Если горит твоя изба, значит всему твоему — пизда

Если изба твоя горит, это прямо с тобою Бог говорит

Бог говорит: «Слышь, чувачок, ты вот, как-то, не очень ок»

Бог говорит: «Ау, братиш, делись поровнее и будь потише»



Ваня рассчитывал весь следующий день потратить на изучение жестких дисков и SD карт остальных трех подозреваемых. Как и было сказано Мироном, у Пиэма винт был самым интересным, потому что в нем оказались собраны компрометирующие файлы на каждого из оставшихся пятерых. В папке на Маконнена, которая называлась «рукалицо», лежали скрины из его переписок, часть из которых Ваня уже видел (доступ к его странице в мессенджере был на винте, не пришлось даже напрягаться). Похоже, что всерьез Маконнена никто не воспринимал. Ваня переместил его в наименее подозрительных, подвинув Пиэма в наиболее.

Мог ли он обозлиться на Мирона и таким образом отомстить ему? Наверное, мог. Зачем только остальных в это втягивать? В его жестком диске кроме информации на других Ваня нашёл довольно обширную базу из проектов, которые ему заказывали на аутсорс. Закодированную. С этим Евстигнеев быстро разобрался, хотя полиция, скорее всего, вряд ли справилась и до этих данных не докопалась. По крайней мере, Мирону такой расклад был бы на руку. Больше всего поражала скрупулезность, с которой Пиэм сортировал рабочие файлы. Ваня даже слегка позавидовал его организованности, ведь сам он частенько попадал в ловушку, когда из-за своего распиздяйства не находил нужные файлы и делал дополнительную работу.

В итоге до остальных в этот день Евстигнеев так и не добрался, полностью зарывшись в изучение давно сданных проектов. Уже на третьем часу он понял, что для дела это бесполезное времяпрепровождение, но внезапно к нему пришёл по-истине редкий профессиональный голод человека, бессистемно посвятившего огромную часть своей жизни какому-то делу и внезапно получившего в руки хорошую энциклопедию. И пусть учиться Ване было нечему: почти все он умел сам, но подсмотреть штуки, которые могли бы ему помочь сократить время и автоматизировать процесс, он очень хотел.

Когда он закончил, мнение о Пиэме полностью сформировалось: не гений, а адский трудяга. Такие вообще редко срываются и идут в лобовую конфронтацию. Если с Микси были вопросы, то с Пиэмом все ясно — он скорее ушёл бы из Империи, чем начал резню. Правда… если бы он действовал с кем-то заодно…

Ваня глубоко задумался. А если бы преступников было трое, двое из шестерых и один извне, но в итоге они переругались и третий подельник их убил? Мозг начал плавиться. Пришлось закурить, чтобы стало немного спокойнее. Сначала — мотив, потом — восстанавливать картину убийств. Иначе можно утонуть в бесконечных «а если». Пока что они абсолютно чистые и мертвые.

На следующий день Ваня встал около обеда и первым делом позвонил Жене Муродшоевой, исполнительному директору Империи Яновича, отвечающей за основную стратегию и развитие компании, чтобы договориться о личной встрече в офисе. Первые два звонка закончились голосом автоответчика, но на третий она взяла трубку и таким же роботизированным голосом назвала свое имя и должность.

— Представьтесь, пожалуйста, — деловито продолжила она, видимо, делая что-то параллельно с разговором. И неудивительно, Женю редко можно было застать не погружённой в работу: она почти полностью контролировала каждое движение внутри компании. Чаще всего она была более информирована, чем Мирон. Ваня вообще с трудом представлял, как человек в состоянии удерживать в голове такое огромное количество переменных и не сойти с ума.

— Ебырь твоего босса. Бывший, — ответил он. Когда они расставались с Мироном, Женю и Порчи их ссора не задела, поэтому они продолжили бы общаться с прежним уровнем доверия. Если бы хоть кому-то из них пришло в голову поддерживать постоянный контакт. Но Ваня здраво рассудил, что иметь в друзьях очень близких людей своего бывшего довольно опасно — был риск снова погрязнуть в отношениях, из которых он сбежал.

— Уточни какой из, — в тон его глупости ответила она, немного расслабляясь. Ее механическая интонация смягчилась и стала более живой.

— Самый умный и красивый.

— Я почти уверена, что таких у него не было, — безапелляционно заявила она. Подтрунивания друг над другом остались на прежнем уровне, это радовало.

— А ты сразу на больное давишь. Где твоё чувство такта? — рассмеялся Ваня, впервые за долгое время чувствуя себя тем веселым парнем из прошлого, который способен паясничать.

— Забыла на какой-то из верхних полок. Верну после инвентаризации.

