За это короткое время Се Лянь успел понять свою мать, сетовавшую на то, что сын слишком быстро вырос и возмужал, и вот теперь он делал примерно то же самое, зная, что его дети были достаточно сильны, они были маленькими гениями, они стояли друг за друга горой.

  — Слишком быстро, — согласно вздохнул Хуа Чэн, держа чарку с вином в руке, — гэгэ, может заведем еще одного?

На укоризненный взгляд Хуа Чэн рассмеялся. Не заведут, Хуа Чэн знал.

  — Они в полном порядке, гэгэ. Не нужно волноваться.

  — Я знаю. Просто не могу привыкнуть, что их уже не нужно защищать так рьяно.

Прошла минута, прежде чем господин градоначальник стал болтать вино более задумчиво.

  — Гэгэ?

  — Да? — осторожно отозвался Се Лянь, зная, что такой взгляд супруга не предвещал ничего хорошего.

  — Накаркал.

***

Пропажу племянника Лань Цижэнь ставил себе в вину. Не досмотрел, не доглядел, лишь на секунду выпустил из виду всегда спокойного Лань Чжаня, а его раз — и нет уже. Лань Цижэнь себя не оправдывал, нет — он был целиком и полностью виновен в случившемся, из года в год не теряя надежду на то, что с Ванцзи все в порядке.

Однако надежда и реальное стечение событий — это разные вещи. Несмотря на то, что Лань Цижэнь надеялся, что однажды Ванцзи вернется обратно, умом он понимал, что это уже не случится. Лань Цижэнь был полон мрачных дум: мир не был приветлив и добр, в нем было полно ублюдков без базовых понятий о чести и достоинстве, и, пусть эти мысли были неправильными, иногда он думал о том, что Ванцзи был мертв. Что он не переживал ничего, что могло его травмировать, что он умер чистым и светлым ребенком, не познавшим грязи и чрезмерной боли.

Но из года в год Лань Цижэнь продолжал надеяться на лучший исход.

Из года в год его снедало чувство вины, ставшее сердечным демоном, из-за чего он далеко ни раз был на пороге искажения ци.

И вот, по прошествии девяти лет, Ванцзи стоял перед ним. Высокий, красивый, статный, облаченный в темные одеяния и с лентой ордена, аккуратно повязанной на рукояти меча. Ванцзи, бывший маленьким впечатлительным ребенком, не умеющим выразить эмоции должным образом, огрызался и шутливо переругивался с товарищем секунду назад. Ванцзи, закатывающий глаза и обсуждающий людей за их спиной.

Но все еще Ванцзи, так сильно похожий на свою мать.

***

Се Лянь молча смотрел на открывшуюся перед ним картину: глава ордена Лань пылал праведным гневом, яростно наглаживая свою бородку, пока два оболтуса тихонько притулились в уголочке вместе с Лань Сичэнем. Хуа Чэн стоял рядом с мужем, сложив руки на груди, и ему на злость заклинателей было откровенно все равно. Се Ляню тоже было бы все равно, если бы не тот факт, что их обвинили в вероломном похищении второго сына главы ордена Лань и в последующем удержании мальчика в плену. В плену. Ребенка. Се Лянь, конечно, не был безгрешен, но он никогда не позволит себе поднять руку на ребенка и это обвинение откровенно задело.

  — Прошу прощения? — дежурно улыбнулся Се Лянь, сложив руки за спиной и выпрямившись. Хуа Чэн скосил на него взгляд.

  — Этот уверен, что господин расслышал все с первого раза.

  — Ох, этот, верно, неправильно выразился: почему глава Лань так уверен, что этот Се причастен к похищению его племянника?

Хуа Чэн кивнул детям в сторону выхода, чуть хмурясь. Воздух в помещении потяжелел и похолодел, и Се Лянь, на лице которого застыла доброжелательная улыбка, откровенно не походил на того, кто нагнетал обстановку. Вэй Ин, Лань Чжань и Лань Хуань понятливо кивнули, сделав это удивительно синхронно, и выскользнули из комнаты, сразу же направившись как можно дальше, чтобы не ощущать гнева Бога Войны.

