Длинна дорога, да с тобою рядом...
Генерал шел по коридорам дворца своего гарема и не мог их узнать. Казалось, за какой-то месяц его омега отстроил новое здание, как иначе объяснить, что краски заиграли новой сочностью, по комнатам не тянет затхлостью и пылью, омеги опрятны, улыбаются радостно, и, кажется, меньше раздражают.
Ни одной неухоженной комнаты.
И никакого шатания слуг и стражи, никакой громкой болтовни на всю округу и дикого смеха.
Генералу не слишком досаждало невоспитанное поведение слуг, но, все же, понимал, он, что так вести себя им не подобает. Но не будет же альфа командовать слугами, для чего тогда первый омега?!
Собственно, за этим он и пришел в этот день в гарем, и теперь восседал в главном покое, на шелковой подушке, собрав их всех вокруг себя.
Енсан сидит ближе прочих, единственный, кто одет как и прежде, наглый как и прежде и накрашен так же вульгарно. Теперь это бросается в глаза.
Как альфе могло все это нравиться когда-то...??
Остальные омеги сидят согласно рангу, а... Он... Отдельно. Но от них к нему не ощущается неприязни, хотя именно он нарушил привычный уклад их жизней, изменил их дом и даже досуг.
Он в нежно-розовом ханьфу, с коралловыми серьгами в ушах, черные волосы уложены так, что открыт чистый лоб. Глаза его чуть опущены, при первом омеге он, как правило, помалкивает и слушает. Альфа смотрит на него без украдки. Любуется. Гордится собой. Урвал самый красивый цветок некогда пышной земли Когуре.
Впрочем, та земля цветет и теперь, правит ею циньский наместник, так называемый, поставленный король. Но таких цветов больше нет и не будет. Не потому что не родятся омеги краше. И сейчас, вполне возможно, есть такие.
Но для генерала этот - лучший.
Почувствовав альфы взгляд, омега чуть зарделся - кончики ушей горят, губки тянет улыбка, но он сдерживает.
Накануне ночью, в объятиях альфы плавясь, сказал омега, что любит, и эти слова в голову альфы врезались, и нет-нет да доставал он это воспоминание и улыбался ему.
- Уже почти сборы мои завершены, скоро отбуду в поход, планирую на полгода, а там погляжу, - сказал генерал. - Оставлю Енсана за старшего, слушайте его, а ты, Енсан, властью не играйся, будь разумен, впервые оставляю тебя, не подведи.
Лоб первого омеги прорезала морщина, так как вовсе не этих слов он ожидал от альфы.
- Но... Мой господин... Почему же... Я?
- Ты остаёшься дома в этот раз, - улыбнулся Намджун ему. - Следить за дворцами и омегами.
- Но ведь я первый омега!
- Именно, это твоя обязанность, быть главой дома. Или ты свой ранг уже обузой считаешь? Месяц твои обязанности принц выполнял, но я не говорил, что так всегда будет. Вернёмся с ним, он, возможно, снова их примет, но это не его роль.
- Вернёмся? - хором вскрикнули омеги.
Сокджин прикусил губу. Реакция ожидаемая, впрочем, младшие омеги гарема не выглядели сильно удивлёнными, видно, шептания меж ними о том, кто поедет с генералом, шли весь этот месяц.
Енсан один ничего не понимал.
- Так вы... Его возьмёте? Он ведь не достаточно высок рангом!
- Я, собственно, затем и пришел сегодня...
Намджун подозвал своего евнуха, и он, смешно семеня ножками, вошёл и с поклоном положил перед Сокджином свиток жёлтого пергамента.
- Я поднимаю его ранг до твоего, - улыбнулся Намджун.
Принц с поклоном принял свиток у евнуха, поднялся и с ним в руках поклонился генералу. Енсан недобро нахмурился на него.
- Не выдержит его высочество ваш гон, мой принц! Пополам сломается! Опомнитесь... Или вы дальше похода его подле держать не планируете? - вдруг ехидно добавил он. - И не жалко вам его вовсе?
- Оставь свой яд, иначе накажу, - глаза генерала потемнели. - Сказывал тебе, когда-нибудь поплатишься ты за поганый язык.... Все, я свое слово сказал! Мы выходим завтра на рассвете. Со всеми вами я попрощался в покоях, каждому подарки привезу, если судьба выжить, - улыбнулся, они захихикали. - Ведите себя так, как последний месяц вели. Мне нравитесь такие.
Омеги заулыбались ещё ярче, с нежностью на альфу глядя. Сокджин хмыкнул.
Трудно ему далось позволить генералу без единого упрека делить ложе с гаремом, и прошлой ночью, наконец, придя к нему сам, снова без внешних признаков ревности, был пылкий, пытаясь так эту негодяйку из сердца вырвать. А генерал, как мысли его прочитав, про себя усмехаясь, был исключительно ласков, омежьи прихоти все исполняя, уже зная, как тот любит. Не хотелось Намджуну любимого ревностью палить, обиду в глазах его читать.
Оба понимали, гарем тоже ласки хочет.
Так получилось, что вышли они в путь в день, когда выпал первый снег. С вечера накануне небо молочными ватными лучами затянуло, а к утру пошел, крупный, липкий. И сразу вокруг стало слепяще красиво. Быстро снег под своим покрывалом похоронил все краски дворца, но и прикрыл черную скучную землю, что теперь могла спокойно спать до весны.
Сокджин очень не хотел в пути быть альфам обузой, поэтому только Сухо взял с собой слугой, сам ехал в седле, радуясь, что наконец представилась возможность вдосталь покататься. С дозволения генерала оделся он в альфью одежду, в ней на альфьем седле сидеть удобнее, но и все равно - ликом, движениями от прочих разительно отличался.
Не один он был омега в пути, омеги других высоких чинами воинов так же ехали. Впрочем, близкого общения от них Сокджину не стоило ждать, они его явно не жаловали, привыкши выезжать в путь с Енсаном и явно с ним дружные.
- Они едут в паланкине, может, и тебе? - спросил генерал, когда омега на седло поднялся.
- Давно хотелось мне всласть на седле поездить, ваше высочество. Коли устану, пересяду в паланкин.
- Они медленнее нас пойдут, что ж, удачно, - кивнул генерал. - Хочу, чтобы при мне ты был.
Омега улыбнулся широко.
Ранним утром сходил он с братьями попрощаться, наказал альф слушаться. Когда с Чимином обнимался на прощание, вышел на крыльцо своего дворца наследный принц. Сокджин почтительно поклонился, отмечая, как-то мрачен его высочество. Но мало ли какие думы терзают наследника престола?
- Я тебе платок вышил! - вдруг опомнился Чимин и умчался. Сокджин улыбнулся, от Тэхена он гребень получил.
- Будь аккуратен в пути. Понапрасну не рискуй, слушай генерала, с прочими омегами не води дружбы, - сказал Юнги. - Они не твоего круга. И...
Наследный принц помялся, огляделся на стоявшего поодаль Тэмина.
- Вернись живой и невредимый, омега.
Глаза Юнги черные, но теплые, словно пламенем шпарят. Губы тронула улыбка, но так же быстро погасла.
- Он категорически отказался тебя оставить тут. Я обещал присмотреть, но он ревнует. Что угодно ведь может с тобой случиться... Береги себя. Жалею, что ты не остался тут либо что я поехать не могу...
- Я буду беречь себя, ваше высочество.
- Возможно, меня отправят к вам, но это не точно...
- Вот платок, - раздался голос Чимина.
Сокджин поклонился принцу, улыбнувшись ему тепло в благодарность за беспокойство. Улыбка Сокджина заставила принца резко отвернуться и, что-то пробормотав, удалиться обратно во дворец.
Он понимал, Чимину неприятно будет видеть на щеках любимого этот смущённый румянец.
На платке братик вышил лилию с листочками и красных птичек, сам платок нежно-бежевый, и пока ехали, Сокджин поглаживал вышивку на нем, о братишке думая.
Счастлив ли ты, доволен ли судьбой?
Выполнил ли я мой долг как старшего брата?
Затем он убрал платок за пазуху, туда же, где лежал гребешок Тэхена.
Альфье платье было грубее тканью, но зато теплее и плотнее, так что омега быстро с ним освоился. Вещей в принципе он взял очень мало, да и все их вез на своем коне верный Сухо.
Евнух явно своей долей гордился. И господин-то его - любимый омега принца, и сам он - с мечом у седла, вообще, верхом! Едет в настоящий поход. Прознав, что господин берет его с собой одного из слуг, евнух поклялся сам себе, что хоть владеет омега сам луком и мечом немножко, а ни на шаг от него он не отойдет, не покинет, и кровь за него прольет, если надобно.
Сокджин, казалось, тоже слово дал, самому себе: альфу в пути не обременять, вести себя со скромным достоинством, что он как никто умел, и пока прочие омеги ныли либо сплетничали - он, осознавши, что выбрался из дворца на волю - наслаждался зимними красотами вокруг.
Он вдруг понял, что вышел из дворца и не в паланкине закрыт, а сам едет. Раньше если куда и выбирался, то по сторонам смотреть не давали и гулять тоже, а тут, сиди в седле, по сторонам любуйся, воздухом вкусным дыши полной грудью, и дорога, хоть однообразная, а совершенно не скучная.
Они останавливались дать отдых коням и перекусить, спали недолго, и когда случался привал, генерал, из рук омеги пищу принимая, ему о грядущих делах рассказывал и упреждал при этом:
- Не лезь никуда, как приедем, лицо скрывай, что ты омега и так прочухают, но нет на тебе моей метки, могут попытаться отвоевать.
- Чем же поможет, что лицо скрою? - улыбнулся Сокджин.
