В жизни Вэнь Жоханя было много битв. Злобные призраки, ходячие мертвецы, наëмные убийцы и тëмные твари всех мастей — он сражался с каждым из них и из всех этих сражений неизменно выходил победителем. Начиная с тех тёмных заклинателей в его юношестве и заканчивая обезумевшим от боли искажëнным драконом, чья смерть вознесла его над всей Поднебесной — тщательная подготовка, личная сила и самая капля даруемой прародительницей удачи каждый раз приводили к его триумфу. Он всегда побеждал, обращая своих противников в пепел, оседающий на землю ровным серым ковром. Священный огонь Цишань Вэнь всегда был лучшим оружием — как против тёмных тварей, так и против людей. 

Но и без него Вэнь Жохань превосходил даже сильнейших воинов Цзянху так, как гора превосходит холмы и долины. Если он выходил на охоту, его добыче, как бы хитра, умна или искусна она ни былы, не удавалось ни спрятаться, ни сбежать. Это было ещë одной причиной, почему он так редко покидал Безночный город — что толку было гонять этих жалких созданий, не способных подарить ему даже радость от справедливой победы? В Поднебесной давно не осталось тех, кто смог бы потягаться с ним в равном бою — или они все прятались в глубоких пещерах и норах, не желая выходить на свет Прародительницы, а, значит — попадаться на глаза сильнейшему ордену этих земель. 

Вот только сейчас опыт всех этих битв скорее мешал, чем помогал Вэнь Жоханю. Потому что он, сразивший в своей жизни неисчислимое множество искажённых тварей, не имел ни малейшей идеи, как успокоить тëмного заклинателя перед ним, при этом его не убив. 

Был ли это сам ритуал, явление Хаобэй или же еë уход, что-то вывело Вэй Усяня из равновесия. Несмотря на то, что он не пытался напасть осознанно, просто сидя на потрескавшейся каменной плитке, его сила, тьма, наполнявшая его, всë продолжала новыми волнами выплëскиваться из его тела, скручиваясь в жгуты, похожие на щупальца водорожденного омута. Эти жгуты в ложном бездействии медленно покачивались вокруг него, но, стоило Вэнь Жоханю попытаться приблизиться, как они тут же вскинулись и метнулись в его сторону, заставив прикрыться щитом. Сам тëмный заклинатель не обратил на произошедшее вообще никакого внимания, продолжив сидеть на расколотой каменной плитке и медленно раскачиваться из стороны в сторону. 

Как будто и впрямь окончательно лишился рассудка. 

— Вэй Усянь! — позвал Вэнь Жохань, но, ожидаемо, мальчишка не обратил на его повелительный тон никакого внимания. Не то, чтобы Вэнь Жохань ожидал иного — сейчас количество тьмы, заполнившей тело заклинателя, было столь огромно, что он больше не был способен мыслить ясно. Именно поэтому Вэнь Жохань терпеть не мог тëмный путь. Сила, даруемая тьмой, всегда превосходила по мощи праведную ци, но контроль… контроль над ней становился таким хрупким, словно кусочек горного хрусталя в чьей-то совсем не бережной руке. 

В случае с Вэй Усянем, этот кусочек только что, не выдержав его эмоций, треснул и раскололся на десятки частей, отпустив на волю всю его сокрушительную мощь. 

Вэнь Жохань на пробу послал в сторону темного заклинателя короткую волну кланового пламени, но, испепелив несколько жгутов темной энергии, на смену которых почти тут же пришли новые, она угасла, не принеся никакого особого результата. 

Опасно. Очень и очень опасно. 

Будь на его месте любая другая тварь, Вэнь Жохань предпочëл бы техники из матушкиного наследства. Мастерство канувшего в небытие стараниями прошлого главы Вэнь гордого клана У, невероятно сложное в освоении, было удивительно эффективно против практически любого врага, но Вэй Усянь ему врагом не был. Вэнь Жохань не мог использовать против него большую часть своих из излюбленных приëмов, вынужденный лишь прикрываться щитами от буйства тëмной энергии перед собой, и хмуриться в попытках придумать выход из сложившейся ситуации. 

