Гарри смотрит на покрытую инеем улицу и вздыхает. Площадь Гриммо по-зимнему нарядна: стены домов, заборчики и голые ветви деревьев покрыты инеем, но внутри дома номер двенадцать условия прямо тропические. Несмотря на тонкую футболку и шорты, Гарри весь липкий от пота, волосы хаотично вьются на лбу, а все потуги по восстановлению температуры до более подходящего уровня только усилили жар его тела и разочарование. Упрямо, как он надеется, сжимая волшебную палочку, он возвращается в гостиную и еще раз обращается к своей коллекции комнатных растений.

— Я сожалею, потому что я знаю, что вы наслаждаетесь этим безумием, но мне придется снова сделать температуру чуть ниже, — говорит он, и несколько растений машут листьями в знак протеста. — Я знаю. Знаю. Но я не могу так жить, а если я умру от теплового удара, то о вас некому будет позаботиться.

На этот раз растения издают низкий рокочущий звук, а одна из более высоких пальм бросает в Гарри крошечные желтые ягоды. Он игнорирует ее, решив взять пульверизатор и попытаться заставить всех подчиниться. Медленно прогуливаясь по комнате и наполняя теплый воздух мягкой влажностью с запахом земли, он пытается вспомнить время, когда его дом не был заполнен падкими на внимание существами. Если так подумать, был год или два после окончания войны, когда он в приятном одиночестве бродил по дому номер двенадцать, а потом Невилл дал ему плюющийся папоротник, и это стало началом конца. Потом появились Патрик и Каллиопа, и все это зажило своей жизнью.

Гарри осознал, что проблема старых волшебных домов заключается в том, что они редко бывают просто зданиями для проживания. Возможно, много лет назад он и очистил это место от всего темного, но дом номер двенадцать сохраняет жизненную силу и собственную индивидуальность: ощетинивается неуправляемой магической энергией, гудит из-за резкой свободы воли и желания делать все, что, черт возьми, захочет, нравится это Гарри или нет. Дом принял этого первого маленького зеленого обитателя, наполнив его листья и стебли буйной жизнью и вырастив его почти до потолка.

Когда Невилл, вызванный крайне смущенным Гарри, увидел это, то немедленно бросился в свою оранжерею и вернулся с полным ящиком растений и инструкциями вести подробные записи об их росте. Теперь, более десяти лет спустя, вторая гостиная Гарри набита необычными образцами, а он заполнил несколько тетрадей своими наблюдениями. Невилл по-прежнему в восторге от этой договоренности и регулярно приносит ему новые растения, очевидно, с удовольствием используя дом Гарри в качестве испытательного полигона для новых проектов всех видов.

По большому счету, Гарри все устраивает. Он не возражает против заметок, подкормок или регулярного опрыскивания листьев. Его беспокоит только то, что дому, видимо, нравится новое Согревающее заклинание, рекомендованное Невиллом для зимних месяцев, и он решил поднять его на уровень выше просто для развлечения. Первоначально ограниченная оранжереей, жара распространилась по всем этажам дома, а влажность стала почти невыносимой. Гарри неоднократно пытался умерить распространяющееся тепло, но пока не добился ничего, кроме густого разочарования и запотевших очков.

Наконец, чувствуя, что нервы начинают сдавать, он закрывает дверь в свой маленький тропический лес, выходит в коридор и тут же спотыкается о книгу, которую определенно там не оставлял, дергается в сторону и наступает на хвост. Каллиопа обиженно вякает и бросается вверх по лестнице, а Гарри прислоняется к стене и устало оглядывается в поисках самого нелепого полтергейста, которого когда-либо встречал.

— Прости, Калли, — кричит он вслед кошке, краем глаза замечая полупрозрачную фигуру. — Прекрати оставлять мои вещи посреди… дороги, — пытается он, хмурясь. Берет книгу и смотрит на обложку. Грация под Давлением: Руководство по Утонченности в Социальных Контактах. — Очень смешно, Патрик, мелкий засранец, — бормочет он, потирая ушибленный локоть и возвращая книгу на полку в гостиной.

