Роше захлопал глазами. Он глянул на скрижаль, на которой, конечно, ничего не понял. Посмотрел на Иорвета. По его страдальческому лицу Вернон осознал — эльф не придумал. Да и черта с два он бы такое придумал.

— Хорош, — человек закатил глаза. В нем еще теплилась надежда, что это не серьезно, — шутка не смешная.

— Да лучше бы это была шутка! — злобно крикнул Иорвет и оттолкнул Роше.

Эльф кинулся к скрижали и принялся лихорадочно осматривать ее, прощупывать неровный камень. Но ничего, ни единой новой буковки или намека, как снять проклятие иначе. Все те же слова — »… и скрепить союз сердец окропленным кровью поцелуем».

За метаниями Иорвета Роше наблюдал молча. Он стоял, как статуя, даже моргал реже.

Вернон размышлял о том, что проклятие просто так не снять, но не был готов к такому. Когда эльф озвучил фазу «снять проклятие кровавым поцелуем» в груди кольнуло и по мышцам пробежался спазм. Сердце наотрез отказалось делать это. Оно громко билось, гоняло кровь по телу и готово было отдать что угодно в обмен на избежание этого безобразия. Но мозг заставил сердце заткнулся, оставляя место прагматичному расчету.

— Иорвет, — спокойно позвал Роше.

— Пошел aep arse, bloede dh'oine! — выпалил Иорвет, оскалившись, — Я не собираюсь тебя целовать!

— Я тоже этого не хочу, — вздохнул человек, — но посуди сам. Мы что, зря прошли весь этот путь? Зря пережили все это дерьмо?

— Нет, заткнись! Ты не убедишь меня! Пошли, найдем других дурачков! — Иорвет кинулся к своей сумке в углу, но Вернон ухватил его за запястье. Эльф резко вырвал руку из хватки. — Убери свои руки!

— Перестань истерить хотя бы на минуту и выслушай меня! — закричал Роше. Замолчал на секунду, вдохнул поглубже и продолжил уже тише. — Если ты не хочешь снять эту дрянь ради себя, подумай о других. Хотя бы об Ибрис. Она годами жила в одиночестве, бросила сына. Мужа и дочь сама отослала, чтобы проклятие их не убило. Она наши жопы спасла, выходила как котят, доверилась, и ради чего? Чтобы ты капризничал, как ребенок?

— Если ты не заткнешься, я ударю тебя, — предупредил эльф. Он дышал тяжело, шумно, сжимал кулаки. Только бы держать себя в руках.

— А белки твои? — не унимался Вернон, — Ты готов бросить их и жить как отшельник? Или готов на то, чтобы их перекосило проклятие? Как будто вас сейчас очень много. На кону стоит все, Иорвет. Понимаю, что сосаться с мужиком, да еще и с человеком, да еще и именно со мной сомнительное удовольствие. Но это не смертельно. Не понимаю, чего ты так боишься.

— Я боюсь, что не сдержусь! — в сердцах выкрикнул Иорвет.

Роше удивленно вскинул брови. Он набрал воздух, чтобы уточнить, что эльф имеет в виду, но все слова разбежались по углам разума. Иорвет вдруг засмеялся. Сначала тихо и едва слышно, но каждой секундой смех перерастал в гогот сумасшедшего. По спине даже пробежали мурашки — смех так же раздавался эхом, будто десятки голосов хохотали со всех сторон в самое ухо.

— Я думал, что этот кусок камня и злой бог, который его создал — вот наше главное проклятие, — Иорвет резко перестал смеяться, и нервным движением утер нос, — Но после всего, что случилось, после той крови, которую мы пролили и ещё прольем, после новых шрамов я понял… Я, наконец понял. Сила любого бога меркнет перед тобой. Перед нами. Я понял, что ты — моё главное проклятие. Моё предназначение. И изменить это мы не в силах.

— Иорвет…

— Нет, заткнись. Просто закрой рот, пока я не передумал. Давай сделаем это.