- Красота твоя ненужное внимание привлечет, - улыбнулся Намджун в ответ, нежно глядя на омегу. - В поход, сам видишь, альфы не шибко красивых наложников берут, кого не жалко, меня Юнги отговаривал тебя брать, говорит, кто же такого берет, опасно же!
Генерал рывком притянул омегу на колено, тот хихикнул, губу прикусив.
- А как я тебя, такого, дома оставлю? Как буду спокойно дела делать, когда лишь о тебе будут мои мысли?
- Когда я рядом, вы уж обо мне не думаете?
Генерал зарычал, носом в пахучую железу на шее принца тычась.
- Будешь глупости говорить - помечу. Отец из дому нас обоих за то выгонит, но не посмотрю на это....
- Вы... Не можете, - усмехнулся Сокджин. - Я не сватанный, а наложник. Меня метить вы можете только если я понесу.
- Ты обещал мне сделать так...
Сокджин посмотрел в сверкающие глаза альфы и увидел в них надежду. Такой грубый, властный - и такой мягкий в омежьих руках.
Принц - первая любовь альфы. И он все готов делать, лишь бы так и оставалось, чтобы они вместе и счастливы. Все, что угодно.
- Ко времени ли теперь о детях думать?
- Так... Наверное, и не сразу выйдет, - генерал растянулся в улыбке.
Омега улыбнулся. Поднялся и подошёл к своей сумке, что Сухо снял с седла и уложил на пол в шатре, что разбили для генерала. Порывшись, нашел небольшой чайничек, чашечку и мешок, в котором по шороху угадывалась травка. Вернувшись к их костерку, омега заварил травы и велел альфе пить.
- Это поможет? Что уж только я ни пил...
- Скорее всего, от того как раз, что вы пили, и не могли зачать малыша, - кивнул Сокджин. - Вы же полностью здоровый, я вижу. Не беспокойтесь, я сделаю все, чтобы подарить вам альфу, - омега вернулся на колени генерала и обнял его широкие плечи.
Намджун допил чай, обнял омегу. Ему так в новинку было ещё все это: чья-то любовь, нежность, забота. И ему так нравилось, что дарит все это именно Сокджин.
Наконец, армия под командованием генерала достигла городка, откуда поступил вызов. Местный голова вышел их встречать, с семьёй, на крыльцо своего дома. Встречал радушно, на вино и яства не скупился, и семья его, вела себя уважительно с Сокджином, хотя и не был он законный супруг.
Позднее остался омега в выделенном покое, наводя порядок вместе с Сухо.
- Генерал с воеводой будет совет держать, как быть, - болтал Сухо. - Пировать будем, когда победим! Вина, еды...
- Давай победим сначала... А почему они бунтуют? Его высочество сказал, мы какую-то дань непомерную наложили...
- Да, дань платят конями, они коней разводят. Его величество поднял дань, вот они и бунтуют...
- Так, быть может, они мало способны платить такую дань...
- Они нашу поддержку получают, за то плата есть. Если бы не империя, их другие племена давно поглотили бы.
- Но раз они такую угрозу для нас представляют, что его высочество в поход вышел да на полгода.... Я так понимаю, они с кем-то против нас объединились?
- Вот омега, что умнее альф, - вдруг открыл дверь и вошёл стремительно генерал. - Говорю им, неспроста они такую силу получили, чтобы империи грозить! Нет, не может быть, местные племена вовек союзов не заключали, окромя империи, ни с другими племенами, ни с другими государствами...
Генерал устало плюхнулся на постель, качая головой.
- Вы совсем вернулись или по делам пойдете?
- Совсем.
- Сухо, принеси воды для купания, - улыбнулся омега, и евнух умчался.
Генерал был явно раздражен и даже зол, так как принялся ворчливо жаловаться Омеге на тупоумие местного военного начальства. Было видно, он недоволен тем, какие воеводы в его ведомстве и как себя ведут. Омега молча слушал, внимательно, а когда водой наполнили чан для купания, так же молча раздел альфу и отвёл его и погрузил в горячую ароматную воду.
Рот генерала закрылся сам собой, с паром, нежно гревшим уставшее тело, вышло все раздражение. Разнежившись, только что не урча, Намджун раскинул руки по бортам чана и улыбнулся омеге, что был в шелковом красном халате на голое тело и стоял рядом, готовясь мыть альфу.
- Я намерен отскоблить с вас походную грязь, мой альфа, - улыбнулся омега.
Он весь словно светился, глаза, губы, кожа, волосы, вымытые, так как омега к приходу альфы готовился.
- Супруг воеводы сказал, что подле вас мне могут выделить покои. Желаете ли вы, чтобы я их занял, либо с вами тут жил?
Генерал улыбнулся, показывая, что лукавый вопрос оценил. Подался вперед и потянул за кончик пояса на халате омеги, и полы распахнулись, являя прекрасное нежное тело. Омега чуть вспыхнул, полы обратно закрыл, поясом перевязал. Генерал недовольно приподнял бровь.
- Сначала помою вас, дозвольте. Затем чай ваш заварю.
- Поцелуй хоть...
Омега послушно склонился над альфой, губ его своими касаясь. Но тут же отпрянул, принявшись тереть мочалкой крепкие плечи и грудь, руки, ноги, затем опустил руку в воду и промыл ягодицы и член, аккуратно, деликатно касаясь. Альфа тяжело задышал, когда ощутил омежьи пальцы на мошонке, потом по длине члена, на головке.
- Доколе терзать меня думаешь, омега?
- Почти закончил.
Альфа выдохнул, опёрся крепкими руками о борта чана и резко встал. Вода лилась с него потоком, обнаженное могучее тело искрилось при свечах, что омега зажёг. Сокджин улыбнулся, подал простыню утираться. Альфа выступил из чана, показывая, что желает и дальше омежьей заботы, Сокджин накинул утирку на его плечи - и альфа, дернув снова пояс халата, распуская его, притянул к себе омегу, рукой под шелк одеяний скользнув.
Омега ахнул, внезапно увидев лицо альфы так близко.
- Вы ещё мокрый, ваше высочество...
Не договорил. Губы генерала прижались к его шее, и изо рта омеги вырвался стон. Сорвав с него халат, генерал одним движением усадил омегу на бедра, уже губы атакуя.
- Командовать смеешь? Терпение мое испытываешь? Не знаешь, какое наказание тебя ждёт?
Феромон альфы густой, подчиняющий. Омега тяжко задышал, целуя альфу, прося не гневаться, показывая, что осознает вину. Альфы хмыкнул, одной рукой омегу под бедра держа, пальцы второй в лоно запустил, уже влажное.
- Хочешь меня, м? Хочешь альфу в себе, омега?
- Чай... Выпейте... Готов...
Омега едва мог говорить, исходя желанием. Генерал огляделся, увидел чашечку знакомую на столике. Не переставая ласкать лоно омеги сильными пальцами, подошёл к столику.
- Сам пои меня, коли не хочешь, чтобы остановился...
Сокджин дотянулся до чашки, едва не пролив, дал альфе выпить.
Пальцы все настойчивее, лоно вибрирует, смазка течет по бёдрам омеги, источая сладкий аромат. Альфа внимательно следил за состоянием омеги, и когда заметил, что тот вот-вот кончит - выпростал пальцы.
Омега заерзал, плача, но альфа лишь хмыкнул.
- Проси меня... Проси наполнить тебя...
Омега тут же стал хныкать, ерзая бедрами ещё пуще. Альфа усмехнулся и, приставив член к отверстию, вошёл.
Стенки плавно раскрылись, член принимая. Омега сжал альфу руками и ногами, и альфа стал насаживать его, целуя. Не в силах стоять, так как хотел сильно взять омегу, альфа положил его на ложе, не выходя, развернул, и ускорил темп, поясницу омеги в постель вжимая, целуя шею, плечи, кусая.
Ощущение подчинения этому альфе казалось омеге абсолютно правильным, почему он, стыд отринув, обернулся, поцелуям альфы губы подставляя, прося не обделять и их. Он ощущал, как узел в нем растет, испытывая характерный дискомфорт, но и негу с ним, уже толкался навстречу, свой финал ощущая.
- Сладкий... Хороший для меня... Люблю, - прорычал Намджун, и узел сдавил стенки лона, извергая семя.
Омега сладко ахнул, изливаясь сам. Тяжело дыша, узел переживая, лежал под альфой и чувствовал, как тот целует и сопит довольно между лопаток.
- Если думал, что на том уснёшь, то напрасно, - сказал вдруг альфа, приподнимаясь. - Твоя вина, омега, что как вижу тебя, во мне гон просыпается.
Не успел Сокджин и слова сказать, как альфа развернул его боком, захватив одну ногу, поднял ее вверх. Узел не успел опасть, как член был снова готов к бою. Смазка хлюпала вокруг него, пока лоно покорно новую страсть принимало. Омега сжал простыни, пытаясь себя фиксировать на ложе, ощущая, как огромная головка скользит по чувствительному месту, вот начала бить по нему...
- Учти, беременного тоже брать буду, - сказал Намджун тихо.
Они лежали, утомившись, сонные, под одеялом. Генерал прижимал омегу к себе за талию, сопя ему в плечико.
Сокджин повернул к нему голову.
- Так же сильно брать станете?
- Если не хочешь, чтобы до других омег ходил - придется терпеть.
- Но что если сыну это навредит? - тихо спросил омега, глядя альфе в глаза. - Менее агрессивная вязка пойдет мне только на пользу, но такая рьяная... Что если я потеряю сына?
В его голосе слышалась едва сдерживаемая боль и тревога.
- Верно, придется мне любовь к вам умерить, дозволить возлежать с другими омегами... А с моего лекарства вы и других беременными сделаете, и будет у вас много деток, - омега опустил очи и отвернулся. - Хочу сына от вас, альфу, но и вас делить мне больно будет... Как же быть?
