Как герой со злодеем

— Однажды ты перестанешь, — бурчала Николь, когда Морган запер сетчатую железную дверь в еë покои. — Тебе надоест. Или ты умрëшь от старости.

Николь раскинулась на мягкой софе и стряхнула с брюк дорожную пыль.

— Колдуны от старости не гибнут.

— И в этом ты тоже станешь первым.

— Почему пленница ведëт себя так нагло? — он зло покосился на принцессу и скуксился.

— Ой, ну, не знаю, быть может от того, что я твоя пленница в пятидесятый раз?

— В пятьдесят третий, — поправил Морган.

— Я знала, что ты считаешь.

Признаться, Морган до сих пор удивлялся, как отец Николь, уважаемый и гордый король, не переставал бояться за еë жизнь и при пятьдесят третьем похищении вëл себя так же, как при первом. Когда армия оживших мертвецов штурмует твой замок и насильно захватывает дочь впервые в жизни — понять можно. Когда дочь уже сама выходит к прилетевшему дракону — стражу еë тюрьмы по совместительству, которого уже даже садовник стороной не обходит, — понять нельзя.

Николь чуть помолчала и хмыкнула, лениво подняла с софы руку и махнула Моргану.

— Входи уже, в моëм королевстве чай в одиночестве не пьют.

Он вздохнул и принялся открывать только что закрытую дверь, кивнул пауку на стене, чтобы приказал слугам сготовить чай. Николь уже давно не выливала кипятка ему на мантию и не старалась подсыпать в чашку припасëнную отраву, в общем, сменила гнев к похитителю на дружескую милость.

Морган вообще принцессу похищать не хотел. Может и чëрный маг он, может и выглядит как злостный тиран с его любовью к чëрному и паукам, может и уважаемый в их не шибко огромном магическом сообществе, но никогда ему не хотелось над и так бедными наследницами издеваться. А все ему твердят: «Принцессу похить, а то время-то идëт», «А потом что, не успеешь же на старости лет по красоте сделать: со слезами, кандалами, пытками — а ради чего ещё злому колдуну жить-то?», «Дала Чернь принцессу — даст и замок». Морган на голове уже волосы вырывал, из тëмно-русого они обещали перекраситься сразу в седой. И чтоб отвязались все наконец, тыкнул он однажды на карту, попалось ему королевство далëкое — делать нечего, пошëл, похитил наследницу, стал ждать освободителя и дождался.

Слуги уже принесли Николь и Моргану чай, горячий, пах душистыми заморскими травами. Маленький паук забрался по длинному тëмному одеянию Моргана и подал своими тонкими лапками кубик сахара.

— Сахарку?

— Я обойдусь, — качнула головой Николь и заправила прядку светлых волос за ухо. — Понемногу толстеть от твоего плена начинаю, а как корсеты на пиры прикажешь одевать?

— Скажи, что в штанах выйдешь, — пожал плечами Морган, взял у паука сахар и подтолкнул ладонью, чтобы возвращался на место.

— Помилуй, не от хорошей жизни же я первая в стране, кто смог носить мужские портки. Устала уже вся столица мою сорочку и срамные места видеть, пока слуги твои через весь город меня только так несут! Сначала, может, со стыдом каким, с вожделением смотрели, а сейчас так — снова принцесса с голым задом.

— Сказала бы хоть.

— С тряпкой во рту?

— С тряпкой говорить можно, я проверял.

— И кому я скажу? Дракончику твоему али мертвецу безухому?

— Да хоть бы… рыцарю своему.

— Моему, — с усмешкой повторила Николь и закатила глаза.

Освободителям тоже много свободы не давали. Коли рыцарь добрый, коли кодекс соблюдаешь и коли дамы сердца ещё не нашëл — будь добр, спасай пленëнную принцессу, она же тоже чья-то дочь.

Противостояние колдунов с рыцарями всегда было популярным, особенно сейчас — расцвет книгопечатания, сиди и зачитывайся сборниками самых искромëтных историй, как Злодан Ужаснейший проиграл пленницу в нарды сэру Гагику или Невена Злобнейшая так к принцессе Маргарет пристрастилась, что рыцаря они обе пустили на корм еë дракону. Но Морган планировал тихонечко, без бардов и свидетелей, придумать коротенькую речь про прекрасное зло, ужасное добро и сказать рыцарю, что принцессу можно вынести и через чëрный ход, пусть только дверь хорошо закроет — горы рядом, сквозняки жуткие.