Вэй Усянь был… на самом деле, даже красив в своëм безумном буйстве, окружëнный водоворотом тьмы, пробующим на зуб защитные плетения детских комнат. Тьма шла из него мощным потоком, и Вэнь Жохань не был уверен в своей готовности проверять, как много еë Вэй Усянь может ещë излить на почерневшую мëртвую землю, где всего палочку благовоний назад росли цветы. Если считать лишь по чистой мощи, тьмы этой уже было как бы не больше, чем светлой ци у Вэнь Жоханя в меридианах, и это явно даже близко не было его пределом. 

Гуев мальчишка. Зачем он вообще полез на тëмный путь? 

Тяжело выдохнув, Вэнь Жохань остановился на пару мгновений, чтобы достать из пространственного кармана в наруче свой духовный меч. Чëрная ткань обмотки Аньгуана мягко скользнула в ладонь, и сразу же Вэнь Жохань ощутил, как ци клинка смешивается с его собственной одновременно с радостью, весëлым предвкушением битвы и лëгким налëтом беспокойства. Он редко доставал духовный меч, что приводило тот в состояние, близкое к унынию, но Аньгуан, в отличие от самого Вэнь Жоханя, обладал довольно смирным характером и никогда не противился желаниям хозяина. Зато каждый раз, когда тот извлекал прекрасный клинок с отливающим розоватым лезвием на свет Прародительницы, тот рвался в бой с такой вящей радостью, что буря в душе Вэнь Жоханя успокаивалась, вытесненная чувствами духовного клинка. 

“Не убивать”, — послал он короткую мысль-приказ, вместе с ней вливая в клинок свою золотую ци. Аньгуан удивленно вспыхнул пламенем по всей своей длине, но, как и всегда, подчинился — Вэнь Жохань почти физически чувствовал, как его лезвие затупляется, как для тренировочного боя, чтобы случайно не ранить противника. Вэнь Жохань перекинул его в левую руку, тут же принимаясь правой плести тонкую сеть боевой техники, на ходу ослабляя еë, чтобы мальчишка не пострадал слишком сильно. Не то, чтобы у него был какой-то особенно чёткий план — но он прекрасно понимал, что нужно было действовать быстро. Тёмная энергия продолжала плотным потоком изливаться из тела Вэй Усяня, и, замешкавшись, Вэнь Жохань рисковал потерять даже шанс на то, чтобы привести его в чувство.

Чтобы хотя бы приблизиться к нему, нужно было разом уничтожить все тëмные жгуты, исходившие из тела тёмного заклинателя, и сделать это быстро — чтобы времени хватило на рывок вперёд. Это должно было позволить хотя бы прощупать состояние Вэй Усяня или передать ему ци, хоть Вэнь Жохань и не питал на этот способ особой надежды. Жаль, что он не взял с собой свой пыточный инвентарь — Хуотен сейчас пришелся бы весьма кстати. Кажется, в прошлый раз мальчишка неплохо отреагировал на его пламя, так что Вэнь Жохань мог бы пустить его по его телу и выжечь всю его тёмную энергию, не причиняя вреда… Что ж, не было ни времени, ни смысла сожалеть о несделанном. 

Тонкая сеть плетения, скрученная в шар, завибрировала в его руке, и Вэнь Жохань метнулся вперед, на ходу разрубая клинком жгуты тëмной энергии, мешающие добраться до мальчишки. Они встрепенулись и понеслись в его сторону, словно обладая своим сознанием или, что скорее, паразитируя на сознании тёмного заклинателя, но Аньгуан резал их, словно мягкое масло, прижигая концы и не позволяя уродливым щупальцам отрастать. Действительно, как водорождённый омут — та ещё хитрая юркая тварь, но нужно было обладать чем-то большим, чтобы суметь уйти от него невредимым.

— Вэй Усянь! — мальчишка дёрнулся, как кукла для похорон, когда Вэнь Жохань добрался до него и схватил его за плечо, но в этом движении не было ни капли разума. Даже через ткань его ханьфу Вэнь Жохань ощущал, насколько ледяным было его тело, скованное мертвенным холодом тёмной энергии. Дрянь. Дело было ещё хуже, чем он предполагал. 