Хуа Чэн впервые за несколько сотен лет подумал, что забыл о должности своего мужа. Бог Войны в Короне из Цветов, один из сильнейших военачальников небес, уже в юном возрасте показавший прекрасные результаты и вознесшийся в неполные двадцать два — это должно о многом говорить. Хуа Чэн не вспоминал об этом по вполне закономерной причине: после падения Цзюнь У не было более никого, кто мог бы вызвать гнев Се Ляня, нынешнего Небесного Владыки, или заставить его биться в полную силу, даже с учетом ослабевшего в следствии нарушения обета безбрачия уровня совершенствования.

Хуа Чэн подумал, что Се Лянь в таком состоянии и его самого запросто на лопатки уложит. Главой семьи, конечно, являлся Хуа Чэн, как, удивительно, более серьезный и ответственный человек, но сильнейшим был его супруг, и он тактично отошел на второй план, не мешая ему метать гром и молнии в сторону главы Лань.

  — Этот имеет право выдвигать подобные обвинения, потому как Лань Ванцзи провел с господином Се последние девять лет, — отрезал Лань Цижэнь, продолжая гнуть свою линию.

  — А не думает ли глава Лань, — от этого елейного голоска Хуа Чэна передернуло. Не дай небожители навлечь на себя гнев Се Ляня, — что и вина главы здесь имеется. По какой причине Лань Ванцзи не захотел возвращаться обратно, хотя у него спрашивали о наличии родственников. А-Чэн, дорогой?

  — Кхм… на каждый вопрос о родителях, Ванцзи отвечал, что их у него нет…

  — Можем позвать Лань Ванцзи обратно и задать ему тот же вопрос: почему при живых родственниках он предпочел остаться с этим Се? Почему ребенку приходилось спрашивать разрешение каждый раз, когда он хотел взять сладость со стола или положить себе дополнительных кусочков в тарелку? Ох, глава Лань не представляет, как сильно у этого Се болело сердце, когда Лань Ванцзи говорил, что обниматься дольше пары секунд запрещено правилами ордена.

  — Правила ордена в данной ситуации не имеют значения…

  — Имеют, глава Лань. Первый сын этого Се и Лань Ванцзи отличались друг от друга не только тем, что второй воспитывал в строгости, но и наличием определенных жестких рамок воспитания, недопустимых для детей их возрастов. Если бы Вэй Ин потерялся, он бы требовал вернуть его обратно к родителям, а не спрашивал бы неуверенно «могу ли я остаться с вами?». Этот Се упоминал, что Лань Ванцзи боялся, что его отправят обратно? — все тем же миролюбивым тоном продолжил Се Лянь, но потяжелевший воздух явно говорил о том, что тот был чертовски зол.

  — Этот не думает, что…

  — Думает, не думает — не важно, глава Лань. Важно то, что ребенок отказался возвращаться обратно и этот Се закономерно предположил, что у него в семье дела обстоят не так гладко. Ни этот Се, ни его супруг не стали бы отправлять дитя обратно в неблагоприятную обстановку, в какой они были уверены. Поверьте, этот Се не раз задумывался о том, что семья А-Чжаня, возможно, скучает по нему и ищет, но, выбирая между сохранностью его душевного спокойствия и призрачной уверенностью в нормальной домашней обстановке, этот Се выбрал первый вариант.

Тишина, возникшая в помещении, была слишком гнетущей.

Хуа Чэн, притаившийся в углу, не знал, что ему делать: восхищаться силой мужа или начинать его бояться?

***

  — Мне там… больше нравилось, — все-таки тяжело признал Лань Ванцзи, отводя взгляд, — мне казалось, что дядя меня не любит и Хуань-гэ я не особо нужен.

  — А-Чжань, гэгэ всегда будет тебя любить, — ласково погладит брата по голове Лань Сичэнь, — ты не представляешь, как сильно я волновался и боялся, что ты умер. Почему А-Чжань решил, что мы его не любим?

Лань Ванцзи неопределенно повел плечами. Сейчас говорить о таком было стыдно: он, маленький мальчик, нуждался во внимании и поддержке, а дядя все время напоминал ему о правилах, об учебе, заставлял делать то, чего не хочется; брат постоянно отсутствовал на сотне уроках и не всегда мог исполнить данное обещание из-за большой нагруженности. Это теперь Лань Чжань понимает, что глупостей себе надумал, а в тот момент ему было очень обидно и больно, что его никто не гладит по голове, не обнимает, не читает сказок на ночь, как мама делала, вместо этого отговариваясь какими-то правилами и тем, что времени не хватает. Он тогда считал, что на него времени не хватает и без него определенно будет лучше всем.

