быть в ловушке

каково там?

Очередные червы разбились, подобно сердцам двух влюблённых. Очередная гора трупов [правда в этот раз побольше], осталась позади. Очередные загадки этого мира. Очередное непонимание… В первую очередь себя.

Арису вышел из игровой арены молча, хотя и ощущал за спиной давление чужого дыхания. Так хотелось закричать, сказать, чтобы Хён просто исчез, но… Твою же мать, это даже нереальный человек. Тяжело осознавать, что у тебя есть своего рода проблемы, которые в нынешних реалиях ты неспособен решить.

– Так и будешь игнорировать очевидное или, наконец, задашь вопросы? – Голос Хёна прозвучал громче его дыхания и, наверное, именно он заставил остановиться, закусив губу.

– Я задал, – Рёхей не спешил оборачиваться. – Наверху, – он тут же сжал кулаки, вспоминая ответ про ненависть к реальному Чха Хёну. – Ты обозначил своё желание давать вразумительный ответ.

Был ли Рёхей зол? Нет. Скорее, раздражён непониманием того, что он из себя представляет. Раздвоение личности?.. Личность, подстраивающая под обстоятельства и некогда угнетающая его самого? Личность, которой нравится наблюдать за страданиями его самого?

– В пять лет, – Хён способен опередить любой ход мысли. Он обошёл Арису и встал перед ним, преграждая дальнейший путь. – Впервые я появился, когда тебе было пять. Не помнишь?

– Нет… – Он старательно отводил взгляд, пытаясь не встречаться с чужим, с пустым.

– Отец и мать очень сильно ругались из-за того, что ты захотел мороженное и мать пошла у тебя на поводу, свернув в тот дурацкий магазин. Ох, как же отец был зол…

– Хён… – Воспоминания о матери ранили больше воспоминаний о почивших друзьях.

– Отец был так зол, что она пошла в тот магазин. Замахнулся, – секундного пролётного взгляда хватило, чтобы увидеть улыбку. Этот подонок отзывался о побоях матери с улыбкой. – А ты стоял у зеркала и винил себя. Маленький малыш… Стоял и винил себя.

– Это был ты?

– Я. Мои зачатки, которые поняли, что сам со своей жизнью ты не справишься.

– И как ты помог? – Арису тяжело вздохнул и, распределив руки по карманам, показательно сделал шаг в сторону, обойдя корейца.

– Если бы ты не взял себя в руки тогда, мать бы не увидела это через щелку и не удосужилась поговорить с отцом о его поведении, которое видел ты и Хадзиме. Если бы не я, твоя дружба с Карубе сошла бы на «нет», – было слышно, что он пытался догнать Рёхея. – Ты бы до сих пор не решился на элементарный поцелуй с девчонкой, если бы не я.

– Ты сказал мне не высовываться.

Арису планировал просто игнорировать своё расстройство личности, но не вышло. Он резко остановился, когда зуб попал на зуб и неприятно скрипнул. Хён тут же впечатался в спину японца, схватившись за его плечи, как за опору. Расстройство личности способно потерять почву под ногами?

– Когда это? – Голос пронёсся над самым ухом, от чего Рёхей неприятно морщится.

Он держался за Хёна, того Хёна, что появился в самый тяжёлый момент, как за спасательный круг. А что имеет сейчас? Неприятную проекцию знакомого образа, которая буквально подтолкнула его на… Убийство?

– В прятках. Ты сказал мне не высовываться.

– Верно, – шёпот резал перепонки, заставляя Арису буквально сжиматься от дискомфорта. – Ну вышел бы ты, и что дальше? Пожертвовал бы собой ради никчёмного Чоты? Или высокомерного Карубе?

– И чем я лучше? Чем лучше никчёмного Чоты и высокомерного Карубе? Чем, по твоим словам, неудачник лучше тех, кто хотя бы рискнул бы найти выход?

– Тем, что у тебя есть я, Рёхей. А у них нет. Я здесь, – указательные пальцы с острыми отросшими ногтями коснулись висков. – Здесь, а не в тех головах. И эта голова, в отличии от тех, держится на плечах.