Жгуты тёмной энергии снова взвились, но Вэнь Жохань просто подтащил мальчишку к себе, прижав его к себе вплотную, отчего иньский холод чужого тела стал ощущаться ещё отчетливее, и, резко ударив клановым пламенем по площади, чтобы спалить все успевшие сформироваться “щупальца”, положил руку Вэй Усяню на спину, на срединный дяньтань, послав в его тело первую мощную волну духовной энергии. Та ухнула в чужое тело, как в бездонную пропасть, и Вэнь Жохань раздражённо цокнул. Конечно, самый простой способ не имел даже шанса сработать.

Впрочем, какой-то результат всё же был — тёмная энергия, изливающаяся из тела Вэй Усяня, перестала пытаться атаковать его. Теперь она просто повисла вокруг них обоих сизой мглой, лишь заставляя защитную вышивку на его ханьфу потрескивать, кажется, перестав видеть в Вэнь Жохане угрозу… Тот нашёл бы это довольно любопытным, если бы ни был так занят попытками понять, как подступиться к мальчишке, безвольно повисшем на нём, уронив голову на его плечо.

Подавать энергию Вэнь Жохань, впрочем, не перестал, хотя толку в этом почти не было — контакт через ладонь к спине, да ещё и через ханьфу, не позволял подавать ци с необходимой скоростью и в тех количествах, когда духовная энергия смогла бы действительно что-то сделать с тёмной. Подать же куда более эффективное клановое пламя так было и вовсе невозможно, дяньтань мальчишки просто не смог бы его принять… Будь у него Хуотэн, можно было бы ввести пламя через него — всё же, именно для этого он и был предназначен… Обычно это заставляло пленников кричать от боли в сжигаемых наживую меридианах, но в случае Вэй Усяня священный огонь не причинил бы ему вреда, и выжечь тёмную энергию получилось бы… За три или четыре шичэня. И то, если бы мальчишка перестал источать её из своего тела в таких ненормальных количествах.

— И что я должен с тобой делать? — раздражённо вздохнув, Вэнь Жохань перехватил тёмного заклиинателя поудобнее и положил вторую руку ему на грудь, чтобы попытаться подать ещё ци с другой стороны. В этом не было особого смысла — так можно было лишь незначительно усилить поток энергии, но, на удивление, внезапно оказало результат — когда два потока ци в дяньтане Вэй Усяня встретились, на миг вспыхнув, прежде чем тёмная энергия успешно подавила их, тот дёрнулся и инстинктивно выгнулся, подставляясь, и издал какой-то короткий скулящий звук, заставивший Вэнь Жоханя на миг посмотреть на него в изумлении. Верно, он же и в прошлый раз, кажется, реагировал на энергию Вэнь Жоханя похожим образом… Словно огненная ци и священное пламя, проникая в его меридианы, приносили ему не боль, а… удовольствие.

Эта мысль заставила Вэнь Жоханя на миг застыть, а после длинно выдохнуть. Конечно. Конечно, яркая иньская ци влекла к себе любую тёмную тварь, а священное пламя так и вовсе приводило их в ярость, не позволяя отвлекаться на что-либо, кроме заклинателя, зажегшего его. И ранило, жгло, доводя до безумия — но Вэй Усяня грело, не способное причинить вреда. Он ведь ещё тогда, в камере, потянулся к нему, желая получить больше, но Вэнь Жохань не позволил — а между тем мальчишка сам подсказал ему способ себе помочь. 

Что вообще могло справиться с энергией мертвых лучше, чем то, что было предназначено дарить жить?

Убрав ладонь с груди мальчишки, отчего тот неосознанно потянулся вперёд, пытаясь вернуть прикосновение, Вэнь Жохань положил руку на его подбородок и приподнял его, на миг поймав взгляд его совершенно пустых, затуманенных алой дымкой, глаз, а после, не мешкая, быстро накрыл его рот своим, вместе с воздухом передавая ему свою ци. Она поднялась из его золотого ядра наверх куда мощнее и естественнее, чем он смог бы передать простыми прикосновениями — парное совершенствование не просто так было признано лучшим способом для передачи ци. Вэй Усянь отреагировал почти моментально — распахнул глаза, отчего его зрачки сжались в крошечные точки,  и вцепился в одежду Вэнь Жоханя, пытаясь податься ближе, но тот удержал его и не позволил дергаться, легко шлепнув пальцами по щеке. Кажется, мальчишка всё же понял его последней уцелевшей частью своего разума, потому что действительно послушно замер, но так и не перестал сжимать пальцами полы его ханьфу. Судя по тому, как жалобно вышивка затрещала и умолкла, он умудрился испортить его одежды, но это Вэнь Жохань отметил лишь краем сознания, слишком сосредоточенный на правильной передаче ци…

Это помогало, да. Но помогало слабо. 

