Музыка била по барабанным перепонкам, отдавалась даже в вибрации мебели, однако пьяный мозг не воспринимал это за раздражитель. Народ пил не первый час, вписка набирала обороты. Все закуски были съедены, алкоголь вылакан, а все хорошие мальчики и девочки уже давно разошлись по комнатам уединяться — из некоторых даже уже можно услышать стоны. Квартира большая, но из-за толпы помещения казались очень маленькими, отчего высокому Игорю было пиздец как некомфортно.
Стас должен быть где-то рядом, где-то поблизости. Не мог же он съебать без него, да и куда? Конченков как всегда достаточно выпил, чтобы шататься вдоль стен, но недостаточно, чтобы не стоять на ногах вовсе. Все кружилось в рейве, орущем из колонок, смешивалось в месиво, отдаваясь где-то на затворках разума басами. Он держался за стену, ногтями цепляясь за почти ободранные обои, пожелтевшие местами. Кто вообще снимал эту хату? Да похуй. Главное — найти Стаса в бесконечном количестве дверей и комнат.
Попытка первая успехом не отличилась; его выгнали с криками, от которых заболела голова. Кому они, блядь, нужны, больно надо смотреть на то, как кто-то ебется. Вторая дверь в туалет тоже ничем не обрадовала Игоря — там оказался лишь парень, блюющий в раковину. Или ванну, хуй пойми где, Лаврову насрать, кто и где блевал. Лишь третья комната оказалась нужной, к счастью самого парня.
Стас лежал на диване и лениво курил, стряхивая пепел на дешевый линолеум — на звук открывающейся двери он даже не обратил ни малейшего внимания. Игорь ввалился в помещение, захлопнув за собой дверь; хотелось просто лечь рядом с пьяным любовником. Они оба пришли на вписку с желанием забыться, причем Лавров делал подобное не часто, в отличие от Конченкова — его видели на подобных «домашних посиделках» почти каждые выходные. Игорь проскользил носками по полу и плюхнулся на разложенный диван. Судя по смятой обивке, здесь кто-то трахался уже раза три.
Вроде и противно от всей этой обстановки, а вроде и как-то похуй. Стас ухмыльнулся, затуманенно взглянув на него — в карих, почерневших в плохом освещении, глазах ни намека на трезвость. Лавров сам особо не понимал, что за химия происходила между ними в последнее время: они целовались по пьяни уйму раз, несколько раз он нагибал Конченкова всё так же в нетрезвом состоянии, а ещё Стас, оказывается, охуенно отсасывал. На самом деле, они только недавно начали общаться вплотную, забыв напрочь про те конфликты столетней давности, связанные со сраными граффити, Игорю даже понравились некоторые треки Стаса. Они пьяно ржали за компом, записывая что-то непонятное, что-то в «образах» — вот просто по фану. Конченков улыбался своей улыбкой, а Игорь как-то даже был и не против продолжить это всё. Было весело.
Стас навис над Игорем, ложась на него, упираясь локтями в дряхлую обивку. Они молоды, юны, полны сил — но без денег. Лавров пьяно усмехнулся, глядя на лицо любовника, что наклонил голову назад и вбок, рассматривающего его с прищуром. У него так расширены зрачки или это просто такое освещение? Взору Игоря открылась бледная шея с кадыком, около которого заживал бледно-желтый засос, что он оставил недели две-три назад. Бледная кожа натянулась, отливала красным из-за ламп в комнате — Лавров успел словить некий эстетический оргазм. Широкая мозолистая ладонь зарылась в коротко стриженный затылок, массируя кожу головы — Конченков недавно стал, мать твою, лейтенантом ВВС. Забавно, ведь Игорь негоден из-за сколиоза.
— Я искал тебя, — прохрипел Лавров, а любовник на это лишь ухмыльнулся шире.
Хотелось целоваться: лениво, пьяно, дойти до засосов, может быть петтинга, но не более. Стас наклонил голову вперед, смотря на Игоря своими огромными глазищами, в которых он утонул. Лицо Конченкова так близко, что можно рассмотреть его каждую морщинку у глаз в красном неоне, поглотившем помещение. Он медленно высунул язык, и Лавров понял всё сразу: на кончике маленький квадратик почти рассосавшейся марки, медленно исчезающей из-за впитываемого вещества.
Вот почему у него такие огромные зрачки — его движение не ленивы, а заторможены из-за наркотика. Ухмылка хмельная, взгляд мутный — он не то что в этой комнате, он в другой вселенной, а Игорь единственное, что его здесь держало. Басы вновь вдарили в голову, отчего брови Лаврова на секунду вздрогнули — музыка здесь сейчас совершенно не уместна.
