Утро. Офис. Кто-то орёт над ухом, что пора поднимать свой тощий зад, и это даже не Дима. Чей-то очень знакомый и немного противный тоненький голосок. Глаза разлепить невозможно, уже не говоря о том, что надо встать. Шея затекла, немного знобит — чувство, будто лежишь в холодной осенней луже после неудачного прыжка через неё, а не на мягкой софе.

Через силу и боль Антон всё же открывает глаза. Яркий свет от офисных ламп сразу же слепит. Потихоньку приходит осознание, что сам Шастун далеко не дома ночевал, а в рабочем офисе. Взгляд потихоньку фокусируется на лице уже долго орущей на него девушки.

Оксана. Ну кто же ещё.

— Антон! Ты слышишь меня?! Эй! Приём! — она щёлкает пальцами прямо перед лицом парня.

Молчание. Голова ужасно болит. Похмелье даёт о себе знать почти сразу, как только Шастун оторвал голову от подушки.

— Ало! Меня кто-нибудь слышит? Земля вызывает Антона! — всё не унимается девушка.

Болит горло. Текут сопли. М, романтика. Явно весь этот букет не планировался парнем на утро, хотя это единственный возможный исход после вчерашней «вечеринки».

Антон помнит лишь то, что весь промокший припёрся на работу в первом часу ночи, проспал часик, а следом вспомнил о существовании подаренного коллегами коньяка. Армянский. Пятизвёздочный. Как любезно с их стороны. Жаль, что вкус не запомнился, но судя по трещащей голове, алкоголь был явно неплох.

— Я тебе не телефонная будка, Суркова. Сколько время? — зажмурившись от света, произносит Антон.

— Я, значит, забочусь о нём тут, а он ещё и огрызается! Шастун, совсем голову потерял?! — Оксана, негодуя, начала театрально размахивать руками и таращить своими огромными глазами, но Антон на это лишь грозно посмотрел на неё и стиснул до невозможности зубы, дабы показать, что её закидоны здесь совсем не к месту. — Половина десятого.

— Су-у-ука... — протянул Антон, подскакивая, как ошпаренный. Разлохмаченные в разные стороны кудри, немного помятое и опухшее лицо после ночной пьянки — явно не самый презентабельный вид лучшего работника этой компании. — Пизда. Чё делать? Щётка зубная есть? Я хоть зубы почищу до прихода И...

Он не успел договорить, так как послышался звук прибывшей кабины лифта. Первой появляется Ирина и все вчерашние воспоминания. Темнота. Простыни. Слёзы. Дождь. Алкоголь. Офис. Настоящая русская тоска настоящего русского мужика. Великолепно. Флешбэкнуло знатно, спасибо.

Кажется, человек, стоящий рядом уже с «бывшей», был знаком Антону. Высокий, статный, красивый даже, но ебало такое надменное, что блевать хочется. Довольно-таки внушительная комплекция была подчёркнута узкими брюками, обтягивающими упругую задницу, чёрными классическими туфлями, белоснежной рубашкой, украшенной деловым тёмно-серым галстуком в широкую двойную клетку, а поверх рубашки был накинут чёрный плотный пиджак. Сам он мордашкой ничего такой, «ебабельный», как сказал бы Шастун. Кудрявый горшок на голове, длинный нос кнопкой, небольшая аккуратная щетина, окольцевавшая немного тонкие губы, глаза... Это те самые глаза из вчерашней квартирной сцены. Те самые, что преследовали его во сне на пьяную дурную голову. Мимолётный взгляд рушил психику всю ночь, не заботясь о владельце сна.

Тот самый человек, который являлся причиной его утреннего похмелья сейчас идёт рядом с Ириной, совершенно не обращая внимание на весело щебечущую девушку рядом.

Немытый, заспанный, лохматый и потный Антон всё так и продолжает сидеть на кухонном диване в ахуях, пока Оксана пытается хоть как-то растормошить этого бедолагу.

— Как знаешь, вот и сиди здесь. Я ему чай принесла, забочусь о его пьяной заднице, — уже начала надуваться пуще прежнего Оксана и уходить, как Шастун внезапно перехватывает её руку и удерживает, не давая девушке уйти. — Эй, ты чего? Отпусти, мне на своё рабочее место надо, сейчас Кузня возникать начнёт. Мы хоть и подружки, но на работе мы босс и подчинённый.

— Ты знала, что она мне изменяет? — каким-то совсем потерянным видом спрашивает парень. В его глазах читается капелька надежды на отрицательный ответ, но Суркова вопреки прописанному сценарию в кучерявой голове робко кивает, опуская глаза в пол, и вырывается из некрепкой хватки Шастуна.