Альфа ощутил вдруг странное: словно сердце сжал жгут, аж слезы из глаз. Он приподнялся, глядя на омежье лицо, жгут стянулся теснее.
На глазах принца альфа увидел слезы.
Все внутри перевернулось тут же, никогда Намджуна омежьи слезы не трогали, бесили только, а здесь альфа внутри него заревел от боли, инстинктивно стремясь защитить омегу от врага.
Только враг лежал подле него теперь.
- Не плачь только, - зашептал он, прижавшись к Сокджину тесно. - Будем тем омегам лекарство давать отныне от плода, и буду менее жесток я, только в гон к ним пойду, если ты беременный будешь, а так - только ты мой омега на ложе и в сердце, не плачь, душу рвешь, принц... Не хочу ни с кем ложе делить, кроме тебя, знаешь ведь сам... Ну же... Чувствую, исходишь, так больно тебе от слов моих, уж жалею, твой альфа я, только твой....
Омега резко обернулся, сквозь слезы улыбаясь счастливо, и от той улыбки душа генерала зашлась от радости, и подумал он, что никогда прежде такого не испытывал. К шее альфы прижимаясь, вдыхая феромон, альфу объятиями нежа в ответ, целуя уста, зашептал Сокджин:
- Я все сделаю, лишь бы вы счастливы были, мой генерал, мой альфа, и ведь не все время беременный буду, а там уж пусть ваш гон, все снесу, лишь бы быть вам в радость.
- Только мне альфу роди! - рассмеялся Намджун. - А там уж мне все равно...
- Люблю вас, больше жизни люблю...
От каждого такого признания омеги сердце альфы заливалось жаром от радости. Омега целовал его, пылко, снова будя в нем огонь, и вот, снова на ложе сплелись они в единое целое.
Никогда Намджун в истинность не верил, прежде лишь над нею насмехался. Никогда он ощущал он себя таким любимым так же, не за чин или со страху, а от сердца.
Он смотрел на омегу, что сжимал в объятиях, и понимал: этого он не отпустит, этого никому не отдаст, этого одного хочет рядом, от этого деток и с этим делить погребальный костер.
Этого он одного любит.
Ложка дегтя
День занялся, а Чимин так и не уснул.
Один на ложе. Принц поднялся ещё до солнца, ушел по делам своим. Хоть снова он на ложе омеги провел ночь, хоть к другим омегам дорогу позабыл, а все Чимину неспокойно. Когда утомился принц от игр и уснул, омега ещё лежал и смотрел на его лицо.
Сначала черты изучал, зная, что принца его взгляды не беспокоят. Он часто так делал, смотрел на Юнги, внутренне трепеща, какой красивый альфа, какой умиротворённый, уверенный в себе. Как дивно пахнет от него.
Потом мысли думать стал. И как они в голову Чимина забирались, неизменно к одному сводились.
Так же Юнги с ним пылок и так же полно любит, как брата любил...тогда...
Все казалось Чимину, нет в принце к нему той всепоглощающей страсти, что у него к альфе. Хотя, едва прознав, в чей гарем едет, Чимин уж почитал себя спасенным, и братьев, которых он, конечно, не оставит. Видел он, как принц, едва омегу увидев, падёт к его ногам и сделает мужем своим, а там и братьев Чимин пристроит удачно.
Смешно и обидно, досадно и страшно!
Вспомнил, Чимин, как в тот первый раз, когда Сокджин к наследному принцу ушел, терзалось ревностью сердечко. Когда вернулся, хоть и на щеках следы ударов, но чувствовалось - альфа был ласков и жарок с омегой. И после - старшего брата звал, и порой не утром Сокджин возвращался, а в полдень от его высочества.
Подарки старший получал, хоть розу ту, а ещё шелка, посуду, украшения, а, обиднее всего, - горячие взоры и улыбки. И перед прощанием, отправляя в дальний путь с генералом, принц явно не желал Сокджина отпускать. Слышал Чимин разговор Намджуна и Юнги, старший уговаривал омегу оставить, говоря, что опасно ему в пути, что нет опыта такого, чтобы гоны выдерживать... Казалось, ещё мгновение - и потребует принц его воле не перечить.
По сути, ведь мог и запретить. Ведь омега не помечен, стало быть, нет у Намджуна над ним абсолютной власти.
Видимо, принц побоялся подозрений брата. И в день прощания... Чимин убежал за платком, а ворочаясь, увидел этот взгляд.
Юнги смотрел на Сокджина с тревогой и тоской.
Нешто скучает?! Скучает по старшему брату, а младшему говорит, что любит.
И ведь говорит!!! Говорит, альфы так на язык легки, что хотят, молвят, что для них чувства значат?!
Чимин резко поднялся с постели, как раз Тэмин вошел с умыванием и платьем.
- Почему мрачный, ваше высочество? - спросил слуга, тревожно глядя на принца.
- Не спал.
- Так спите. Покои ваши, - улыбнулся Тэмин. - Дел толком никаких, отдыхайте.
- Сегодня осмотр у врача, разве нет?!
Тэмин промолчал, лишь кивнув.
Появилась неделю назад у Чимина эта задумка: что бы ему понести от принца? Коли так, принц вынужден будет его повязать и поднять ранг.
Чимин спустился с крыльца, оглядел собравшихся на дворе прочих омег гарема. При виде него они спины и головы склонили, он считался фаворитом, и при появлении спесь их утихала.
- Пусть их смотрит сначала, я до Тэхена прогуляюсь, - сказал Чимин.
- Его высочество, как я слышал, скоро совершенные года празднует, - сказал Тэмин, послушно следуя за господином.
- Да, - кивнул Чимин. - Поэтому ты для меня подарок ему заказал у золотых дел мастера.
- Это значит, скоро его высочество вашего брата к ложу призовет.
- Они уж целовались, насколько знаю, - хихикнул Чимин.
- Ну, поцелуи не возбраняются, - покивал Тэмин. - Его высочество самым счастливым омегой будет, принц Хосок уже просил его величество свадьбу разрешить играть. Ну а если омега понесет, двойной подарок его величеству. Император сказал, даже если омегу родит, омежьтесь, принц Хосок ни в чем отказа у его величества не видит. Возможно, ваш брат вас вскорости вестями обрадует.
Чимин улыбнулся, показывая, что те новости для него будут радостными.
- А через три месяца вернутся генерал и ваш старший брат, дела на севере в нашу сторону движутся, так что вернутся, как обещали, думают в гареме, - продолжал Тэмин, страшно довольный. - И то верно, нечего беременному в военном городке жить, а ещё говорят, он так луком овладел, что в атаку генерал его берет...
- Погоди-ка! - остановился и круто обернулся к нему Чимин. - Откуда ж известно, что брат беременный?! Мне он не писал!!!
- Так ведь не можно напрямую сообщать, примета плохая, а я это наверняка знаю, от Сухо, Сухо мне пишет, мы с ним ведь друзья. Его высочество беременный, сейчас второй месяц сроку. Сухо говорит, принц по вам и младшему брату тоскует, поэтому не дождется, когда домой ехать, а генерал считает, там нужно рождения сына дожидаться, в пути беременному может быть тяжко.
Чимин смотрел во все глаза на слугу, который от радости не замечал, что лицо принца далеко не радостью пылает.
Нет, с одной стороны хорошо, что Сокджин теперь, похоже, с генералом повязан настолько, что скоро пометится. С другой...
За что ему все?! За что ему и любимый, и ребенок, которого альфа, казалось, уж и не получит от жизни, и любовь всех вокруг, включая.... Наследного принца!!!??
За что?!
Чимин развернулся и продолжил путь, молча, краем уха слушая болтовню Тэмина.
Вечером он сидел один в покое, принц был занят делами у себя, омегу не позвал и сам не пришел. Чимин послал Тэмина узнать, не призваны ли другие омеги, и тот принес утешительный ответ.
Вечно ощущение, что не хватает от альфы любви. Почему кажется, что он скуп на эмоции, и даже когда говорит, что любит - как будто дежурные слова произносит, не подкрепляя страстью в очах и голосе?!
Врач сказал Чимину, что он не беременный, но если в следующую неделю принц будет благосклонен, все может случиться. Надо сдержать характер, чтобы принцу желалось видеть любимого.
На следующий же день Чимин сел за большую вышивку. Долго думал он над рисунком, наконец решил вышить цветы и кошку.
Принц Юнги обожал всех животных, но с кошками у него был особый контакт. Желая сделать приятное, Чимин выбрал самые лучшие нити, и кропотливо работал полдня, а после обеда к нему зашёл сам наследный принц.
- Чем ты занят, свет мой? - низкий чуть хриплый голос принца был приятнейшей музыкой для омеги.
- Подарок вам. Утирку.
- С вышивкой, да как же я дерзну утираться такой?! - рассмеялся Юнги, присаживаясь на лавку за спиной омеги, талию его обнимая.
От неожиданности Чимин укололся иголкой, не до крови, но все равно, ойкнул. Юнги виновато зашипел, отобрал его пальчик, стал дуть и целовать подушечку. Чимин прикусил немедленно губки, вспыхнув щеками.
- Мой принц... Я в порядке...
- Неприятно?
Тут же, от томного тона, от густого альфьего феромона, омега ощутил, что возбужден. Вспыхнув ещё ярче, покачал головой. Юнги улыбнулся, пальчик сжимая бережно, подтянулся, губ омеги своими касаясь. Нежно, деликатно.
- Я снова не понес, - опустил очи омега.
- У нас к тому много времени, - улыбнулся альфа, зная, как мечтает омега ему сына подарить. - Не спеши, наслаждайся жизнью, любовь моя.
И снова показалось Чимину, что говорит это альфа недостаточно нежно. Но стерпел, смолчал.
- А слышали вы, ваш брат и мой ждут уж сына?
