ЭПИЛОГ

ОСЕНЬ

За неделю до того, как Йовтвев приехал с официальным визитом, Гарри занервничал из-за Патронуса Драко.

— Не мог бы ты оставить все как есть, — рявкнул Драко после того, как Гарри в пятый раз поднял эту тему за ужином, подкалывая, выдвигая теории о том, почему это еще не сработало. Разговаривая почти сам с собой, перечисляя движения, которые он все еще хотел показать Драко, думая, что, возможно, одно из них может сработать.

Гарри на секунду замолчал. Затем:

— Оставить в покое! Я, блять, не оставлю тебя в покое! Оставить в покое, и что потом? А потом ты снова застрянешь, и я не узнаю, и ты не сможешь позвать на помощь, и...

Драко уронил столовые приборы на тарелку, позволив им громко звякнуть, чтобы прервать Гарри.

— Я не освоил это за месяц и уж точно не освою за неделю, Гарри. И если бы ты мог воздержаться от принятия моих неудач в качестве заявления о твоей миссии, что было бы очень ценно, большое тебе спасибо. — Он глубоко вздохнул и снова взялся за нож и вилку. Он нарезал мясо на более мелкие кусочки, затем сделал паузу, сказал, — О, черт возьми, — и встал из-за стола, бросив салфетку на тарелку, прежде чем выбежать из комнаты, избегая взгляда Гарри.

Гарри нашел его в душе, не прошло и часа. Он разделся и присоединился к нему под водой, принося извинения небесам и обратно. Я просто волнуюсь, вот и все, — сказал он, шепча на влажную кожу за ухом Драко. Прошлый раз был ужасным. Он обнял Драко, держал его так уверенно и крепко, как только мог.

Я знаю, любовь моя, — сказал Драко, позволяя обнять себя. Поглаживая легкой рукой линию позвоночника Гарри. Я знаю.

***

У Йовтвева была манера пожимать плечами, употребляя слово "может быть", как будто оно было утвердительным. Не хотите ли присесть? — спросил его Драко, когда они вели его на кухню на площади Гриммо.

Может быть, он пожал плечами и сел.

Может быть, вы хотите чаю? — спросил Гарри, нервничая из-за того, что возился с чайником на рабочей поверхности.

Может быть, сказал он и взял дымящуюся кружку.

Он напомнил Гарри Ремуса: высокий и седеющий, с темными кругами под глазами, спокойный и непринужденный, не чувствующий необходимости вести какую-либо светскую беседу.

— Хорошо, — сказал он после того, как Гарри и Драко просидели напротив него добрых пять минут, ожидая, пока он заговорит, пока он потягивал чай и оглядывал комнату с отстраненным интересом.

— Хорошо, — повторил Гарри, наполовину вопросительно, и Йовтвев полез в свою сумку и достал изодранную тряпку, свернутую в рулон. Когда он развернул её, рука Драко уверенно легла на ногу Гарри, чтобы остановить его тревожные подергивания.

Два кольца, все еще грязные от лака, выглядят тусклыми при слабом освещении.

Гарри и Драко были в мастерской Йовтвева, пока он обрабатывал металл. Таково было требование, и поэтому они отправились в путешествие. Прошло всего две недели с тех пор, как они вернулись из Луксора, и они оба все еще были нежны после всего этого, Драко все еще сомневался в своих чувствах, а Гарри был чрезмерно исполнителен — не желал надолго покидать его поле зрения, действовал им обоим на нервы и подталкивал Драко к спорам, которые он, сам, даже не хотел иметь в виду.

Они были раздражены по тому или иному поводу — Гарри теперь с трудом мог вспомнить, — когда Йовтвев попросил их наколдовать. Не имело значения, что именно, главное, чтобы это было одно и то же заклинание. Гарри хотел Алохомору, Драко хотел Скорджифай, и они препирались добрых несколько минут, прежде чем Йовтвев вмешался, сказав:

Хорошо, я решил. Наколдуйте Люмос.

Они осветили мастерскую Йовтвева, взявшись за руки, как было приказано, приложив светящиеся кончики своих палочек к полой полоске металла. В тот момент Гарри смог точно почувствовать, как это работает: Связь и его магия. Как они с Драко переплелись, как все это было обернуто нитями, которые тянулись между ними. Это было ужасно страшно, головокружительно, слово бездонный колодец магии — уроборос, комната, полная зеркал. От этого ему захотелось плакать.

Они оба вели себя очень тихо в ту ночь, запершись в своем маленьком номере отеля в Пловдиве. Будучи осторожны друг с другом.

На кухне на площади Гриммо все казалось гораздо менее космическим и внушающим благоговейный трепет — радио, которое они забыли выключить, в комнате все еще пахло ужином, приготовленным Драко. Одинаковые золотые кольца, лежащие на столе между ними.

— Вы ждете королевского приглашения, да? — сухо сказал Йовтвев, когда они вдвоем просто уставились на кольца.

Первым был Драко, который потянулся за ними с легким раздражением. Весь такой деловой, он надел одно на себя, затем взял Гарри за руку и надел кольцо для него.

Эффект был подобен заглушающему заклинанию — как будто спускаешься с большой высоты на большой скорости, ветер шумит в ушах. Гарри на мгновение закрыл глаза. В те дни в Румынии попытка Драко создать знак — его несколько любительские эксперименты с драконьей шкурой — заставили гарри почувствовать, что он постоянно прикасается к Гарри. Это было по-другому. Это касалось сути всего этого, тесной связи, удерживающей их вместе: магия Драко, смешанная с его собственной, теперь пронизывала его. Успокаивая его. Ослабляя вечный узел нужды в его центре.

Драко недоверчиво рассмеялся, отпуская руку Гарри. Приложив пальцы к собственной груди, изумился.

— Пять дней, посмотрим, что получится, — сказал Йовтвев, снова складывая свой кусок ткани. Затем, как будто об этом было сказано достаточно, — Может быть, еще чаю?

Они договорились, что на время его визита он остановится в хорошем отеле типа "постель и завтрак". Он принял эту информацию, пожав плечами, и, возможно, попросил о встрече с Биллом. Гарри сказал, что свяжется с ними, или сам свяжется с Биллом, или даст контактные данные Билла Йовтвеву — или что-то в этом роде, или что угодно, Гарри замолчал, когда они пожелали спокойной ночи у камина. Он был рассеян и чувствовал себя странно и немного несчастным.

Как только этот человек ушел, он стал упрямым и раздражительным из-за того, что позволил Драко уйти.

— Черт возьми, это всего лишь несколько дней, — сказал Драко, забавляясь, но его голос был тише, чем обычно. Гарри прижимал его к себе за мантию. Драко поправлял воротник Гарри, который выглядывал из-под его джемпера.

— Еще один час, — попытался поторговаться Гарри. — Давай. Час. Давай поднимемся наверх. Давай... ты сказал, что хочешь, чтобы я отсосал тебе, давай, давай, я отсосу…

Драко рассмеялся, положив руки на шею Гарри.

— Боже, какое очаровательное предложение. И еще столько удовольствия.

Гарри прищурился, глядя на него, немного откинув голову назад.

— Почему ты этим наслаждаешься?

— Не этим, — сказал Драко, его глаза опустились на рот Гарри и снова вверх, три раза подряд. — Я наслаждаюсь твоей истерикой.