– Ты мерзкий, – Арису вырвался, продолжив путь. – Могу ли я тебя ударить? Почувствуешь ли ты что-то?

– Смотреться будет, конечно, комично. Как бой с тенью, да? – Хён рванул следом, судя по шаркающим шагам. – Вопрос лишь в том, что почувствуешь ты, Рёхей.

Имя режет уши, навивая воспоминания, как Хён, реальный Хён, пытался выговорить имя японца. У этого получается в разы лучше.

Арису невольно остановился у машины, которая и преграждала дальнейший путь. Нужно привести мысли в порядок, разложить дальнейший план действий, раз уж у него буквально остался лишь он сам. Никаких больше друзей, способных решить его проблемы. Правая рука касается висков, а левая спешит опереться на машину.

Голова раскалывалась от вечных мыслей, но в этот момент… Арису был готов поклясться, что в этот момент голова готова была взорваться от притока… воспоминаний?

Картина была чёткой, как та, которую Рёхей видел сейчас перед глазами. Его руки на руле, машина, очевидно, движется, но картина города все ещё такая же пустая, как та, которую Рёхей видел… который день подряд. Возможно, всё было бы чудесно, если бы не одно «но»: Арису не умел водить машину. Не говоря уже о том, что столь реальное воспоминание он просто не помнит.

Отчего-то в нос попадает запах гари, а после запах крови. Всё это смешивается, заставляя его забыть или же вспомнить то, чего вовсе не было, то, что было совершенно не его руками.

Вот он выходит из машины, вот останавливается у новой игровой арены, вот проходит через чёртов лазер и замирает. Замирает, осматривая игроков. Где-то вдали виднеется зеркало и отражение. Это точно Арису Рёхей. Точно он. Так… Какого чёрта воспоминание просто стёрлось из памяти?

– Где твой друг? – Девушка с тёмным каре. Рёхей уже видел её на «салках». Она вновь здесь.

– Умер, – отчего его голос слышался с заметным холодом? Разве Арису Рёхей мог подобным тоном отзываться о почивших друзьях?

– Мне жаль, – с этими словами девушка ушла, но Арису услышал ещё кое-что.

– Мне нет, – шёпот. Его собственный шёпот.

Пики. То, на чём воспоминание обрывается, масть игры.

– Ты в порядке? – Чужие руки вновь коснулись плеч, возвращая парня к реальности.

– Расстройство личности ведь не может завладеть телом, да? – Первая мысль, пришедшая в юную голову, сорвалась с уст.

– Что-то вспомнил?

– Пики, – отчего-то Рёхей не хотел поворачиваться, будто глаза Хёна выдадут ему ответ. Нежеланный ответ.

– Целиком?

– Только машину и девушку.

– Это хорошо, – тихий голос, имитирующий корейский акцент, давил на уши.

Арису сделал шаг в сторону, вырвавшись из некрепкой хватки Хёна.

– Я не умею водить машину, – Рёхей сглотнул, обернувшись и посмотрев своему дневному кошмару в лицо. – Хён же умеет, насколько я помню.

– Тебе всё ещё тяжело поверить в то, что перед тобой не твой дружок из другой страны, а восставшая против тебя форма собственного расстройства личности? – Он усмехнулся, сделав шаг вперёд.

– Тяжело. А тебе было бы не тяжело на моём месте?

– Серьёзно? – Ладони резко закрыли лицо, а взъерошенные волосы начали качаться вместе с головой. – Ты настолько туп, чтобы даже не можешь сесть и подумать, как всё это работает, да? Вот за это, Рёхей, я тебя и ненавижу. За это, – лицо открылось, ладони раскрылись подобно лотосу, а указательный палец одной из рук устремился к грудной клетке Арису. – За это. За то, что ты неспособен взвесить всё и мыслишь однобоко.

– О чём ты?

– О том, что я не ты, малыш. Да, я часть твоего сознания. Но я не ты. И никогда не был. Я отдельная личность, разве что живущая в твоём тёмном сознании. Благо смог сменить твой ужасный облик на этот, более приятный. Видимо, Чха стал тебе очень дорог, раз уж его черты отпечатались в сознании и позволили мне провернуть этот фокус. – Хён сделал шаг в сторону, но замер, впечатав свой взгляд в Арису. – И да, я умею водить машину. В отличии от тебя я внимательно слушал инструктора.