Гуев мальчишка. 

— Не заставляй меня заниматься с тобой парным совершенствованием полноценно, — Вэнь Жохань рыкнул, прервав поток ци. Вэй Усянь тут же заскулил, потянувшись выше, но, кажется, хотя бы немного согрелся. Тёмная завеса вокруг них чуть проредела, превратившись в стылый серый туман, уже не стремящийся слиться в тёмные щупальца и атаковать, но больше улучшений не было. Тёмный заклинатель повис на нём безвольной куклой, снова перестав реагировать на происходящее. — Вэй Усянь!

Никакой реакции. Чего и следовало ожидать.

Вэнь Жохань снова вздохнул и тихо рассмеялся. Он мог бы оставить мальчишку так, на самом деле. Шанс, что тот оклемается сам, всё же существовал — Вэй Усянь был тёмным заклинателем и должен был быть в состоянии самостоятельно подчинить свою тьму. Только вот Вэнь Жохань не был так наивен, чтобы действительно поверить в то, что всё может закончиться вот так просто. Вероятность того, что мальчишка захлебнётся и переродится какой-нибудь тёмной тварью, которой не страшно клановое пламя, прямо тут, в стенах Знойного Дворца, была куда как выше, и это было на редкость дряным исходом. Прародительница не будет довольна, узнав, что своим бездействием он сам убил того, кому она подарила защиту, да и сам Вэнь Жохань отказывался позволять мальчишке пострадать после того, что тот сделал для него и его семьи, но... Парное совершенствование с тёмным заклинателем было, по меньшей мере, самоубийством.

Защита прародительницы дарила Вэй Усяню полную защиту от священного пламени, но ничто не могло защитить Вэнь Жоханя от собственной тёмной ци мальчишки, которую ему придётся впустить в своё тело, чтобы завершить круг. Парное совершенствование предполагало обмен — касаниями, чувствами, энергией, которую нужно было провести по полному кругу объединившихся меридиан, и это в самом лучшем случае грозило Вэнь Жоханю сильнейшим отравлением тёмной ци, если не чем похуже. Даже если он смог бы выжигать тьму Вэй Усяня в верхнем дяньтане, передавая ему свою энергию и своё пламя через нижний, это не стало бы гарантом безопасности — без замыкания круга энергий весь процесс был бы лишь обрубком того, каким он должен быть, что полностью лишало его смысла. Так он лишь потерял бы время и, вероятнее всего, попусту растратил ци, которую и так потратил за время ритуала и короткого боя. А с тем количеством тёмной энергии, которой обладал Вэй Усянь… Переродившихся тёмных тварей просто стало бы две вместо одной.

Гуев Вэй Усянь. Если Вэнь Жохань сможет пережить это, Цинфан лично его убьёт.

Ещё раз вздохнув, Вэнь Жохань ещё раз позвал Вэй Усяня, но, получив в ответ лишь вновь расфокусированный взгляд алых глаз, молча поднял его на руки и огляделся, пытаясь вспомнить, в какой стороне был проход в жилые комнаты нянек и слуг — если уж он решился на это самоубийство, он предпочитал иметь под собой хотя бы кровать вместо грязной земли и каменного крошева. Нести Вэй Усяня куда-то ещё было просто опасно — тёмное марево его энергии все ещё было достаточно плотным, чтобы отравить землю и воду в менее защищённых частях Знойного Дворца, что грозило многими другими проблемами. Впрочем, дверь в, кажется, комнату одной из нянек Чао-эра отыскалась быстро, и Вэнь Жохань резко распахнул её, переступая порог, и тут же плотно закрыл за собой, для надёжности запечатав вход в комнату малым  охранным массивом. Кровать здесь была, даже больше, чем он рассчитывал, застеленная неплохими шелковыми простынями, сейчас аккуратно заправленная — Вэнь Жохань уложил на неё свою слишком лёгкую для заклинателя его роста ношу и выпрямился в раздумьях.