Ждал-ждал недельку-полторы, Николь весь замок на уши поставила тем, что негоже принцессе в темнице прозябать. «А как же романтика, а как же сэр, поющий любимой серенады под балконом?» — твердили проникшиеся к еë особе теплом стражники темницы. Те гномами были, что свезло, отправил их Морган в кабак и на том успокоились. Пришёл наконец спаситель, не запылился по пути. В латунных доспехах, без шлема и коня. На бой Моргана так и вызвал. И делать нечего, а то зачем принцессу похищал, раз защитить не может?

И только спустился он вороном к воротам, создал из магии меч, как застыл на месте. Перед ним стоял прекраснейший, самый идеальный человек из всех, что Морган встречал за всю жизнь. Плечистый, черноволосый, с чëрными, как мрак, глазами, носом гордого орла…

— Ты же знаешь, что я слушаю это в сотый раз? — пробурчала Николь и отпила чай.

— Я вслух?

— Да, но по твоему виду и так понятно, что ты на последней ступени блаженства. А там ты бываешь только, когда вспоминаешь Рэймонда.

— Рэймонд, до чего сильное и твëрдое имя, тебе не кажется?

— Нет, не кажется. Но у Рэймонда на досуге всë же спроси.

— Ни за что!

— Все так говорят, а ты спроси.

— Это… — Морган исчерпал бесчисленные аргументы в спорах с Николь, но никогда не уставал придумывать новые. — Это нонсенс! В обществе же скандал поднимется, бунт, террор! Как я в глаза тëте Невене смотреть буду после такого?

— Все так говорят, а ты спроси.

— Не может так быть, чтоб герой со злодеем! Иначе что это за история? Про ненависть, про спасение, про победы героя, про любовь ли? Не может история быть без злодея и героя в конфликте друг с другом.

— Застрянешь в книге — сообщишь, а пока я одно скажу: «Все так говорят, а ты спроси».

Николь сама, как говорила, рыцарство терпеть не могла. Ходят по городу, себе дам выбирают, а дам разве спрашивают? Сидят они в своей башне, вроде не похищал никто, а вроде условия как при плене: из еды хлеб да молоко, из занятий вышивать и смотреть в единственное окно, из будущего — таинственный замуж или смерть раньше. Меняется ли что-то от прихода благородного сэра, кроме раздражающих речей про любовь и геройства? Нет, конечно, сиди как сидела и не тужи как не тужила.

В первый раз Николь Рэймонда со слезами на глазах встречала, в щëки целовала так, что Морган завистливо кулаки сжимал и взгляд отворачивал. Почему она, а не он? Разделял их всего один глоток любовного зелья, один-одинëшинек. Рэймонд, правда, ни разу его не выпил, один раз вообще чашку о дракона разбил — всем замком, включая его самого, успокаивали ящера. Но тем больше Морган им восхищался.

За одну наружность, правда, любить сложно. Может, лицом красивый, а нравом противный? Морган первое время пытался так себя уверить, что все рыцари гордецы, помешаны на славе и богатстве, все им до чутких геройско-злодейских отношений дела нет. А Рэймонд и в душе таким прелестным отказался, что глаз от него Морган больше отвести не смог. Благородный и честный, будто вышел со страниц книг, вечно сильный и несгибаемый, готовый душу за праведное дело отдать, спокойный, а рассуждает как здраво. Не просто рыцарь — настоящий герой! Не лишëн он, правда, небольшой мягкотелости, впрочем, в остальном чем не герой?

После недолгих препираний с Николь, у Моргана возникло странное предчувствие. Он юркнул на балкон, оглядел густой лес вокруг замка. Николь подозрительно вышла вслед за ним и успела только пискнуть, когда из крон деревьев неподалëку что-то стремительно вылетело. Морган ловко поймал вылетевший предмет перед лицом принцессы, турнирное копьё.

— Только погляди! — охнул он и покрутил в руке вещицу, пару раз ударив Николь по боку. — Его удачливое копьë, он всегда выигрывает с ним на турнирах.

Колдун мечтательно приложил руку к щеке и улыбнулся.

— А ты бываешь на турнирах? — потирая бедро, фыркнула Николь.

Тот стушевался и чуть покраснел.

— Формально, никто не запрещал мне их посещать.

