— Отпусти меня, — задушено ему в грудь.

— Не отпущу.

Шин Э согнулась, толкая Ён Ги, но он лишь сильнее сжал руки, надавливая ладонью на талию и притягивая ближе. Она кусала губы, чтобы не завыть, как волк, отбившийся от стаи. Зарыдать, как ребёнок, потерявшийся в толпе. Внутри всё рушилось.

— Отпусти.

Ён Ги прижал её к себе, поцеловал в лоб и прикрыл глаза. Ей было беспокойно, но ему — спокойно. Шин Э здесь, в его объятиях, с ней ничего не случится — он не позволит.

— Во сне ты повторяла… Помоги мне. И… — Ён Ги напрягся, взгляд забегал по стене.

— И? — Шин Э попыталась посмотреть ему в лицо. Он казался потерянным и смущённым, поэтому кулаки непроизвольно сжались. И что? Что она во сне наговорила? Наверняка что-то постыдное, за что ей захочется провалиться под землю.

Ён Ги выдохнул, словно отпустил всё, что тянуло ко дну, и его хватка ослабла.

— Погладь меня.

Погладь меня.

Он смотрел на Шин Э невыразительно — она редко могла прочитать его. Грустные улыбки Ён Ги имели множество значений, о которых они никогда не говорили, широкие ухмылки вместе с радостью скрывали надежду. Но сейчас он не улыбался, глаза его — спокойные, не прищурены в раздражении, не широко раскрыты в восхищении или ужасе. И Шин Э ощущала необходимость понять, бьющую пульсацией в грудь и живот, будто у неё завелось два сердца, и оба — чужие. 

Она представила, как сама себя толкает с лестницы и летит по ступеням. На коже появляются синяки. Боль расползается по телу. Хрустят рёбра. Разбитый нос и кровь, затекающая в рот. Трещинка на черепе — ещё одна в коллекцию шрамов, которых у Шин Э на голове больше, чем должно быть у семнадцатилетней девушки.

Шин Э прошлась взглядом по выступающим ключицам Ён Ги, подавляя желания коснуться их, и сжала края его футболки. Она отключила мозги, отметая расставленные барьеры, забывая придуманные ею же правила.

— Ну так погладь меня.

По венам пустили чистое электричество. Шин Э задохнулась, когда Ён Ги притянул её к себе и крепко обнял — ноги подкосились, но она запрокинула голову, ощутила горячее дыхание на щеке, на губах, впилась в его рот, словно это могло её убить. Убить нежно, расчленить по частям, с заботливой аккуратностью — именно это делал Ён Ги, каждый раз прикасаясь к ней так. Словно в последний раз. Она теряла контроль над собой. Ён Ги получал контроль над ней. Это был обмен: Шин Э брала от него одно — касания, кружившие мир и отгонявшие кошмары.

Поцелуй вышел сухим, рваным, но согревающим.

Ён Ги оторвался от её губ, прижал ладонь к щеке, убрал волосы за ухо, вызывая дрожь, пробежавшуюся вдоль позвоночника. Слишком много нежности, о которой она не мечтала никогда. Его взгляд гипнотизировал лихорадочным огнём, столь пугающим бесшумной ночью и во снах.

— Ты назвала моё имя. Ты звала меня. Меня, не его.

— Дурной, — Шин Э криво улыбнулась. Лицо Коуске вспыхнуло под веками, но исчезло в мгновение, когда она почувствовала, как сердце Ён Ги билось под рукой. Быстро. Громко. Отчаянно. «Оно рвётся к тебе», — читалось по его взгляду.

Хоть что-то она понимала.

Он провёл пальцами по костяшкам, накрыл маленькую руку ладонью, прижимая к груди. Чувствуй, чувствуй. Запоминай. Шин Э чувствовала и запоминала, — она была готова делать всё, что он скажет, и всё, о чём он не скажет, но Ён Ги не подчинял и не просил — он выжидал, и Шин Э надавила на его затылок, снова притягивая к себе. Они соприкоснулись лбами и закрыли глаза.

— Иногда мне кажется, — шёпот Ён Ги опалил искусанные губы, и без того горящие после поцелуя, — что я чувствую твою боль.

— Иногда мне кажется, — Шин Э глубоко вдохнула, проводя рукой вверх, перебирая волосы, колющие кожу, — что я перестану чувствовать себя и буду чувствовать только тебя. 

— Иногда мне кажется…

— Что я разорвусь.

— Если отпущу тебя.

Они усмехнулись.

Весь этот момент, вся эта холодная комната, вся эта бесконечная ночь, наполненная кошмарами, весь этот мир — всё принадлежало им двоим.

— Тогда, — Шин Э открыла глаза, — не отпускай меня. Не отпускай, — она коротко поцеловала его, не давая ничего сказать, — несмотря на то, что я говорю.

Ён Ги одарил её грустной улыбкой, от которой у Шин Э зачесались кулаки.

— Ловлю тебя на слове.

Она склонила голову, опустив правую руку к груди, там, где билось его сердце. Оно билось размеренно. Ей не хотелось уходить, не хотелось, чтобы он отпускал её, не хотелось, чтобы он помогал ей — он уже помог.

Ён Ги было спокойно, и Шин Э было спокойно.