Роше коротко кивнул. Словно по сигналу, они сняли с шеи половинки амулетов и уложили в выемку на алтаре. Иорвет порезал ладонь, накапал кровь на камень и передал нож Вернону. Человек без размышлений повторил то же самое, но когда дело дошло до губ оба нерешительно замерли. Но ненадолго — лишние размышления порождали больше сомнений. И пока они окончательно не сожрали с головой, необходимо действовать.

Но даже с кровью на губах никто не решился приблизиться первым. Словно между ними возникла невидимая черта, пересечение которой влекло наказание хуже смерти. Словно эта черта была большим, чем личной границей.

Первым приблизился Роше. Сначала Иорвет отшатнулся, но взял себя в руки и сам подошел вплотную. Ближе, чем подпускают врагов, ближе, чем подпускают друзей. Сердце билось сильнее, лицо горело и ладони потели. Они не могли смотреть друг другу в глаза, как будто играли в кошки-мышки, стараясь заострить внимание на каких то мелких деталях лица. Будь то родинка, царапина или кровь на губах. Иорвет подвинулся еще ближе, и бежать стало некуда. Пришлось взглянуть друг другу в глаза. И, словно увидев в чужих глазах одобрение, Иорвет наклонился и мягко коснулся губ Роше своими.

Вернон не отстранился, наоборот прильнул ближе, целуя в ответ обветренные губы. Он боялся открыть глаза, боялся спугнуть интимность момента. Боялся, что все это окажется сном: и трепет, и дрожь в коленках. И такие желанные губы с привкусом крови.

Невидимая граница трещала по швам, но ни один, ни второй сначала не решился сломать ее до конца. Никаких лишних прикосновений — только необходимый поцелуй. Иорвет только нервно чесал руки и сжимал кулаки до боли. Жмурился. Но сдержаться не смог. Рваным движением он опустил запястье на шею Роше, скользнул вверх и прижал ладонь к чужой щеке. Осторожно погладил синяк на скуле, закинул отросшую прядку за ухо. Вернон решил поддаться, играть по чужим правилам. Сам прильнул вплотную, прижал ладони к талии Иорвета. Они целовались скромно, сухо прижимаясь, изредка перехватывая губы друг друга.

Роше прервал поцелуй только когда устали губы. Оторвавшись, Вернон и Иорвет еще некоторое время смотрели друг другу в глаза, стараясь выровнять дыхание. Взгляд эльфа упал на чужие губы. Кровь с них словно испарилась, и двое одновременно повернули голову в сторону амулета.

Кровь с него тоже пропала. Зато половинки теперь были целыми, словно их никогда не разъединяли. Роше и Иорвет переглянулись. Все поняли по взгляду друг друга — у них получилось. Молча они забрали свои вещи, выбрались из храма, вернули на место маскировку и в такой же тишине пошли прочь.

С уверенностью можно сказать, что проклятие снято. Это ощущалось физически. Вернон чувствовал себя так легко, что казалось ноги едва касаются земли. Как будто он впервые начал дышать свободно, полной грудью.

Страшно подумать, что чувствует носитель через годы борьбы с проклятием.

Теперь, когда Роше и Иорвет свободны, им пора разойтись. Теперь они, наконец, сдержат обещание, данное на могиле Ибрис. Разойдутся простыми знакомыми, отпустив все угрозы и пожелания смерти. Скорее всего, они больше никогда не встретятся, это путешествие станет финальной строкой истории их кровавой вражды. Их больше ничего не связывает. Это правильно — настали другие времена, и у обоих есть дела поважнее игры в кошки-мышки по лесам.

Только Роше с головой захлестнула тоска. Губы все еще горели от поцелуя, на языке крутилось послевкусие крови. Эта вынужденная близость словно дурман, затуманивала разум, а в голове крутилось только одно: «еще! Еще!». И этот жест со стороны Иорвета, эта его фраза «я боюсь, что не сдержусь». Это внушало сомнения об искренности ненависти, и надежду на взаимность. Но черт знает этих эльфов, пока не спросит, не узнает. Но начинать разговор Вернон не решился вплоть до того, как разбили лагерь. Они дождутся утра, дойдут до тракта и распрощаются навсегда. Таков был первоначальный план, но кто, как не Роше, знает, что обычно первый план идет по пизде. У хорошего капитана их всегда минимум два.