Сердце последний раз делает болезненный «ебоньк», нос течёт от сильного потока соплей, а горло продолжает першить так, будто туда кота посадили и он решил поточить свои коготки о внутренние стенки. Антон неспешно поднимается с софы и идёт по направлению к кофемашине, рядом с которой стоит чашка зелёного сладкого чая. Кипяток остыл, но не так сильно — пить можно; хотя бы на час горло не будет так сильно першить. Шастун должен отдать должное Оксане, хоть та и бывает немного навязчивой, но знает, как позаботиться о том или ином приближённом к Кузнецовой сотруднике, не говоря уже о парне. Он неторопливо попивает чаёк, уже давно забив хуй на свой внешний вид. Выходить из кухни не хочется: за её пределами явно не та компания, которую он хочет видеть.

Из коридора слышны звуки приближающихся торопливых каблуков. Суркова влетает в кухню так быстро, что парень аж слюной давится от неожиданности и закашливается подошедшей мокротой.

— Срочно! В переговорную! Ты в шоке будешь! — закончив вещать, блондинка моментально улетает в другие офисы, дабы проинформировать остальных начальников.

Всё ещё пребывая в каком-то неясном состоянии, Шастун вновь протирает глаза и идёт в туалет — хоть говно из глаз вымоет.

После некоторых водных процедур Антон всё ещё выглядит хуёво, но уже не так, как минут двадцать назад; на человека стал похож. Бредущий идущий парень не спеша направляется прямо в переговорку.

Все уже сидят на местах и ждут только его. Извинившись, он занимает место в самом дальнем углу, чтоб никому не мешать и не стеснять остальных своим небрежным видом. Накинув чёрный капюшон толстовки и оперевшись на прохладную стенку лбом, Антон прикрывает глаза, намереваясь слушать начальницу в полудрёме.

— Дорогие мои! — начинает воодушевлённо Кузнецова. — Мы с вами столько прошли вместе, что и не сосчитать всех прелестных моментов! Я хочу сказать... точнее... подвести к одной новости. К сожалению, нам придётся с вами попрощаться. Ну как нам, — вздыхает Ира. — Мне. Мне предложили должность руководителя в новой, только-только открывшейся компании. Тоже в игровой сфере, — на этом моменте Шастун находится явно не в полудрёме, как планировал ранее. Нет, он сейчас сидит в ахере. И именно в нём. Опухшие глаза прямо пялятся на девушку. — Офис находится в Штатах. Через два дня я вступаю в должность, следовательно, послезавтра меня здесь не будет.

— Но как! Кто будет руководить нами вместо Вас?! Вы же лучшее, что со мной было, да и со всеми нами. Такой начальник, без сомнения, заслуживает больших высот, но как же мы? — Складчикова эмоционально выкрикивает со своего места всё негодование. Впрочем, Шастун в какой-то мере с ней согласен, ибо какого хуя? Почему он об этом узнаёт только сейчас? Как-то слишком много событий для двух дней.

— Вика, я понимаю Ваше недовольство, но это всё так быстро произошло, что просто не было времени всем рассказать. Не волнуйтесь, с вами будет теперь Арсений Сергеевич. Он прекрасный человек и специалист. Я знаю, что у нас у всех поджимает время для предстоящего проекта, но я верю в каждого из вас. Прошу меня простить за то, что так произошло, но этот человек, — она указывает на рядом стоящего мужчину, — поможет вам и не даст конкурентам забрать по праву наш тендер. У него есть идеи; человек буквально горит работой. А сейчас я оставлю вас наедине с Арсением. Позаботьтесь о них, пожалуйста.

Ирина уже собирается уйти, но у двери окидывает помещение мимолётным взглядом по присутствующим и замечает кудрявую голову. Она слегка кивает на дверь, давая понять, что ждёт его в своём кабинете.

— Доброе утро! Как вы могли уже догадаться, я — ваш новый начальник. Попов Арсений Сергеевич. Сразу скажу, что терпеть опоздания я не буду. Три опоздания — увольнение. — безразличным тоном говорит мужчина. — Без вопросов. Без единой мольбы. Также не стерплю невыполнения приказов. Со следующей недели будет введён обязательный дресс-код. Нравится вам то или нет. «Улица Сезам» нам здесь ни к чему.

— Если Вы думаете, что я буду носить что-то кроме худаков, то можете сразу же сворачиваться и улепётывать отсюда, — чёрное нечто поднимается из угла и движется уже к двери, но его окликают.

— Прошу прощения? — мужчина недоуменно поворачивается к силуэту, который норовится покинуть комнату. — Вы что-то имеете против официального стиля одежды?

— Во-первых, да. Во-вторых, я буду ходить, как хочу, и одевать то, что хочу. В-третьих... — Антон постепенно загибает пальцы.

— Надевать.

— Чё? — возмущенно и слегка растерянно спрашивает Шастун.