Возможно, следовало бы оставить его на какое-то время, позвать Цинфана и наведаться в сокровищницу за защитой, но что-то внутри подсказывало Вэнь Жоханю, что это плохая идея. Стоило ему разорвать прикосновение и распямиться, как Вэй Усянь сжался на постели калачиком, обняв себя за плечи и почти сразу же снова начав испускать тёмную энергию. Было совершенно очевидно, что оставить его так было попросту опасно, поэтому Вэнь Жохань молча опустился рядом, положив ладонь ему на грудь. Как и ожидалось, это почти мгновенно заставило тёмного заклинателя расслабиться и обмякнув, уронив руки на постель. Вот же. 

— Не вздумай вырываться или сопротивляться, — зачем-то обратился он к мальчишке, хотя тот и не мог сейчас его услышать. Это было второй причиной кроме очевидной опасности, которая заставляла Вэнь Жоханя колебатья. Было что-то отвратительное в том, чтобы принудить к парному совершенствованию человека, не осознающего происходящего вокруг, даже если это было нужно, чтобы его спасти. При всей своей любви к могуществу и власти Вэнь Жохань никогда не испытывал удовольствия от беспомощности тех, с кем делил постель — если не сказать наоборот. Он был завоевателем, а не варваром, не чурающимся получать желаемое через страх перед силой, и отсутствие взаимного желания лишь отвращало его, а не зажигало у него внутри огонь. Да и от одной мысли уподобиться своему “многоуважаемому отцу” его губы непроизвольно сжимались в гримасе отвращения. Впрочем, сейчас он действительно не имел права потакать своим эмоциям, рискуя жизнью гуева мальчишки. В конечном итоге, было бы смешно, если бы заклинатель его уровня не мог в достаточной степени контролировать своё тело.

Он покачал головой, в очередной раз тяжело вздохнув, и быстро ослабил пояс. Красная ткань нижних одежд скользнула на пол, но разоблачаться сильнее Вэнь Жохань не собирался — клановая вышивка всё же имела шансы хотя бы немного защитить его от чужеродной тёмной энергии. Низ живота приятно потянуло от прилива горячей ци, но Вэнь Жохань не собирался спешить, медленно склонившись над тёмным заклинателем и рассматривая его пристальнее, чем когда-либо смотрел.

Правда была в том, что, если бы не болезненная худоба и не снова ставший мёртвенно-белым оттенок лица, Вэй Усянь был бы весьма привлекательным мужчиной. Вэнь Жохань всегда ценил красоту, не разделяя её на мужскую и женскую, хотя никогда не заходил дальше ни с одним мужчиной — с его сильной энергией ян это было немногим менее опасно, чем его нынешняя затея. Вэй Усянь же… У него было красивое лицо — тонкий прямой нос, четко очерченная челюсть и острый подбородок, длинные пушистые ресницы, нижняя губа чуть шире верхней. Он был высоким, тонким в талии и широкоплечим, с равномерно и на совесть развитыми мышцами, пусть сейчас и обтянутыми кожей слишком сильно. Откормить, вылечить, успокоить — и тёмный заклинатель превратится в мужчину, который неизбежно будет притягивать к себе чужие взгляды… Да. Пожалуй, Вэнь Жохань тоже не откажется это увидеть.