Роше все же решился на разговор, потому что Иорвет не произнес ни звука с того момента, как они выбрались из храма. И старательно делал вид, что спутника не существует в принципе. Он пялился в костер и не шевелился.

— Иорвет, — начал Вернон, — я хотел спр…

— Заткнись, — резко перебил эльф, — мы с тобой никогда никому не расскажем, что произошло. И обсуждать я это не собираюсь.

— Это еще почему? Я хочу обсудить, — напористо сказал Роше.

— А я нет, — Иорвет оскалился, — остальное меня не ебет.

— Ты ведешь себя, как ребенок! — обиженно бросил человек.

— Да зачем тебе это надо? — эльф не выдержал и повысил голос. — Сдался тебе этот разговор! Что выяснить хочешь? Почему не заткнешься?!

— Потому, что мне понравилось!

Повисла гробовая тишина, нарушаемая только треском костра. Иорвет пялился на Роше сквозь летящие искры от костра. Где-то вдалеке ухнула сова, бесшумно махнула крыльями. Иорвет так и замер с приоткрытым ртом. Он смотрел на суровое лицо Вернона и попросту не знал что стоит ответить. Слова выбили из колеи, как будто его швырнули в ледяную воду. Он думал, даже рассчитывал, что Роше начнет шутить и стебать его. Что они поссорятся как обычно и Иорвет заткнет человека кулаком в морду. Не хотелось слушать шутки о своих глупых и неправильных чувствах, его и так разрывало изнутри. А из-за подшучиваний он просто лопнет и разлетится на кусочки.

Он только недавно понял, что с ним происходит. Только недавно осознал, почему он не может убить этого dh’oine. Почему его касания так привлекают. Почему он замечает тепло его рук.

Никакая показушная ненависть их не заглушит. Иорвет не рассчитывал на взаимный ответ, уж слишком остро dh'oine воспринимали отношения двух мужчин. У Aen Seidhe с этим все просто — такого рода связь не порицается, но и не поощряется. Она существует, и изменить это нельзя, так почему бы не относиться к этому спокойно?

И тогда, в храме, когда он прочитал словосочетание «кровавый поцелуй», то думал, что Роше начнет плеваться и отказываться, поэтому начал представление первым. Но человек вполне спокойно сказал, что готов к этому, и выбора у них нет.

И как бы Иорвет не держал себя в руках, как бы не сдерживался, воля все равно дала трещину. Страсть как хотелось прикоснуться, ладони аж зудели. И этот жест стал меньшим из двух зол: такого легкого контакта кожи с кожей хватило, чтобы сдержаться и не прижать к себе обеими руками крепко-крепко.

А потом человек ответил и схватил эльфа за талию. Чем запутал еще сильнее.

А теперь заявляет, что ему понравилось.

— Что? — переспросил Иорвет.

— Я сказал это достаточно громко, — скривился Роше, — мне понравилось. Наверное…

— Наверное? — эльф склонил голову.

— Да не цепляйся за слова, — фыркнул Вернон, — я, знаешь ли, не так часто мужиков целую. Я хочу еще раз.

— Ты можешь это сделать, — спокойно ответил Иорвет.

— Что?

— Ты можешь меня поцеловать. Я не против.

Роше не промедлил ни минуты, словно ждал этих слов. Он подвинулся, сел вплотную, уничтожая лишние сантиметры между ними. Заглянул в глаз на миг, чтобы убедиться в реальности происходящего и мягко накрыл чужие губы своими. Тут же скользнул руками к чужому лицу, прошелся по острым скулам, зарылся пальцами в черные волосы. Иорвет не отставал — он обхватил Вернона за талию, прижал к себе так крепко, что ребра трещали.