Юнги замер, чуть отпрянув. Лицо его, и без того белее сахара, стало просто мертвенно-бледным.
- Намджун?! Но он же...
- Вести передал слуга, Тэмин рассказал мне вчера. Ваш брат так же не сообщал вам?
- Нет, ведь это не принято... Но... Ведь не может он... Уж сколько лет с Енсаном и прочими пытался.
- Мой брат травы знает, от всего, и от немочи такой тоже, думаю, он ему давал их, а сам не пил те, что от плода, вот и...
Они замолчали. Юнги обдумывал новость, Чимин - внимательно следил за его лицом.
А сердце омеги крошилось.
Потому что в глазах альфы явственно читалась она.
Боль.
Через месяц с очередным письмом получил Намджун приказ Юнги - не отправляться в обратный путь, пока омега не разродится, не подвергать плод и папу опасности. Прочитав приказ, Намджун хмыкнул и покосился на любимого, что точил меч, они только с атаки вернулись оба.
Живота у омеги под одеждой совершенно не видно, но когда обнажен, заметно, что фигура меняется. Некоторая припухлость на щеках, округлившиеся бедра, набухшая грудь. Омега беременный, четвертый месяц пошел.
- Приказывают нам с тобой тут оставаться, пока не родишь. Ещё полгода.
- Холода совершенно наступят, - посетовал Сокджин, обернувшись. - Как вы сами решите, так и поступим.
- Приказ, что я тут могу решить?
- Отцу пишите, дозволения просить...
- Отчего ж мне так делать? Ты домой торопишься? - нахмурился альфа.
Омега меч отложил, коротко улыбнувшись, за второй взялся.
- Что молчишь? Что ни письмо, Юнги о тебе спрашивает. Теперь вот про беременность твою прознал, и три слова о делах, а остальное - как ты, что ты, ешь ли досыта, мучаю ли тебя, кто-то напел ему, что ты в атаку ездишь, так он меня выбранил, что не берегу тебя вовсе...
Намджунова ревность к старшему с каждым его письмом все увеличивалась, омегу это только смешило. Потому что каждую ночь, отдаваясь альфе, он эту ревность на место ставил.
Уже был гон у альфы, и омега, приняв укрепляющий настой, сказал ему, на ложе опускаясь:
- Бери как привык. Как сердцу любо.
Намджун, уже не вполне в разуме от желания, из последних сил державшийся, любил омегу остервенело трое суток кряду, и Сокджин все снес, а пока альфа отдыхал - обмывал его, кормил и пил свои настои. Он поставил себе быть единственным для Намджуна и шел к этой цели уверенным шагом, про свои чувства забыв и боли.
Лекарь после того, как гон альфу отпустил, пришел омегу смотреть. И только диву дался, что и с плодом все хорошо, и омега цел и даже улыбается.
- Енсан ни встать, ни дышать не мог, генерал после гона на пару суток на заставы уходил, командовать, альфам хоть бы хны ведь! А этот тут помирал, - сказал один из омег, спутников офицеров.
И с того гона омеги, что так же приехали из столицы, с Сокджином воевать перестали, хотя и до того вся их война сплетнями ограничивалась.
Сейчас, ревнуя омегу, а в ответ лишь улыбку видя, свирепел альфа. Зарычав, подошёл, все из рук омеги забирая и откладывая, поднял его и на ложе унес. Распутав полы халата, стал тело его оглаживать, животик прижимая, соски целовать, бедра, колени, между бедер, ощущая, как собралась в лоне смазка.
- Не забыл тебя братец, вот печется... Не отдам тебя, мой омега...
- Нешто вам мое тело видеть приятно, ведь пухлый я становлюсь, мягкий, талия скоро исчезнет, - постанывая, шептал омега, обнимая альфы широкие плечи.
А тому безумно нравилась новая фигура омеги, и от мысли, что внутри него сын их растет, альфа ощущал бешеное счастье во всем теле и - желание обладать принцем, мягким, хрупким, таким беззащитным.
Шли месяцы, маленький животик омеги стал большим, и видным под одеждами, в атаку выезжать он уже не мог, и теперь, с остальными омегами в покоях оставаясь, пытался их страхи по уехавшим в бой мужам утешить, рассказывал сказки, истории, о родном своем крае, и омеги слушали, вытаращив глаза, потому что принц чудесно сказывать умел.
Сухо от принца не отходил, как себе поклялся. Уж пару раз на городок набеги совершали, сразу мчал слуга к принцу, где бы тот ни находился, и пуще волка с мечом в руках его защищал, не давая самому ему даже испугаться. Намджун, видя отвагу евнуха, велел ему латы выдать.
- А то помрёшь в бою, и омега с меня шкуру за тебя снимет, - сказал генерал евнуху.
Тот в ноги пал Сокджину, от радости плача, что так принц его любит. Тот поднимать его, утешать взялся, смеясь, тоже плача, а генерал над их дружбой хохотал во все горло.
Наступила зима, в тех краях лютая, генерал надолго стал пропадать с солдатами и офицерами, наказав строго омеге из покоев никуда не ходить. Сокджин, разумеется, его послушался: одевшись тепло, выходил из гостиницы, куда их заселили, и шел на посты, следя, чтобы солдатам горячую еду подавать не забывали, чтобы теплую форму выдавали, и смешно и гневно одновременно было генералу видеть, как омега ходит между благодарных альф, улыбаясь им, а сам живот свой через шубу поддерживает.
- Сын ваш ещё не родился, а уже военной жизни понюхал, - сказал один из офицеров. - И ведь на сносях, скоро рожать, а так ловко и шустро ходит...
Генерал и сам видел, активность и гибкость омегу не покинули, легко переносил он бремя и ни в чем оно ему не досаждало.
И хоть тело его уж совершенно переменилось, не перестал Намджун хотеть его, и брал каждую ночь, но не неистово, - нежно, попутно спинку омеге массируя, зная, что затекает она за день.
Закончив свои распоряжения и заботы о солдатах, омега коротко кланялся альфе издали, боясь быть навязчивым, и шел обратно в покои, греться.
В ту ночь поднялась жуткая метель, и Намджун не смог вернуться домой, остался с солдатами. Сокджин умом понимал, что в такую пургу никто не нападет на них, но сердцу неспокойно было, и в волнении он даже пропустил первые схватки. Наконец, осознав, что с ним, позвал Сухо - слуга, что рядом прикорнул, тут же очнулся и вскочил.
- Началось, но медленно. Иди до лекаря осторожно, - стараясь не пугать евнуха, Сокджин улыбался и говорил спокойным голосом.
Поэтому Сухо и не несся сломя голову, а спокойно дошел до дома лекаря и с собой его привел. Сокджин все это время к шагам снаружи прислушивался.
Ему страшно хотелось, чтобы Намджун пришел. Хотя и ругал он себя, ведь труден путь к нему для альфы, но и желание это побороть не мог. Схватки росли, но он заварил травки, утишающие боль, попил немного.
Держать бы альфу за руку, все не так страшно...
Он думал о ребенке внутри него. Вспомнив папу, обратился к нему, прося сил.
Молил простить его, ведь это ребенок человека, повинного в гибели их семьи.
Я люблю его, папа. Он мой альфа. Ты видел, как он заботлив и нежен ко мне. Папа, защити своего внука, оттуда, сверху. В этой стране верят, что предки защищают потомков.
Тут схватка обрушилась снова, как-то особенно сильно. Омега стал ходить по покоям, держась за живот, понимая, что ещё немного и лопнет пузырь.
Альфа...
Альфа...
Намджун...
Новая волна скрутила, он прилёг на спину, и тут ощутил, что лопнул пузырь. В этот момент в покои вошли Сухо и лекарь.
Через пять минут все было готово, Сухо занял позицию за спиной принца, готовясь крепко держать его, молясь про себя, так как видел, как крепится принц, лишь бы не кричать, не сходить с ума от боли. Сухо уже помогал принимать роды, и омеги кричали и ругались, теряли сознание и бились, дрались.
Сокджин изо всех пытался быть сильным. И от этого казался ещё более хрупким. Он сосредоточился на родах, и лекарь с улыбкой хвалил его.
Через час покои огласил звонкий крик, сильный, во все лёгкие. Горячий, мягкий, покрытый пленочками и розовый, крупный малыш лег на животик папы, слеповато лупя глазки, сжимая кулачки. От него пахло густо карамелью, и лекарь, дав папе обнять младенца и поцеловать его лоб, забрал обмыть и укрыть пелёнками.
- Альфа, ваше высочество, - улыбнулся лекарь. - Ни одни роды на моем веку не были такими хорошими! Ваш альфа вырастет сильным и крепким!
Сухо плакал, утирая потным рукавом глаза и нос. Сокджин улыбался, отдыхая. Принял альфу на руки.
- Просто супруг императора, - прошептал Сухо счастливо. - Лицо в лицо... А цвет кожи - как у генерала...
Сокджин смотрел на сына, а тот - лупил глазки в папу, почмокивая аккуратным ротиком. На подбородочке малыша красовалась маленькая родинка - точь-в-точь там, где у генерала. И на лбу. И хоть личиком он был не в Намджуна, но он явно был его сыном.
Лекарь, получив вознаграждение и пожелав папе и ребенку счастья, ушел, Сухо отправился его проводить. Вернувшись, застал омегу на ногах.
Он ходил, держа сына на руках, покачивая. Сухо улыбнулся, прибрался в покоях, с позволения уселся у ложа на стульчик и затих, спокойный, довольный, как сытый кот.
- Его высочество будет так сыну рад, когда вернётся... Альфа, как он и мечтал.
- Надеюсь, не сильно он там утомился, а то придёт и свалится с ног и уснет...