Медленно, попутно вороша в памяти ещё в юности прочитанные трактаты о парном совершенствовании между мужчинами, он провёл ладонью по груди Вэй Усяня, не скрытой полами совсем распахнувшегося ханьфу — и чуть надавил, касаясь старого шрама-клейма. Вэнь Жохань солгал бы, если бы ответил, что вид символа его ордена на чужом теле — на чужой груди, прямо над сердцем — ничего не затрагивает в нём, и он позволил себе глубже погрузиться в это чувство, настраиваясь на нужный лад. Кожа Вэй Усяня была ужасно сухой и немного шершавой под его ладонью, но то, как он инстинктивно подавался навстречу каждому прикосновению, действительно разжигало жар у Вэнь Жоханя внутри. Он подал в ладонь ци, вызвав у мальчишки короткий стон, и замер на миг, вслушиваясь в него, прежде чем свободной рукой дёрнуь небрежный узел на его поясе, обнажая больше тела. По крайней мере, он собирался сделать всё правильно, что значило, что Вэй Усяню должно было быть хорошо— настолько, чтобы его тело позабыло о смерти, холоде и тьме, согревшись под натиском дарящего жизнь жара.

Он никогда не делил ложе с мужчиной, что вызывало бы определённые проблемы, если бы мальчишка не льнул к его прикосновениям, как истосковавшаяся по ласкам хозяина кошка. Было довольно забавно наблюдать, как нездоровая бледность его лица сменяется слабым румянцем, а ресницы трепещут, и тело медленно, но верно распаляется — недостаток опыта Вэнь Жохань легко компенсировал знаниями о том, как устроено человеческое тело. Можно было бы просто активировать нужные точки, как он сделал с самим собой, но это мало чем отличалось бы то того, чтобы напоить мальчишку афродизиаком, и вызывало у Вэнь Жоханя такое же по силе отторжение, как то удовольствие, которое испытывал Вэй Усянь от контакта с его янской ци. Это было даже забавно — видеть, как под его руками мальчишка медленно распаляется сам, подсознательно настраивая свою ци на правильный лад, как с каждым касанием, с каждым шорохом простыни или чужим коротким стоном  эта тёмная бездна обретает определённую упорядоченность в движениях потоков тёмной ци, как медленно она перестаёт прорываться наружу из его тела, вместо этого всё быстрее двигаясь внутри…. Когда Вэй Усянь выгнулся в пояснице и застонал уже в голос, а простыни в его руках треснули и почернели от неосознанного выброса энергии, стало ясно, что медлить больше не стоит. Только тогда Вэнь Жохань наклонился над ним, чтобы наконец-то снова поцеловать.

Его мало интересовали чувственные ощущения в предыдущий раз. Губы Вэй Усяня были влажными от слюны, и очень податливыми и шершавыми — он подался ближе с чем-то, что Вэнь Жохань истолковал бы, как желание, если бы мальчишка был сейчас хотя бы немного более разумен. Его руки мгновенно обхватили Вэнь Жоханя за шею, и тот просто понадеялся, что клановая вышивка продержится достаточно долго, и углубил поцелуй, следя за тем, чтобы он приносил мальчишке удовольствие, а не только поток огненной ци. Вэй Усянь застонал прямо ему в губы и явственно попытался закинуть на него ногу, чем вызвал у Вэнь Жоханя короткий смешок, а потом жалобно заскулил, явно требуя большего. Сейчас, с ярким румянцем на щеках, его затуманенные глаза уже не казались бездумными — Вэнь Жохань позволил себе обмануться его выражением лица и наконец-то отпустил своё собственное желание.

Жар, прокатившийся по его телу, заставил его прижаться к мальчишке ближе и дернуть бёдрами, на что тот ответил довольным сонным стоном, и вышивка на спине отчетливо треснула, осыпавшись по плечам градом искр, но Вэнь Жохань проигнорировал это, углубляя поцелуй и окончательно вытряхивая мальчишку из остатков одежды. С нажимом он провёл пальцами по выступающим косточкам на бёдрах Вэй Усяня, заставив того заёрзать, и наконец-то опустился ниже, обхватив ладонью чужой янский корень. Мальчишка охотно откликался на все его действия, и его тело грелось и дрожало, распаляясь всё сильнее и сильнее, но он всё ещё был слишком сухим, что грозило серьёзно усложнить Вэнь Жоханю задачу. Впрочем, масло для рук, которое он имел привычку всегда носить в мешочке цянькунь под поясом, легко решило эту проблему — и Вэй Усянь выгнулся и застонал в полный голос, когда Вэнь Жохань послал в его тело мощный поток духовной энергии через его нижний дяньтань. 