— Папа запретил тебе пересекать границу нашей страны.

— Так же формально, на турнирах не присутствовал Морган Великий и Страшнейший, однако там была Маргарита…

— Ты серьёзно превращался в девушку, чтобы подсмотреть за Рэймондом?

— Девушке легче объяснит, почему она при виде рыцаря восхищëнно падает и отбивает затылок об пол, — Морган кашлянул в кулак, всучил Николь копьё в руки и жестом попросил еë вернуться в комнату. — Пленницам отпуска не даровали. Иди на софу и притворись, что плачешь.

— Не волнуйся, когда ты начнëшь заигрывать с Рэймондом, я расплачусь от смеху.

— Избавь меня от своего общества.

Николь покинула балкон с усмешкой и прилегла на софу, с интересом наблюдая за Морганом. Ему не было дела до сторонних, как только к порогу его жилища подступал сам Рэймонд. Морган благодарил всех известных и неизвестных богов за то, что тот всякий раз был без шлема, давая лишнюю возможность полюбоваться им.

Его чуть загорелой, неровной от шрамов кожей, пышными чернявыми кудрями, такими топкими тëмными глазами, что, казалось, можно было утонуть в их трясине. И Морган был готов пропустить пару смертельных ударов, чтобы лишний раз в них засмотреться. Всë равно колдовство всë решит, наваришь зельев — встанешь как живчик после пробитой груди.

Морган не сдержал довольного оха, когда к воротам подошëл Рэймонд.

— И как ты только находишь его красивым… — пробурчала Николь.

— Цыц тут мне! — злобно шикнул на неё Морган. — Хочешь, чтобы заклятье плакальщицы наложил?

Николь поджала губы, закатила глаза и отвернулась, мол, больше не буду мешать.

Рэймонд тем временем, неважно переставляя ноги, громко открыл ворота одним толчком и пошëл по каменному мостику через ров. Морган ради забавы иногда заполнял его змеями, хищными рыбами, вечным огнëм. Огонь, правда, как один раз использовал, так больше и не стал. Не учëл, что рыцарские доспехи от него нагреваются и оставляют человека внутри готовиться на пару. Рэймонд в тот раз потерял сознание и вряд ли помнил, как колдун его лично обхаживал, заклинания искал морозные, пот со лба платком вытирал.

Предвкушение скорого сражения становилось невыносимым. Рэймонд не торопился замечать Моргана или подходить к дверям замка, а тот только и ждал того, чтобы спуститься к нему ястребом и гордо принять поражение. Колдуны и народ уже посмеивались, что он какой раз победить не может, но всë пытается, пытается. Нельзя же им признаться, что нравится Моргану лежать у ног рыцаря, поверженным, и иногда чувствовать давящую на горло металлическую перчатку. Столь бесстыдно, что ни своим, ни чужим не скажешь. А голос у Рэймонда, как назло, вкрадчивый и громкий, слушать его победные фразы одно удовольствие.

— Так быстро, неужели? — в нетерпеливой усмешке проговорил Морган с балкона. — Всего день минул, а ты уже прибежал, словно верный пëс.

Николь позади хихикнула. Рэймонд взглянул вверх, прищурился от слепящего солнца и с таким же бесстрастным лицом, с каким и вошëл, сказал:

— И всего за день еë высочество уже тебя пленила?

— С чего вдруг?

— Раньше ты с еë балкона не вещал, — Рэймонд нахмурился и наклонил голову.

Николь снова хихикнула, а у Моргана на лице чуть не вскочила язва, так сильно он пытался сдержать в себе смущение и раздражение.

— А еë ли? Мне пришло на ум, что пленницам самое место не в башнях, а в темницах.

— Да, это естественно, — Рэймонд пожал плечами. — Но башня всë ещë еë высочества.

— Она никогда не была еë.

— Да, но она в ней проводила больше времени, чем ты, по сути башня уже еë место.

— Но владелец не меняется из-за жильца.

— Но собственность можно называть и не именем владельца, если первее думаешь не о нëм, а о жильце.

— Но если жилец больше не живëт в ней, то называть собственность его именем уже неправильно.

— Но если жилец переехал недавно, то можно.

— Но… Мы же сегодня будем биться?

Рэймонд смерил его странным взглядом и кивнул.