Сокджин говорил тихо, альфочку на руках качая, к сердцу прижимая маленькую жизнь, что самым ценным сокровищем для папы стала. Альфочка спал, сосредоточенно сжав губки и кулачки у груди. Наклоняя голову, омега вдыхал аромат малыша, растворяясь в своей любви к нему.
- Вам бы поспать самому.
- Да, и ты иди, почивай.
- Я с вами лягу, - кивнул Сухо, устраиваясь возле люльки.
Принц уложил альфу в колыбель, улегся на ложе рядом и стал смотреть на него. И так и уснул.
На утро, проснувшись и покормив альфу, принц укутал его тепло и спустился с ним и Сухо вниз. Остальные омеги встретили его удивлёнными взглядами, но поздравили сдержанно.
- Вы уже на ногах, - сказал один из них.
- Да, я чувствую себя хорошо, - улыбнулся Сокджин. - Но отчего вы все такие подавленные?
- Ночью сквозь пургу прошли атакующие.
Принц замер, переводя взор с одного на другого омегу.
- Многие альфы гарнизона были оттеснены от города в степи. Оставшиеся отстояли город, но так как пурга не унялась, вернуться потерявшийся гарнизон пока не может. Мы надеемся, им удалось хоть где-то укрыться, хотя надежды на это мало, ведь в степи нет ни деревьев, ни холмов, чтобы спрятаться от пурги.
Сердце омеги разом больно сжалось.
- Среди потерявшихся и генерал?
- Да, и трое из старших офицеров.
Сокджин тут же перевел взгляд на омег этих офицеров. Те сидели в кружок и молчали, отрешенными взглядами сверля друг друга. Он подошёл к ним, приказал принести чаю и обед для всех, и заставил омег поесть. Затем позвал слугу и велел пойти к воеводе и пригласить для разговора. Воевода пришел сильно нехотя, но принц заставил его рассказать, как обстоят дела.
- Пока пурга не спадет, ни о каких поисках не может быть и речи, - сказал воевода, в глаза принцу не глядя.
- Расскажите хотя бы, как далеко, по вашим прикидкам, их отбросило от городка?
Воевода пожал плечами. Сокджин прижал к себе теснее ребенка.
- Вы знаете, какой мой ранг? На моих руках сын его высочества, альфа, принц этой страны, внук императора. Я прошу вас о сущем пустяке. Генерал успел хорошо изучить окрестности, вы знаете их гораздо лучше него. Куда бы вы сами стали прятать отряд, если бы оказались в пургу вне стен города?
Воевода, красный от того, что его поставили на место прилюдно, причем таким спокойным холодным тоном, поклонился.
- Они смогут лишь сбиться в кучу с конями и пережидать пургу. В округе того места, куда выгнали их степные всадники, нет мест для спокойного ожидания. Вдобавок, если эти отряды неприятеля не побоялись напасть на город в пургу, ничто не помешает им атаковать отбившийся отряд. Я отписал его величеству и с первым ясным днём отправлю послание.
- Отписали о чем?
- Вам может быть опасно находиться тут одним. Я предложу забрать вас в столицу и прислать нам войска для поиска генерала и...
- Я не сдвинусь с места, пока генерал не вернётся. Покину город лишь с ним, либо останусь тут. Генерал приказал мне быть тут и заботиться об омегах до его возвращения из каждой вылазки. Я намерен выполнить приказ в точности. Если кто-то из омег захочет уйти, вернуться домой, окажу помощь и поддержку. Сам же останусь, ждать возвращения генерала. Сколько понадобится.
Воевода побледнел, ощущая, как резко сгустился феромон омеги, поклонился, показывая, что спорить с принцем и не собирался. Сокджин кивнул и посмотрел на сына. Тот проснулся, ощутив папин феромон, но не плакал, а спокойно смотрел на него, сжимая губки.
- Отец вернётся. И даст тебе имя, сынок, - прошептал омега, целуя альфочку в носик.
Намджун очнулся от холода. Открыв глаза, ощутил резко вступившую боль в висок.
Огляделся, с трудом открыв глаза.
Пещера. Вокруг него сидят прочие офицеры и солдаты, все крепко побитые, раненные стонут.
Почему он отрубился?! Он помнил, как на потерявшихся напали степные всадники, но те, несмотря на потерю ориентации из-за снега, смогли дать отпор. Конечно, многие были потеряны. Кажется, Намджун спрыгнул с коня, чтобы помочь вернуться в седло упавшему в бою офицеру. И тут его что-то ударило по затылку.
- Ваше высочество, - раздалось над ухом.
Поднял взор - его личный стражник, выжил, хоть ранен, улыбается.
- Его высочество жив! - вскричал воин, и все вокруг подскочили, улыбаясь счастливо.
- Где мы? - с помощью воина, Намджун сел, затем встал. - Что это за пещера?
- Нас поймали степные всадники, ваше высочество, - сказал один из офицеров. - И привели сюда. Сказали, как пурга рассеется, их вождь придёт говорить с нами. От результата переговоров зависит, вернёмся ли мы домой.
- Сучьи дети, - прорычал Намджун, сцепив зубы. - В городе поди все изошлись, ищут нас! Сколько потеряли в том бою?
- Шесть солдат и офицера, - сказал воин, что все ещё придерживал его. - Остальные целы и почти невредимы.
Намджун кивнул. Обойдя своих людей, увидел вдруг, что лошадей нет.
- Сказали, отдадут, когда поймут, что нас можно отпускать.
Черт!!! Намджун терпеть не мог, когда что-то идёт не по его.
Потянулись часы мучительного ожидания. Не из чего развести костер, еды и воды тоже нет, но с водой как раз не было проблем, коли она валилась с неба.
Когда пурга сошла, они увидели что наступила ночь. Намджун поднялся с полу и подошёл к входу в пещеру.
Небо чисто, ударил мороз. Альфа скрестил руки на крепкой груди.
Надеюсь, ты не ринешься меня спасать...
- Нам такая дань непомерна!!! Ваши соседи предлагают сотрудничество на менее драконьих условиях!!! Как мы станем оберегать наши и ваши границы без коней, которых вы у нас забираете?!
- Ваше племя значительно выросло, с нашей помощью вы завоевали ваших соседей, у которых тоже есть кони!!!
- Наши соседи не разводят лошадей, они занимаются охотой и рыболовством!!!
- Значит, следовало прислать переговорщика, чтобы решить вопрос, а не начинать атаковать посты и город!!!
Вожак всадников и Намджун сидели напротив друг друга в пещере. Здесь по-прежнему не было огня и еды, но солдаты грелись яростью. Как, впрочем, и пришедшие с вожаком всадники. Намджун выпускал густейший феромон, который подавлял присутствующих, но вожак тоже был сильным альфой и не сдавался.
- Мы присылали, ваш воевода возвращал нам их голову!
Намджун замер, удивлённо вытаращившись.
- По моим сведениям, вы сразу начали атаковать, лишь единожды выразив претензии...
- От кого ваши сведения?! От воеводы вашего города?! - рассмеялся вожак.
Намджун молчал.
- Мы не против и дальше служить империи, ваше высочество, но не такой ценой. Многие поколения всадников не знали беды, ощущая защиту императора, и тут вдруг нам так сильно подняли дань! Как могли мы спокойно смотреть на это?! На чем наши охотники будут выезжать на промысел?!
Принц опустил голову.
- Я должен сперва задать этот вопрос императору и потолковать с воеводой. Я военный начальник, такие вопросы вне моей юрисдикции.
- Мне нужны гарантии, что вы сделаете это.
- Отправимся вместе в город, чтобы вы могли видеть и слышать мои разговоры с воеводой.
- Чтобы ваши люди перебили нас?!
- Я даю вам своё слово.
Вожак замолчал, пристально глядя в глаза принца. Намджун не отводил своих глаз, так как никакого подвоха не планировал.
- Я даю слово, что ни с одним из вас в городе ничего не случится. Вы и раньше приходили в город с товарами или покупали сами на нашем базаре. Я даю слово, что, как и прежде, всадники будут в городе в безопасности.
Вожак усмехнулся.
Утром омеги их племени принесли солдатам еду и дрова, помогли с лечением раненных. Один омега, особенно пригожий, обработал рану на затылке генерала, за что был одарен улыбкой.
- Ваше высочество не ищет ли омегу в гарем? - спросил юноша, краснея. - Я Хенджин, сын вожака.
- Ты красив, Хенджин. Но в этом походе я не ищу никакого иного трофея, кроме как решения проблемы, - Намджун провел рукой по плечу юноши, словно пробуя на ощупь.
Юноша улыбнулся завлекательно, словно ненароком колена принца касаясь. Намджун усмехнулся.
- Красив ты, податлив. В моем гареме вдосталь таких хороших омег. Хочешь, могу сосватать тебя к одному из офицеров моих? Будешь в сытости и роскоши жить в столице...
Но Хенджин поджал губы, покраснев от досады, на ноги поднялся.
- Прощения прошу, ваше высочество...
Альфа усмехнулся, кивая, показывая, что не сердится.
К вечеру им выдали коней, вожак ехал подле Намджуна своем скакуне, в дорогие меха одевшись, спину важно ровняя, чтобы рядом с принцем достойно смотреться.
Уж проехали половину пути, отправил Намджун с устным поручением гонца, чтобы вход в город открыли для него и всадников и зла к ним не применяли.
- Скажите, ваше высочество, - спросил лукаво вожак. - Как Енсан поживает, ваш любимый омега? Поди все глаза выплакал, вас выглядывая...
- Енсан в этот раз дома остался, за дворцом и гаремом следить, - усмехнулся Намджун.
Маневр вожака он сразу разгадал, ведь Хенджин не спроста к нему подходил.
- А сын мой, Хенджин, вырос за то время, что вы не бывали в нашем селении, красивый стал, ваше высочество.