— Это не… ммм. — Драко поцеловал его, заглушая слова. Поначалу это было задумано как небольшая шутка, слишком откровенная с губами, Драко улыбался во весь рот. Но вскоре желание ослабло, стало вялым. Гарри уже знал, как добиться поцелуев Драко — как замедлить их, когда казалось, что они ускорятся, как скользнуть языком в рот Драко, как заставить его дрожать.

Руки Драко на его горле напряглись, скользнули в волосы. Гарри потянул Драко за мантию.

— Всего несколько дней, — ошеломленно повторил Драко, отстраняясь, прежде чем Гарри смог физически затащить его обратно в их спальню.

— Мне это не нравится, — тихо сказал Гарри.

— Я знаю, — сказал Драко и нежно поцеловал его в подбородок.

***

Гарри потребовал, чтобы они постоянно созванивались по камину на время пребывания Драко в поместье. Невозможно, сказал Драко. У него были клиенты, заказы, и ему нужно было сделать несколько звонков своим поставщикам — этот парень с Виггентри снова был неуловим, и он не собирался сидеть и ждать ответа, ради Мерлина…

— Прекрасно! Неважно! Отлично, — крикнул Гарри из кухни, прерывая лекцию Драко. Он вернулся в гостиную с пивом и плюхнулся в кресло Драко — как он привык думать об этом, даже не приняв решения — с видом большого разыгрываемого драматизма.

По другую сторону камина в гостиной Мэнора сидел Драко, на коленях у него были пергаменты и книга. За ухом у него было перо. Это был их второй вечер порознь.

— Что это? Это... — Драко подражал глубокому вздоху Гарри, преувеличивая его еще больше. — Я здесь единственный, кто ведет себя разумно. Не выставляй меня неразумным. И… черт возьми, где моё... — Он шарил вокруг, поднимая книгу, листок бумаги.

— У тебя за ухом, болван.

Драко пощупал за ухом. Нашел свое перо.

— Боже, — пробормотал он, недовольный собой, глядя на предмет в своей руке.

На третий вечер Драко перевел разговор по камину на кухню. Он говорил и готовил одновременно — открывал дверцы шкафа, закрывал их, добавлял воду в кастрюлю с тушеными помидорами — говоря: «...а потом я говорю, ну, для этого уже есть что-то, сэр, это называется ясенец, посмотрите, многие люди клянутся, и он… говорю тебе, он назвал меня непрофессионалом. Он сказал, что я говорю с ним непрофессиональным тоном, и что я мог бы попрощаться с его бизнесом, и, конечно, я сказал, сэр, я действительно считаю, что целовать Вас где-либо было бы гораздо менее профессионально, чем все, что я сказал в ходе нашего...»

Гарри лежал на спине на диване. Он рано поел, присоединился к Рону, Гермионе и милой малышке Розе за ужином и все еще был сытым и медлительным. Когда он наблюдал, как размытый Каминной связью Драко передвигается и бессвязно бормочет, его начал одолевать сон. Кольцо было теплым на его пальце, и он поиграл с ним, потер большим пальцем.

— Прости, я тебе не надоел?

Драко подошел и встал у камина. Его волосы были в беспорядке, рукава закатаны. Желание туго сжалось в животе Гарри. Не было ни гула, ни рывка, ни посторонней магии.

Гарри улыбнулся, медленно и устало, и сказал:

— Нет. Мне нравится, когда ты говоришь.

— Да, я вижу. Убаюкивает тебя, не так ли?

— Угу, — сказал Гарри, ухмыляясь. Он потер рукой низ живота. Немного приподнял его рубашку, над V-образным вырезом бедер. Он не мог расслышать реакцию Драко из-за низкого шипения огня, но увидел, как опустились его глаза. Увидел, как дернулся его кадык.

— Гарри, — сказал он со слабым предупреждением в голосе, но не подкрепил это какой-либо конкретной мыслью. Гарри медленно провел рукой по молнии своих джинсов, прижимаясь к собственному прикосновению.

— Гарри, — снова сказал Драко, на этот раз шепотом. Гарри расстегнул ширинку.

В конце концов помидоры подгорели, а не были сварены, и кухня Драко была синей от дыма.

На четвертый вечер Гарри сидел, скрестив ноги, у камина, ел пиццу из коробки и сказал:

— Знаешь, я мог бы дать тебе Виггентри.

— Ты что? — Драко оторвал взгляд от своего ужина — на этот раз приготовленного без компании, которая могла бы его отвлечь.

— У меня есть саженец в задней части теплицы. Пройдет некоторое время, прежде чем он станет достаточно зрелым, но я думаю, что, возможно, к ранней весне ты сможешь начать со стружки коры. Ты их сушишь, не так ли? Разве это не то, что ты сделал для той, для... ах, как её. На прошлой неделе, та, с... Чем, Драко?

Драко уставился на него, его рот сжался в тонкую линию.

— Послушай, — сказал он, в конце концов. По его голосу было видно, что это его расстраивает. Как будто он только что проиграл пари самому себе.

Гарри фыркнул.

— Было бы трудно не сделать этого. — Он оторвал кусочек пиццы. — Ты действительно ужасно много болтаешь.

На пятую ночь Драко перевел разговор далеко за ту черту, когда им обоим было что сказать. Гарри был сонным, лежал, откинувшись на ковер, пальцы играли с холодным огнем звонка. Было уже за полночь. Они разговаривали уже несколько часов.

— Думаю, это работает, — сказал Гарри, его голос был немного грубым. Он смотрел на блестящее кольцо на своем пальце.

Драко промурлыкал. Он следил за движением руки Гарри.

— Сколько еще часов? — Гарри спросил.

— Пять, — сказал Драко.

Гарри застонал. Драко фыркнул от смеха, и Гарри мог прочитать, насколько он устал, по тому, как он вдохнул. Тому, как он сутулился, сидя у камина, подтянув колени и прислонившись спиной к сиденью кресла.

Когда Гарри проснулся, за занавесками гостиной бледнел рассвет. Он заснул на полу, и у него болела спина. Драко стоял на коленях рядом с ним, нависая близко, мягко касаясь его щеки.

— Доброе утро, — сказал Драко глубоким ото сна голосом.

— О, мы живы, — был вялый ответ Гарри. — Ура.

Улыбка Драко растянулась на его щеках, у глаз появились морщинки.

— Ты такой теплый. — Он переместил руку на шею Гарри. Глаза Гарри опустились. — Такой сонный. Такой теплый сонный малыш.

— Ты малыш, — пробормотал Гарри. Ему было трудно держать глаза открытыми.

— Давай, вставай. Мы идем спать. — Драко потянул его за руки и рассмеялся, когда Гарри позволил усадить себя, его конечности безвольно повисли.

Гарри не был уверен, как они поднялись наверх, или насколько он вообще способствовал передвижению, но он немного проснулся, как только они снова оказались в своей постели.

Драко снимал для него джинсы, и его шея была очень близко ко рту Гарри. Гарри замурлыкал, покусывая кожу, и Драко, задыхаясь от смеха, позволил себе упасть на грудь Гарри.

— Фу, — сказал он и нерешительно спустил джинсы Гарри с бедер. — Вот и все. Это все, что у меня есть для тебя.

— Иди сюда, — сказал ему Гарри, медленно запуская руку в волосы Драко, двигая его, ища его рот. Их поцелуй был беспорядочным, нескоординированным. Гарри не смог до конца закрыть рот, когда Драко облизнул его нижнюю губу, пососал ее.