— Тогда пропустим часть с бесполезной болтовнёй, — брезгливо отмахнулся Морган и перепрыгнул через перила балкона.

Он в воздухе перевоплотился бурым ястребом, спикировал к мостику и вновь обернулся юношей. Даже с расстояния было заметно, что Морган возвышался над Рэймондом, хотя сильно уступал ему в плечах. Кичиться ростом в его присутствии, однако, не позволялось. Может Морган и смотрит на него сверху-вниз, только тяжëлый удар Рэймонда всë равно достанет до его лица.

Драки у них серьëзными травмами никогда не кончались. Морган, ясное дело, всегда понежнее старался быть, мягче с рыцарем, которого всë никак не мог назвать своим. Но и Рэймонд к удивлению перестал строить героическую суровость к разу четвëртому, оттаял слегка, прекратил нещадные попытки отправить колдуна на тот свет. Теперь только понарошку мечом размахивал, так, чтобы и урок преподать, и кость не сломать — на двух стульях, в общем, сидел отлично.

— Оставляешь за мной последнее слово? — хмыкнул Рэймонд и вытащил меч из ножен.

— Слова так мало значат в наше время.

— Из нас больше всего говоришь ты.

— Чтобы ты ненароком не заскучал, благородный рыцарь.

Рэймонд коротко усмехнулся и тряхнул головой, подзывая Моргана. Только тот занëс руку, плетя из собственной магии меч, как заметил, что Рэймонд неустойчиво опирается на одну ногу. Держа меч в двух руках, он чуть косился вправо, будто не хотел ступать на левую ногу.

Морган подозрительно подëрнул плечами и доколдовал меч. Тонкий и одноручный меч, сотканный из магии, ничем не уступал реальным и отличался лишь цветом — густым чëрным. Морган ловко уклонился от разящей атаки Рэймонда и нырнул под его правую руку. Меч использовать не решился. Удары Рэймонда были размашистые и сильные, попасть под них без брони — сразу проиграть. Морган всë никак не мог занести меч от беспокойства, следил за движениями рыцаря, уклонялся и упускал свой момент.

— Что с тобой? — вопрос от Рэймонда звучал по-необычному серьëзно, без издëвки или сарказма. — Ты сам не…

Морган наконец подгадал возможность, перекинул меч из руки в руку и рубанул по левому боку брони. Даже не острой стороны меча, плашмя. Рэймонд поморщился, уронил оружие наземь и схватился за ушибленный бок, словно Морган ударил по уже существующему синяку.

— …сам не свой, — всë же закончил Рэймонд и через боль улыбнулся. — Видимо, всë тот же — хитрый и проворный.

— Да, тот же, — бросил Морган и прищурился. — Подними оружие, бой не закончен.

— Разве? Вряд ли я смогу продолжить, раз ты знаешь моë слабое место.

Морган настолько пристрастился к проигрышу, что не сразу понял, о чëм говорил Рэймонд. Он порой появлялся не в идеальной сохранности, лес вокруг замка кишил всякими тварями, домашними зверушками Моргана и негостеприимными феями. Но и при таком раскладе продолжал бороться. Сила духа в нëм была сильнее, нежели боль во всëм теле. Моргану, что заканчивал бой от любой незначительной царапины, подобный подход был незнаком.

А сейчас Рэймонд говорит, что заканчивает ничьей или, быть может, проигрышем? Морган от мысли, что поступок позорит сам принцип рыцаря «геройство дороже жизни», встрепенулся и злобно нахмурился. Никто, даже Рэймонд, не может порочить его святое упорство и силу! Самому Рэймонду это вообще запрещается троекратно, а рядом с заклятым врагом пятикратно!

— Снимай нагрудник, — приказал Морган и потянулся к доспеха руками.

— Что? — удивился Рэймонд и отпрянул от него с ошарашенным видом, будто его по утру окатили холодной водой.

— Снимай нагрудник и наспинник. А лучше всю броню, — не унялся Морган.

Оказалось, даже раненные рыцари бегают получше Моргана. Чтобы угнаться за Рэймондом ему понадобилось повозиться, применить много труда, ума и терпения, чтобы просто не загробастать его в магические цепи и насильно потащить в замок. Впрочем, он так и не угнался, но смех Николь, вышедшей посмотреть за погоней века на балкон, навëл его на мысль. Морган встал и громко свистнул, хлопая в ладоши.

— Острозуб, ко мне!