- Красивый! - кивнул Намджун. - Счастлив будет альфа, который возьмёт его мужем.
- Да!!! - воскликнул вожак, выдав эмоции и нетерпение.
Принц покачал головой.
- Если вы дозволили бы, мой сын мог вашим омегой стать теперь, на время вашего пребывания в городе...
- Это большая честь! - улыбнулся Намджун. - Но, боюсь, мой омега, что в городе сидит беременный, к этому может плохо отнестись, уж больно ревнивый!
- Но вы же сказали...
- Выбрал я другого омегу своим фаворитом, поэтому Енсан дома остался.
- Беременный, сказали вы?
Намджун кивнул, и вожак тут же переключился, растянувшись в улыбке и засыпав генерала поздравлениями.
Сразу от ворот проехали они в дом старосты. Сокджин знал от Сухо, что генерал вернулся, чуть ли не первым среди прочих обителей гостиницы, и, беря сына для кормления, улыбнулся.
- Ну вот. Отец вернулся, мой принц. Скоро у тебя появится имя.
Малыш кушал, жадно, аж глазки зажмуривал, в кулачках крепких папин халат сжимая. Омега любовался им, ощущая, как внутри огромный ком боли и тревоги разваливается на тысячу осколков. Постепенно комнату наполнил сладкий омежий дух, малыш уснул, и омега переложил его в люльку.
Вошёл Сухо, уставший, но довольный.
- Через пару недель, как придет ответ от императора, сможем в обратный путь собираться, - сказал он, кланяясь. - Генерал похудел немного, щетиной оброс, но держится крепко. Воины говорят, их все трое суток пурги в холодной пещере держали, но благодаря тому, что генерал не стал отказываться от переговоров, омеги племени всадников и лечили их, и еду давали, и огонь. Воины говорят, сын вожака, омега, и так , и эдак вокруг генерала вился...
- И что же генерал? - Сокджин не смотрел на евнуха, но слушал внимательно.
- Генерал вежливо отказал вожаку. Мальчишка красивый, он с отрядом всадников прибыл тоже, но с вашим высочеством и не сравнить. Он скорее как Енсан, такой же капризный и глупый.
- Это ты где уже успел понять? - рассмеялся Сокджин.
- А он тут меня отловил, кто-то ему сказал, что я вашего высочества слуга, так он меня давай расспрашивать, о вас, а я его послал, так он давай меня бранить.
- Как он смел тебя бранить, ты мой личный слуга?!
- Я ему то же самое сказал, пригрозил. Отвязался только так.
Сухо, было видно, своей небольшой викторией очень доволен, что изрядно принца посмешило. Потом слуга принес принцу обмыться, пока альфочка спал, сопя носиком.
- Его Высочество может сегодня прийти уже к вам, почивать, поди соскучился.
- Плохо ещё выгляжу, - оглядывая мягкую талию, горестно вздохнул Сокджин. - Тревожусь я, как ты про того омегу сказал.
Сухо виновато понурился, но Сокджин лишь погладил его по макушке и попросил одеваться.
Альфа не пришел до вечера, и принц решил ложиться почивать без него. Верно, дел много у него, коли не возвращается...
Но сон не шел. Омега смотрел на спящего сына, у кроватки его сидя, думая печально о том, что вот, лишь год его любовь была такой безоблачной, а теперь, появился красивый омежка на горизонте, не меченный, чистый, и тело-то его, наверное, крепкое, не такое, ещё после родов неокрепшее...даже стыдно альфе на глаза казаться теперь.
За такими грустными мыслями он совершенно утомился, прилёг, кажется, просто позу сменить и уснул.
Приснилось ему - столица, жаркое лето. Сам он, в летнем ханьфу, бежит по саду за подросшим принцем, тот заливисто хохочет, ручки расставив, от папы спасается, а Сокджин и бежать не может, потому что от смеха сил нет. Зовёт альфочку, а тот все дальше - и вдруг генерал на его пути возник.
Подхватил он ребенка, тот живо к отцу прижался, счастливый. Сокджин остановился, глядя на них двоих.
И вдруг какой-то омега вышел из-за спины генерала, с ребенком пальчиками гулит. Сокджин ощутил, как все существо его охватила ярость.
- Мой сын, не трогай! - хочет крикнуть, но изо рта нейдут слова.
Только лишь может он рот открывать да смотреть, как чужой омега с ребенком играет и к плечу Намджуна жмется.
- Мой сынок, - зашептал спящий принц, в постели мечась, простыни сминая. - Нет... Отдай... Не трогай... Альфа... Это наш сынок...
А во сне генерал передал малыша другому омеге, Сокджин рванул к ним, но ноги словно к земле приросли.
- Нет! - вскрикнул отчаянно омега, резко просыпаясь и садясь на постели.
- Чего кричишь?
Он повернул голову. Возле люльки со спящим крепко сыном сидел генерал. Бритый, обмытый, переодевшись в халат, он улыбнулся принцу и снова над сыном склонился, любуясь.
- Али сон приснился? - улыбнулся альфа, поднимаясь от люльки и подходя к ложу.
Омега весь сжался, испуганно глядя на него, а из глаз слезы так и льются. Генерал нахмурился, испуганно моргнул глазами, сел подле. Но омега на шею не кидается с объятиями, плачет, словно боится.
- Да что с тобою? - прошептал генерал.
- Вы... Не отберете же сына? У вас новая привязанность, но... Сынок же мой, я... Я же папа...
- Какая ещё новая привязанность? - безумно удивился Намджун. - И почему я должен нашего сына у его папы отнять?? Что за сны тебе снятся?! Что тут с тобой происходило? Или ты так огорчён, что не был я...
Тут генерала осенило, и он рассмеялся тихо.
- Ты, верно, желал, чтобы я при родах с тобой был?! Ну прости, душа моя, но не мог домой воротиться. Вижу, впрочем, ты справился, такой красивый сынок, и здоровый родился. Я так счастлив, омега. И что ты жив, и что сынок - альфа! Как ты обещал мне, так и сделал, - альфа раскрыл объятия, и омега нерешительно придвинулся, все ещё недоверчиво глядя в полные счастья глаза альфы. - Люблю тебя, омега, как домой воротимся, сделаю тебя своим мужем, помечу твою нежную шейку, ведь хочешь, чтобы только ты был мой омега, так? Хотя и так я только твой... Ты знаешь, - альфа обнял омегу крепко, по голове гладя, нежа, феромон выпустив. - Этот вожак меня своим сыном соблазнить пытался, даже в город притащил, даже на наши переговоры, а тот вырядился как петух! И повадки - ну точно Енсан! - альфа тихо рассмеялся. - А я сказал вожаку, мой омега недоволен будет, коли я другого возьму, но могу нашему офицеру сосватать. Нет, офицер им не нужен, им принца подавай!
Сокджин поднял залитые слезами глаза. Намджун улыбнулся и прильнул к его устам.
- Сказал ведь, люблю тебя. Только ты омега моей жизни. Ты и сына мне родил. И ещё будут детки. Ты не представляешь, каким счастливым меня сделал, ведь не думал уж, что отцом стану. И в любовь не верил - до тебя. Не смей ревновать и сомневаться во мне. Три дня в пещере мерз, только и думал, как ты тут, без меня, домой бы догадался ехать, что ли... А воевода сказал: омега ваш наотрез без вас покидать город отказался, обо всех омегах, что приехали, заботился, и о солдатах, как раньше пекся, так и продолжал. И все вас ждал, хоть и не молвит, а видно всякому, что ждёт омега....
Сокджин улыбнулся, ласки принимая, целуя альфу пылко, сжимая его плечи крепко, дыша им.
- Мой альфа... Дайте... Дайте имя принцу...
Намджун улыбнулся, кивая.
- Пусть зовут его Чонгук. И пусть будет он красивым и сильным, умным и справедливым. Мой старший сын, чистокровная белая кость... Послушай, - Намджун вдруг ехидно усмехнулся. - А ведь он старший внук твоего отца.
- Да, и что...?
- Вырастет, я его на трон Когуре возведу, - хмыкнул важно альфа. - Король Чонгук, хорошо звучит, м?
Сокджин рассмеялся в кулачок, потом прижался носиком к шее альфы, феромоном дыша.
- Я теперь совершенно счастливый, альфа. Совершенно. И вы со мной, и верны мне...
- И как только ты сомневаться мог?! В этой пещере я себе все яйца отморозил! - проворчал Намджун, смеясь, волосы омеги целуя. Потом снова уста, тело оглаживая.
- Некрасивый я теперь, - испуганно произнес Сокджин, когда альфа стал его одеяния распутывать. - Да и нельзя ещё недели две, мой альфа.
- Ласкать-то мне тебя можно? И что значит некрасивый, дай смотреть...
Он велел омеге улечься, распутал одежды до конца и полы раздвинул. Животик мягкий, сморщенный, омега полосами ткани туго перебинтовал, чтобы побыстрее форму вернуть. Но грудь его, чувствительная, волнующе увеличилась, и бедра, все такие же округлые.
- Ты такой маленький стал, - прошептал Намджун, склоняясь и медленно целуя грудь. - Молоко... Сладкое... Омега....
Сокджин зажал рот рукой, так как язык и губы альфы очень деликатно с сосками игрались, а руки тело нежно ощупывали, проверяя, как теперь оно. Постепенно поцелуи спустились ниже, альфа раздвинул омежьи ножки, повреждения лона изучая.
- Да оно уже стянулось.... Внутри болит?
- Нет, разрывов не было, все быстро заживает. Но лекарь сказал, пока не можно....
- Я пальцами...
Омега выгнулся дугой назад, ощущая, как пальцы скользнули в лоно, до того генерал потерзал его языком достаточно. Член омеги встал, первые капли выступили на головке. Генерал держал омегу под коленками, лаская.
