Снаружи бушует буря. Заискивающе свистит в щелях, стучит по окну, надеясь, что кто-то ненароком откроет форточку и впустит ее внутрь. Окна в этом доме старые, неровные, дребезжат в страхе своими стеклами. В одном даже есть опасная трещина, держится оно, должно быть, только на честном слове.

Мона с беспокойством смотрит на завешенное плотными шторами окно, на дверь, на колеблющуюся воду в чаше. Последняя покрывается то рябью, то кругами, хотя с чего бы ей? Астрологиня не задавала воде вопросов, на которые она могла бы дать ответы. Неужели дрожит сам дом, или девушка сама гоняет воздух своими передвижениями?

Мона вообще все в последнее время делает с беспокойством. Ходит между приемной, куда приходят посетители, и своей комнатой, не в силах усидеть на месте. Мурашки по спине бегают, да поджилки трясутся от ожидания, мучая и доводя ее до изнеможения.

Гостей, желающих узнать свою судьбу, не видать уже несколько недель. Город кажется безжизненным призраком: на улицах нет ни торговцев, ни даже привычных пьяниц, только редкие рыцари, следящие за пустынными улицами. Ужас Бури уже нападал на Мондштадт раньше, но еще никогда в нем не было столько злобы и ненависти.

Темно-серое небо затянуто облаками и тучами, густыми, как дым от горящего дома. За их толстым полотном не видно ни солнца, ни звезд – Мона оказалась буквально слепа. Астрологиня мечется по комнате как неприкаянная душа. Крутит астролябию, только чтобы чем-то занять руки, мычит тихонько песню под нос, только чтобы не думать.

Входная дверь отворяется слишком громко для тишины ночи и с грохотом захлопывается. Ветер, что пробирается в помещение за этот короткий миг, успевает всполошить все бумаги, карты неба на стенах и мысли в голове. Мона вздрагивает от резкого звука, будто проснувшись ото сна, и спешит в приемную.

– Ну что? – не выдерживает она.

Уши принцессы, замерзшие от ветра, алеют красным. Выжженные добела волосы, растрепанные, торчат во все стороны. Она только что вернулась с поручения Гильдии – кажется, еще одна попытка ослабить дракона. Фишль скидывает с себя шаль, вздыхает тяжело, после чего исчезает в темноте комнаты. Астрологиня подбирает одежду с пола и следует за ней.

– Отряд принцессы воплотил план смертных в жизнь. Все три корня зла изничтожены.

– Меня не интересует план этих рыцарей, – Мона закатила глаза, – Мне интересно, успокоит ли это слетевшего с катушек дракона.

– Этот ход был нацелен не на причину, лишь на следствие. Может быть, таким образом люди надеются выиграть самую малость времени у смерти, но какой в этом толк, если они посмели посягнуть на равновесие этого мира, – в темноте видны только зловещие огоньки в ее глазах – отражение лампы, оставшейся в передней, – Мондштадт ждет гибель, исключительно чудовищная и мучительная.

– Как ты можешь говорить такое? – фыркает Мона, – Вот бы мне увидеть только одну звездочку, она и одна сказала бы, что ты ошибаешься.

Не верить принцессе было совсем просто – не верил никто.

– Сердце дракона, плоть его, покамест он существует, отравлены злом. В нем больше нет крови, только яд. Мондштадту суждено если и не погибнуть от когтей этой одержимой нежити, то испытать на себе гнев богов. Изведение артерий земли несет тяжелые последствия.

– Проверяя твои, с позволения сказать, предсказания, я из раза в раз понимаю, что слова твои не совсем ложь, но и истины в них кот наплакал, – астрологиня покидает комнату, решив все же перенести лампу, голос ее звучит, заглушаемый расстоянием, – как будто ты выделяешь из них самую незначимую мысль, на которую нормальный человек не обратил бы такого внимания, упускаешь самое главное, – девушка возвращается и водружает светильник на крошечный стол, ломящийся от посуды и книг, – и вообще, разве ты не видишь эту твою суть вещей, глазами?

Принцесса тем временем по-хозяйски садится на кровать – в крошечной спальне нет стульев. Гости и посетители никогда не пересекали порог этой комнаты.

– Если бы я видела это глазами, я бы тотчас выколола их. Я это чувствую, словно знаю изначально, – она пожала плечами, после чего добавила, – смертным не понять.

Принцессу в виде сновидений посещают, как она думает, воспоминания о прошлых жизнях, о жизнях, которые ей еще предстояло прожить. Они, неуловимые, возникают из ниоткуда и быстро исчезают, поэтому так и ценны для нее.

Мона с плохо скрываемым неприятием косится на принцессу. Впрочем, удивляться нечему – электро глаз бога не доставался людям, которые были полностью в своем уме.

– Я не могу воспринимать это всерьез, просто смешно, – фыркнула Мона, давая понять, что диалог окончен.

Фишль поворачивает голову к астрологине. Тени на левой стороне ее лица прячутся от света лампы.  

– Тебе придется, – бесцветно проговаривает принцесса, – до тех пор, пока ты не можешь видеть звезд. Неведение убивает тебя, как яд убивает дракона.

В этом она была права, но астрологине просто не хочется этого признавать. Разумных возражений у нее не находится, поэтому она просто выдает:

– Спрошу у пьяницы в таверне, от него пользы больше будет, – Мона складывает руки на груди, – он хотя бы не будет полагаться на субъективные чувства, ветер и воронов.

Принцесса неопределенно дергает плечом, будто кто-то говорит ей под руку. Астрологиня делает выдох, опускает плечи и, остывая, плюхается рядом.

– Хорошо, если уничтожение артерий земли угрожает этому твоему вселенскому равновесию, – она произносит эти слова через силу, не веря, что действительно это говорит, – то зачем ты сама пошла на это? – астрологиня подтягивает к себе колени и укладывает на них голову.

– Защита душ простых смертных – долг принцессы. Это все равно случилось бы, неважно, кто взял бы на себя бремя исполнителя, – глаза ее смотрят сквозь – дальше лица астрологини, дальше этой комнаты, наверное, даже дальше стен города, – я могу ответить за этот грех. Тот несчастный, который сделал бы это вместо меня – нет. Когда придет время, я не буду противиться своей судьбе.