… Увидев Декиту чуть ли не по-детски восторженной, далёкой от привычной ей грубости, Томас не смог сдержать улыбки. Как и желания подразнить подругу, которое не давало ему покоя всю лекцию. Он по-доброму засмеялся:
— Удачи, Мисс Научная фантастика.
Беззлобный смех обескуражил, казалось бы, уже привыкшую к постоянным шуткам Декиту. Её восторг вмиг исчез.
— Ты не веришь, что у меня всё получится?
Возмущенье раззадорило Томаса.
— Да, не верю.
— Что ж, мы ещё посмотрим! Будь уверен, я решу это чёртово уравнение и стану Скользящей! — непонятый гений вернулась за стол, села за черновики и, отвернувшись, добавила: — Смейся сколько хочешь — ты не первый, кто смеётся над учёным на пороге открытия!
Испугавшись, как бы на этот раз он не перегнул палку, Томас подошёл к Деките и, наклонившись к ней, тихо спросил:
— Ди, ты обиделась?
Та прыснула от смеха, услышав виноватые нотки в его вопросе, а почувствовав ласковое прикосновение ладони, столь же виновато погладившей её по голове, улыбнулась. Ну какие обиды! И всё же, Декита резко повернулась, прогнала с лица улыбку и с наигранной строгостью ответила:
— Нет, на дураков не обижаются. Но на тебя обижусь, если ты не оставишь меня в покое и не дашь поработать в тишине. Сейчас же.
Томас понимающе кивнул и попятился к двери.
— Как скажешь! — Он притормозил и, не скрывая надежды, поинтересовался: — А что насчёт вечера? Свидание…
Декита напряглась.
— Какой вечер? Какое свидание? — недовольно переспросила она. — Я буду работать! Нечем заняться? Закончи с уборкой, — Декита махнула на валявшиеся на полу обломки мебели.
Томас уныло вздохнул: ну нет, уборки с него на сегодня хватит! И так весь вечер прошёл в попытках расчистить кабинет Декиты… Не потеряв надежды, он предложил:
— Может, всё-таки прогуляемся…
— Хочешь гулять? Прогуляйся до мистера Спока. Работы в архиве тебе хватит не на один вечер.
Декита была неумолима. И Томас смирился: работа есть работа.
— Рассказать ему о Скольжении?
— Нет, пока молчи. Не хочу лишнего шума. А теперь иди, — Декита указала в сторону двери, — у меня ещё много дел.
Надеясь, что насчёт обиды она не соврала и никакой падд нежданно не прилетит ему в спину, Томас направился к выходу. Шаг — и он поскользнулся на той самой луже чая, что была ему наглядным пособием, упал. Короткое мгновенье, удар, боль, охватившая затылок — и всюду тьма.
***
Тьма отступила. Но перед глазами всё плыло, как в тумане, и из этого тумана, откуда-то издалека, смешиваясь со звоном в ушах, доносился чей-то неразборчивый голос. Томас был бы рад хоть что-нибудь сказать неопознанному голосу, скинуть тяжесть, железными оковами оцепившую голову, сбросить с глаз мутную пелену — но не мог. Лишь ощутив удары по щекам, и как кто-то потряс его за плечи, пытаясь привести в чувства, он широко распахнул глаза. Туман постепенно стал рассеиваться, сознание прояснилось, и, очнувшись, Томас увидел склонившуюся над ним Декиту — испуганную, чуть ли не до дрожи.
— Томас, ты меня слышишь? — взволнованно спросила она, всматриваясь в его лицо.
Не задумываясь, не различив слов, Томас растерянно кивнул. Декита, казалось, просияла от радости. Но, тут же став серьёзной, с прежней тревогой стала засыпать вопросами:
— Ты помнишь, что случилось? Как ты? Как себя чувствуешь? Где ты? Как меня зовут? Хорошо меня видишь? Голова сильно болит?
Она так быстро и так бодро протараторила их, что невозможно было не прийти в себя. Туман отступил окончательно, Томас увидел: он все ещё в кабинете 228М, разве что, не сидит за столом, не рассматривает зарисовки Декиты, не слушает её нудных лекций по квантовой механике, а лежит на полу, и тошнит его не от заумных научных объяснений, а от удара. Под раскалывающейся головой — сложенный в импровизированную подушку свитер Декиты, рядом — она сама, донимает не рассказами о теориях Эйнштейна, а какими-то странными вопросами. А ещё гладит по волосам — так заботливо, едва касаясь самыми кончиками пальцев. Такая сосредоточенная, и вместе с тем — такая милая…
Поборов головокружение, Томас чуть приподнялся.
— Полегче, Ди, — ухмыльнулся он, перебив поток всё новых и новых «как?», «где?», «помнишь?», «видишь?», «слышишь?». — Вулканская база, кабинет 228М. Я поскользнулся на твоём чае…
Декита, до сих смотревшая ему в глазах попеременно то с нежностью, то с облегчением, то со страхом, вдруг разозлилась, насупилась и гневно воскликнула:
— На моём чае! Сразу бы схватывал, и мне не пришлось бы организовывать такую опасную лекцию!
Её взвизг резанул металлом. Голова закружилась сильнее, в ушах зазвенело громче. Томас зажмурился от вновь забившейся в затылке боли и прошептал:
— Не кричи, пожалуйста…
Декита понизила голос.
— Извини… — чуть слышно, стыдливо пробормотала она и помогла ему лечь обратно. — Сильно болит? Ложись, как станет легче — пойдём в медотсек.
Томас откинулся на «подушку» и устало закрыл глаза. Уже поздно, в центре никого, кроме них — чокнутых «лектора» и «студента-разгильдяя». Какой там медотсек!
— Так ты же сказала, что медики уже отдыхают.
— Ну, отдыхают. Значит, кому-то из них мы испортим отдых.
Как просто! И абсолютно в духе Декиты: она уж точно умеет обломать надежды на мирный вечер — кому, как не Томасу, с его незапланированным просвещением в теме квантовой физики за место свидания, это знать. Как умеет и добиваться своего: решит причинить добро и отправить к медикам — её ничто не остановит. И никто — такой упрямице даже главврач не помеха, и это при крутом-то нраве самого Боунса. Томас слабо усмехнулся: повезло ему всё-таки, с Декитой не пропадёшь, даже если очень постараешься!
Он открыл глаза, повернулся к ней, взял за руку и тихо рассмеялся:
— Какая ты заботливая!
Она закатила глаза, но не отстранилась — лишь слегка сжала его руку и, наклонившись ближе, с наигранным возмущением фыркнула:
— Какой ты идиот!
Декита покраснела, и Томас улыбнулся — хороший знак. Не ошибся — поймав его взгляд, слишком весёлый для человека, только-только с силой стукнувшегося головой о голый пол, она растаяла. Привычные холодность и строгость, внезапные тревога и волнение ушли на задний план. И Декита, улыбнувшись в ответ слишком игриво для суровой учёной, наклонилась ещё ближе и поцеловала его. Как и обычно: нежно, невинно, едва касаясь губ.
Впрочем, её поцелуи — с первого и до сегодняшнего — казались Томасу самыми страстными и желанными. Он подался ей на встречу. Но Декита скорее уложила его.
— На сегодня хватит. Лежи спокойно, я свяжусь с доктором МакКоем, — достав из кармана брюк коммуникатор, она встала с пола.
— Узнаю старую добрую, вечно серьёзную мисс Эдисон! — незлобно съязвил Томас.
Декита нахмурилась, но новая улыбка быстро сменила эту хмурость.