Изабель чувствует ложь с первого слова. Она перекрикивает гомон толпы:

— Вы знали одного моего друга. Он должен был вернуться.

— Кто?

Лейтенант Барран продолжает идти дальше, отделённый от неё спинами встречающих. Изабель преследует его по свою сторону ограждения, не теряя из виду его красный берет и отличительные знаки на форме.

— Доктор, как и вы. Его зовут Моцарт. Моцарт! Как музыканта. — Барран не собирается останавливаться и когда Изабель видит просвет между людьми, то протискивается в него и хватает прохдящего мимо Баррана за предплечье. Одёрнутый, он задерживается и наконец смотрит прямо на неё. — Постарайтесь вспомнить!

Сзади другие прибывшие в марсельский порт военные тянутся от парохода к грузовикам. Барран медлит с ответом какую-то секунду, не дольше. Он старше Изабель лет на пять; его лицо удивительно симпатичное для мужчины, но его выражение агрессивное и хмурое.

— Никогда не слышал о таком, — врёт Барран с густым французским акцентом и уходит, пытается смыться, погрузившись в один из грузовиков, принимающих ветеранов Алжира. Изабель видит Баррана в открытой задней части кузова, среди других уезжающих прочь солдат.

Но Изабель не теряет его надолго: она находит Баррана вечером того же дня, уже далеко от пристани Ля Жольетт. Она разыгрывает для него спектакль кромешной безутешности, пока он не садится к ней в машину на водительское сидение, хлопнув дверью. Они уезжают со стройплощадки на окраине города. После выезда из Марселя зажжённые фары выхватывают из темноты, как огромные, выведенные жёлтой краской буквы с обозначением Северной автострады летят под колёса автомобиля. К тому времени театральные слёзы на щеках Изабель уже высохли.

Изабель чувствует фальшь с первого прикосновения. Барран свёл её машину с ними обоими на обочину и выключил зажигание. Слышно, как другие автомобили поднимаются на холм по автостраде: легковые проносятся, с шумом рассекая воздух, а грузовики взбираются вверх с рёвом мотора. Изабель и Барран только что говорили о Моцарте, затем, Барран сухо задал несколько вопросов о ней самой (имя? – замужем? – профессия?) и она заставила себя ответить на них не слишком презрительно, дальше играя свою роль. Сейчас Барран придвинулся к ней и равнодушно расстегивает пуговицы костюма под её леопардовой шубкой.

Когда их губы соприкасаются в полутьме ничего не происходит не только с ней одной. Изабель отталкивают мужчины, но она прекрасно знает, что привлекательна для них. Значит, Барран ищет предлог. Допущение большое и даже опасное, но она чувствует его правильность и уверенно делает эту ставку. Изабель отстраняется, шепчет:

— Можешь не продолжать. Я не была его любовницей. На мне нет никакого его следа.

В этот момент мимо проезжает автомобиль и салон освещается. Изабель изучает лицо совсем рядом от своего. На неё смотрят глаза человека, опалённого войной, глаза человека разочаровавшегося в людях и пережившего утрату, — оба последних качества Изабель знает хорошо, потому что каждый раз видит их в зеркале. В свою очередь, Изабель взглядом даёт понять, что ей совершенно плевать, кем был Моцарт для Баррана.

Больше нисколько не играя, не пытаясь быть милой или слабой, Изабель застёгивает свой пиджак пуговицу за пуговицей и ставит Баррана в известность, твёрдым голосом требуя по праву:

— Он обещал мне. Ты поможешь?

Барран отодвигается от неё, пристёгивается и заново заводит машину. Изабель внимательно наблюдает и ждёт ответа, от которого зависит её безоблачное будущее с любимым человеком. Барран говорит:

— С этого и надо было начинать, а не тратить моё время впустую.

— Ты притворился, что не знаешь его. Кто тратил чьё время?