Гарри хотел его, скучал по нему, внезапно почувствовав слабость из-за этого. Он пробормотал это в рот Драко, его руки медленно расстегнули пуговицы на ширинке Драко, и их пальцы переплелись, когда они пытались спустить его брюки.

Они закончили тем, что трахнулись, медленно и туманно, дыша друг другу в рот.

— Милый, — сказал Гарри, его горячее дыхание коснулось влажных губ Драко. — Обхвати… ах, дорогой, обхвати... — Он взял Драко за руку, чтобы держать их обоих, показал Драко, как он хотел, чтобы он дрочил им вместе, затем позволил своей собственной хватке снова соскользнуть — вцепившись в простыни, трахая руку Драко. Под давлением твердого члена Драко, плотно прижатого к его.

— Итак, я... — Голос Драко сорвался, и он попытался снова, хрипло, сказав: — Итак, я сделаю все сейчас.

Гарри рассмеялся, мышцы его живота запрыгали на костяшках пальцев Драко.

— Блять, я скучал по тебе, — сказал он, тяжело дыша, и Драко наклонился, чтобы обхватить его шею, чтобы впиться жестким поцелуем в местечко под ухом. Гарри застонал и кончил, удивленный — он и не подозревал, насколько близко был.

Драко застонал в ответ, поглаживая Гарри сквозь оргазм. Он бормотал ему ласковые слова, грязные вещи, держа подергивающийся член Гарри в руке — наслаждаясь сдавленным смехом Гарри.

— Давай, — сказал Гарри, дергая его, пока он не оказался у него на груди. Драко придвинулся к нему, потираясь о разведенные бедра Гарри, его лицо было спрятано в горле Гарри. Гарри погладил Драко по спине, подбадривая его, сонно прикоснувшись губами к раковине его уха.

Дыхание Драко сбилось, что-то вроде всхлипа, теперь его бедра быстро двигались — член, горячий и влажный, прижимался к коже Гарри.

— Давай, малыш, — прошептал Гарри, и Драко на мгновение замер, а затем бешено забился, издав тихий и отчаянный звук.

— Ах, — сказал Гарри, когда Драко замер. Когда он обрушил весь свой вес на Гарри. — Мы сделали это.

Грудь Драко дрогнула от его ответного смеха.

— Мы сделали это, — сказал он голосом, похожим на наждачную бумагу.

Когда Гарри потянулся к руке Драко, их кольца звякнули друг о друга, такие же теплые на ощупь, как сама их кожа.

***

ЗИМА

За десять минут до того, как они отправились в Нору, Гарри захотел узнать, видел ли Драко его кольцо. Разве оно не в чаше? — сказал Драко из ванной, и Гарри не повысил голос, чтобы ответить, бормоча себе под нос, что нет, дело не в чаше. Что если бы оно было в чаше, он бы не спрашивал, потому что кольцо всегда было в чаше.

Дело было не в том, что у него была привычка снимать его. Просто иногда, перед сном. Иногда, когда Драко решал поработать на Гриммо в течение дня и ходил за ингредиентами в кабинет, Гарри мог точно чувствовать, где он находится в доме, без кольца. Мог точно почувствовать, на какую длину растянулась Связь, где она закончилась.

— Черт возьми, — пробормотал Гарри, похлопывая себя по карманам и заглядывая под прикроватный столик. Возможно, оно закатилось. Он хотел отправиться на поиски своей палочки и призвать Акцио проклятую штуковину, но Драко вышел из ванной в облаке одеколона и потребовал, чтобы они немедленно убирались.

— Мы очень опаздываем и очень грубы, — сказал он, внезапно оживившись, отрывая Гарри от его суеты — от заглядывания под кровать.

— Мы не настолько опоздали, — сказал Гарри, легко позволяя увлечь себя, когда он бросил последний взгляд на спальню.

Хотя, несмотря на всю его спешку, именно Драко заставил Гарри подождать в заснеженном саду, пока он оставлял дверь для кошек открытой и ставил неглубокое блюдце с едой на плитке кухни. Масуди отказался бы войти, если бы маленькая пластиковая заслонка не была заклеена скотчем. Он просто оставался по другую сторону стеклянных дверей, мяукая, пока кто-нибудь не спускался вниз и не открывал для него двери в сад.

Он никогда не делал этого до того, как ты переехал, — сказал Гарри однажды ночью, в три часа ночи, возвращаясь в постель. Была его очередь впускать кошку.

Глубочайшие извинения, — пробормотал Драко в полусне, поворачиваясь к Гарри спиной. Я съеду завтра.

Гарри отреагировал тем, что обвился вокруг Драко с драматическим не-е-ет, закинул ногу и руку на Драко и прижал его к себе, притворяясь, что не собирается отпускать.

В Оттери-Сент-Кэтчпоул было холоднее, чем в Лондоне. Небо было ярче, снега навалило больше, и они оба дрожали всю дорогу от места Аппарации до Норы. Они вошли в середине песнопения, которое подхватила розовощекая компания, состоящая из Рона, Билла и Чарли. Билл пытался взять высокие ноты, Рон стремился к низким баритонам, а Чарли, хоть и был глуховат, дико метался между ними. Лоу был рядом с ним, пряча лицо на груди Чарли — прямо покатывался со смеху от этого зрелища. Артур пытался развлечь плаксивую Розу, укачивая ее, а Тедди играл с Гермионой в Подрывного дурака. Андромеда и Молли сидели у рождественской елки, вяло беседуя. На голове Молли были искусственные оленьи рога, а ее щеки были темно-красными.

— Рози! — это было восклицание Гарри, приветствующее всю комнату в целом, когда он направился прямиком к малышке, не потрудившись снять пальто. Он нежно забрал ее у Артура, долго бормоча: — Рози, Рози, моя маленькая, привет, моя сладкая! — в то время как малышка уставилась на него снизу-вверх, ее истерика сменилась шоком.

Драко нашел его добрых несколько минут спустя, когда тот пытался заставить Гарри снять пальто. Он поприветствовал Роуз тихим «Добрый вечер, малышка», стягивая один рукав с руки Гарри.

В конце концов Гермиона забрала у него Розу, поздоровалась с ним, спросила, как у него дела. Роза вцепилась в ее волосы, и она осторожно высвободила пальцы из путаницы — почти рассеянно, уже привыкнув к этому.

— Хорошо, — сказал Гарри, ухмыляясь. Комната была полна людей, в очаге пылал огонь, и все было горячим. Он был раскрасневшимся, хотя даже не выпил.

Проверка Гермионой его ответа ни в малейшей степени не была тонкой.

— Хорошо, — сказала она, сама ухмыляясь, и это прозвучало подозрительно.

— Что? — сказал он, смеясь, беря крошечную ручку Рози и позволяя ей обхватить его большой палец своими пальцами. — Что еще я должен ответить?

— Ничего. — Ее улыбка была доброй и интимной, и он почувствовал, что она слишком заметна. — Хорошо — это хорошо. Хорошо — это хороший ответ.

На этот раз Драко приготовил Захер и стал охранять его у стола с едой. Не охраняю его, настаивал он, когда Гарри подошел, чтобы подшутить над ним, просто слежу за тем, чтобы люди съедали кусочки подходящего размера, чтобы его хватило на всех.

Правильно, сказал Гарри и попытался отвлечь его поцелуем, одновременно отрезая непропорционально большой кусок для себя.