— Приятно слышать, что ты не меняешься. Но вообще я по делу: ты сможешь проводить меня в офис и найти документы, связанные с работой ваших убитых молодцов?

— Напиши мне, какую очередную хуйню Мирон пообещал найти, я выдам ее тебе. А в офис приезжай в пятницу, как раз полиция обещала снять все пломбы и отдать то, что не приобщили к расследованию, — сообщила она. Видимо, снова за всеми формальностями с полицией следила Женя.

— Ты чудо, — с улыбкой выдал Евстигнеев, представляя как там Женя их всех строила: и работников Империи, и полицию.

— Да, не забывай об этом, Вань. А то в последнее время мне это говорит только зеркало, — с ироничной интонацией заключила Муродшоева.

— Стоп, а как же жених и планы на счастливую семью? — смутно припомнил Ваня один из последних диалогов полуторагодовалой давности. Кажется, уже тогда ходили слухи о скорой свадьбе Жени с каким-то парнем из компании: сам Ваня с ним близко знаком не был и имя совершенно запамятовал. Девушка тогда готовилась передать часть полномочий другому человеку, и Мирон сильно истерил по этому поводу — они часто спорили, и Ваня был тому невольным свидетелем.

— Как видишь, работа опять победила очередного ущемленца, который не смог жить с «роботом, зарабатывающим больше, чем он», — по ее голосу не было понятно, грустно ей от этого факта или даже слегка весело. Скорее всего, время этот шрамик уже подлечило.

— Держись, Жень. Ты найдёшь того идеального мужика, которого яйца не смутят, а только обрадуют.

— Да-да, тебе ли не знать. Скоро увидимся, — проговорила она, слегка отклонившись от трубки — ее кто-то отвлек по рабочему моменту.

— Ага, скоро, — подтвердил Евстигнеев и закончил разговор.

Вопреки возникшей во время разговора легкости, после отключения Ваня почувствовал себя опустошенным. Смерть Сеги полностью отрезала его от всего того, что могло бы вызывать радость или веселье. Он не помнил ни одного дня, когда бы ему хотелось хоть раз растянуть губы в искренней улыбке. И сейчас, по прошествии нескольких месяцев, он все еще неосознанно думал о том, что не имеет права прерывать свой траур на смехуечки. Возможно, позже… когда получится принять смерть и начать говорить об этом вслух.

Стоило зацепиться за эту мысль, как Ваню засосало в стремительный водоворот самокопаний, разъедавших его во время существования на диване у Лёхи. Вокруг снова начали плясать полуреальные образы, отголоски слов, фраз, услышанные и увиденные в тот самый день, когда пришлось оставить склепик. И снова, и снова, и снова, по кругу, повторяясь и наслаиваясь друг на друга. То, как он дрожащими руками удерживает телефон и смотрит на четыре буквы, заставившие его подорваться и бежать. То, как он кричит Храмову в трубку и никак не может ему объяснить, что же с ним произошло, его перебивает Лёха спокойным тоном, словно пощечиной. Дорогу домой, как сплошное хождение по углям, от тошноты и непонимания как жить дальше. И, наконец, финальный гвоздь в крышку гроба — подтверждение от Ичи, друга Сеги и его ближайшего поверенного, который должен был разобраться с проблемами, если они возникнут после смерти.

От очередного витка воспоминаний, Ваня впился ногтями в предплечье, чтобы постараться вытащить себя за счет физической боли. Получилось только после нескольких минут усилий — под татуировкой показался багровый кровоподтек. Должен скоро сойти, но все равно неприятно.

Подключая компьютер, Ваня вдруг остановился и глубоко задумался. До этого момента его разум отвергал любые мысли о Сеге в настоящем времени, все его переживания были сконцентрированы на прошлом. И ему даже в голову не приходило, например, связаться с Ичи после всего произошедшего. Их переписка оборвалась на входящем сообщении: «Постарайся придти в себя». И сейчас Ваня, вроде, более-менее пришел, но попытаться выйти на связь пока не захотел.

До пятницы было еще два дня, которые он собирался посвятить оставшимся двум счастливчикам — Летаю и Палмдропову. Ваня подкинул жетон на метро, оставшийся от недавней поездки, чтобы решить кого он начнёт изучать дальше. Но отчего-то ему не хватило координации, чтобы подхватить монетку в полете: жетон звякнул при ударе об стол и отлетел куда-то в бок. Евстигнеев устало вздохнул, понимая, что придётся вставать. Когда он понял, что жетон закатился под тумбочку рядом с сумкой, к горлу подкатился ком. Блять.