Патрик проплывает сквозь стену перед ним и делает небольшой поклон. Гарри понятия не имеет, каким человеком он был при жизни, но как полтергейст Патрик представляет угрозу. Кажется, он взялся вместе с домом, впервые появившись, когда Гарри принимал ванну, и решив уронить с высоты бутылку с шампунем в воду и напугать его до смерти развлечения ради. Хотя он не может издать ни звука самостоятельно, он более чем способен перемещать вещи и создавать бесконечные опасности по всему дому без всякой на то причины.

Гермиона мягко предложила Гарри «двигаться дальше» несколько лет назад, но, несмотря на неудобства, он так и не смог заставить себя попробовать. Потому что Патрик живет здесь, говорит себе Гарри, так же, как и он сам, и Каллиопа, которая досталась в наследство от пожилой соседки, и все растения, и беспорядочная необузданная магия, которая вьется в старом доме. Все они живут здесь, и так уж обстоят дела. Часто предполагают, как тихо и прекрасно, должно быть, жить в большом доме без детей и партнера, и хотя он думает, что чувствовал бы себя одиноким, если бы так было на самом деле, случаются моменты, когда ему хотелось бы иметь немного больше контроля над ситуацией.

Он хотел бы иметь возможность надеть джинсы и джемпер в первый день декабря. Хотел бы иметь возможность наложить обычное Согревающее заклинание, чтобы оно прилипло там, где было наложено. Честно говоря, он хотел бы, чтобы все в доме оставалось на своих местах, но он не станет ждать этого, затаив дыхание.

Откидывая влажные волосы с глаз, он предпринимает последнюю попытку снять чары Невилла, вкладывая каждую унцию магической энергии, которую может собрать, закрывая глаза и шепча:

— Фините.

Мгновение ничего не происходит, а затем на него обрушивается новая волна жара, как будто он распахнул дверцу духовки. Патрик проносится сквозь стену и поправляет свой полупрозрачный галстук. Растения весело трепещут и журчат за закрытой дверью. Каллиопа несется вниз по лестнице и орет на Гарри, сердито уставившись на него своим единственным оранжевым глазом. Гарри вздыхает.

Побежденный, он наполняет волшебной палочкой ее миску водой и некоторое время смотрит, как она пьет, сосредоточенно разглядывая полоски на ее теле, единственный белый носочек и длинные элегантные усы. Миссис Чоудхури, живущая по соседству, не знала наверняка, сколько лет было маленькой кошечке, когда она ее нашла, но они прожили вместе более двенадцати лет, прежде чем старушке пришлось переехать в дом престарелых. Каллиопа не молодая кошка, но, похоже, никто ей этого не говорил. Сейчас ей должно быть по крайней мере шестнадцать, и Гарри не может не задаться вопросом, присутствует ли магия и в ней, как и во всем остальном в доме.

Кем бы она ни была, Калли, безусловно, вносит свой вклад в общую атмосферу хаоса, которая царит в доме, и хотя Гарри нравится тихо жаловаться на это, он подозревает, что по-другому бы и жить уже не смог. Но был бы немного счастливее, если бы температура в гостиной не держалась на уровне августовской — у него есть предпраздничные дела, но трудно настроиться, когда пот стекает по спине. Однако попытаться придется, потому что традиции важны и их нужно соблюдать, даже когда все идет не совсем по плану. Гарри всегда покупает рождественские сыры первого декабря, и именно это он и собирается сделать. Калли сможет выйти на улицу, если захочет, а все остальные в доме вполне довольны жарой, так что можно оставить все так.

