please keep quiet in the library

Аль-Хайтам стонет, и, архонты, это музыка для ушей Кави. Звуки приглушаются собственной рукой аль-Хайтама, но он настолько отзывчив на прикосновения, что вряд ли это помогает. Даже в тусклом свете библиотеки можно увидеть, что щёки аль-Хайтама покраснели, а влажные волосы красиво обрамляют его лицо.

«Мило» — думает Кави. Риск быть замеченными более чем стоит того, чтобы видеть аль-Хайтама таким очаровательным и взволнованным.

Он целует шею аль-Хайтама, не задерживаясь надолго, чтобы не оставить какие-либо следы; Кави уже выучил этот урок, когда оставил один заметный засос, а аль-Хайтам отказывался заниматься с ним сексом в течение недели из злобы. Больше никогда.

Кави гладит головку члена аль-Хайтама, пальцы уже липкие от его предэякулята, от того, что однажды довели его до края.

— Такой нуждающийся, — ухмыляется он, когда бёдра партнера двигаются вперед за касанием. — Я думал, что ты вообще не хочешь этого делать.

— Заткнись, — практически рычит аль-Хайтам. Кави считает, что если бы взгляд мог убить, он был бы мёртв давным-давно. К счастью, это не так, поэтому у него есть полная свобода, чтобы наслаждаться разочарованием на лице аль-Хайтама. Каким бы стоическим тот ни был, он никогда не умел скрывать чувства в таких ситуациях.

— Так несправедливо.

— Ровно настолько, как ты заслуживаешь, — Кави выдыхает со смехом, пальцами лениво проводя по члену аль-Хайтама. — Смелые слова для того, чей член прямо сейчас в моей руке.

Он знает, что аль-Хайтам раздражается ещё больше, когда видит, как весело Кави дразнит его, поэтому не может устоять. Тем не менее, он понимает, что у них мало времени, поэтому пытается сосредоточиться, подбирая медленный ритм и поглаживая снова и снова.

Не нужно много времени, чтобы опять заставить его тяжело дышать. Он следует за каждым томным движением, отчаявшись, губы расходятся в безмолвной просьбе о большем.

— Говоришь, что нет, но держу пари, что тебе бы понравилось, если бы все видели, — бормочет Кави, дразня, кусает мочку уха. На самом деле он не пошёл бы против желания аль-Хайтама и не оставил что-либо заметное, но идея увидеть, как извивается аль-Хайтам, не даёт покоя.

— Мне бы не понравилось, — фыркает он, но то, как член дергается в руке Кави, говорит об обратном.

(Кави знает, что всё наоборот — аль-Хайтам, вероятно, хотел бы выставить Кави напоказ и показать всем, что он занят, — и Кави не думает, что он будет возражать.)

— Только представь, достаточно лишь одного человека, чтобы нас услышали… Держу пари, тогда вокруг нас собралась бы небольшая толпа людей с Хараватата, просто чтобы услышать, как ты стонешь…

— Может быть, они пришли бы посмотреть, как тебя трахают.

— Может! Мы всегда можем это совместить.

— Можем.

Кави задаётся вопросом, знает ли он вообще, что говорит; аль-Хайтам выглядит немного необычно, откидываясь на полки, позволяя себе упираться головой в пыльные книги и закатывая глаза.

— Чёрт, Кави…

— А? Ты снова близок?

— Знаешь же, что да, — огрызается аль-Хайтам, но это не звучит особенно угрожающе, слова едва слышны среди вздохов.

Кави только напевает своё признание.

— Напомни, сколько у нас есть времени?

— Н-не знаю, минут двадцать, или…

— Этого хватит, — решает за него Кави, проводя поцелуями по линии челюсти. — Ты собираешься пойти в своих грязных одеждах? Значит, ты просидишь всю свою лекцию, чувствуя это и вспоминая, что здесь произошло?

Аль-Хайтам не отвечает, просто стонет и двигается в руку Кави.

— Кави, собираюсь… блять, давай…

Кави открыто смеётся, когда приподнимается, чтобы, наконец, поцеловать аль-Хайтама правильно, быстро и сладко.

— Вот и всё, — шепчет он в губы, поощряя. Еще одно движение, два — и точно так же Кави убирает руку, поглаживая ей по изгибу бедра аль-Хайтама. — Ты не хочешь, чтобы я вправду испортил твои одежды, не так ли? В Академии могут быть не слишком довольны тобой.