— Я знаю, что ты делаешь, — сказал Драко в поцелуй и попытался вырвать нож из рук Гарри. Гарри отдернул руку, и они боролись за нож, пока Рону не пришлось пьяно кричать через всю комнату, что вокруг дети, и не мог бы Гарри, пожалуйста, воздержаться от размахивания острыми предметами.

— Да, не мог бы ты? — тихо повторил Драко между ними, подавляя улыбку.

Гарри слизнул немного шоколадной глазури с большого пальца.

— Ничего не обещаю, — и неторопливо отправился на поиски Билла, на ходу скорчив Драко рожу через плечо.

Билл был даже больше расстроен, чем Гарри думал, из-за того, что Гарри не взял кольцо с собой. Гарри извинился, сказал, что он знал, что обещал — и он действительно хотел это сделать! — и что обычно он никогда его не снимал, только, просто. Хорошо. Прошлой ночью, и, ну. И он мог бы спросить Драко, если понадобится, оно определенно было…

— Эх, — Билл отмахнулся от предложения, глубоко погрузившись в свой глинтвейн, выглядя из-за этого угрюмым.

— В следующий раз, конечно, — сказал ему Гарри, положив руку на плечо Билла. — Конечно, в следующий раз.

Тедди вытащил Драко в сад, чтобы показать ему несколько заклинаний, которые ему разрешалось делать со своей тренировочной палочкой. Гарри наблюдал за тем, как они играют в снегу из кухонного окна, Тедди поднимал в воздух небольшой вихрь снега. Драко серьезно наблюдал за его выступлением, кивал, говорил что-то серьезное в ответ, что заставляло Тедди гордо краснеть.

Затем Драко показал ему несколько собственных заклинаний. Он превратил снег в шарики, шарики — в снеговика, снеговика — в кувыркающегося по саду, а затем разваливающегося на части в облаке белой пыли. Он заколдовал игру очаровательных огней вокруг них, заколдовал бабочку с конца своей палочки, затем взволнованно — с юношеским трепетом в нем — принялся показывать Тедди свое заклинание Патронуса.

Он еще не обрел форму. Это не превратилось ни во что большее, чем мерцающий, теплый щит, который окружал их обоих всякий раз, когда они тренировались. И в безопасности их гостиной, после пятнадцатого раза подряд, когда он не мог выдать ничего более ясного, чем это, Драко часто бывал резок по этому поводу. Он отмахивался от прикосновений Гарри, раздраженный и смущенный, бросал свою палочку на кофейный столик и выбегал из комнаты.

Но снаружи, в снегу с Тедди, он был никем иным, как гордым. Щит искрился и светился, отбрасывая ярко-синий оттенок на сад. Тедди стоял под его зонтиком, охваченный благоговейным волнением, вцепившись рукой в мантию Драко.

В этот момент вошел Лоу с бутылкой вина в руке, ища, чем бы ее откупорить. Он смягчился, увидев Гарри, смягчился еще больше, увидев, что Гарри наблюдает за спектаклем, разворачивающимся в саду.

— Очень мило, — сказал Лоу, открывая ящик и закрывая его. Открывая еще один.

— Рядом с плитой, — сказал ему Гарри. Затем, — У меня строгие инструкции не говорить с тобой ни о чем, кроме погоды.

Это было не совсем правдой. Драко пошутил по этому поводу, когда Гарри спросил, будет ли он в порядке на вечеринке. Он сказал что-то вроде: Просто будь краток, да. Ты спрашиваешь его о погоде, он говорит тебе, что она ужасная, и на этом все.

Лоу фыркнул. Он нашел штопор в ящике рядом с плитой.

— Тогда как насчет погоды?

— Ужасно, — сказал Гарри.

Лоу с хлопком откупорил бутылку. Он подошел к Гарри и предложил наполнить его пустой стакан. Гарри с благодарностью протянул его.

— Чарли притворился, что понятия не имеет, что я имел в виду. «Что ты имеешь в виду, все ли у меня в порядке с Гарри?» — Он устрашающе хорошо воспроизвел интонацию Чарли, протягивая бутылку и наливая Гарри вина.

— Спасибо. — Гарри пил медленно, наблюдая за Тедди, который пытался поймать искры щита Патронуса. — Итак, Рон сказал мне, что ты...

— Да.

— Так ты…

— Да.

— Ты даже не знаешь, что я хотел сказать.

— Ну. — Лоу сделал глоток прямо из бутылки. — В любом случае, скорее всего, да. Да, мы с этим разобрались. Да, мы разговаривали. Да, теперь у нас все в порядке. Да, погода ужасная. Да, я люблю его безумно. Да, да. — Он сказал это с притворным раздражением, жестикулируя.

Гарри удивленно посмотрел на него, качая головой.

— Хорошо. Поздравляю. — Он протянул свой бокал для тоста, и Лоу фыркнул, чокнувшись бутылкой о край.

Полночь нашла Тедди крепко спящим на диване. Примерно в это же время Рон произнес пьяную речь о любви, семье и красоте всего этого. Гермиона стояла рядом с Гарри, пока Рон разглагольствовал, и в какой-то момент пробормотала себе под нос: Боже мой, кто-то должен прервать его, и толкнула Гарри, когда он недостаточно хорошо справился с подавлением смеха. Джордж был тем, кто согнал Рона с кофейного столика. Затем он взялся за дело сам и очень хорошо воспроизвел речь Рона, за исключением того, что на повторе не было ничего, кроме слов Рождество, вино и ребенок.

Когда пришло время уходить, Гарри нашел Драко в полутемной кухне, укачивающего спящую Розу на плече. Он заметил Гарри, бросил на него теплый взгляд, затем скорчил гримасу, чтобы сказать, что Гарри следует вести себя тихо. Гарри держал в руках оба их пальто и повесил их на спинку стула. Он подошел и шепотом сказал привет Розе — нежно поцеловав ее в макушку — затем еще раз шепотом сказал привет Драко, наклонившись, чтобы поцеловать его в губы.

— Нам пора идти, — сказал он.

— Заметят ли они, — начал Драко, озвучивая все доводы рассудка, глядя вниз на спящего младенца, — если мы заберем ребенка?

— Через день или два, да. Вероятно.

— Она просто такая теплая, — сказал он и прижался щекой к ее голове.

— Ты хочешь ребенка для обогрева?

— Угу, — подтвердил Драко. Роза пускала слюни ему на плечо.

Вернувшись домой, они все еще были в фойе — все еще снимали пальто — когда Драко сказал, что у него есть рождественский подарок Гарри. Гарри не согласился, сказал, что это должно подождать до следующего утра, согласно традиции, но Драко не слушал. Он просто повесил пальто, потянулся к нагрудному карману и достал кольцо Гарри.

— Эй! — была первая реакция Гарри, обвиняющая, но затем Драко протянул его ему, чтобы он увидел. Прихожая была тускло освещена, и поэтому надпись было трудно прочесть, но теперь на внутренней стороне кольца была безошибочно выгравирована надпись.

— Что... — Он взял его у Драко, поднес к оранжевому свету. Все сердца, — говорилось в нем закрученным наклонным почерком, — глупцы.

— О, Боже, — сказал Драко, когда Гарри поднял на него затуманенный взгляд сквозь слезы. — Нет. Не годится. Я заберу свои слова обратно, если ты будешь плакать. Давай, верни это, верни...