Гарри медленно поднимается по лестнице — ощущения такие, будто с каждым шагом пробирается сквозь теплую воду. Он включает настолько холодную воду в душе, насколько может выдержать, и моется, сотрясаемый крупной дрожью. Выходит на застоявшийся воздух и спешит одеться, пока его снова не окутала жара. Он стоит перед гардеробом в нижнем белье и смотрит на висящие джемперы и рубашки, щуря глаза то на одну вещь, то на другую в бессмысленной попытке увидеть их истинный цвет.

Прошло почти двенадцать месяцев с тех пор, как он был ранен при исполнении служебных обязанностей, девять месяцев с тех пор, как он отказался от работы в Аврорате, и семь с тех пор, как его напарник, все еще убежденный, что во всем виноват он, был переведен в пару к Рону после того, как ронова напарника повысили до руководителя. Прошло, наверное, два месяца с тех пор, как из-за последствий проклятия в затылок Гарри захотел ругаться на чем свет стоит и швыряться вещами не в последнюю очередь потому, что потерял почти все свое цветовое зрение.

Целители в больнице Святого Мунго сказали, что оно может вернуться в любое время; на самом деле, они все еще так говорят, но еще и то, что оно может вообще никогда не вернуться. После инцидента мир Гарри стал почти полностью монохромным, только случайные цветные пятна позволяют ему помнить, что растения зеленые, единственный глаз Каллиопы оранжевый, а у его любимого красного джемпера есть отличительная бирка, которая помогает ему его идентифицировать. Он потерял счет тому, сколько раз морщился в чашку чая, потому что добавил слишком много или мало молока, и полностью отказался от попыток правильно подобрать одежду. Иногда Гермиона бросает на него любопытный взгляд, как бы говоря: «Вот так? Серьезно?», но он состраивает уверенную мину, потому что на самом деле не имеет значения, как он выглядит, а еще потому что у нее, как и у всех остальных, создается впечатление, что он идет на поправку.

Что, в целом, могло бы быть правдой. Он ходит на приемы в больницу, смотрит на цветные диаграммы и готовится к тому дню, когда ему разрешат вернуться к работе. Он надеется на это, потому что, хотя и заполняет свободные дни новыми хобби и интересами, которые только может придумать, он скучает по работе. Он скучает по острым ощущениям погони, удовольствию от арестов и своему напарнику. Он правда… Гарри вздыхает и тянется за своим любимым джемпером, надевая его и понимая, что, по крайней мере, насыщенный красный цвет будет выглядеть празднично для всех остальных.

За окном ветер свирепо хлещет деревья, и он колеблется, слишком хорошо осознавая другое, гораздо более изнурительное последствие травмы. По причинам, которые никто не смог объяснить, холодная погода вызывает такие сильные головные боли, что Гарри кажется, будто кто-то вонзает нож для колки льда в череп, и иногда бывает так ужасно больно, что он кулем валится на землю и сворачивается в клубок. Он полагает, что это не самое лучшее поведение для аврора, но с шапкой и Согревающими чарами он может запросто добраться до сырной лавки без происшествий.

«Почему бы тебе просто не воспользоваться камином?» — спрашивает кто-то у него в голове, и Гарри хмурится.

— Потому что мне не нравятся путешествия камином и потому что это магазин магловских сыров, как ты прекрасно знаешь, — бормочет он, надевая пальто и ища бумажник.

— Мау? — спрашивает Каллиопа, сидя на кровати и с интересом рассматривая его.

— Да, я, наверное, сошел с ума, но что теперь поделать? — спрашивает он ее, и она просто виляет хвостом в ответ.

Наконец, он находит бумажник в хлебнице, показывает Патрику средний палец и направляется к двери. Только выйдя на холодное солнце, он слышит рев камина в гостиной, после которого слышится знакомый голос. С некоторой неохотой он возвращается в душный дом и всматривается в пламя.

— Черт возьми, здесь немного жарковато, — говорит Рон, хмурясь. — Дом снова злится на тебя?

— Что-то вроде того, — признается Гарри. — Все в порядке? Я как раз собирался в Мэдиган.

Рон колеблется.

— Да, это… то есть, сейчас с ним все в порядке, но Драко пострадал.