Молодой человек выглядит потерянным. Его кожа покраснела, и это выдаёт, насколько он взволнован. Он выглядит красиво, даже когда его горящие глаза смотрят на Кави, будто он хочет убить его. Так аль-Хайтам иногда показывает свою любовь, он знает.

— Ты как ребёнок, — шипит аль-Хайтам, а Кави улыбается.

— Я? Разве? Я просто стараюсь быть внимательным к времени моего милого.

Он проводит одним пальцем по члену аль-Хайтама, чтобы снова услышать, как тот стонет, закрывая глаза на мгновение и двигаясь к руке.

— Кави, пожалуйста, позволь…

— Что? Ты правда знаешь, как говорить «пожалуйста»? — Кави почти не может в это поверить. Аль-Хайтам, кажется, не очень удивлен этим, хотя, он просто пытается отдышаться.

— Конечно знаю, — отвечает он, — просто обычно ты этого не заслуживаешь.

— И ты не заслуживаешь кончить прямо сейчас. Как тебе?

— Очень остроумно.

— Как и ты, — смеётся Кави.

Атмосфера успокаивается, Кави дает ему некоторое время, чтобы прийти в себя. Он не говорит, насколько мил аль-Хайтам поначалу, и задаётся вопросом, знает ли аль-Хайтам, что он вообще делает. Кави просто поглаживает его бедро и дарит ещё больше поцелуев — на шее, лице, везде и всюду, где может дотянуться, восхищаясь тем, как мило он выглядит. Кави думает, что мог бы целовать аль-Хайтама весь день, если бы была возможность.

Как только аль-Хайтам немного успокоился, его хриплый голос нарушает тишину.

— Мы, блять, никогда не будем делать так ещё раз.

— Ну же, тебе понравилось.

Аль-Хайтам издает звук, который, по мнению Кави, может быть смехом.

— Тебе обычно нравится не кончить, а затем сидеть на лекции?

— Сейчас, сейчас. Ты можешь кончить в меня, когда будем дома, это в любом случае гораздо лучший приз, — шепчет Кави, но обещание мало успокаивает аль-Хайтама.

— Мы не живем вместе, — вздыхает аль-Хайтам. — А моя лекция когда? Минут через пятнадцать? Десять?

— И чья это вина? Приходи, когда закончишь, Хайтам, — Кави дразняще целует нос и ухмыляется, прежде чем потянуть боксеры аль-Хайтама, вернув их на его талию. Он также тянет нижнюю часть одежды аль-Хайтама, разглаживая руками складки на ткани. — Вот и все, всё исправлено! Никто никогда даже не узнает, что ты просто бесстыдник.

— Я думаю, что ненавижу тебя, — бормочет аль-Хайтам, а Кави просто делает вид, что не слышит. — И если кто-то из нас бесстыдник, то точно не я. Это была твоя идея.

— Не я сейчас возбуждён, — тянет Кави.

— Да что ты, я вижу.

Кави ухмыляется.

— О, я очень, очень возбуждён. Но у меня есть самоконтроль, и теперь я могу пойти домой и повеселиться, пока жду тебя. Всё это время ты должен быть на лекциях.

— Я могу пропустить.

— Но ты не сделаешь этого, — Кави прижимается к аль-Хайтаму, чтобы коснуться губ в последнем поцелуе, просунув бедро между ног, как последнее напоминание о том, кто одерживает верх. Он остается там только на мгновение, прежде чем отступить, подняв шляпу аль-Хайтама с пола и положив ее на свою голову. — Приходи после, хорошо?

Аль-Хайтам смеётся, протягивая руку, чтобы поправить шляпу и волосы.

— Что, хочешь, чтобы тебя трахнули, как ты хочешь?

— Ты думаешь, я такой эгоист? — спрашивает Кави. — Я просто думаю, что ты заслуживаешь приятного поощрения после того, как я был очень несправедлив к тебе.

— Эгоистичный и крайне неприятный, — говорит аль-Хайтам.

— Странно, напоминает мне кого-то, кого я знаю… Высокий блондин, Хараватат? Возможно, вы с ним знакомы!

Аль-Хайтам закатывает глаза, но Кави не упускает того, как уголки его губ на мгновение дергаются вверх.

— Мне пора идти. Подумаю о том, чтобы присоединиться к тебе, когда закончу, но не обещаю.

— Поверь мне, в мире нет ни одной древней руны, которая была бы лучше меня, — обещает Кави, проходя мимо Аль-Хайтама, и он думает, что если бы видел его лицо, то увидел бы улыбку.