Да, это определенно имело шансы на успех — на этот раз энергия иссякала куда дольше, почти дойдя до того места, где у нормальных заклинателей находилось золотое ядро. Но её мощи всё равно не хватало, и тьма поглощала её без остатка, в очередной раз демонстрируя, что обойтись чем-то малым не выйдет. Вэнь Жохань попробовал ещё раз, изменив положение пальцев, но результат остался неизменным. Круг стоило замыкать по всем правилам, но он обязан был попробовать. 

Вэй Усянь даже не вскрикнул, когда, добавив масла, Вэнь Жохань одним мощным толчком скользнул в его тело, одновременно, наконец-то, завершая одну из главных в парном совершенствовании техник — нет, он выгнулся и впился ногтями Вэнь Жоханю в спину, и его волосы чёрным маревом разметались на постели, похожие на жгуты его собственной тёмной энергии. Вэнь Жохань не удержался, чтобы легко прикусить его нижнюю губу, прежде чем снова поцеловать его, запретив себе больше медлить и наконец-то полностью замыкая круг инь и ян.

Это было… Не больно, нет — это было холодно, словно в его верхний дяньтань через рот врывалась не энергия, а поток ледяной воды. Его горло инстинктивно начало сокращаться, а меридианы запульсировали, но Вэнь Жохань заставил себя расслабиться и пустить эту энергию внутрь. Она почти сразу же потекла по его телу, как морозный инеевый узор, и с дикой скоростью распространяясь вглубь в стремлении достичь его ядра, отравляя его тело. Нужно было быть очень, очень осторожным, не позволяя ей достичь его срединного дяньтаня и попасть в его золотое ядро… запереть в меридианах, направив по другим путям, а потом, резко, в одно движение, на выдохе и с новым толчком — прогнать вниз волной бушующего пламени, и снова, через нижний дяньтань, послать в чужое тело волну своей горячей, чистой, пламенной ци.

Это было похоже не на парное совершенствование с женщиной и не на весенние игры — это было похоже на бой. Тот, с искаженным луном, когда каждая ошибка могла стоить ему жизни, а чужое гибкое тело извивалось под ним, заставляя контролировать каждый вздох или удар сердца. Первый круг принёс в его тело холод, лишь усиливающийся с каждым новым, и впервые за долгое время Вэнь Жохань ощутил, как его золотое ядро напрягается до самого предела, взывая к силе, заключенной в его крови, а меридианы растягиваются и дрожат, напряженные до предела. Но, чем больше холода распространялось внутри него, тем больше жара стекалось в тело Вэй Усяня, тем тоньше и незаметнее становилась окружающая их дымка. Было сложно отслеживать это, одновременно пытаясь выжечь каждую крупицу тёмной энергии внутри своего тела — Вэнь Жохань отчётливо ощущал, что уже допустил несколько ошибок, но останавливаться здесь было бы нельзя. Меридианы Вэй Усяня — пересохшие, но мощные и сильные, явно привыкшие нести в себе широкие потоки энергии, ощущались им сейчас, как его собственные, и с каждой каплей наполняющей тело тёмного заклинателя солнечной ци они расправлялись всё больше, словно устья ручьев, наконец-то принявшие в свои лона потоки воды, а тьма сжималась, сжималась, сжималась в одну точку в его срединном дяньтане. Её можно было уничтожить — ударить так же, всей мощью его собственного золотого ядра, но Вэнь Жохань осознавал, что сейчас ему не хватит на это силы — пусть солнечное пламя и сжигало тёмную энергию Вэй Усяня, тёмная энергия гасила его в ответ, и, к своему неудовольствию, Вэнь Жохань обнаружил, что далеко не настолько силён, как требовалось сейчас. Борьба с мёртвенным холодом внутри утомила его, и его золотое ядро потихоньку уставало, полузабыто наливаясь тяжестью и выпуская в горящие болью меридианы с каждым кругом все меньше ци. Вэнь Жохань перестал тратить силы на то, чтобы считать, сколько времени прошло — слишком много их требовал контроль над духовной энергией — поэтому, когда последние всполохи тёмной энергии в меридианах Вэй Усяня наконец-то сгорели, недостойное чувство облегчения, затопившее его, на миг затмило собой все остальные чувства. Последняя, самая мощная вспышка ци, затопила их одновременно, и Вэнь Жохань позволил себе ещё менее достойный длинный стон, устало повалившись на постель рядом с обмякшим мальчишкой. Дотянуться до его запястья, чтобы послушать пульс, оказалось почти до смешного тяжело, но, кажется, физическое удовольствие вместе с завершением техники совершенствования попросту заставило Вэй Усяня потерять сознание от слишком сильного напряжения. Судорожно бьющаяся жилка под пальцами Вэнь Жоханя успокоилась совсем скоро, выровнявшись вместе с его медленно затихающим дыханием, и, спустя всего половину палочки времени его обморок перешёл в глубокий здоровый сон. Вэнь Жохань длинно выдохнул, прежде чем разогнуться и медленно убрать с его лица прядь влажных волос, заодно удостоверившись в том, что его кожа вернула себе относительно здоровый цвет, и тихо глубоко вздохнул…