У Гарри неприятно скручивает живот.

— Что? Что случилось? Где он? — требует он, дергая за шарф, поскольку внезапно чувствует, что вот-вот вскипит.

— Он в больнице Святого Мунго, — говорит Рон, и хотя его тон спокоен, между бровями пролегает небольшая морщинка, которая Гарри совсем не нравится. — С ним все будет хорошо, но, Гарри… это снова была Гризельда Финтон.

— Какого хрена?.. — бормочет Гарри с колотящимся сердцем. — Почему никто не поймал ее после того, как она… какого хрена, Рон? Что она с ним сделала?

— Это было так быстро, мы не уверены. Целители думают, что он просто оглушен… это была огромная ударная волна, а затем она исчезла, и теперь он вроде как не может использовать магию, — говорит Рон, в спешке обрисовывая последнюю информацию. — Это временно, но он очень зол. Я подумал, вдруг ты сможешь…

— Прийти и вразумить его? — заканчивает Гарри. Он падает на коврик у камина и снимает шапку, чувствуя себя немного больным. — Он не может использовать магию? Серьезно?

— С ним все в порядке, Гарри, — обещает Рон, а затем вздыхает. — Я просто подумал, что он может прислушаться к тебе. Ты же знаешь, какой он.

— Конечно, я знаю, какой он. Он мой напарник, — огрызается Гарри, а затем все внутри падает. — Он твой напарник. Он был моим напарником. Господи, это чертовски ужасно.

— Он все еще твой, — беспечно говорит Рон, и Гарри почти не выдерживает. — Я просто согреваю местечко рядом с ним для тебя. Буквально на несколько дней. Почему он всегда такой чертовски холодный?

Гарри улыбается.

— Не знаю. Слушай, я сейчас подойду. Дай мне две минуты.

Рон исчезает из пламени, оставляя Гарри смотреть в пустой камин. Он делает глубокий вдох, обдавая себя Охлаждающим заклинанием, когда понимает, что джемпер уже начинает прилипать к коже. Возможно, Гризельда Финтон уже перевернула его жизнь с ног на голову, но только не Драко. Не сегодня и никогда. Собравшись с духом, он бросает горсть блестящего пороха в огонь и готовится к путешествию.

Несколько секунд спустя Каминная сеть выплевывает его в фойе больницы, где целители, медсестры и посетители всех мастей суетятся взад и вперед, сосредоточенные на своих целях, и никого не интересует тот факт, что Гарри чувствует себя больным и дезориентированным. Он знает, как найти отделение «Урон от заклинаний» — он был там более чем достаточно раз, — так что срывается на бег, больше не заботясь о том, что в пальто слишком тепло или что в Святом Мунго почти так же жарко, как в его тропической гостиной. Рон может сколько угодно говорить, что с Драко все в порядке, но Гарри не станет лучше, пока он сам в этом не убедится.

С помощью измученной медсестры с мишурой в волосах Гарри находит друзей в маленькой комнате в конце коридора. Рон расхаживает перед окном, что-то строча в блокноте. Он облегченно вздыхает, замечая Гарри и делая паузу в написании заметок, чтобы взъерошить волосы и оставить их торчком. Он бледен в монохромном видении Гарри, одет в водянистую красно-коричневую аврорскую мантию, а его яркие волосы едва ли имеют персиковый оттенок.

— Я же говорил, что с ним все в порядке, — бормочет он и смотрит на кровать.

— Знаешь, я тебя слышу, — огрызается Драко, и, когда Гарри поворачивается посмотреть на него, горячее болезненное тепло окутывает волной, так что дыхание перехватывает.

«Черт, я люблю тебя», — думает он и ничего не может с собой поделать. Он улыбается этому невозможному ублюдку, заставляя Драко вопросительно поднять бровь, но улыбнуться в ответ. Он сидит, выпрямившись, на кровати, одетый в брюки и рубашку, мантия аккуратно сложена на стуле, а три медицинских работника суетятся вокруг него, расставляя световые сети и внимательно изучая длинные катушки пергамента. На лице у него выражение чистой скуки, и Гарри хочется рассмеяться, несмотря на охватившее его беспокойство.

