Они гуляют уже не первый час. Бродят по выходной Москве, по центру и улочкам. Просто два друга. Общаются о всяком неважном и важном, рабочем, институтском, отвлеченно-шутливом.

У Акааши мёрзнут руки, он прячет их в карманы чёрной толстовки. Лето нынче странное. Сегодня, вот, холодное. Цукишима видит простые действия, но не рискует остановиться, чтобы согреть чужие руки в своих.

Все, что они могут себе позволить здесь и сейчас, прикурить от одной зажигалки, наклонившись друг к другу поближе. Кей выдыхает ядовитый дым, осматривается вокруг. Их не видно в этом углу. Даже если он сейчас ткнется носом в висок Кейджи, никто не заметит. Но Акааши отходит тут же, будто чувствует его порыв. Смотрит устало и едва заметно качает головой. Нельзя. Не здесь. Не на улице.

Дома Кейджи остаётся отстраненными чисто по привычке. Идёт в комнату переодеться, пока Цукишима, уже совсем в домашнем, моет руки и ставит чайник.

— Чай на столе! — кричит Кейджи негромко, но так, чтоб было слышно, и чтобы Кей не искал в шкафу.

— Жаль, что не ты, — доносится до него с кухни совсем тихо строчка известной ныне песни.

Акааши замирает на секунду. Осознает. Выдыхает облегченно. Они дома. В безопасности.

Он идёт на кухню как есть, в длинной футболке Кея и белье, запрыгивает на ближайшую столешницу.

— Теперь я тоже, — улыбается так, как умеет только он, самыми уголками губ, едва заметно.

Наблюдает, как настороженность в медовых глазах смягчается, и тянет к Цукишиме руки, принимая в объятия. Долгожданные. Тёплые. Нужные.

Кей утыкается носом в темные мягкие волосы, шумно вдыхает такой привычный запах, ровно, как хотел пару часов назад. Двигается еще ближе, когда Кейджи обнимает ногами. Холодные ступни щекотят кожу пониже длинных домашних шорт.

— Замерзнешь, — бурчит Кей, порываясь отойти за носками.

— Согреешь, — заявляет Акааши, не выпуская из хватки, и чмокает почти невесомо в подбородок.

Цукишима улыбается.

Оказалось, только в этой чертовой многоэтажке с ужасной слышимостью и бесячими соседями можно быть собой. Печально. Обидно. В этой стране сурово-реально. Кею чертовски мало такого общения, но у него нет времени расстраиваться.

За подбородок уже кусают, и Кей болезненно шипит.

— Не о том думаешь, — ловит его взгляд Акааши.

— Прости? — Кей хмурится, место укуса легонько пульсирует.

— Прощу, если перестанешь отвлекаться, — улыбается, откидывается назад, дает доступ к телу.

Акааши никогда не позволяет Цукишиме уходить в тревожные мысли. И сейчас Кею приходится вернуться в реальность, принять правила его игры и потянуться за таким необходимым поцелуем.