Иорвет первый поддался вспыхнувшей страсти. Он прошелся языком по чужим губам, Роше не стал сопротивляться и подался навстречу, углубляя поцелуй. И с каждой секундой они терзали губы все сильнее, кусались, отрывались чтобы вдохнуть поглубже, и вновь целовались. Словно не могли насытиться друг другом, словно пытались наверстать все те годы, что давили в себе чувства.

Та самая граница, которую они оба выстраивали перед собой, с треском порвалась так, что не зашить. И, казалось бы, стоило порадоваться — симпатия больше не секрет, тем более, она взаимна. Можно попробовать построить любовь, ту самую, искреннюю, из сказок.

Только Роше и Иорвет не в сказке. Они в суровом настоящем. В их реальности все не так радужно, как на страницах детских книг. Здесь, чтобы получить свое «долго и счастливо» нужно бороться, вгрызаясь в чужие глотки. Но даже это не дает гарантии счастья.

Их связь порочна, общество никогда не примет двух мужчин, которые любят друг друга. Тем более, когда один из них эльф, а другой человек. Какое же счастье жить вечно скрываясь? Какое счастье в вечном страхе коснуться слишком откровенно, или улыбнуться слишком широко, глядя на того, к кому тебя тянет так, что в в глазах темнеет?

Иорвет отстранился первый. Он часто дышал, облизывал опухшие губы. Смотрел затуманенным взглядом, изучая каждую деталь чужого лица. Он положил ладонь на чужую щеку, погладил по скуле. Теперь можно касаться так, как хочется. Без страха и стеснения.

Эльф наклонился и поцеловал Вернона еще раз.

— Охренеть, — полушепотом выдал Роше, когда они разорвали поцелуй.

— Теперь ты уверен, что тебе понравилось? — пробормотал эльф, всматриваясь в карие глаза.

— Еще как, — усмехнулся человек.

Спали по очереди, урывками, но вместе. Ближе к рассвету Иорвет обнаглел окончательно. Он опрокинул Роше на траву, прижался всем телом и закинул ногу на своего человека. Теплые руки обняли его в ответ.

Путь до тракта оказался легким. То ли отсутствие проклятия окрыляло, то ли разрушенная граница между двумя сердцами. Они продолжили подкалывать друг друга, шутить и плеваться сарказмом. Такой уж стиль их общения. Но вместо яда и злобы между строк читалась легкость и даже крохи нежности. Вместо раздражения и гнева такое общение вызывало только желание улыбнуться и поцеловать манящие губы еще раз.

Они и не заметили, как дошли до последней запланированной ночевки. Остановились в стареньком постоялом дворе, в какой-то безымянной деревушке. Денег хватило только на одну крохотную комнатушку с кроватью и узеньким столиком.

— Мы ведь не сдержим слово, — как бы между делом начал Иорвет, пока Роше изучал карту, которую удачно стащил у хозяина двора.

— Да уж, тяжело разойтись и забыть, когда ты так целуешься. Можешь еще разок доказать мне это, — ответил Вернон, не отрываясь от карты.

— Не съезжай с темы, — мрачно ответил эльф. Человек захлопал глазами, отложил карту и повернулся лицом к собеседнику.

— Да, мы не сдержим обещание, — вздохнул он, — я бы предложил пойти со мной, но ты не согласишься.

— Не соглашусь, — кивнул Иорвет. Он встал со стула, сел рядом со своим человеком на кровать.

— Что ты собирался делать? — напрямую спросил Вернон. Эльф взял его запястье в руки и стал медленно водить пальцами по узорам ладони.

— Мы хотели залечь на дно, набрать молодых бойцов. Ряды пополнить. А там как война пойдет. Мы враги для всех и… Я понятия не имею, как быть. А ты? Зачем тебе Новиград?

— Я хотел объединить Север и дать нильфам отпор. Новиград — вольный город, там денег столько крутится, что сам Эмгыр позавидует. Если склонить его на нашу сторону, есть большая вероятность выиграть войну, — рассказал Роше, — а после… После я хочу отвоевать Темерию. Может… Может, твои белки пойдут с нами? Помогут нам, а в обмен получат свободу.