— Что ты здесь делаешь? Я в порядке, — фыркает Драко.

Гарри просто вздыхает, потому что с ним действительно все в порядке, и облегчение настолько острое, что хочется опуститься на стул и уронить голову на руки, но он этого не делает. Он не делает этого, потому что не хочет, чтобы Рон думал, что он сошел с ума, не хочет, чтобы целители решили, что ему тоже нужна койка, и, самое главное, не хочет, чтобы все в комнате узнали. Он тихо и мучительно влюблен в Драко уже более десяти лет, и единственное, что может быть хуже, — это признаться вслух.

В конце концов, авроры не влюбляются в своих партнеров-авроров, а друзья чаще всего оставляют все как есть, и он предпочел бы иметь Драко рядом, чем отталкивать его бесполезными чувствами. Конечно, Драко не так часто бывает рядом, как раньше, с тех пор, как Гарри покинул Аврорат, и хорошо — он научился жить с пятничными ужинами у Рона и Гермионы, вместо того чтобы проводить каждый день с ним в общем кабинете, но это нормально. Он почти доволен. Он в порядке. Его не волнует, что он не видит других людей; он давно отдал свое сердце, и никто абсолютно ничего не может с этим поделать.

Он потерян, а с Драко все в порядке. С ним все в порядке. Он сидит прямо тут, отворачиваясь от одного из целителей с видимым раздражением, и смотрит на Гарри в поисках поддержки.

— Вы прекратите?.. Я в порядке. Гарри, пожалуйста, образумь этих людей.

— Они пытаются помочь тебе, идиот, — вздыхает он, и один из целителей благодарно улыбается ему. — Как так получилось, что ты худший пациент, чем я?

— А ты однажды выписался с отсутствующей ногой, — услужливо подсказывает Рон, продолжая что-то писать. — Ты же знаешь, что все это войдет в отчет.

— Будь добр, иди в задницу, Уизли, — бормочет Драко, но он улыбается, и Рон просто высовывает язык. — Отличная идея, Гарри. Я бы хотел выписаться.

Гарри в ужасе смотрит на него.

— Пожалуйста, не надо. Драко… серьезно.

— Нам предстоит провести еще много тестов, — говорит одна из целительниц, беря Драко за запястье и прижимая к нему кончик своей палочки. — Мы до сих пор не знаем, почему вы потеряли магию.

— Да-да, и вы сказали, что это, скорее всего, временно, — говорит Драко, отдергивая руку. — Я пойду домой, немного отдохну, и утром все будет хорошо.

— Мистер Малфой, я думаю… — начинает целитель, но Драко уже с трудом поднимается на ноги.

— Хорошо, что мне нужно подписать?

— Малфой, не будь идиотом, — говорит Рон, но в его голосе звучит смирение.

— Я не идиот. Я освобождаю кровать для других замечательных людей, — сообщает Драко, поднимая пальто и слегка наклоняясь в сторону Гарри, который осторожно поддерживает его. — Вот. Я в порядке.

Главный целитель внимательно оглядывает их. Вздыхает.

— Я не могу рекомендовать вам уходить прямо сейчас, мистер Малфой, но если вы собираетесь настаивать, кому-то придется отвести вас домой — без камина, без аппарации, ничего, что каким-либо образом истощит вашу магическую энергию. Понимаете?

Рон смотрит на часы.

— Кингсли хочет, чтобы я доложился как можно скорее, — говорит он, переводя взгляд на Гарри.

Гарри пожимает плечами, зная, что это ему дорого обойдется. Холод здесь сильнее, а он умудрился оставить шапку дома. Более того, ему придется остаться наедине с Драко, и от мысли об этом он чувствует в теле слабость. Но он собирается пойти на это, потому что этому говнюку нужно как-то попасть домой, а напарники не позволяют друг другу расщепляться.