Гарри вывернулся из-под досягаемости Драко, влажно смеясь. Он надел кольцо, грудь была полной, опухшей и ноющей. Драко все еще был очень осторожен со своим сердцем в эти дни. Он все еще краснел, когда Гарри говорил ему, что любит его, и говорил это в ответ только в редких случаях, но всегда положительно. И я тебя, — сказал он со всей серьезностью, даже если Гарри сказал это так легко, как только мог.

Позже, в постели, Гарри тихо спросил, выгравировал ли Драко и свое собственное кольцо. Он произнес небольшую юмористическую речь о том, как странно было бы, если бы только на одном из колец был текст, и как — если бы они когда-нибудь потерялись — никто не узнал бы, что они пара, и Драко прервал его, сняв свое кольцо, чтобы Гарри осмотрел его.

Гарри включил настольную лампу.

В любви, гласило оно.

— Ты болван, — сказал Гарри спустя долгое мгновение. Это было неправдой — он просто не знал, что еще сказать. В горле у него пересохло.

— Да, хорошо, — сказал Драко, забирая кольцо обратно и надевая его обратно.

— Боже мой, — было все, что Гарри смог сказать в ответ. Затем он повернулся и наклонился, чтобы поцеловать Драко, и Драко, хотя и покраснел, встретил его на полпути, двигаясь навстречу прикосновениям Гарри — к рукам Гарри на своих щеках. Это был глубокий поцелуй с самого начала, Гарри наклонил голову, приоткрыл и закрыл рот, когда их тела соединились. Драко поцеловал его в ответ, затаив дыхание, его руки опустились на спину Гарри — скользнули ниже, под резинку его трусов.

И хотя Драко колебался в своих высказанных чувствах, в том, как он каждый раз тянулся к Гарри, не было никакой сдержанности. Ему нравилось доставлять удовольствие, нравилось наблюдать, как Гарри медленно разваливается на части из-за его рук. Больше всего ему нравилось ходить по острой грани разочарования и освобождения — останавливаться, когда Гарри собирался кончить, замедляться, заставляя его ждать. Заставляя Гарри говорить все, что Драко хотел от него услышать.

Как ты меня хочешь? он спрашивал, как раз когда Гарри не находил слов. И когда Гарри только стонал, только выгибался в ответ, снова раздавалась команда: Скажи мне, как ты меня хочешь.

Той ночью это было глубоко и быстро, Гарри поджал под себя колени, а Драко входил в него, прижимая Гарри к себе, обхватив рукой за талию. Другой рукой он обхватил голову Гарри, и Гарри — раскрасневшийся и потный, невероятно возбужденный — впился ртом в пальцы Драко. Засосал их в рот. Лизнул золотую полоску, кожу под ней.

— Скажи мне. — На этот раз это были слова Гарри. Произнес хрипло, влажно, когда он искоса взглянул на Драко через плечо.

Драко не останавливался в своих толчках. Он застонал, приоткрыв рот, его глаза потемнели, ресницы слиплись.

— Скажи мне, — снова попросил его Гарри, и Драко выдохнул рассеянный:

— Что?

— Скажи мне.

Ответный звук Драко был чем-то вроде стона. Что-то похожее на вздох, движения прерывистые, когда он притянул Гарри ближе за бедра, немного приподнимая его колени над матрасом. Гарри на некоторое время потерял дар речи, уткнувшись лицом в простыни, и Драко теперь контролировал их отношения двумя руками. Один на сгибе таза Гарри, другой на пояснице.

— Я люблю тебя, — выдохнул Драко, как раз когда Гарри почти забыл, о чем он просил.

Гарри вздрогнул, отодвинулся от очередного толчка — оттолкнулся от матраса двумя руками, встав на четвереньки.

— Господи, так сильно, — сказал Драко, наклоняясь над Гарри. Он укусил Гарри сзади за шею, затем держал его, пока тот кончал, повторяя слова еще трижды, — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю…

***

ВЕСНА

Сара приехала за ними на машине со станции с одной платформой. Митали не хотела связывать адрес летнего домика с координатами Аппарации, поскольку у нее были свои теории о том, что Министерство отслеживает магические перемещения.

Это был солнечный день в начале апреля, обманчиво яркий, хотя воздух все еще был холодным, а ветер все еще пронизывающим. Однако в машине Сары было жарко, и пахло солнцем и старыми собаками. На полу стояли бутылки с водой, которые, по ее настоянию, они выбрасывали с дороги, если им мешали.

Гарри хотел сесть на пассажирское сиденье, но рука Драко сжала его руку, когда он открыл переднюю дверь, и Гарри вспомнил, как Драко нервничал в машинах. Они оба устроились на заднем сиденье, и пока машина ковыляла по узким проселочным дорогам, Драко потянулся, чтобы взять Гарри за руку. Его пальцы болезненно сжимались с каждым заездом, с каждым поворотом.

Сара рассказывала факты о регионе, об истории сельской местности. Время от времени она поглядывала на них в зеркало заднего вида, прищурив глаза, и говорила: Боже, как приятно, что вы здесь. Так приятно, что вы здесь!

У них был милый коттедж с прудом. Митали стояла в дверях, когда они приехали, махала рукой, выходя на гравий. Ее короткие волосы цвета соли с перцем бросались в глаза при ярком свете дня.

Драко и Гарри были встречены объятиями, а затем быстро препровождены внутрь. — Там есть бутерброды, — сказала им Сара, произнося это слово так, словно оно было предметом спора.

— Все любят бутерброды, — заявила Митали, обращаясь скорее к Драко, чем к своей жене.

— Конечно, — согласился Драко, бросив на Гарри быстрый взгляд — брови вверх.

Они пообедали в солнечной комнате. Они сидели друг напротив друга на плюшевых диванах, окруженные высокими пальмами и папоротниками. У Гарри было несколько вопросов о температурных чарах, и Митали быстро перенаправила его к своей жене.

— На самом деле, все это дело рук Сары, — сказала она, указывая на зелень вокруг них. — Нечто особенное, не так ли?

— Ты должна приехать посмотреть сад Гарри, — сказал Драко. Он перекинул руку через спинку дивана и касался подушечкой большого пальца позвоночника Гарри. — Он довольно… красив.

Это был первый раз, когда Гарри услышал о том, что его сад — это что-то еще, кроме грязной угрозы. Он вопросительно улыбнулся Драко, но Сара захотела услышать о его саде и втянула его в разговор. Митали и Драко быстро перешли к своей собственной беседе — что-то о статье, которую она писала, о сноске, которую Драко собирался предоставить.

Это был прекрасный день. После того, как они покончили с бутербродами, Сара достала графин портвейна и налила им всем по неглубокому бокалу. Гарри, счастливо ошалевший в теплой комнате, некоторое время ничего не говорил и неловко прервал разговор, о котором он и не подозревал, сказав:

— Такой прекрасный дом.

Наступила пауза молчания, затем Сара спросила, не хочет ли он, чтобы она ему показала окрестности? Она тоже могла бы погулять с ним по саду. Ей хотелось бы, чтобы он оценил состояние ее глицинии.

Драко и Митали любезно отклонили приглашение присоединиться. Драко сидел на краю дивана с блокнотом в руке, в то время как Митали надела очки и просматривала некоторые из его расчетов.

— Это что-то новенькое, — сказала Сара некоторое время спустя, как раз когда они поворачивали вокруг пруда. Она кивнула на безымянный палец Гарри, на золотое кольцо.

Гарри посмотрел на свое кольцо, повертел его на пальце большим пальцем. У него не было причин краснеть, и все же он покраснел.