Позади замка послышалось рокочущее ворчание и трепет огромных перепончатых крыльев. Через крышу перелетел и сел в ров красный рослый дракон с недлинными чëрными рогами. Чешуйчатая морда ящера наклонилась к Моргану и полезла ему под руку.

— Да-да, ты молодец, Острозуб, а теперь хватай его, — Морган погладил дракона и указал рукой на Рэймонд, настороженно смотрящего на Острозуба.

Молодые дракончики не славятся послушанием, но Острозуб стал исключением. Спокойно спал посреди сада на каменной подстилке, соседние деревни не громил, лес не сжигал, гномов не поедал, а вдобавок и команды понимал. Острозуб коротко зыркнул на Рэймонд, взмыл в воздух и схватил его когтистой лапой за пояс. Путëм многих и многих падений принцессы прямо с неба, дракон всë же понял, что держать людей за руки неудобно и неправильно.

— Поставь его на балкон, — крикнул питомцу вслед Морган. — И аккуратно!

Аккуратно — сильно сказано. Если не разобьёт окно, считай, выполнил поручение. Звук бьющегося стекла Морган не услышал, когда входил в замок, и облегчëнно выдохнул. На лестнице, ведущей в башню, он столкнулся с Николь, деловито говорящей что-то пауку на плече. Они стукнулись лбами в узком проходе и на пару секунд растерялись.

— Проходи, тебе нужнее, — пропустила Моргана Николь.

— Лучше ты пройди, так быстрее слуги помогут, — в ответ пропустил еë Морган.

— Да ладно, там же Рэймонд, любовь твоя и прочее.

— Но ты выглядишь так, будто хочешь помочь ему, иди вперëд.

Спустя некоторые выяснения обстоятельств, они всë же разошлись, и Морган вбежал в покои башни. Рэймонд сел на софу, вжимаясь в еë спинку, а Острозуб, проснувшийся голову через балконные двери, усиленно обнюхивал его.

— Острозуб, Острозуб! — Морган вытолкал его морду из покоев и погладил по челюсти. — Хорошо справился, мальчик, молодец. Лети в горы, поохоться на козлов.

Дракон довольно фыркнул, взлетел с крыши и скрылся с поля зрения.

— Сэр Рэймонд… Почему ты не снял нагрудник? Как у тебя совести хватает приходить ко мне в таком состоянии и ещë не слушаться?

Морган поворчал, сел на софу и легко снял доспех. На боку нательной рубашки красовалось едва засохшее красное пятно, которое Рэймонд поспешно прикрыл рукой.

— Снимать броню при враге навряд ли считается хорошим тоном.

— А хороший тон появляться перед моими воротами вот так?

— Не знал, что тебя это волнует.

— Представь себе, волнует!

Морган не обратил внимание на то, как Рэймонд отвернулся и потупил взгляд. Его больше волновало, как бы освободить того из металлических оков побыстрее и осмотреть рану. Не колдуну, конечно, лéкарством заниматься при его-то подходе к болячкам — пей с горла целебные отвары и двигайся поменьше. И уж точно не с его паникой при виде собственных. Но между неумелой принцессой, едва державшей в руках бинт, и ним лучшим кандидатом оставался максимум Острозуб, да и тот улетел жрать горных козлов.

— Кто это сделал? — недовольно буркнул Морган и задрал рубашку Рэймонда до груди.

Перевязанная бинтами рана точно была новой, не больше полдня, если не пары часов. И глубокая, раз белый бинт превратился в кровавую тряпку.

— Это… имеет значение? — чуть сдавленно спросил Рэймонд.

— Если это был огромный ядовитый скорпион, то имеет.

— Болотная дева.

— Зелëная карга, — поправил Морган.

— У меня была дева.

— Все они карги, если подходишь к ним достаточно близко.

— Близкие по духу друг к другу только так и тянутся.

Морган фыркнул и тронул центр раны, от чего Рэймонд тихо зашипел.

— Перед моим лесом? 

— Неважно.

— Очень важно. Кто-то же должен ей объяснить, что на чужих рыцарей не нападают. Кодекс чести нечистых сил.

— А я твой рыцарь?

Морган на мгновенье опешил и выкрутился:

— Рыцарь принцессы. А мне ты только враг.

Он услышал, как Рэймонд вздохнул с неким разочарованием.