— Иди, — решается он, и Рон благодарно хлопает его по спине, прежде чем выбежать в коридор.

Двое целителей продолжают суетиться вокруг Драко, пока третий с трудом справляется с необходимыми документами, а затем вкладывает несколько бутыльков с зельями в руки Гарри.

— Ему нужно выпить все это сегодня. Они усыпят его и помогут восстановить магическое ядро. Если к утру все не придет в норму, нужно будет вернуться для дополнительных анализов, — говорит она, решив адресовать свои инструкции Гарри, а не Драко.

— Ты слушаешь? — тыкает он.

Драко поднимает взгляд от пуговиц пальто и моргает.

— Да-да, все нормально, и утром я буду спать с восстановленным магическим ядром. — Он смотрит на пуговицы и вздыхает. — Гарри, тут все неправильно.

Гарри берет себя в руки и подходит ближе, расстегивает все пуговицы и начинает заново. Несмотря на попытки не дышать, чистый теплый запах Драко проникает в ноздри, перекрываемый чем-то грубым и постоянным, который так быстро переносит его на несколько месяцев назад, что приходится замереть, упереться пальцами в мягкую шерсть пальто Драко и попытаться успокоиться. Он медленно выпрямляется, поправляет лацканы пальто и избегает взгляда серых глаз. Чувствует на себе теплый любопытный взгляд, но не смотрит в ответ. Не может. Ему нравится это пальто, наверно, оно может быть любимым и у Драко, тяжелое и темное, идеально сшитое по его стройной фигуре, подол касается икр, а воротник-стойка — кончиков светлых волос. Гарри не нужны цвета, чтобы видеть Драко, потому что он яркий и четкий, черно-белый и серебристо-серый, как звездная пыль. Даже в резком свете больничной палаты он будто светится, заполняя обзор Гарри и заставляя все остальное растворяться фоновым шумом.

— У тебя что, снова эта твоя мигрень? — спрашивает Драко, заставляя Гарри посмотреть ему в глаза.

Он делает осторожный вдох.

— Нет, — говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на целителей. — Нет. Ничего подобного.

— Ты уверен? Ты выглядишь немного… взволнованным.

Гарри подавляет бесполезное фырканье.

— Я в порядке. — Он заставляет себя вглядеться в лицо Драко, находя его более бледным, чем обычно, и немного неуверенным, но в остальном все в порядке. — Ты сможешь дойти до квартиры пешком, или мне вызвать нам такси?

Драко вздрагивает.

— Пожалуйста, не надо, — говорит он, бросая умоляющий взгляд на ближайшего целителя. — Там странно пахнет, и водители продолжают спрашивать меня об «игре». Они никогда не говорят, какой именно, но думаю, что мне просто положено знать.

Гарри ухмыляется, разрываясь между раздражением и теплом, когда засовывает бутыльки с зельями в карманы пальто и берет Драко за руку. Это знакомое ощущение, теплое и шершавое на коже, как старое полотенце, высушенное на сильном ветру, и оно только усиливается, когда их заключительно инструктируют и выпускают в толпу в фойе. Драко идет твердо, выпрямившись во весь рост, но его пальцы сжимают запястье Гарри достаточно сильно, чтобы выдать неуверенность.

Гарри ничего не говорит, даже когда рука начинает болеть, и продолжает молчать, когда они выходят на холодную вечернюю улицу, и боль пронзает затылок. Теперь, когда солнце село, температура упала ниже нуля, и, похоже, не имеет значения, насколько Гарри готовился к этому, боль почти ослепляет. Он на мгновение закрывает глаза, пытаясь привыкнуть к ощущению, что мозг раскалывается на куски, и только прикосновение пальцев Драко не дает ему свалиться на ледяную землю.

Драко вздрагивает и бросает на него острый взгляд.

— С тобой все в порядке?