Чтобы тут же зажать рот рукой, чувствуя отвратительный металлический привкус на языке. 

Вот же дрянь. Конечно, это не могло пройти без подобных последствий.

Тело было тяжелым и неповоротливым, и руки плохо слушались его, когда он с явным трудом сел и набросил на Вэй Усяня сбившееся набок одеяло. Он был почти полностью пуст. Его золотое ядро устало пульсировало, а в меридианах остались лишь крохи ци, уже не способные полноценно выжечь ту часть тёмной энергии, которая всё же сумела задержаться в его теле. Вэнь Жохань отчетливо ощущал, как она проникает всё глубже, буквально впитываясь в его кожу, сильнее наполняя его тело мертвенным холодом, но, несмотря на это, он заставил себя подняться, держась за стену (когда рядом не было никого, кто мог бы его увидеть, не было никакого смысла пытаться удержать лицо), дойти до двери в комнату и снять отключить охранный массив. К его собственному стыду, на большее его не хватило — даже такое простое действие отозвалось болью в перегруженных меридианах, и Вэнь Жохань вынужденно прислонился к стене, переводя дыхание. Почему-то ему вдруг стало очень смешно. Он перевёл взгляд на постель, где спал Вэй Усянь, и, охваченный каким-то странным чувством, которое затруднялся опознать, не смог сдержать улыбку. Этот гуев мальчишка… 

Может, Прародительница привела его сюда, чтобы превратить жизнь Вэнь Жоханя в хаос, кто знал?

Почему-то взгляд на уснувшего мальчишку, устало раскинувшегося на постели, отзывался внутри Вэнь Жоханя не только довольством от удавшейся опасной авантюры, но и мягким довольным теплом, мало похожим на привычный ему раздражённый жар. Вэй Усянь… Вэнь Жохань тихо рассмеялся, откинув голову на деревянную стену. По крайней мере, он был жив и относительно здоров сейчас, а с остальным чуть позже справится Цинфан. Чуть позже — это когда запихнёт Вэнь Жоханя в очищающую печать, напоит парой отвратительных на вкус настоек и прочтет лекцию о недопустимости парного совершенствования с тёмными заклинателями на добрых два шичэня, да. При мысли об этом Вэнь Жохань неосознанно закатил глаза, почему-то не чувствуя и малой доли обычного раздражения. Он заслужил это, но… Он не жалел. Действительно, ни самой малой капли.

Он снова бросил короткий взгляд на уснувшего на постели мальчишку и покачал головой. Меридианы неприятно дёрнуло холодом тёмной энергии, и нужно было позаботиться об этом, пока она не распространилась дальше. А Вэй Усянь… Вэнь Жохань обязательно ещё поговорит с ним, чтобы узнать, почему осознание реальности происходящего так сильно вывело его из колеи. Но это будет позже — когда Вэй Усянь очнётся, когда Цинфан решит, что его состояние позволяет вести такие разговоры и когда сам он будет к этому готов.

Позже. Вэнь Жохань встряхнулся и, собравшись, толкнул дверь, выходя из полумрака комнаты под яркий свет Цишаньского светила.

Позже. А пока вэнь Жоханю предстояло пережить встречу с братом и, наконец-то, снова увидеть сына.