— Тогда зачем возишься с врагом? — он будто обиделся на слова Моргана. И пусть, краснеть перед ним колдун точно не собирался! В одних только мыслях себе присвоит и сразу в краску. — Это не то, как поступают враги.

— А если враг дорог? Нынче врагов хороших сложно найти. Таких, чтобы и противостоять приятно, и чаëвничать в перерывах между битвами и ненавистью можно было.

— Ну, чаëвничать с тобой приятно, когда ты не подливаешь яд в чашку.

Морган убедил его, что любовное зелье — яд. С дуру решил подлить и вовремя увильнулся. Нельзя же дать пойти слуху, что злой колдун своих врагов в себя влюбляет насильно, нет-нет, можно только принцесс. Нет принцесс — на худой конец и принц сгодится, но не рыцарь. Да и как такое Рэймонду объяснишь? Уйдëт и не пожалеет, а у Моргана уже сердце пригрелось к его голосу и манере поспорить.

В покои неожиданно влетела Николь с широким тазом, наполненным водой, и тряпкой.

— Ваше высочество, не стоит…

— Как принцесса, заклинаю тебя и слова супротив помощи не говорить, — сразу пресекла его Николь и положила таз у ноги Моргана. — Мëртвый рыцарь никому не поможет, помнишь?

— Помню, — кивнул Рэймонд.

— А ты забывал? — усмехнулся Морган.

Николь предпочла заткнуть Рэймонда одним жестом и всучила Моргану шматок бинта, недвусмысленно указав на рану.

— Что будешь пить, Рэймонд?

— Ваше высочество, я не буду. На службе нельзя.

— У моего отца нет, у меня можно.

— У вас можно, а мне нельзя.

— Без разницы, поняла, — она покачала головой и пошла к лестнице.

— Неси вино, — вслед ей сказал Морган.

— Сколько?

— Всë!

Рэймонд хихикнул и схватился за бок. Морган аккуратно убрал его руки от окровавленной перевязки и поддел еë ногтем, плетя на своëм пальце острый магический коготь, чтобы не искать по покоям ножа.

— Погоди.

Судорожное слово, вырвавшееся из Рэймонда, сразу остановило Моргана. Он поднял на него голову и хмыкнул.

— Что-то ещë?

— Ты правда сделаешь это… — Морган толком не успел смутиться, пытаясь понять, будет ли ответ «для тебя, что угодно» всë ещë похож на шутку, а не на признание. Потому что это оно бы и было. — На софе?

— На софе?

— Да, на этой софе.

— А чем софа плоха?

— Ничем. Но она будет грязная.

Морган переглянулся с Рэймондом и молча моргнул.

— И что?

— Обидно же за такую красивую вещь, а мне и на полу неплохо.

— Я таких сотню купить могу новых, а враг у меня один и дражайший! Перетерпишь свои экономные замашки бедняка!

Ловким движением Морган разрезал повязку и помрачнел. У болотных ведьм были крайней длинные когти, если они оставили настолько глубокие порезы. Один, особо глубокий, окружали несколько других, поверхностных и мелких. Рэймонд, однако, по их поводу совершенно не волновался, и Моргану удалось понять почему, лишь переведя взгляд на остальное тело рыцаря, усыпанное шрамами. Короткими и длинными, тонкими и широкими, прямыми и с причудливо зазубренными краями. Морган непозволительно долго разглядывал крепкий торс Рэймонда, покрытый боевыми метками, и едва не забыл, что тот вообще-то немного истекает кровью.

Морган мотнул головой, поднял мокрую тряпку из таза, отжал еë и приложил к ране. Рэймонд поморщился и поджал губы, не издав ни звука.

— А Острозуб часто в горах охотится?

— Нередко, — Морган старался предельно осторожно омывать главный порез, особенно волнуясь, что Рэймонд зашипит от боли. Тогда у него бы и рука дрогнула, и тряпка бы на улицу вылетела — Морган себя знает.

— Тогда именно его я пообещал поймать. В городе по пути он кого только не изводил, — Рэймонд потëр глаза и вздохнул.

— Прилетит — попробуй. Он, наверное, и сам пойдëт, если на него не кричать.

— Чужих животных я не краду, — отказался рыцарь. — И на гибель не отправляю.

— А ничейных можешь?

— А ничейных я отдаю заказчику, потом краду обратно и отпускаю в другом месте.