— Да, — врет Гарри, заставляя себя улыбнуться и вкладывая все свое знаменитое упрямство в то, чтобы стоять прямо. Он не в порядке, но будет, и никакая боль не помешает ему вернуть Драко домой. С огромным усилием он выравнивает свое дыхание и подталкивает их вперед. — Давай. Чем быстрее ты доберешься домой, тем быстрее сможешь принять эти ужасные зелья и уснуть. Зеленые — похоже, будет на вкус как капуста.

— Я не против капусты, — признается Драко, но все равно ускоряет шаг.

— Старая капуста. Вареная капуста, — бормочет Гарри, прогоняя призрачный привкус на языке и делая большой глоток холодного, пахнущего землей воздуха.

Голова протестующе воет, и он прижимает язык к небу, будто пытаясь прогнать головную боль от слишком холодного мороженого. Это немного помогает, а Драко слишком измучен, чтобы заметить, его глаза устало бегают по окнам, мимо которых они проходят, — некоторые уже ярко освещены акварельными рождественскими огнями. Разум Гарри раскрашивает их в яркие основные цвета, добавляя темно-зеленый для фонарных столбов и оранжевый для местного Сейнсбери, полного измученных людей в офисной одежде.

Видимо, уже пять или шесть часов, думает он, понимая, что бесконечная процедура выписки, видимо, заняла больше времени, чем он предполагал. Рядом Драко начинает обмякать — шаги замедляются, плечи опускаются. Гарри делает глубокий вдох и придвигается ближе, позволяя Драко прислониться к нему, если он захочет, что тот и делает через минуту или две. От его теплого веса внутри Гарри все воет, но он не позволяет себе остановиться и обнять его крепко-крепко.

— Что произошло? — спрашивает он, просто чтобы что-то сказать.

Драко хмурится.

— Мы были под прикрытием. Уизли и я… мы… Я не знаю. — Его губы поджимаются в тонкую линию, и он поворачивается, чтобы посмотреть на Гарри с развевающимися на ветру светлыми волосами. — Та женщина. Это была та женщина, Гарри.

— Я знаю, — говорит он, пытаясь звучать успокаивающе, хотя от мысли о Гризельде Финтон боль в голове ворочается и потрескивает. — Рон сказал. Она прокляла тебя или?..

— Я не знаю, — хмуро обрывает Драко. — Я не знаю, что произошло, и я не знаю, почему стал таким. Я не знаю, понятно? Я помню только, что она смеялась и указывала на нас своей палочкой, а затем я оказался на земле. Когда попытался поймать ее заклинанием, ничего не получилось.

— Прости, — говорит Гарри, глубоко вздыхая, когда чувствует, как Драко расслабляется. — Это не имеет значения. Давай просто вернемся в твою квартиру, чтобы ты немного отдохнул. Уверен, Рон уже послал людей на ее поиски.

Драко вздыхает, но ничего не говорит, просто хватает Гарри за запястье и крепко прижимается к нему сбоку, когда они сворачивают в переулок и идут по обсаженной деревьями аллее, где пронизывающий городской холод даже немного смягчается. Квартира Драко находится на самом верху красивого белого здания в георгианском стиле, куда можно подняться только по четырем пролетам крутой лестницы. Их шаги осторожные, неторопливые, и когда Драко спотыкается наверху, Гарри обнимает его за плечи. Шерсть его пальто согревает пальцы, и Гарри позволяет себе задержать их там, чувствуя безопасность, а еще — как до крови хочется исчесать руки.

В квартире темно и пахнет кофе и пчелиным воском. Гарри глубоко вдыхает, давая нежному теплу сгладить самые острые углы мигрени, пока она не притупляется до тупой тяжелой пульсации. Драко достает палочку и делает пасс по направлению ламп, тихо ругаясь, когда ничего не происходит. Гарри зажигает ближайшую — огромную штуковину из матового стекла, которая наполняет комнату мягким рассеянным светом.