- Ааах...
Сладко и едва слышно простонал, омега излился себе на живот, бинты пачкая. Альфа наглаживал свой член, любуясь омежьей агонией.
- Ты такой мягкий и волнующий меня, омега, так дивно стонешь... Дозволь, я не сильно буду.
- Только до узла покиньте...
- Хорошо...
Альфа лег на омегу, аккуратно, в чувствительное от оргазма лоно вошёл и на пробу толкнулся. Омега прикусил губки, кивая, альфа толкнулся снова.
- Ты снова мокрый там... Омега, я едва держусь...
Сокджин умоляюще поднял брови, но альфа лишь мягко улыбнулся, целуя уста его, поглаживая бедра, начал неспешно толкаться, следя внимательно за лицом омеги. Тот, было видно, испытывает дискомфорт, узел точно не вынесет. Но альфа так скучал по омеге, что о своем удовольствии и не думал, лишь массируя членом стенки лона. Омега целовал его, гладя широкую спину, ножки за спиной альфы сомкнув, словно призывая не останавливаться.
Едва успел Намджун выйти из лона, изливаясь на омегу, зарычал в изгиб его шеи, чтобы малыша не будить.
Он подумал о том, что в прочие разы бесился несказанно, если что-то его веселью мешало.
А теперь... Теперь наслаждение показалось ему много слаще. Потому что неспешно. Потому что сдерживаясь. Потому что с любимым. Удивляясь, он упал на ложе, пытаясь перевести дух, но оргазм накатывал на него снова и снова.
Он смотрел, как омега снял бинты, чтобы сменить на чистые. На тело, новый животик, такой впавший, очень мягкий. На стыдливый румянец на щеках омеги, что альфа смотрит. Его тело изменилось только в животе, и ножки - те же нежные стройные, и попка, и грудь... Тоже новая, но такая красивая. И из нее альфе достались капельки сладкого молока.
Потом маленький захныкал, омега, уже надев и бинты, и халат, подошёл, перепеленал сам, а затем взял его и сел на ложе.
- Хотите ли смотреть, как кормят? - спросил альфу.
Тот удивлённо округлил рот и покивал.
Сынок показался жадным. Так свирепо в папу впился, а тот только чуть сморщил прекрасное чело, терпя.
- Чонгук, не кусай папу так сильно, это мое только право, - проворчал Намджун.
Сокджин смотрел на него, на сына и хотел смеяться в голос, но была ночь, и ребенок быстро уснул снова.
- Довольны вы им? - спросил он альфу, который сам захотел уложить сына в постельку. - Такого хотели?
Альфа кивнул, целуя лоб сына, вернулся с омеге.
- Интересно, что отец подарит к его рождению?
- Это первый внук его величества?
- Нет, у Юнги есть три сына омеги, а у Хосока - два альфы, но они не могут претендовать на трон, они от наложников, которые не белая кость.
- А... Чонгук?
Генерал улыбнулся. Сокджин прикусил губу, улыбаясь тоже.
- Может... Но не лучше ли ему быть просто моим сыном? И дети Юнги будут с ним дружны, в попытке переворота не заподозрят.
Сокджин кивнул, соглашаясь. Сам он подумал о том, сколько ему придется сделать, чтобы Чонгук мог расти в безопасности.
Домой
Они отправились обратно в морозный солнечный день. Сокджин ехал в паланкине, с ребенком, Сухо и осиротевшим омегой, чей альфа пал в бою в степи, когда шла пурга. Омега молчал, ни с кем не разговаривая. Сокджин знал, дома его примут родители, так что не переживал за его судьбу, лишь печалясь, что тот потерял любимого господина.
Омега все время молчал, и улыбаться при нем и непринужденно разговаривать Сокджин не хотел, хотя вид милого личика сына буквально растягивал улыбку на его лице. Наконец, несчастный уснул, прислонившись к стенке паланкина. Сухо печально переглянулся с Сокджином, открыл рот, собираясь что-то сказать.
Внезапно снаружи донёсся страшный крик, причем сразу толпы людей, как будто бы топот копыт по снежному насту. Сухо перехватил меч и высунулся в окно.
- Заботься о его высочестве! - рявкнул на него генерал. - Вверяю тебе его защиту, и ребенка!
Сухо кивнул, генерал перебрал поводья и, подстегнув коня, поскакал вперёд, откуда доносился шум, и рука его выхватила меч.
- Что происходит? - тихо спросил проснувшийся омега. Он испуганно смотрел на Сокджина.
- Не знаю, но нам не стоит покидать паланкин, - постарался говорить спокойно тот, качая ребенка, которого крики не разбудили. - Сухо, выгляни, страшно сидеть в неведении...
Сухо и самому хотелось. Он отодвинул окошко возле себя и выглянул.
- Это разбойники, - произнес он, бледнея. - Ваше высочество, как бы с его высочеством ничего не случилось!
- Генерал крепкий альфа, если ты о нем, - улыбнулся омега, но волнение сделало бледными и его щеки. - Прикажи остановить паланкин, не станем добавлять проблем защитникам.
Приказ передали, и Сокджин, не в силах просто так сидеть, вышел из паланкина, не собираясь удалиться далеко, тем не менее, стоял снаружи, наблюдая битву.
Разбойников было довольно много, но численной армии, конечно, они побороть не могли. Пара, правда, особенно отчаянных, изо всех сил пробивалась к охраняемым паланкинам, которые шли в процессии ближе к середине, чтобы солдаты могли защищать их.
Один из воинов умело владел мечом, направо и налево оставляя груды тел, двигался к цели. Сокджин вгляделся в его мужественное сосредоточенное лицо. У старшего брата, наследного принца, было такое же выражение лица... Но брат был годов на десять старше этого разбойника.
Тот вдруг поднял взор и встретился с взглядом омеги. Оба вздрогнули. Разбойник оглядел статную фигуру принца, свёрток с малышом на его руках, потом - посмотрел на его лицо. Миг - и воин оказался возле омеги.
- Доброго дня, милорды, - его голос был звонким, озорным, мелодичным, выдавал возраст - вероятно, ровесник Чимина. - Не подвезти ли вас?
- Спасибо, мы сами, - вышел вперёд принца верный евнух с мечом наголо.
Разбойник улыбнулся широко принцу, и глаза его искрились ярче снега.
- Никогда не видел я такого красивого омеги, - сказал он, и голос дрогнул. - Как твое имя?
Принц покраснел от возмущения наглостью альфы, как вдруг донёсся до них окрик:
- Сокджин! Осторожнее!
Омега увидел, как генерал скачет к нему.
- Сокджин..., - протянул разбойник и подмигнул. - Красивое имя!
- Чанель, отходим!!! - проскакав мимо, окрикнул его приятель.
Разбойник сверкнул на омегу черными блестящими глазами и пришпорил коня.
- Запомни мое имя, - сказал он, пролетая мимо принца, и скрылся в лесу, следом за своими друзьями.
Налет не возымел успех для разбойников, видимо, они просто пытали удачу, но больше чем увести семерых коней, у них не получилось сделать. Генерал подскакал к паланкинам, спрыгнул наземь.
- Как ты?! Он что-то сделал тебе?! Зачем ты вышел из паланкина?! - обрушил альфа на омегу свою ярость.
- Простите, мой генерал, я был неосторожен. Ваш сын в порядке, - поклонился Сокджин в ответ.
- Разбойник сказал, что не видал такого красивого омеги прежде, - сказал один из омег, что вышли из второго паланкина. - И спросил имя омеги, а тут вы его крикнули.
Намджун нахмурился, но Сокджин лишь спокойно улыбнулся.
- Вы сами целы, мой генерал? - спросил он, нежной рукой касаясь щеки альфы.
Намджун тут же злиться передумал. Он смотрел в глаза своего омеги, на сына, что проснулся, учуяв густой папин феромон, и улыбался им.
Ночью, в шатре, перепеленав сына, Сокджин сел его кормить. Намджун, сидевший возле печи и подкидывавший в нее дрова, поглядывал на них. Пахло чаем и деревом, карамельным феромоном альфочки и сладким духом омеги.
- Сынок не успел родиться, а уже видел битву, - сказал Намджун.
- Он спал, а проснулся, лишь когда его отец, источая волнение, явился к нему.
- Значит, Чонгук смелый мальчик, и в будущем не станет страшиться врагов.
- Новорожденные все глупышки, вот вырастет и поймет...
- Отчего тебе надо щёлкать меня по носу, разве плохо, что сын смелый?! - проворчал альфа.
- Мне лишь нравится видеть, как вы возмущаетесь, ваше лицо так забавно в эти мгновения, - хихикнул Сокджин.
Альфа свирепо нахмурился, наполняя шатер своим ароматом. Омега поднял на него томный лукавый взгляд. Намджун чуть порозовел, пошлепал губами, покусал щеки, поднялся и сел на меха их ложа. Сынок деловито кушал, сжав кулачки, поглядывая сонными глазками на папу. Намджун аккуратно и нежно погладил его лоб пальцами. Чонгук тут же перевел глазки на него, но так как видел ещё не очень хорошо, то нахмурился, видимо, силясь понять, кто это там его трогает. Нагнувшись, генерал поцеловал лоб альфочки. Чонгук на мгновение прекратил кушать, вытаращив глазки, став похож на маленького зайку или котенка. Потом зачмокал снова.
- Когда сынок окрепнет, начну учить его нашим делам, - проурчал Намджун, на него глядя с улыбкой. - Три года ему будет, и заберу от тебя, стану воспитывать сам.
- У нас в стране с пяти лет забирали....
- Омега, он сын генерала, чем быстрее ...
Генерал поднял взгляд, учуяв, что феромон омеги сгустился. Сокджин смотрел недовольно.