— Ты поэтому однажды с гремлином пришёл?

— Да. Он, кстати, как?

— Тётя говорит, что носится по замку с радостью.

У Рэймонда, по виду, отлегло от сердца. Раны очистились скоро, а тряпка побагровела от и до. Морган позволял себе отвлекаться и невназачай гладить чужой торс по шрамам, стараясь не уделять этому много времени, хоть это, безусловно, был его единственный и последний шанс. Если та зелëная карга не захочет реванша.

Никакие книги и грязные слушки не объяснят, что же чувствовал Морган. Волнение за Рэймонда, столь беспечно относящегося к своему здоровью, злость на тех, кто так или иначе посягнул на пресвятые злодейско-геройские отношения и возомнил себя равным ему и Рэймонду, глухую жалость, вожделение, любопытство? Как бы красиво ни было шрамистое и сильное рыцарское тело, только наслаждаться им Морган не мог по самой простой причине. Не ополоумел, как сказал бы отец, а влюбился, как сказала бы тëтя.

— Ты разглядываешь или осматриваешь меня? — Рэймонд с сомнение наклонил голову.

— Разглядываю, — без промедлений ответил Морган и сразу понял, как он прозвучал со стороны. — Я никогда не видел тебя под доспехами. Это достаточно занимательно.

Стало ещë хуже. Будто Морган или цирюльник, или помешанный.

— Стоит сказать, ты до сегодня и не просил меня снять их, — цокнул Рэймонд и опустил взгляд себе в ноги.

— Это неправильно, тебе нужна броня для сражений.

— Да, но я бы согласился.

— Что?

— Неважно.

Перевязка прошла в молчании и растерянности, по-небывалому быстро. Пока не вернулась Николь. Принцесса сразу вывалила на пол звенящий ящик склянок и опустошила бокал, что держала в руках. Слова сказать не дала, но сразу сунула в руку Моргану вино, а Рэймонду смесь из чего-то, которой будет правильнее поить лошадь, нежели человека.

— Мальчики, хорошо справляетесь, — она похлопала по спинке софы и чуть пошатнулась. Николь посмотрела чуть мутным взглядом на Моргана и указала на Рэймонда: — Живой?

— Удивительно, да.

— Болит?

— Ваше высочество, вам не стоит так беспокоиться. Ради вас и с того света вернусь.

Слишком громкие слова для того, кто даже со Смертью ни разу не виделся. Морган, например, у неë порой на балу бывает, куда все чëрные маги приглашаются по факту рождения. Смерть та ещё старуха, видавшая виды, еë ничем не проймëшь. Разве что Морганом, который за своего соперника впряжëтся всеми немыслимыми способами, даже если это означает накостылять и так мëртвой, костлявой старухе.

— Ради меня или ради него? — в этот раз Николь указала на Моргана.

— Что вы такое говорите? Ради вас, конечно!

Николь долго на него смотрела, глубоко вздохнула и выхватила бутылку из рук Моргана, наливая себе новый бокал.

— Вот вы так меня изводите, совести у вас нет, — устало проговорила она. — Один пятьдесят раз приглашает, второй пятьдесят раз идëт. Друг друга ради? Нет, конечно, ради меня, геройства, злодейства и прочего-прочего.

— Пятьдесят три раза, ваше высочество.

— И ты считаешь, — махнула рукой Николь. — Скажи мне на милость, сэр Рэймонд, раз уж ради меня все походы затеваешь, то от чего я по пути и дома вынуждена слушать, как ты восхищëн и очарован расчëтливостью и умом своего заклятого врага? О том, как ты млеешь под его синим взором, как смотришь на его алые губы и засматриваешься на бледную кожу…

Рэймонд подскочил и приложил к губам принцессы руку, облачëнную в железную перчатку, попутно выронив на пол своë лошадиное пойло. Его загорелое лицо расплылось в чуть заметном тëмном румянце.

— Ваше высочество, не пьяны ли вы? — взволнованно спросил он и мельком глянул на Моргана, словно проверяя, поверил ли он.

Моргану бы самому проверить себя, желательно на слух в том числе. Но принцесса коварнее, чем казалось бы, запросто может речью лишь вывести Моргана на эмоции.

— Пьяна и явно недостаточно, — фыркнула Николь, отпихнув руку Рэймонда. — Иначе бы уже рассказала, как Морган восторгается своим плечистым, сильным рыцарем, готовым на всë ради принципов, как теряет голову от его мужественности и храбрости, как посещает все его турниры, только бы лишний раз им полюбоваться.