Пришлось подышать какое-то время, чтобы подавить подошедшую панику. Он уже перешагнул через многое за последние дни, сможет сделать и это. На негнущихся ногах Ваня подошёл ближе к сумке и наклонился, чтобы просунуть руку и забрать жетон. Когда его взгляд сфокусировался, в голове промелькнула мысль о том, что с сумкой что-то не так. Он протянул руку, совсем заворожённый своей догадкой. Это же полный бред. И все-таки Ваня отковырнул пальцами с боковой поверхности маленькую серебристую головку устройства, смахивающего на пуговицу. Хренов блядский маячок. Первой мыслью было его раздавить, но он тут же отбросил эту идею: маячок тут давно, поэтому новой информации кому бы то ни было он не даст, зато если его уничтожить, этот кто-то узнаёт, что его раскрыли.

Он ещё раз взял его в руки и осмотрел: работает только на местоположение, звук не пишет.

Не было сомнений, что маячок навесили при транспортировке из Прибалтики в Россию, сумка ведь не могла быть пронесена Ваней в салон самолета или в багаж, потому что внутри лежало не зарегистрированное холодное оружие и хакерская техника, вообще собранная в единичном экземпляре. Если бы его сумочку просветили, все накрылось бы пиздой. Поэтому ее доставляли знакомые Лёхи на машине в специальной нише багажника. Благо из склепика в Санкт-Петербург было не очень сложно доехать.

Не могло же быть такое, что маячок был подброшен еще раньше, когда они жили в склепике и наслаждались идеальной жизнью?

Чувство безопасности, которое дарило Ване это место, впервые треснуло. Воздвигнутый им в голове образ неприступного форта всегда поддерживал его, успокаивал. А теперь… В его груди расплылось огромное чувство страха. Хотелось позвать на помощь, чтобы справиться с тревожностью. Хотелось, чтобы Сега снова со своей тенью улыбки на лице сказал ему, что со всем разберётся, а потом погладил по щеке.

Но вместо этого Ваня крикнул Храмову, чтобы тот подошел. Голова Лёхи показалась в проеме:

— Ты вовремя. Я как раз хочу заказать пиццу. Будешь двойную пепперони? — поинтересовался он, тыкая в телефон.

В ответ Ваня красноречиво поднял вверх свою находку.

— Как думаешь, нам перезвонят? — напряженно спросил Лёха, рукой показывая на ухо.

— Нет, звук не пишется. Да и местоположение у этой модели не супер точное. В пределах квартиры перемещений не заметить, только если выйти с ним куда-то.

— Пиздец, — прокомментировал Храмов, забирая у Вани из рук маячок. — Такое говно и не отследить толком. А где нашел?

— На сумке.

— Снаружи? — недоверчиво спросил Лёха. — Кто вообще крепит нечто подобное на видное место? Кинули бы внутрь и никто бы не нашел.

— Не знаю. Может снаружи ее можно принять за декор? Или… — он задумчиво уставился на маячок. — Хотели быстро снять.

— Сумка твоя?

— Нет, — тихо сказал Ваня. Так в итоге это Сеге прикрепили маячок или ему?

— Ну, это только все осложняет. Положи его на какое-нибудь видное место и перебери все вещи. Может и прослушку найдем, — хмуро заключил Храмов. — Так двойную пепперони?

Ваня кивнул. Сказанное Лёхой было логично. Что ему еще оставалось, кроме как подчиниться?

***

Остаток дня Ваня провел за разбором вещей: сначала долго уговаривал себя приступить, потом еще дольше копался в шмотье, выискивая подозрительные посторонние предметы. Сложнее всего было с техникой — ему пришло в голову рассортировать все устройства и провода к ним, потом проверить их рабочее состояние. Пришлось вытащить каждый ножик Сеги из чехла, пролезть в каждый карман в сумке и ощупать подкладку куртки. Чужих отслеживающих устройств он не нашел.

Эмоции сошли на нет уже спустя полчаса после начала работы, вместо этого пришла холодная методичность и, когда дело коснулось техники, профессионализм. Но Ваня не обманывался: он ждал, когда к нему вернется истерика в двойном объеме.

Вечер прошел спокойно. Внезапно Евстигнееву пришло в голову вылезти из своей комнаты и составить Лёхе компанию с пиццей и дотой. Они сыграли две катки, а после Храмов поделился тем, что снова ищет себе девушку. До этого ему везло как утопленнику: три девушки ушли к другим девушкам после пары свиданий. Особых предпосылок к этому не было. Лёха знакомился с ними по-разному, водил в разные места и даже говорил разные вещи относительно своей работы. Итог при этом был одинаков. Объяснить этот загадочный рок Ваня не смог, поэтому развел руками и сказал: «Ну, братан, ты в Питере, тут такое часто случается».

