гаара запускает пальцы в пшеничные волосы и чувствует то, о чем никогда и не смел мечтать; наруто мягко толкается вихрастой макушкой в ладонь, подставляется под легкие поглаживания и в груди расцветает двадцатая весна нежными цветками пиона.

у гаары на губах играет легкая улыбка — не та полубезумная, когда за грудиной сидел дикий зверь и скалил пасть — улыбка человека, которого согрели изнутри. он понимает; понимает, как никто другой, почему к наруто тянутся так отчаянно и страстно. понимает, почему во взгляде саске сквозь темноту ненависти проскальзывают яркие всполохи тревоги — ревности — и невысказанных слов.

у них с саске одинаковый взгляд.

только гаара больше не ненавидит; сила в его руках — подтянувший колени к груди наруто, смешливо сморщенный нос и лисьи полосы на белых щеках. они совсем не ощутимы на коже (гаара столько раз их гладил узловатыми пальцами), но так хорошо заметны и придают столько лукавства и без того хитрому взгляду...

сила в руках гаары — солнце этого мира, центр вселенной доброго десятка человек. хокаге страны огня, больше подходящий для безудержного ветра.

ветер путается в выжженных полуденным солнцем прядях наруто. ветер его любит. целует эти щеки, покрывает покатый лоб тонким слоем песка степей, осторожно обнимает хрупкие ребра под которыми нежно трепещет сердце.

гаара чувствует ветер, а ветер чувствует наруто. случается синергия.

возможно — что-то еще.

возможно — случается наруто.

— гаара, — он потягивается в его руках, словно кот, только что вышедший из глубокого сна. руки наруто тянутся вверх, обхватывают шею, сцепляются в замок на затылке. наруто весь длинный, сонный и теплый до ужаса [словно еще немного и что-то внутри вспыхнет огнем конохи да прогорит в считанные секунды, потому что огонь и ветер дополняют друг друга, пожалуй, немного слишком], а гаара замирает, не зная, как именно должен реагировать.

это все еще слишком непривычно; все еще словно он спит — первое время после того, как шукаку его покинул, гааре снились именно такие сны. сны, в которых мягкая макушка наруто покоится на его коленях, а улыбка в голубых глазах имеет предназначение только для одного человека.

— м?

казекаге скрытого песка никто иной как слепец, который, как и многие, идет по следам яркого солнца. понимать это = понимать свою идентичность миру.

но когда наруто делает так — поднимается вверх, трется сильной спиной о грудину и укладывает свою голову на плечо, мешая пшеничный и бордовый — хочется верить в то, что хоть немного важнее этому мальчишке огненного племени.

в груди гаары цветут пионы. 

что будет, если однажды он проснется? окажется ли наруто рядом, можно ли будет забираться холодными ладонями под футболку и греться о теплый и нежный живот?

можно ли будет быть рядом?

наруто фыркает, словно читает мысли; горячая лисья чакра жжет кожу, но песок, словно переставая следовать зову предков, не защищает.

гаара беззащитен перед наруто настолько, насколько никогда в своей жизни не был беззащитен. 

— казекаге не пристало беспокоиться о таких вещах, — наруто ворчит, то ли ругает, то ли смеется. по нему, словно по открытой книге, читать всегда легко, а гаара единственный не умеет. разобраться в чувствах наруто едва ли не сложнее, чем разобраться в самом себе, — это не сон, даттебайо. гаара.

зовет.

зовет.

зовет.

куда зовет? почему пальцы — пламенные, тянут волосы на затылке? почему влажное прикосновение к шее — поцелуй огня, пахнет наруто, раменом и солнцем?

мир яркий до безобразия. до того, что хочется прикрыть глаза поскорее. но наруто кусается, словно зверек какой-то дикий, оставляет то ли след, то ли месть, то ли все сразу.

— я сказал, что ты не спишь!

я. не. сплю.

гаара выдыхает — кажется, словно впервые за эту минуту — и солнце перемещается под прикрытые веки. солнце обнимает его вдруг, так тепло и невинно, окутывает своей уверенностью и беспокойством, проникает под кожу странным ощущением полноты и правильности.

наруто обнимает так, как привык обнимать по утрам и после долгих совещаний.

и гаара снова вспоминает, что больше не спит на яву.

и гаара вспоминает, что все, что с ним происходит — настоящее, не фальшивое, самое счастливое из всего, что только может быть.

волосы наруто щекочут нос; пахнут домашним уютом и обещанием завтрашнего дня.

гаара зарывается в них, стискивает руки, и замирает.

пока можно обнимать солнце в жизни гаары не случится ничего, с чем он не смог бы справиться.

он не сгорит.

а если и сгорит, то только оттого, что наруто однажды сожжет его своей теплотой и реальностью, в которой есть счастливая надежда.