— Не пересиливай себя, — говорит он, ненавидя то, как Драко смотрит на свою руку с палочкой, будто она ему не принадлежит. — Выпей это и ложись в постель. Я приготовлю чай, если хочешь.

— Да, мам, — бормочет Драко, но забирает у Гарри бутыльки и разглядывает их. — Не беспокойся о чае, я забыл купить молоко.

Гарри кивает, а затем хмурится.

— Хочешь, я позвоню твоим родителям?

Драко пристально смотрит на него.

— Нет.

— Ты уверен? Потому что, если бы такое случилось со мной, и я бы не сказал Молли… — Гарри оставляет конец предложения повисшим, тихо ужасаясь самой мысли о том, что могло бы с ним случиться.

— Абсолютно точно нет, — говорит Драко, с некоторым усилием снимая пальто и оглядываясь в поисках вешалки. В конце концов, он пожимает плечами и вешает его на спинку стула, который, по мнению Гарри, обычно темно-синий.

— Почему нет?

— Потому что, во-первых, они в Швеции, — говорит Драко, открывая зеленое зелье и морщась от него. — Во-вторых, моя мать запаникует, и… более того, мой отец — ужасный старый осел, и он найдет какой-нибудь способ посмеяться надо мной.

Мгновение Гарри ничего не говорит. Ему нечего добавить по поводу Люциуса Малфоя, определенно ничего конструктивного, а взгляд Драко начинает казаться расфокусированным. Его спальня как раз за этой дверью, и что действительно нужно, так это выпить все зелья и позволить им делать свое дело. Чего ему действительно не нужно делать, так это стоять здесь и вести бессмысленную дискуссию с тем, кто будет беспокоиться о нем, несмотря ни на что.

— Иди спать, — наконец велит он, и резкий тон вызывает у Драко улыбку.

— Если ты настаиваешь.

— Да.

— У тебя в волосах листик, — замечает Драко, подходя ближе и вытаскивая нечто зеленое, чтобы Гарри увидел.

— Папоротник фламенко, — бормочет он, чувствуя себя странно смущенным. — Он всегда лапает меня, когда я не вижу.

Драко приподнимает бровь, а Гарри хочет, чтобы он так не делал. По настоянию Драко он забирает украшенный оборками лист и смотрит в точку прямо над его левым плечом. Там безопаснее.

— Я могу поспать на диване, если хочешь, — предлагает он.

Драко закатывает глаза.

— Иди домой и позаботься о своем зверинце. — Он открывает все три бутылки с зельями и с дрожью опрокидывает содержимое в рот. — Отвратительно. Я иду спать. Смотри, — говорит он, демонстративно пересекая комнату и только один раз спотыкаясь о собственные ноги.

— Веди себя хорошо, — говорит Гарри, потому что не знает, что еще сказать.

Драко ухмыляется. Он почти полностью закрывает дверь спальни, а затем останавливается.

— Гарри?

— Да?

— Спасибо.

— Не за что, — шепчет Гарри, но дверь уже закрыта.

Он довольно долго стоит в мерцающем свете, прислушиваясь к скрипу и шуму, доносящимся из-за двери, пока наконец не наступает тишина. Гарри глубоко вздыхает, проводя кончиками пальцев по отвороту брошенного Драко пальто, пока не чувствует себя достаточно уверенно, чтобы выйти из квартиры и медленно спуститься по лестнице. Он бросает взгляд на чистое холодное ночное небо и отступает обратно в вестибюль здания в поисках места для аппарации. Возможно, он и жаждет наказания, но последнее, что ему нужно сейчас, — это очередная мигрень.

Когда он заходит на кухню дома номер двенадцать, Патрик делает скульптуру из содержимого вазы с фруктами с помощью Каллиопы, которая гоняется за мандарином по кухонному столу. Воздух душный и гнетущий, и Гарри правда чертовски нужна чашка чая. Но все в порядке.

— Все в порядке, — вздыхает он, снимая пальто и садясь за стол. — Все в порядке.