Морган не утруждал себя касанием своей ладони и еë губ. Он выхватил у неё бокал и недвусмысленно подтолкнул бутылку ко рту, а Николь и не возражала, на день позволив себе перевоплотиться из манерной леди в обычную женщину из кабака. Морган, в отличие от Рэймонда, раскраснелся сильнее: от ушей до груди зашëлся густым тëмно-алым цветом. Голубая кровь в его жилах, к сожалению, не меняла оттенок румянца.

— Я ни о чëм не жалею, к слову, — дополнила свою речь Николь. — И никого из вас мне тоже не жаль. Ищите меня у гномов, если не сброситесь с балкона.

Принцесса ушла в довольно приподнятом настроении, свалив со своих плеч груз чужой безответности, пока Морган и Рэймонд всë никак не могли переглянуться. Кидали короткие и пугливые, словно пойманный капкан зверëк, взгляды друг на друга и стыдливо отворачивались.

У Моргана возникло множество поводов разозлиться, как, например, то, что Рэймонд испытывал к нему ответные чувства — немыслимо и недопустимо! По новым канонам историй, может, принцесса ещё и на драконе женится? Впрочем, шансов у Николь было больше с гномами. Или, может, колдуны насовсем перестанут похищать принцесс и принцев? Неплохой исход для обоих сторон, конечно, но общество пока не готово к счастью и процветанию в литературе и былинах, им подавай хлеб, зрелища и рыдания. Но Морган не мог вымещать гнев на рыцаре. Не ему уж поучать непутëвого, раз сам такой же.

Рэймонд поправил задранную рубашку и кашлянул в кулак. Морган бы хотел сейчас оказаться под землёй, над облаками, за высокими горами или хотя бы в другой комнате, однако времени хватило только на то, чтобы отползти на другой конец софы. Довольно короткой софы.

— Ты часто ходишь на турниры?

— На твои — всегда.

Удручающий ответ заставил Рэймонда скривить губы.

— Зачем тогда яд подливал?

— Не яд. Всего лишь зелье… любовное.

— Ох, — Рэймонд стал ещë мрачнее, однако голос его был беззлобным. — Ты бы мог мне сказать. Я бы его выпил.

— Нельзя же так! Представляешь, что говорить начнут? Рыцарь с колдуном, герой со злодеем, добро со злом — эпатаж и только. А как же сама суть, сама основа любой истории? Как зло способно любить добро?

Рэймонда и на каплю не проняла тирада.

— Ты им и расскажи.

— Я не… Я не могу! Меня же вилами закидают, — голос Моргана дрогнул, когда Рэймонд встал коленями на софу и подполз непозволительно близко для нравственных норм рыцаря.

— Тебя закидали бы в любом случае. Для колдуна найдётся повод.

Морган вмиг забыл все слова на свете, когда рука Рэймонда мягко легла на его плечо. Рыцарь снял с себя латунные перчатки и не подумал — для банального приличия — сохранить хоть сколько-то смущения. Он будто взял весь свой стыд за горло, удушил и отбросил навсегда. Морган не нашëл бы в себе силы, чтобы самостоятельно побороть стеснение, зато силы снова восхититься смелостью и волей Рэймонда оказалось предостаточно.

— Я, в отличие от её высочества, скорее всего пожалею об этом. Но это будет потом, так что плевать.

Он взял Моргана за лицо, по-необычному аккуратно погладив его по щекам, и приник так близко, как ни один рыцарский кодекс не позволил бы. Колдун почувствовал, словно от их поцелуя мир перевернулся. Чëрное и белое поменялись местами; небо упало на землю, а земля взлетела в небо; вода вдруг подожгла лес, а огонь потушил. Губы Рэймонда на ощупь такие же шершавые, как его шрамистая кожа, и на вкус совсем не сладкие и не солëные. Но Морган с радостью опробовал и ощутил их под своим языком.

— Ты пригласишь меня остаться? — со сбитым дыханием спросил Рэймонд, чуть отпрянув от Моргана.

— Безусловно. А также не позволю уйти, — тот обнял его за шею и уверенно посмотрел в глаза.

— Недостаточно злобно для чëрного мага.

— Разрушаю вековой фундамент истории.