Eta, 01 — мышцы.

Мышцы растягиваются — и рвутся, как ткань, лопаются, как пузыри, разламываются, как деревянные палки. Иногда, раньше, Оби думал, что он — одна сплошная мышца, которую мнут, гнут, тянут, крутят — и ничего. И ничего, потому что он неизменно жив и относительно цел, и его внутренний мир, погружённый однажды в темноту, озарился светом, и оказалось, что в нём столько спокойного и главное — нет ничего, что полностью состояло бы из тьмы.  

Оби больше не думает, что он — одна сплошная мышца.

Он — не один. Они все — мышцы, составляющие целое королевство.

— Ты не плохой, Оби, ты никогда не был плохим, я уверена, — Шираюки нежно улыбается, склоняя голову набок. Её глаза сощурены, волосы развеваются слабым ветром, в руках — корзина с травами, а вокруг — безграничное поле. И над ними чистое небо.

И в нём — чистое небо.

И в её глазах — чистое небо. Чистое небо, что висит над ними и что находится внутри него.

Оби понимает, каково это — отражаться в чьей-то жизни.