- Тогда и я буду с вами везде ходить и следить.
- Душа моя, если ты будешь снова беременный, а ты будешь, не до наших дел тебе станет.
- Беременный я разве сидел на месте? Это и мой сынок. А то ещё начнёте его дурному учить...
- Чему же это дурному я могу учить Чонгука?!
- С омегами другими за моей спиной начнёте заигрывать, и он решит, что так и надо!
- Да ты с ума сошел, что ли?! - рассмеялся Намджун счастливо. - Верхом ездить, из лука стрелять, потом меч, плавать, читать, писать - вот чему буду учить. Альфой чтобы вырос достойным. Мой старший сын...
Омега хмыкнул недоверчиво. Сынок же стремительно засыпал, теперь уж отцовский мизинец сжимая кулачком, и ощущать его нежную цепкую ручку вокруг пальца было самым счастливым ощущением, что испытывал альфа...
Пожалуй, только знать, что омега рядом любит его больше жизни - только это слаще.
Сын уснул, крепко, раскинув ручки и ножки. Намджун попросил, и Сокджин с готовностью бережно переложил сына ему на руки.
Генерал уже держал ребенка, умел правильно, и каждый раз замирал. Кожа Чонгука светится, пахнет сладко, и такая нежная, такой сын хрупкий, что дышать на него страшно. Бережно, как хрупкое яичко, переложил альфа сына в колыбельку возле постели, малыш не проснулся, сытый и разопревший от этого.
- Он малой такой, а я его уже больше себя люблю, - прошептал генерал, улыбаясь Сокджину как-то по-детски удивлённо.
- А меня как же? - сделал тот вид, что обижен.
- А тебя больше жизни. Больше него и себя.
Омега улыбнулся, руки протягивая, альфа улыбнулся и вдруг обхватил рукой его талию и резко к себе прижал. Омега ахнул, розовея.
- Твой взгляд лукавый, думал ты, спущу я? И этого разбойника?? Красоту твою он оценил! Знаю я, что мой омега всех краше... Знаю... Сокджин...
Все чаще пробелы в речах, все дольше и слаще поцелуи. Сокджин зажал рот рукой, когда губы альфы опустились на его шею, голодно прижавшись, он чувствовал, альфа покусывает кожу, лезут клыки, хочет альфа метку ставить, но держится.
Несильно толкнул омегу на ложе, сразу повернул на живот. Помнит, что тело его ещё чувствительно к жадной ласке, не спешит, задрал ночную рубашку на стройном теле.
- Чёртовы бинты твои на животе...
- Коли хочу стройным стать снова, придется носить... Альфа...
Голос омеги сорвался, потому что альфа схватил за его бедра и попу вверх поднял, кусая половинки. В лоне моментально намокло, аромат смазки наполнил шатер. Альфа облизнулся, кончиком языка вокруг отверстия повел, дразня омегу, наслаждаясь, как тот, сжав одной рукой рот, чтобы стоны не выпустить, второй шкуры под собой сжимает.
- Любо тебе так? - альфа шептал, вводя язык в лоно, лаская стеночки.
- аааххх, - сладко прошептал омега, насаживаясь.
Хмыкнув, альфа продолжил манипуляции, с хлюпом, облизываясь, так как смазка у омеги сладкая, как и аромат его. Затем, поняв, что Сокджин вот-вот изольется, альфа оставил дырочку, пылко целуя, до шеи омеги добрался.
- Пометить тебя хочу, мочи нет...
- ...нельзя...
Альфа зарычал, пальцы в лоно вводя, одной рукой тело омеги прижимая к груди, целуя шею и плечи, вдыхая дурманящий аромат.
Омега выгнулся назад, ахнув, когда в лоно скользнула головка, увлекая крупный, твердый как камень член. Толчок, другой, омега принял размер, и альфа ускорил темп. Голову замутнило желание, он не мог думать о том, что Сокджину некомфортно - хотелось разрушить его, любить безгранично.
Сокджин усиленно зажимал рукой рот, слезились глаза, он излился уже раза три, все внутри горело от наслаждения. Генерал чувствовал, лоно расслаблено максимально от усталости, его наслаждение сдерживалось уже прилично. Он улыбнулся, опускаясь, целуя плечо любимого.
- Мой гон наступит примерно по возвращении. Готовься снова понести.
- Дозвольте год переждать..., - прошептал Сокджин.
- Полгода, не больше, - проурчал в затылок ему Намджун. - Любо мне тебя с пузом брать, любо и после родов, такой ты податливый и беспомощный... Не тяни с бременем, омега...
Тот улыбнулся устало. Альфа улегся на него, пару раз ещё толкнулся и резко вышел, изливаясь на омежью спинку.
- Коли не согласился бы, стали бы зачинать с другим...?
- Сказывал же, только от тебя хочу деток...
- Вот только лишь прознаю, что другой от вас ждёт - пощады не ждите!
Альфа рассмеялся, омегу обнимая, что свирепо таращился.
- Дюже ты ревнивый, омега, ревность грех...
- А вы, не ревновали ли, когда этот разбойник мне комплимент сказал?! - усмехнулся тот.
Альфа хмыкнул недовольно.
- Твоя правда...
- Я с гаремом вас делю, куда мне деться, но раз сказали, что лишь я деток рожаю, пусть так и будет.
Генерал посмотрел серьезно на Сокджина. Тот фыркнул, поцеловал альфу в уголок губ, и улегся, в его шею лицом, феромоном дыша.
- В самом деле, горько делить меня тебе?
Омега покивал. Альфа вздохнул, обнял его крепко, и так они и уснули.
Они въехали в столицу морозным ясным полуднем, и стража у ворот, и собравшиеся жители города и окрестных деревень, узнавшие о возвращении генерала, криками и радостным смехом приветствовали принца и его армию. Уже знали и о том, что у принца родился первый сын, и горожане кричали ему поздравления в связи с этим.
На главной площади дворца собралась вся императорская фамилия и двор. Император с улыбкой гордости взирал на спешившегося любимого сына, но тот, прежде чем к трону отца стопы направить, помог выйти из паланкина Сокджину, что держал дитя.
Чимин и Тэхен подались вперёд, чуть ни вскрикнув. Сокджин при виде них едва не заплакал от счастья, улыбка озарила его лицо, он видел, братья в порядке, возле прочих омег стоят, но впереди них, как фавориты принцев. Любо видеть зелёный парадный ханьфу на Тэхене, розовый - на Чимине, их довольные личики и сияющие глаза.
Только сейчас понял омега, какой груз волнения за младших лежал на его душе, едва увидел их, он исчез, стало легко и солнечно на сердце.
- Добро пожаловать, генерал, - голос императора легко покрывал пространство площади.
Он поднялся с трона и пошел сыну навстречу. Намджун поклонился отцу, завел руку на спину Сокджина. Император улыбнулся, принимая поклон омеги.
- Ну вот. И от младшего сына наследник. Альфа?
- Альфа, ваше величество, - улыбнулся Сокджин.
- Какое имя ты дал ему, сын?
- Чонгук.
Император улыбнулся снова, и Сокджин приоткрыл лицо малыша.
- О, твой папа, Намджун, а цвет кожи - твой, - рассмеялся император. - Что ж. Люб подарок.
Позднее вечером, от пира утомившись, ушел Сокджин в покои с братьями и, оставшись лишь с ними, уже не держась, обнял их крепко, ими дыша, по волосам гладя. Они в руках его нежились, чуть не урча, соскучились.
- Уж письма твои до дыр зачитали, - плакал от счастья Тэхен, любимого брата лицо изучая. - Ещё краше стал ты.
- От тебя ли слышать мне это?! Уж, кажется, краше вас омег и не сыщешь! - искренне ответил Сокджин.
Чимин улыбнулся, с Тэмином и Сухо он младенца рассматривал, а тот - дядю и слуг круглыми черными глазами. Чимин внимательно изучил малыша, едва заметные родинки и почему-то успокоенно выдохнул и улыбнулся, когда малыш почмокал губками.
- Какой же сладкий! - тут же подлетел к нему Тэхен. - Сухо, ты роды принимать помогал - каков он был, такой же?
- Его высочество, как родился, такой красивый был, - кивнул с улыбкой Сухо, устало положив голову на плечо Тэмина.
- Шел бы ты спать, - сказал ему Сокджин. - Ведь в пути не ляжешь, пока обо мне не позаботишься. Иди и отдохни. Уж дома мы, стража у ворот. Иди.
Хотелось Сухо поспорить, но и спать, жутко хотелось. Откланявшись, удалился он.
Вдосталь с братом наобнимавшись и свои последние дела поведав, ушли младшие с Тэмином. Сокджин занялся малышом, собой, потом покормил его, альфу той ночью к себе не ожидая.
Подумав, лег в постель с принцем, обняв его, стал смотреть, как спит. Любуясь, думал: как Чимин вырос. Уж нет той детской припухлости, какое-то совершенно взрослое выражение в глазах, но и хорош, хорош получился! И Тэхен, альфу познав, успокоился нравом, правда, со старшим особенно и не заметно это, знает, может при Сокджине побыть дитем.
Папа, подумал омега, доволен ли ты нами...? Смотри, какой красивый твой внук... Альфа, глазки круглые, губки нежные, а кулачки такие уже крепкие! Папа... Сердишься ли ты на меня? Все ли сделал я, что старшему брату положено...?
Он прижал малыша к себе теснее, Чонгук к его груди прижался, чмокая губками.
Тут снаружи стук шагов раздался. Не успел Сокджин испугаться, двери бесшумно раздвинулись.
- Без вас не желаю почивать, - проворчал, раздеваясь.
От него пахло вином, но не сильно, тело омыл, видать. Подвинул омегу и сына, и лег с краю, обняв их сильной рукой, коснулся губами их макушек и тут же вырубился.