— Нет, не пойдут, — эльф покачал головой, — слишком часто dh'oine пользовались нами, обманывали и предавали. Никто просто по моей указке не последует за темерскими партизанами, этим я только спровоцирую раскол. Нас и так мало.

— Я не хочу расходится, — признался Вернон, отводя взгляд в сторону.

— Придется, — Иорвет, наконец, поднял голову. Он нежно прошелся пальцами по щетинистому подбородку своего человека, вынуждая посмотреть на себя, — пока придется. Мы еще увидимся, ты так просто от меня не отделаешься, dh'oine. Твоя судьба пасть от моих рук, слышишь?

— Я знаю, — кивнул Роше, — обещаю, что в этот раз не стану менять ее.

Он подвинулся ближе, потерся кончиком носа о нос Иорвета и поцеловал прежде, чем эльф что-то сказал. Эта последняя ночь, которую они проведут рядом перед расставанием, которое, модет быть, затянется на месяцы и года. А может, это самая последняя совместная ночь в их жизни. Никогда не знаешь, когда нить твоего существования оборвется. Может, они даже не расстанутся и их прирежут по пути.

Лучше не думать об этом. Лучше насладиться друг другом до последней капли, выжать друг из друга этой ночью все, что можно. Запомнить влажные поцелуи, запомнить теплые руки и горячее дыхание. Запомнить цвет глаз, шрамы и родимые пятна. Чтобы в новую встречу с удовольствием пересчитывать каждую родинку и находить губами рубцы на положенных местах.

Чтобы запомнить каждый волос, каждый неровный вдох, каждый укус. Насытиться так, чтобы тело горело и зудели губы от воспоминаний. Чтобы попрощаться без слов — на всякий случай. И даже если расставание станет последней строчкой их общей песни, оба будут знать о чувствах, о том, что в конце концов, им хватило смелости быть вместе каких-то жалких два денька.

Чтобы утром даже было немножко стыдно. Но самую малость — до нового поцелуя.

К вечеру они, наконец, дошли до тракта. Кривая колея вела к широкой протоптанной и проезженной дороге, по которой в вольный Новиград торопились купцы и торгаши разных мастей. В легкой суете никто не заметил двух путников, которые свернули с тропы и спрятались в кусах, недалеко от дороги. Взялись за руку и смотрели друг на друга, съедали взглядами и старались сдержать нахлынувшие эмоции. Их было слишком много, и Иорвет, и Роше готовы были расползтись на лоскуты, лишь бы не чувствовать всего и сразу.

Последний поцелуй отдавал привкусом горечи и пылью дороги, которую они прошли. Этот поцелуй стал прощанием. Стал надеждой на то, что он, все же, не последний.

Вместе Иорвет и Роше вышли на тракт, последний раз обменялись взглядами, крепко обнялись, похлопывая друг друга по плечу, чтобы походить на приятелей, попрощались и пошли в разные стороны. Сердце ныло, скрипело, скручивалось, как тряпка. Вопило громко, пело скрипучую песню и требовала вернуться. Но мозг грубо осадил тревожную душу — сейчас есть дела важнее собственных чувств. Но, может, можно хотя бы…

— Остроухий! — крикнул Роше. Он развернулся и медленно шагал спиной вперед. Иорвет обернулся на зов.

— Чего тебе, dh'oine? — крикнул он в ответ.

— Я…! — начал человек, но слова застряли в глотке. Слова комом забились в трахее, и сидели как ядро в пушке. Сделать что-то Роше не мог, попросту не мог выдавить из себя простые, казалось, слова.

— Я тоже! — крикнул Иорвет после долгой паузы. Он отошел недалеко, поэтому видел смущенное лицо человека. Видел, как тяжело ему даются особые слова, но видел, чувствовал, как они крутятся на чужом языке. Он понял, это главное.

На лице Роше расцвела довольная улыбка. Он махнул рукой, развернулся и пружинистой походкой отправился к сторону Новиграда, который виднелся из-за невысокого холма. До него оставалось всего ничего, около десяти минут пешком.