Первый опыт Игоря пробы ЛСД был неудачным — словил бэдтрип. Всё было цивильно, в отличие от Стаса, пробующего наркотики на вписках вновь и вновь. Вместо того чтобы унестись в другое измерение и ощутить весь «вкус» психоделики, он окунулся в свои воспоминания с головой, утопая в прошлом во флэшбэках. Он раз за разом видел, как его бросала Диана, как они с шумом расходились, как Манахова угрожала ему, а он вновь и вновь подыхал в своих кошмарах. Лавров видел комочки туши на заплаканных веках, опухшие красные глаза девушки, всю ее ненависть, вылившуюся в бэдтрипе. Он не помнил, что было на самом деле, но по словам ситтера, его пиздецки разнесло, поэтому Игорь решил больше не употреблять.
Стас лукаво хмыкнул, и Лавров задался вопросом. Из колонок прозвучала строчка:
«What do you see when you looking at me?»
Что же, блядь, видел этот торчок, когда смотрел на него? Что творилось в его голове? Почему он укуривался-упивался, почему был не против всех этих пьяных приставаний? В карих-черных глазах не отыскать ответа. Конченков поддался вперед, целуя его лениво медленно, будто пробуя алкоголь на губах Лаврова на вкус.
Со Стасом охуенно целоваться под текилу, но явно не под бассы какой-то хайповой хуйни из колонок. Конченкова нужно пробовать, он как чертово вино, что пьют всякие малолетние пезды: надо трогать, чувствовать, быть одним целым, настраиваться на одну волну, а потом ждать, когда же Стас отдаст в голову своей терпкостью. Ладонь спустилась на шею, притягивая к себе, а вторая рука скользнула под одежду, чувствуя горячую кожу под собой. Любовник дрожал, но, скорее всего, не от поцелуя — такого человека, как Конченков, не вело от одних лишь поцелуев, как бы сильно он не был обдолбан. Им чертовски хорошо, хотя знакомая горькость кислоты портила всю малину.
Однако пока что единственным наркотиком в этой комнате для Игоря являлся дрожащий под ним Стас.
***
Сигарета в руке казалась ебанным пожаром: огонек был ярким в красном неоне подсвечника, а дым, идущий от него, завораживал до залипания. Это он устраивал какое-то возгорание затяжками и выдыхал дым, как дракон. Конченков очень любил драконов в детстве, они ведь большие и сильные. Несломленные, огромные сухие огнедышащие ящерицы. Пепел падал на пол, но Стасу похуй, он продолжал меланхолично курить, глядя на зрелище у себя в руке.
Кислота, что подгонял ему Богомол, открывала двери в новый мир, где у него не было проблем. Где Конченков был тем, кем хотел, думал и нырял в самые дальние уголки своего разума. Где переживал события снова и снова — радостные или не очень, это уже неважно. Под трипами хорошо философствовать, кайфовать и думать, под трипами он чувствовал, что ещё не всё сдохло в нем.
Он ведь когда-то подавал какие-то надежды, мог стать кем-нибудь особенно-важным, если бы проблемы не сделали его тем, кем он сейчас являлся. Звучит очень сопливо, однако все мы люди — Конченков в особенности. Он раньше решал все свои проблемы с помощью музыки, а когда подрос, понял, что можно уходить от реальности гораздо проще. Максим вообще был хорошим его другом даже в самых хуевых ситуациях, будь это какие-то проблемы в семье, когда он был ещё пиздюком, или его уход в армию. Лейтенант ВВС, а ты неплох, да?
Наркотики — это то, что может помочь, если очень сильно этого хотеть, а не настраивать себя на бэдтрип. С маркой круче, с маркой даже пить не надо, потому что иначе эффект хуже. Ты смотришь на поплывшие обои, двигающиеся узоры на ковре, танцующий шкаф в прихожей и понимаешь, что тебя такая жизнь устраивает. Иногда бывают очень сильные галлюцинации, хотя Стас ещё никогда так сильно не улетал в трипах. Ему не нужен бэдситтер, потому он сам в состоянии себя контролировать. Ему нравится залипать на калейдоскоп цветов на потолке, хотя он просто побелен, нравится всматриваться в паркет, ведь он начинал двигаться, кружась в странных завитках, нравится лежать на полу и просто ничего не делать. Потому что Стас в реальности не знал, что ему делать со своей чертовой жизнью и от нее приходилось постоянно уходить.
Когда пришел Лавров, он не слышал, но значимо ощутил. Игорь пьян, хотя и Конченков не лучше сейчас. Затушив сигарету о линолеум — плевать он хотел, что хата не его — Стас улегся на пьяную тушу любовника, чувствуя, как подступают глюки.