— Поздравляю, — сказала она. Гарри улыбнулся, поблагодарил ее, и это тоже было искренне. Должен ли он был поправить ее, подумал он, должен ли он был сказать ей, что это за кольцо? Но нет, исправлять было нечего. Это все еще означало то же самое. Для него это все еще означало то же самое.

Поверхность пруда была зеленой от водорослей. Посередине было несколько больших кувшинок, а над водой прыгало облако насекомых: водоносы и комары раннего сезона, мухи, поденки и разноцветные стрекозы, — дергающиеся вверх и вниз. Их маленькие тела застыли, их крылья размыто двигаются.

— Ты когда-нибудь, — начал Гарри, — учила кого-нибудь заклинанию Патронуса?

Казалось, ее не застал врасплох этот вопрос.

— Я преподаю арифмантику, — сказала она, как бы говоря «нет».

— Так ты ничего не знаешь о... — он замолчал. Он снова обернул кольцо вокруг пальца. — Я работал над этим с Драко. Уже почти год. И это не... я не знаю. Я подумал, может быть... как учитель, ты бы...

Она кивнула, размышляя. Затем:

— Ты знаешь, я не могла создать ни одного до тех пор, пока мне не перевалило за тридцать. Десять лет моих отношений с Митой. Мы подумали, что было бы — так хорошо — если бы я могла это сделать, когда она начала много путешествовать, и мы не виделись так часто, как раньше, и... ну. — Она отмахнулась от подробностей этой истории. — Это было трудно для меня. Итак, Мита начала читать, как она обычно делает, пытаясь понять, почему именно, и я вспомнила... — Она вздохнула. — Она нашла эту статью, в которой рассматривалась устойчивость основной памяти и самого Патронуса. Я думаю, что лично для меня это то, что... в конце концов, это помогло.

— Устойчивость? — Они снова пошли, медленно возвращаясь к дому. — Что это значит?

Она сцепила руки за спиной. Пожала плечами.

— Я была немного не уверена в себе в тот момент моей жизни, если ты можешь поверить. Патронусы нуждаются в убеждении. Определенности. — Она искоса взглянула на него, щурясь от солнца. — Волшебник должен знать свое собственное счастье. Вне всякого сомнения.

Он не переставал крутить кольцо на пальце. Оно была горячей на его коже.

— Ты думаешь, Драко... что он...

— Дорогой. — Она положила ладонь на его руку, сжала. — Разве не все мы, время от времени?

Вернувшись домой, Гарри даже не стал дожидаться, пока Драко повесит пальто, начав разговор с…

— Ты же знаешь, что я тебя не брошу, верно?

То, что Драко не испугался этого, было свидетельством их короткого почти года совместной жизни. Он просто убедился, что петля его пальто правильно висит на крючке, распутал шарф и сказал:

— Может быть, сначала чай, любимый?

И вот чай был заварен, оставлен настаиваться, затем разлит, затем поставлен на кухонный стол. Гарри подождал, пока Драко сядет напротив него, обхватив пальцами кружку, а затем серьезно поднял ее с того места, где оставил:

— Я не оставлю тебя.

— Очень хорошо, — сказал Драко. — Я не совсем осознавал, что это была неминуемая опасность, но все равно приятно это знать.

— У тебя есть сомнения? Насчет нас? Насчет меня?

— Боже милостивый, что это? Полстакана портвейна, и ты...

— Ты все еще думаешь, что я могу уйти? Что я не... что я не честен в этом?

Драко резко вздохнул, глядя в потолок. В уголках его рта играла неуверенная улыбка, притворное веселье, которое быстро угасло.

— Я... — Он на мгновение закрыл глаза. — Господи, какие вещи ты заставляешь меня говорить. — Он снова посмотрел на Гарри. Затем, — Я вполне... я счастлив, Гарри. С тобой. Именно так.

— Именно так?

Ответ Драко был полон раздражения. Его слова, казалось, не подействовали на него так, как он хотел, и Гарри знал, что это верный способ вывести его из себя.

— Я просто хотел сказать… — Он прервался со вздохом. Он постучал своим кольцом по чашке в каком-то ритме, затем оглядел комнату. Он сказал: — Знаешь, когда я покидал это место, я поклялся себе, что не вернусь. Ни при каких обстоятельствах я не должен был больше переступать порог этого дома. Довольно драматично, конечно, в ретроспективе, но в то время... — Он закончил мысль взмахом руки. — Это было предметом гордости. Обидой. Но потом ты пострадал, и кто-то должен был позаботиться о тебе, и на самом деле это вообще не имело значения, не так ли? Ни капельки.

Гарри посмотрел на него — посмотрел на него, как он выглядел в том, что теперь было их кухней, их домом. На их стол, на кольцо Гарри на его пальце. Чайник все еще тихо кипел на плите. Гарри хранил молчание, желая услышать, будет ли что-то еще.

— У меня нет привилегии твоей громоподобной уверенности, Гарри. Я не знаю вещей так, как ты их знаешь. С этой… ясностью. Этим фокусом. Я подстраховываюсь, любимый, я колеблюсь, я двенадцать раз прокручиваю каждый сценарий, прежде чем действовать, и… я сомневаюсь. Все время. Не в нас, просто… в общем. Но... — Он поставил свою кружку. Один раз покачал головой, сказал, — Это не имеет значения. — Он улыбнулся — маленькая, самоуничижительная улыбка. — Не тогда, когда это касается тебя, не так ли?

Гарри потянулся, положив руку на стол ладонью вверх. Знакомая рука Драко скользнула в его руку, его длинные пальцы обхватили запястье Гарри, прикосновение было похоже на воспоминание — новое и отзывающееся эхом одновременно.

— Я буду рядом, — сказал Гарри, поглаживая кожу на запястье Драко, — пока я тебе совсем не надоем. Пока я тебе не надоем, пока тебе не надоест мое лицо, и... — Драко дернул его, делая выговор, и Гарри рассмеялся, добавив, — И даже тогда я все еще буду здесь. И, может быть, однажды ты проснешься и больше не будешь беспокоиться. Но даже если ты это сделаешь, я все равно... я буду рядом. Прямо тут.

Драко смотрел на их руки.

— Понимаешь, что я имею в виду? Эта абсолютная чертова уверенность. Кто вообще...

— Хей, — Он слегка потянул, заставляя Драко поднять глаза. Гарри тепло улыбнулся ему и сказал, — Я знаю то, что знаю.

— Агрх, — Драко отвел взгляд, смущенный — согласно традиции — неприкрытой привязанностью Гарри. Но он все равно покраснел, румянец залил его щеки. Это ему очень шло, подумал Гарри. Как и большинство вещей.

Объятия Драко в его руках становились все теплее. Гарри не чувствовал необходимости отпускать его. В саду кот Масуди начал колотить лапой в дверь, желая, чтобы его впустили. Легкое сотрясение стекла заставило монету, висевшую на стене, несколько раз мягко постучать по штукатурке. Несуществующий ветерок пронесся по комнате за тридевять земель, через столетие, и лимонное дерево в золотой оправе задрожало, его листья затрепетали.