— Правильно «надевать», — поясняет Арсений Сергеевич.

— В-третьих, я беру больничный на неделю, — не обращая внимания на мужчину, продолжает свою реплику Антон, — Окс, оформи там, чтоб всё по красоте было, как ты умеешь. Бывайте.

***

Антон неспеша покидает конференц-зал, дав понять новому начальнику, что спорить сейчас по поводу своей грамотности он не настроен. Антон вообще ни на что не настроен, но Ира ждет его для разговора, исход которого, кажется, и так понятен.

Не задумываясь, Шастун открывает дверь кабинета и застает Кузнецову в непривычной для такого момента позе. Девушка расслабленно сидела на диванчике, скинув туфли и аккуратно сложив ноги на мягкую поверхность. Ее глаза мгновенно цепляются за вошедшего парня, и Ира вздыхает.

— Ну давай, любимая, — Антон выделяет интонацией последнее слово, опираясь о дверной косяк, — оправдывайся.

— Антон, закрой дверь, — Кузнецова выпрямилась и опустила ноги, надевая туфли, — и сядь.

Девушка кивает на кресло напротив, видимо, не желая сидеть рядом с парнем. Или просто так будет удобнее смотреть друг другу в глаза — Антон не знает; Антон просто плюхается в кресло.

— Я знаю, что нам нужно это обсудить, — Ира пытается вложить в свой тон нотки беспокойства, — я ужасно с тобой поступила и...

— Ир, давай короче, — Шастун протирает глаза, что со стороны больше похоже на попытку скрыть слезы, но на самом деле он просто пытается проснуться. А еще у него раскалывается голова. — Ты меня вообще любишь? — парень внимательно наблюдает за реакцией Кузнецовой, пока на ее лице явно отражается попытка что-то придумать. Мда, хуйню спросил. — Ну хотя бы любила? — чуть тише интересуется Антон.

— Конечно, любила! — бодро начинает Ира, радуясь тому, что Шастун поменял свой вопрос. — Но ты же знаешь, как это бывает, — если честно, то Антон вообще не знал, — мы были молодыми, перспективными. Я только начинала делать первые шаги, ты — тоже, — мягко объясняет Кузнецова, — тогда нам было очень хорошо. — Шастун кивает. Им правда было хорошо. — А потом, ну, — девушка дергает плечом, — я остыла.

Антон поднимает брови, словно слова Иры нельзя было предугадать, и безразлично кивает.

— Ну и как давно у вас с «этим»? — парень глазами указывает на дверь. — Это же «этот»? — красноречию Шастуна может позавидовать разве что пучок петрушки.

— «Этот». — подтверждает Кузнецова, а Антон снова кивает, сверля взглядом столик между диваном и креслом.

— Ну так, — Шастун поднимает глаза на девушку, — давно?

— Третий месяц.

— Третий месяц, — с интонацией «not bad» повторяет Антон, сжимая губы. — Ну и чем же он тебя покорил, м? — подпирая подбородок ладонями, парень разглядывает слегка напряженную Иру. — Член у него с полкилометра? Или отлизать согласился?

— Антон! — возмущенно останавливает его Кузнецова.

— Что Антон?! — повышает голос Шастун. — Ну что Антон? Если тебе что-то не нравилось, можно было, представляешь, сказать мне, — парень громко роняет руки на подлокотники кресла, — а не идти трахаться на сторону. Это некрасиво, знаешь, — «Ира не знает», — про себя добавляет Шастун. — А потом ты ещё и уезжаешь в Штаты, — парень всплескивает руками. — Ты вообще собиралась мне об этом говорить? Или думаешь, что если я не понял, что ты... — «шлюха», — думает Антон, но не решается произнести, — ходишь к другому мужику, то твой переезд я тоже не смогу заметить? — парень поглядывает на реакцию девушки, но та просто слушает, сжав губы в тонкую линию. — «Он же у меня такой тупой, подумает, что я растворилась в ванне, и пойдет дальше в приставку играть», — пародируя женский тембр, произносит Шастун и успокаивается.

Ему больше нечего сказать.

— Ты не тупой, — нарушает тишину Кузнецова.

— Ага, сначала «ты не тупой», а потом «приезжай ко мне, этот додик до утра на работе», — закатывает глаза Антон. — Теперь понятно, куда ты так торопилась свалить со смены.

Ира смотрит растерянно: хочется вроде возразить, а возразить-то нечего. Девушка набирает воздуха, чтобы хоть как-то ответить, но Шастун снова прерывает её, поднимаясь с кресла.

— Счастливой дороги, Ир, — бросает парень, направляясь к двери, — пока.

Антону хотелось сказать «прощай», но это слишком уж пафосно для него. Они ж не в фильме, а на фоне не играет «Dust in the wind».