Игорь расплылся, менялся в размерах, а прикосновение к его паху собственным сводило с ума в прямом смысле. Он, блядь, чувствовал, как его тело склеивалось с телом Лаврова. Игорь везде, Игоря много — действие кислоты пошло в другую сторону. Обычно Конченков размышлял о насущном, рассматривал и залипал, а сейчас действие наркотика было направлено на близость, судя по всему — ведь всё зависело от мыслей принимающего ЛСД. Стас ухмылялся, смотря на нетрезвого Игоря, что ухмылялся в ответ, что-то хрипел под нос, зарываясь ладонью в недавно отросшие на несколько миллиметров волосы.
Почему он выглядел так горячо? Лавров раздвоился, а после растроился, двигаясь замедленно. Его полупрозрачные копии повторяли движения за оригиналом, так же сексуально сверкая своими невъебенно охуенными фиолетовыми в неоне глазами. Так много одного человека, что в паху сладко заныло от одних только мыслей. Он ловил трип, залипая на глаза любовника, чувствуя, как его утягивало в эту бесконечность.
Лавров красивый. Нет, очень красивый — по меркам самого Стаса. У него очаровательная улыбка, заразительный смех до слез, острый язык, эстетически красивые ладони и руки, широкие гусеницы-брови, серьезный взгляд, длинные мягкие волосы. Игорь курит очень мало, но если и курит, то так, что Конченков смотрит на него завороженно, не отводя глаза. Он вообще часто не отводил глаз от него, хотя понимал — этот человек трахался с ним на вписках, болтал, целовался и всё. То есть, они вроде как не друзья — любовники, но это другое. Это не те любовники, которые дарят друг другу подарки, трахаются втайне от своих вторых половинок. У них странные отношения, однако, Стаса всё вполне устраивает.
Когда они целовались, он чувствовал каждой клеточкой, как сливался в одно единое с парнем под собой. Конченкову казалось, что между ними происходила диффузия — сраные наклонности технаря не давали покоя даже после учебы. Мало Игоря, нужно больше, гораздо больше. Он потерся вставшим членом о член любовника, и у Стаса искры из глаз полетели. Это что-то на уровне молекул, серьезно. Игорь не был особо настроен на секс, судя по всему, а Конченков был просто не в состоянии — они целовались, цепляясь друг за друга, всем, чем только можно было. Пальцы Лаврова зарылись под белье Стаса, обхватывая вставший член.
О, Господи, кажется, он сейчас сдохнет прямо здесь.
Секс под трипом — это нечто, даже если это не секс, а петтинг. Игорь продолжал целовать, начиная надрачивать пенис, доводя любовника до иступления простыми движениями. Мир сужался до крупицы, мозг словно раздувался, давил на черепную коробку, сдавливая. Чувствительность обострилась так сильно, что Стасу пришлось разорвать поцелуй, так как не было сил работать языком. Калейдоскоп вырисовывал перед зажмуренными глазами бесконечный космос, в котором множество Лавровых были в образе этого Босса.
Мечты… Игорь шутливо говорил о Майами, о пляжах, о снеге, о сутенерстве и бабле. Конченков будто видел перед собой громадные пальмы, лазурные закаты, окрашенные в красный — как и само помещение — и бородатого Большого Русского Босса. Лазурный берег был вовсе не из песка — это кокаин, в который он позже зароется носом, когда крупинки будут проскальзывать между его прекрасных эстетически красивых пальцев.
Стас спустил ему в ладонь, почувствовав себя чуть ли не чертовым Иисусом. Игорь вновь припал к губам, вытягивая из любовника поцелуй как-то тягуче, наслаждаясь его сорвавшимся дыханием и хриплым от стонов и курева голосом. Стало по-настоящему лениво, когда Конченков утонул в трипе окончательно, залипнув на Лаврова, пока тот решил воспользоваться ситуацией и пачкой сигарет Стаса, закурив. Затяжки резкие, выдохи тяжелые — он просто наблюдал за дымом и его личным пожаром в руках Игоря. Красиво.
Так много всего в голове и так мало в жизни воплощено. Они обязательно поднимутся на этой теме, они выедут из всех окружающих проблем, они найдут себя. Ведь они так молоды, да? Ведь Стас слишком сходит с ума по Игорю, а Игорь слишком увлечен обдолбанным Стасом с его этим асфиксичным смехом, как у астматика.
Пимп будет утопать в трипах, а Босс будет снова и снова вытаскивать из них, пока их дороги не разойдутся. У них будет все, но чуть позже, надо лишь немного подождать. Надо лишь подождать самую малость, ведь впереди у них так много марок, концертов, одного дыхания на двоих. И трипов, ведь триповать вдвоем гораздо приятнее.