***

ЛЕТО

Патронус Гарри впервые изменился в конце их восьмого курса. Воспоминания о его родителях больше не действовали, просто наполняли его щемящей грустью оттого, что он оглядывался только назад — игнорируя будущее. Воспоминание, ставшее основой для его второго Патронуса, было связано с пьяным вечером с Роном и Гермионой на площади Гриммо, вскоре после войны — впервые за много лет он увидел, как его друзья смеются так сильно, что они плачут. Патронус превратился из оленя в медвежонка, милое и проворное животное, которое Гарри очень полюбил за те несколько лет, что оно оставалось с ним.

После проклятия, после последствий этого, воспоминание, которое продолжало всплывать на передний план его разума, каким-то образом было воспоминанием о Невилле, который держался за него и говорил ему, что он рядом. О том, как Невилл заставил Гарри сказать это ему в ответ, сказав: Скажи это. Где я нахожусь?

И Гарри отвечает, на расстоянии одного выстрела.

Точно, согласился Невилл, указывая на него. Не забывай об этом!

Какое-то время это было животное, похожее на волка. Потом горностай, лиса, и какое-то время это был просто гул. Странный туман, бесформенный. Гул.

Где-то во время свадьбы Рона и Гермионы, где-то в тумане того лета, его Патронус стал быстрым, взбалмошным и странным. Колибри. Это было не воспоминание, которое лежало в его основе, не совсем так, скорее, привкус апельсина. Чистый запах шалфея, мирры.

Ему нравилось садиться на протянутую руку Драко всякий раз, когда Гарри демонстрировал это. Иногда он посылал его наверх, чтобы забрать Драко из кабинета, и Драко спускался с серебристой штучкой на плече, пока та чистила крылья своим длинным клювом.

Стрекоза Драко не сделала ничего подобного. Она кружил над головой Гарри, подпрыгивая то вверх, то вниз, и не переставала жужжать, пока Гарри не поднялся со своих грязных колен у клумбы с лилиями и не начал пробираться обратно на кухню, по пути отряхивая грязь с рук.

— Тебя вызвали? — спросил Гарри, снимая садовые ботинки во внутреннем дворике и опираясь одной рукой на дверной косяк.

— Почему, да! — Сказал Драко, в основном обращаясь к Розе, которую он держал в колыбели своей руки. Другой рукой он регулировал одну из втулок, а Роуз что-то бормотала, время от времени лопая малину. — Я знаю! — Сказал Драко. — Я согласен, я полностью согласен, это превосходное наблюдение, профессор. — Затем, повернувшись к Гарри, он спросил:

— Не мог бы ты?

Гарри подошел, чтобы забрать у него Розу, и одним резким взглядом получил выговор за свои перепачканные грязью руки. Гарри устало вздохнул Ладно!, но все равно вымыл руки — затем протянул руки к Розе, забрал ее у Драко с преувеличенным вздохом облегчения. Она держала один конец деревянной ложки, грызя другой. Гарри несколько раз поцеловал ее в макушку, прижал к себе и спросил:

— Все хорошо?

Драко хмыкнул и помешал в одной кастрюле. Взмахом палочки отправил баклажан на разделочную доску.

Гарри ахнул.

— Посмотри, на что способен дядя Драко! — сказал он ребенку. В ответ малышка пустила слюни себе на рукав.

— Они должны вернуться с минуты на минуту, — сказал Драко, имея в виду, что он хотел, чтобы Гарри что-нибудь сделал. Что именно, Гарри не был уверен — стол был убран, комната прибрана. Драко нервничал.

— Вкусно пахнет, — сказал он, подходя ближе, заглядывая через плечо Драко, и Драко мягко оттолкнул его резким,

— О, не мог бы ты…!

В гостиной вспыхнул камин, и голос Рона прогремел по всему дому — голос отца, как назвал это Гарри.

— Ребенок! — он закричал, как будто заблудился и искал неделями — как будто он только что наткнулся на гостиную Гарри в качестве последнего средства. — Где мой ребенок! Кто-нибудь видел моего ребенка!

Роза начала брыкаться в руках Гарри, от волнения ударяя деревянной ложкой по руке Гарри.

— О боже мой, вот она! — завыл Рон в дверях, встречая Гарри на полпути. Роза издавала звуки, когда Рон забирал ее у Гарри, а Гермиона — на полшага позади него — приветственно обняла Гарри, в то время как Рон делал вид, что ест руку своей дочери, бормоча ном-ном-ном.

Драко получил поцелуй в щеку от Гермионы и серию вопросов об ужине, о том, вела ли себя Роза хорошо, о том, справились ли они с графиком кормления, потому что я должна была быть яснее, я поняла, только когда мы ушли, я забыла упомянуть, что она лучше всего пьет, когда ты крутишь…

— Все было хорошо, — сказал ей Гарри, подходя и становясь позади нее, положив две руки ей на плечи и коротко встряхнув ее. Все они рассматривали набор булькающих кастрюль и сковородок Драко.

— Хорошо, — сказала Гермиона, немного успокоившись. — Хорошо.

Гарри видел, что Драко вложил в ужин больше, чем обычно, — что он беспокоился об этом больше, чем обычно, — но не совсем понимал почему. Он пытался удержать его за столом как можно дольше, но это не помогало: Драко продолжал порхать между стойкой и столом, проверяя соус, второе блюдо, десерт в духовке. Рон съел все это с благодарностью и вслепую, его дочь спала у него на груди. Он пересказывал историю о том, как в первую ночь они аппарировали не в тот отель и как им потребовалось добрых полчаса споров с клерком, чтобы выяснить ошибку.

— У нас почти закончилось вино, — тихо пробормотал Драко и попытался встать в третий раз за десять минут. Гарри удержал его, положив руку ему на ногу, сказал:

— Все в порядке, дорогой.

Драко снова устроился поудобнее. Гарри довольно долго держал руку на месте, но как только он перестал тянуться за своим бокалом, Драко отодвинул свой стул и направился в кладовую, чтобы порыться в бутылке вина.

Они пили чай в гостиной. Рон был наверху, чтобы пока уложить Роуз, а Гермиона довольная и розовощекая лежала на диване. Она, как обычно, хотела узнать о сотрудничестве Драко с Митали, и Драко быстро и рассеянно проинформировал ее о ходе их исследований — хотя продолжал спрашивать, все ли в порядке с сыром, хорош ли джем? Хотела ли она вместо этого бокал портвейна, или десертного вина, или…

— С ним все в порядке? — спросила Гермиона тихим голосом, когда Драко вернулся на кухню в поисках десертного вина, о котором никто не просил.

Гарри наблюдал за дверным проемом кухни и сказал:

— Я пойду проверю его. — Затем, бросив быстрый взгляд на Гермиону, — Да?

Гермиона отмахнулась от него. Она сняла босоножки, закинула ноги на диван, прижимая к себе ножку бокала.

Драко стоял у столешницы, откупоривая бутылку. Он достал четыре стакана для дижестива и поставил их вверх дном на стойку. Непослушная прядь выбилась из его косы. Гарри подошел к нему, чтобы вернуть её на место.

— Ты пришел за мной? — спросил Драко, развлекаясь, бросив на него быстрый взгляд через плечо.

Гарри обнял его, прижался губами к плечу Драко. Промычал в знак согласия.

— Спасибо за ужин, — сказал он.

Драко откинулся назад в объятия. Он сказал, все еще звуча насмешливо:

— Всегда пожалуйста.

Руки Гарри лежали низко на животе, большой палец поглаживал между двумя пуговицами рубашки. Кожа Драко под хлопком была теплой, и от него пахло приготовленным им ужином, мылом в их душе, их постелью. Гарри поцеловал его в шею, и Драко, почувствовав изменение в том, как Гарри держал его, раздраженно наклонил голову, демонстрируя больше кожи.