Они неделимы. Нужно осознать и признать этот факт. Чха Хён, живущий в сознании Арису, продолжит портить ему жизнь, пока японец не выберется из опустевшего мира и не посетит психолога?.. Психотерапевта?.. Психиатра?.. Как же тяжело. Тяжелее лишь навязывать себе одну мысль: а был ли Чха Хён на самом деле? Был ли? Есть ли? Или это всегда была проекция его сознания, теперь искусно скрывающая аферу? Тяжело верить в реальность происходящего с Токио, тяжело верить в происходящее с собственным сознанием.

Они неделимы. И если до этого корейский образ следовал за японским, то теперь они поменялись местами. Впереди шёл не Арису, а образ чуть повыше, Чха Хён. Вот только… В его направлении будто был смысл. Будто Хён шёл по определённому маршруту, а не по произвольной траектории. Неужели стремится прийти к очередной игровой арене? Но она откроется лишь ночью.

Что им делать дальше? И почему в этот раз, подобно детским и подростковым воспоминаниям расстройство просто не исчезло? Почему оно так беспардонно продолжало дышать в напряжённо спину Рёхея? Насколько хватит японца? Насколько хватит это самое расстройство, прежде чем оно перейдёт в фазу наступления и угнетения владельца? И… Сможет ли Арису смотреть на реального корейского приятеля после того, как выберется из этого ада в наполненный людьми мир?

Много вопросов в голове, но мало ответов. Арису, возможно, ответил бы хоть на один из них, если бы мог осмысленно думать в направлении мнимого ответа.

– Как часто ты владел моим телом?

– Что? – Произнёс кореец, остановившись на безлюдной токийской дороге.

– Это ведь был не первый случай?

– Три или около того, – произнёс Хён, тяжело вздохнув. – Сделать это не так просто, как тебе кажется. Проще лишь ходить рядом и говорить, какой ты неудачник.

– За что ты меня так ненавидишь? – Отчего-то это был первый вопрос, который Арису решился задать из целого списка. – И почему иногда вовсе не враждебен, а даже… пытаешься помочь? – Сравнявшись с Хёном, добавляет Рёхей.

Ненависть. Открытая ненависть. Именно это Рёхей и чувствовал в детстве, юношестве и сейчас. Открытая ненависть и примесью непонимания. Но разве так должна вести себя диссоциация сознания. Разве она не должна выступать в качестве защитного механизма?

– Я уже всё сказал, – остановка окончена. Он вновь пошёл вперёд.

– И куда ты идёшь? Ведёшь меня на очередную игру, чтобы убить?

– Хотел бы я тебя убить, отдал бы тело на тех пиках. Нет. Мне нужен ты. Мне нужны твоё тело и разум и тогда… Тогда, возможно, мы выживем в этой мясорубке и достигнем просвещения.

Личность говорила загадками, похлеще тех, что выстреливали из колонок Рёхея на корейском языке.

А может ли потайная личность вытеснить оригинальную? Вот этот вопрос стоял выше остальных, но задавать его тому, кто примерил на себя образ друга, было нерезонно. Вдруг… Вдруг он даже не задумывался об этом? А имеют ли их мысли схожий потенциал? Не хватало обычного гугла и помощи Хёна, реального Хёна.

– Правда думаешь, что, если бы вторые, третьи личности могли вытеснить истинную, они бы позволяли своим владельцам проворачивать фокусы с лечением? – Голос Хёна режет уши. Да. Рёхею определённо предстоит пройти терапию, прежде чем он восстановит общение с корейским приятелем.

– Ты читаешь мои мысли?

– Нет. Просто понимаю, как ты мыслишь, не более, – то, что Мира назвала диссоциацией, остановилось у высокого здания. – Нам сюда.

– И что там?

– Что? – Хён усмехнулся, обернувшись и посмотрев на Арису. – Ответы.

– Ответы?

– Ответы, которые ты так желаешь получить. Ответы, которые помогут мне пробудиться в твоём начале. Ответы, которые приведут нас с тобой к искомой истине.