  — Не знаю, — соврал Лань Ванцзи дрогнувшим голосом.

  — О, А-Чжань…

Лань Хуань аккуратно привлек его к себе, крепко обнимая, и поцеловал в висок.

  — Прости.

  — Это я должен извиняться, — мотнул головой Сичэнь, — мы заставили тебя думать, что ты нелюбим, в то время как дороже человека у меня никогда не было. Иногда я представлял, что ты вернешься и все будет как раньше… у ворот сидел по нескольку часов в ожидании, когда с тобой вернется дядя…

  — Извини… — сипло ответил на это Лань Чжань.

  — Я не злюсь. Дядя, думаю, тоже.

Лань Сичэнь прикрыл глаза, подавив судорожный вздох, и прижался щекой к затылку Лань Ванцзи.

  — Извините, — послышал громкий шепот со стороны двери и братья посмотрели на Вэй Ина красными глазами. Тот немного смутился, тактично отводя взгляд, — там родители с главой Лань конфликт вроде решили, так что ждут только гэгэ. Ловите.

Лань Хуань поймал брошенную флягу и связанные в тугие узлы платки, благодарно улыбнувшись.

***

  — Я смогу видеться с семьей?

  — Сможешь, — вздохнул Лань Цижэнь, согласно кивнув, — я не могу этого запретить. Я… как бы странно это ни было, рад, что ты оказался у таких хороших людей. Просто навещай нас и пиши почаще.

Лань Ванцзи кивнул, задумчиво уставившись сквозь чайник, стоящий на столе. Глава Лань устало потер переносицу.

  — А-Чжань, я должен перед тобой извиниться. Ты не обязан прощать меня, но просто послушай: ты помнишь, что твоя мать провела все время до смерти в уединении? Когда… когда мой брат влюбился в нее, он стал одержим. Это не та любовь, как у господ Се и Хуа, та любовь была… я не побоюсь этого слова — ненормальной. Я искренне боялся, что однажды вы повторите судьбу своего отца: запрете любимого человека за семью печатями, оборвав ему все контакты с внешним миром, и не оставив никакой надежды. Ваша мать… Айминь, не любила своего мужа. Мне было жаль видеть, как она угасает день ото дня, потому что жить взаперти было невыносимо…

  — Она покончила с собой? — тихо спросил Лань Чжань.

  — Да… она не смогла дальше жить так, как жила уже с пятнадцать лет. Ваш отец был своевольным человеком, а мне… это не будет оправданием сейчас, в том, что случилось с тобой целиком и полностью моя вина. Мне было семнадцать, когда родился А-Хуань и девятнадцать, когда родился ты. Я ни черта не смыслил в воспитании детей, поэтому был уверен, что, заставь вас следовать правилам — все обойдется. Вместо этого же я заставил тебя думать, что ты не любим как мной, так и своим братом. Чужие люди дали тебе то, чего не давал я, и это… — Лань Цижэнь снова вздохнул, почувствовав, что у него заслезились глаза.

  — Все в порядке, — также тихо ответил Ванцзи, — па… господин Се говорил, что одно из главных достижений человека на пути к исправлению — принятие и разбор совершенных ошибок. Я… тоже поступил плохо с вами, потому что просто так ушел. Я бы хотел провести с вами больше времени.

***

  — Не могу поверить, что кто-то решил, что я мог украсть ребенка! Я!

  — Гэгэ никогда так не поступил бы, — кивнул Хуа Чэн.

  — Конечно нет! Это ужас!

  — Совершенный ужас, — поддакнул Вэй Ин.

  — Как только в голову такие мысли людям приходят?

  — Со стороны это примерно так и выглядело, — пробурчал Лань Чжань, получив от Усяня пяткой в бок.

Они все находились в Облачных Глубинах и скоро родители должны были отбывать обратно в Призрачный Город. Вэй Ин было собрался с ними, но его огорошили новостью о том, что он останется здесь с Ванцзи на год — учиться, постигать древние гусуланьские мудрости и испытывать их все на себе. Учитывая буйный нрав Вэй Ина, его жажду приключений и постоянный поиск неприятностей (стоит сказать, что он всегда и успешно их находил) — в Гусу Лань этот учебный год превзойдет все остальные.

Се Лянь тяжело вздохнул, погладив Ванцзи по голове.

Хорошо, он был согласен с тем, что это действительно со стороны выглядело как похищение. Но он не виноват! А-Чжань был слишком очаровательным ребенком.