Роше, окрыленный чужими словами, сначала даже не заметил, как его окликнули. Только после третьего раза он скинул пелену мыслей и стал озираться по сторонам. Но хозяин голоса сам нашел его — не успел Роше опомниться, как перед самым носом возник Ортензио.

— Охренеть можно, живой, мать твою! — радостно воскликнул он и тут же обнял Вернона, похлопывая по плечу.

— Живой, — посмеялся Роше, обнимая товарища в ответ.

***

Сегодня обещал вернуться Талер. Его не было видно больше месяца, и Бьянка волновалась о новостях, которые он может принести. Весь день она не могла усидеть на месте, хотя Ортензио перед уходом четко сказал пока не вылезать. Страсть как хотелось снести парочку голов, чтобы выпустить накопившуюся энергию. Роше разрешил бы ей пойти на разведку, еще бы и с ней пошел.

Воспоминания о Верноне болезненно резанули по сердцу. В последний раз она видела его там, в лесу у Понтара. Когда капитан героически отвлек Нильфов. Прошла зима, наступила весна, а от него ни единой весточки. Словно его никогда не было. Бьянка, конечно, понимала, куда мог пропасть Роше. Но гнала такие мысли взашей. Вернон не мог умереть, она чувствовала, что он живой. Он же обещал. Он должен вернуться.

В один из вечеров, когда Бьянка очередной ссорилась с солдатами, которые многовато о себе возомнили, во входе в пещеру мелькнула тень.

— И это вы называете скрытностью? — хохотнул знакомый голос, — за километр слышно вашу ругань!

Бьянка обернулась. Она сначала не поняла, кто их незванный гость. Но, приглядевшись, осознала. Роше был сам на себя не похож: без шаперона, с отросшими волосами, в странной потрепанной одежде, которая висела на нем. Лицо бледное, измученное, взгляд уставший. Но морщин меньше, как будто Роше скинул лет пять, пока добрался сюда.

Бьянка сорвалась с места, расталкивая однополчан. Роше скинул дорожную сумку с плеча и раскинул руки. Вэс с размаху влетела объятия, вжалась крепко-крепко и уткнулась носом в плечо. Вернон обнял ее, прижал еще сильнее, ласково чмокнул в макушку. И у него, и у Бьянки на глаза навернулись слезы. Они молча прижимались друг к другу, отпуская все страхи и компенсируя тревожные дни разлуки. Пожалуй, решили они без слов, можно дать слабину и позволить себе сантименты.

— Я знала, что ты вернешься, — Бьянка шмыгнула носом.

— Не мог же я тебя бросить, — тихо ответил капитан. — Я так скучал по тебе.

— Я тоже. Я боялась, что ты умер, — воительница отстранилась, заглядывая Роше в глаза.

— Говорю же, не мог же я просто так все бросить, — Вернон добро, по-отцовски улыбнулся и потрепал светлые волосы Вэс, — у нас с тобой еще много дел.

— А то, — воительница утерла слезы и улыбнулась.

— Это тебе, — сказал Роше и залез рукой за пазуху. Бьянка остановилась, склонила голову. Капитан протянул ей раскрытую ладонь, на которой блестел ее медный медальон с тремя темерскими лилиями. Который она потеряла в очередной стычке с врагами.

— Ты… Ты нашел его! — с улыбкой воскликнула Вэс. Она взяла медальон и вновь завязала на шее, — но где? Что же с тобой приключилось?

Солдаты загудели. Лишь единицы из них видели Роше вживую. Остальные слышали о нем самое разное — начиная от его патриотических замашек, заканчивая отличным умение пытать. Партизаны громко требовали рассказать эту историю не только Бьянке, но и остальным.

И Роше расскажет. Скомкано, сбивчиво, без имен. И только Бьянке он тихонько расскажет полуправду — что был проклят, что пришлось бежать от сумасшедших фанатиков и снимать проклятие. Но за весь рассказ он не поведает имени своего тайного спутника. Пусть Роше доверяет Бьянке как себе, она не готова к тому, что их главный враг теперь не враг.

Иорвет — проклятие Роше. И изменить они это не в силах.