— Сегодня вечером все было в порядке? — спросил Гарри, тычась носом за ухом Драко.

— Мм?

— Ты казался немного... — Следующий поцелуй Гарри пришелся на линию вены. — Нервным.

Драко удовлетворенно вздохнул, отвлекшись на рот Гарри. Он накрыл руки Гарри своими, их кольца соприкоснулись.

— Это... ммм...

— Да?

— Просто... хотел... — Ему потребовалось некоторое время, чтобы подобрать слова. Гарри сделал паузу, дыша на влажный след, который он оставил на коже Драко. Ожидая ответа Драко.

Наконец это прозвучало несколько натянуто.

— У нас хорошее домашнее хозяйство, — так он начал. — Вот и все, и… это важно показать. Произвести правильное впечатление, особенно когда речь идет о детях, важно показать, что мы можем...

— О, дорогой. Это Рон и Гермиона.

— Ты не понимаешь.

— Ты видел их хозяйство? Они будут последними, кто будет судить любого…

— Дело не в этом. Дело в том, что…

— Я знаю. — И Гарри действительно знал.

Он знал, что Драко беспокоился, заставлял себя нервничать из-за этого, пытался контролировать свои нервы наилучшим известным ему способом — с помощью небольшого плана игры, фиксированного ожидания вечера. Я сомневаюсь, — сказал ему Драко всего несколько месяцев назад на этой самой кухне. Я двенадцать раз прокручиваю каждый сценарий, прежде чем начать действовать. Я сомневаюсь.

— Ты прав, — сказал Гарри шепотом ему в шею. — И это было прекрасно. И спасибо тебе. Еще раз.

Драко медленно повернул лицо в сторону, соприкоснувшись их носами. Гарри видел, как двигаются его глаза, как опускаются ресницы. Быстрый взгляд на рот Гарри.

— Я делаю это с любовью, — сказал он.

Гарри поцеловал его. Один раз целомудренный поцелуй с закрытыми губами — потом еще раз, чуть менее целомудренный.

— Ты знаешь, неделю, которую ты провел со мной — пробормотал Гарри, почти касаясь губ Драко. — Я стоял здесь, именно здесь, просто ожидая, когда ты... придешь за мной. Я надеялся, что ты войдешь. Увидишь меня. Положишь на меня свои руки. Боже, это было ужасно. В те дни я едва мог сосредоточиться вокруг тебя.

Медленная улыбка Драко становилась все шире по мере того, как Гарри говорил.

— Это правда? — сказал он, когда рассказ был закончен. — Тогда что же, по-твоему, я должен был сделать? Как только я пришел за тобой? — Затем, понизив голос, — Как только я прикоснулся бы к тебе?

Гарри прошептал, его губы двигались по губам Драко:

— Трахнуть меня на столе.

У Драко перехватило дыхание. Мышцы его живота подскочили от прикосновения Гарри.

Рон прочистил горло в дверном проеме. Он уставился в какую-то точку на полу со смущенной, но веселой улыбкой, приподняв брови.

— Ага, — сказал он. — Итак, мне сказали, что тут было десертное вино.

Драко отнес десертное вино в гостиную. Гарри задержался, сказав, что сейчас подойдет к ним — что он просто зайдет за стаканом воды. Ему нужна была минутка. Ему часто требовалась минутка.

Прежде чем Рон и Гермиона ушли, Гарри сказал, что хочет показать Рону лимонное дерево. Невилл и Гарри потратили последние несколько месяцев, превращая его из ростка в молодое деревце. Они еще не посадили его, но оно гордо стояло в своем горшке в углу, который Гарри выбрал для него много лет назад. Через несколько лет оно вырастет в дерево, прямо напротив окна гостевой комнаты — той, которую Роза занимала последние несколько дней.

— Итак, как это было? — спросил Гарри, когда они спускались по извилистой тропинке в заднюю часть сада. — Первый раз без Рози?

Рон улыбнулся, бросив на него взгляд.

— Странно. Ужасно. Отлично. — Он пожал плечами, смеясь. — Хотя я действительно скучал по маленькой машинке для какашек. То есть, на самом деле. Я не знал, что ты можешь... так скучать по живому существу. Как... — Он прижал три пальца к месту над сердцем.

Они подошли к лимонному дереву. Даже в темноте его листья были блестяще-зелеными. Гарри потер один из них в ладонях, давая Рону понюхать цитрусовые.

— Лимон, — сказал Рон, соглашаясь.

— Лимон, — кивнул Гарри, улыбаясь.

— А для тебя? Как это было? Жестокую правду, пожалуйста.

Гарри улыбнулся, и Рон толкнул его плечом.

— Утомительно, — ответил он. — Очень утомительно, но... хорошо. — Он посмотрел на Рона краем глаза. Снаружи дом был освещен изнутри, отбрасывая оранжевое сияние на маленький мощеный внутренний дворик. На кухне Драко и Гермиона разговаривали. Она спрашивала его что-то о его волосах, и он давал объяснение, жестикулируя, поднимая руки, имитируя, как он заплетает их.

— Это хорошо, — снова сказал Гарри с переполненным сердцем.

Взгляд, который Рон бросил на него в ответ, был слишком слезливым. В тот вечер он немного выпил. Они оба. Гарри хотел отчитать его за то, что он так на него смотрит, но прежде чем он смог, Рон притянул его в объятия длинными конечностями, которые прижали руки Гарри к бокам. Гарри рассмеялся, позволяя себя обнять.

— Хорошо, — сказал Рон сдавленным голосом. — Хорошо — это хорошо.

Несмотря на все их попытки, Роуз все равно проснулась, когда они пошли, чтобы забрать ее из кроватки. Она плакала, усталая и растерянная, и все по очереди пытались ее успокоить.

— Ты ей нравишься, — сказала Гермиона, забирая Розу у Драко. Она немного остыла, вымотала себя еще больше.

— Он говорит с ней о зельях, — сказал Гарри, положив руку на поясницу Драко. — Усыпляет ее так.

Рон издал звук, как будто это заявление глубоко его затронуло. Драко — раскрасневшийся от выпитого и теперь более спокойный, сам выглядящий довольно усталым — просто улыбнулся и покачал головой. Он наклонился к Гарри.

Они попрощались как можно тише, Роза задремала на плече Гермионы. Они вышли через парадную дверь, решив поехать домой на такси: и Камин, и Аппарация напугали бы малышку.

В первые несколько минут тишина в доме показалась мне по-новому странной, пустой. Они привыкли к непрерывному лепету Розы, к ее крикам, к статичному звуку чар, которые они наложили на ее кроватку, чтобы знать, когда она проснулась, когда ей было неспокойно.

Но потом Драко включил радио и в припадке пьяной глупости потащил Гарри на кухню, напевая песню. И это тоже было приятно, только они вдвоем.

Гарри принял бы любую версию. Всего этого. Всё это.

Он сказал это, и Драко поцеловал его в губы, поцеловал в щеку, спрятал лицо в изгибе шеи Гарри — руки обвились вокруг его талии. Гарри держал его за загривок. Просунул два пальца под плетение косы Драко.

Двери в сад были широко распахнуты, и в перерыве между двумя песнями на кухню доносились ночные звуки: шум машин вдалеке, лай собаки на соседней улице. Пронзительная песня сверчков, жужжание.

Жужжание.