Стоило задаться вопросом, откуда расстройство его личности вообще знает о месте, где можно найти ответы. Но, как казалось, Хён рано или поздно сам выдаст эту информацию.

К удивлению Арису, Хён сделал шаг не вперёд, к зданию, он повернулся и направился в переулок между ним и небольшой пристройкой.

Если следовать устоям логики [тем, что остались в сознании юного японца], стоило остановиться, обозначить свою позицию и не идти за прогрессирующим расстройством. Но интерес… Интерес, будто стоял на противоположной чаше весов. И эта чаша значительно перевешивала первую. Ответы – то, к чему стремился Рёхей с первого дня, как попал в это безлюдное царство. Ответы в его голове – это место с главным гейм-мастером, с тем, кто распределяет несчастных игроков по злосчастным играм.

Ответы – это светлое место с восседающим на вершине королём. Но что Рёхей получил по факту? То же место, в котором, по его мнению, и произошёл скачок из реального мира в мир заброшенный.

– Что мы тут делаем? – Резонный вопрос.

Никаких королей, никаких гейм-мастеров, лишь гнетущая пустота безлюдных улиц.

– Ищем ответ, ты что не понял с первого раза? – Хён поспешил к тому самому магазину, у которого Арису в последний раз слышал голос реального корейца.

– Какие ответы могут быть в продуктовом?

– Боже, какой же ты невозможный, – Хён остановился, обернувшись к Рёхею. – Почему то, почему сё. Ты не можешь просто пойти за мной, как послушный пёсик и выслушать, к чему мы движемся?

– Предлагаешь мне следовать за своим сумасшествием?

– Ещё раз назовёшь меня так, – Хён вытянул руку вперёд и выставил указательный палец вперёд, – я выберу не твою сторону, Рёхей.

– Сторону? В твоём ответе ещё и сторону нужно выбрать?

– Последнее предупреждение, щенок.

– Ты точно недостоин имени Хёна, он бы никогда, – Арису, вздохнув, обернулся и сделал несколько шагов вперёд, после слегка повернул голову, чтобы увидеть собеседника из своего сознания, – никогда не был бы настолько груб.

– Даже если ты не прав?

– Да.

– То есть ты не думаешь, что он подавлял в себе негативные эмоции по отношению к тебе? Не думаешь, что просто не высказывал их тебе, чтобы казаться чуть лучше в твоих глазах? А ты, дурак, повёлся. Повёлся, втюрился в бедного корейца и…

– Додумки свои оставь при себе, – решив идти до конца в споре с гостем диссоциации, произнёс Арису.

– Додумки? Сказать, на чём они основаны, Рёхей? – Расстройство непростительно близко. И когда только он успел преодолеть расстояние?

– Не желаю слышать, – Арису тут же отвернулся, качая головой, будто прогоняя назойливый голос подальше.

– Знаешь, образ человека просто так не отпечатывается в сознании, – подобно хищнику, Хён встал за спиной, вновь надавив на плечи Рёхея.

Это их личная игра на сегодня? Арису пытался убежать, как жертва, а Хён, подобно хищнику, догонял и впивался в его кожу, оставляя следы. Даже через чёртову одежду, казалось, следы от рук будут видны ещё долгое время.

– Заткнись, – прошептал японец, когда его руки сжались в кулаки, а сам он закрыл глаза.

– Но хорошо так отпечатывается в сознании, если человек смотрит на одну и ту же фотографию по несколько часов, – и вот уже его подбородок оказался на костлявом плече, а карие глаза выглянули из-под небрежной чёлки.

– Заткнись, – повторил Рёхей.

– Думаешь, смог бы я так детально воссоздать вот эту родинку на его указательном пальце, если бы ты только не осматривал их на той злосчастной фотке? – Правая рука неумолимо приблизилась к острому подбородку и мгновенно повернула лицо Рёхея к себе.

Должен ли он вообще чувствовать прикосновения? Или же это всё игры подсознания?

– Что ты делаешь? – Чуть ли не в губы выдуманного существа прошептал Арису. – Чего пытаешься добиться?

– Я хочу показать тебе ответ.