Они решили создать («Максимально гетеросексуальный, Ваня!») портрет, потенциально способный понравиться девушке. Придумать что-то кроме «сильный» и «надежный» они не смогли, поэтому пошли в гугл. При попытке ввести ключевые слова, открылось огромное количество тупорылых запросов вроде «какой мужчина нужен женщине овну 40 лет с детьми». Пришлось открывать все статьи вразнобой, чтобы было за что зацепиться.

— О, смотри, тут говорят, что женщине нужен равноценный партнер, психологически целостный и самодостаточный. Ты такой? — посмеиваясь, озвучил Ваня. Его забавляло это занятие.

Лёха оглядел себя с головы до ног:

— Да вроде.

— Хм, ну это все. Дальше идет статья «как разлюбить девушку». Тебе надо? — сложно было не заметить, что Евстигнеев стебался над другом.

— Так, ладно, — фыркнул Лёха, словно на что-то решившись. — Я не хочу знать всякие особо смущающие подробности, но просто скажи: как ты это делаешь?

Ваня недоуменно заморгал глазами, потому что не ожидал такой резкой смены темы.

— Да я не смущаюсь…

— Я смущаюсь! — вскрикнул Храмов, умоляя не продолжать. — Поэтому давай без ну… вот этого.

Ваня пожал плечами. Не смотря на то, что Лёха был его лучшим другом целую вечность, темы Ваниных интимных отношений они всегда касались вскользь. В первую очередь потому что Храмов со скрипом мог представлять это не в форме пошлой шутки. Если бы ему хотелось подшутить над человеком, он бы с открытой искренней улыбкой спросил: «А вы что, в жопу ебетесь?». Но вот услышать в ответ реальные подробности гомосексуального секса он бы не был готов.

— Так, а что я «делаю»? Встречаюсь с кем-то?

— Смотри: по статистике наткнуться на гомосек… суального мужика гораздо сложнее, чем на гетеросексуальную женщину. Почему ты нашел как минимум двух, не особо напрягаясь?

— Пф, да ладно. С одним из них вообще ты меня познакомил. А с Мироном другой знакомый… ну не знаю. Совпало так. Попробуй расслабиться, само придет. Я вон вообще ничего не ждал — только работал.

— Я просто буду думать, что в криминале одни пидоры, — констатировал Храмов, откидываясь на диван.

Ваня бросил на друга веселый взгляд: Лёха довольно забавно маялся от неудач в личной жизни. Понятное дело, что обычных отношений ему с такой работой не завести, вот у него и накапливаются и злость, и обида. В этом плане Ване было проще: внутри криминального бизнеса можно было найти много мужчин, которые не против спать с другими мужчинами. Уж в любом случае их было больше, чем женщин-хакеров, женщин-киллеров, женщин из банды, женщин-рэкетиров… Ладно, справедливости ради, женщины в криминале были, но их было мало. На всех желающих бы точно не хватило.

Около трех часов ночи Ваня уполз к себе в комнату, чтобы отдохнуть. Разговор с Храмовым не придал легкости его размышлениям, а только добавил лопату тяжелых дум сверху. Евстигнеев врезался лицом в подушку, стремясь оставить все это в предыдущем дне. Ему бы очень хотелось проснуться с пустой головой, чтобы свободнее думалось. Хотелось верить, что завтрашний день подарит ему именно это. Но почему-то вместо этого Ваня нутром ощущал, что, невидимый пока еще, капкан вот-вот захлопнется.

Он повернулся и вдруг, присмотревшись к кромешной темноте впереди, уловил какое-то слабое движение. Когда глаза немного привыкли к отсутствию света, он смог разглядеть еле ворочавшиеся от слабого сквозняка длинные черные шторы на окнах. Решившись приблизиться, Ваня подошел к ним поближе и, немного поколебавшись, все-таки прикоснулся. Ткань знакомо легла в руку. Он их выбирал и помогал вешать. Внезапно Евстигнеев почувствовал жар от штор: их черное полотно начало скукоживаться и плавиться. В нос ударил запах гари.

Он усмехнулся, возвращаясь к кровати. Рядом валявшиеся шмотки в углу уже тоже занялись: от них начал подниматься вверх дымок. Огонь распространялся лениво, будто нехотя, скорее танцуя, чем намереваясь изничтожить все до тла.

На плечо Ване сзади опустилась широкая ладонь. Он прекрасно понял кто это. И был рад до дрожи, но боялся обернуться и никого за собой не обнаружить. Пусть это фантомное касание и может оказаться лишь языком пламени, пусть лижет, притворяясь им.

«Я скучал», — не говорит Ваня. Ему даже кажется, что не произнесенные слова были услышаны. Ладонь ведет к лопатке, спускается ниже, а потом его обхватывает поперек чужая рука. Ладно, не чужая. Вполне знакомая. О шею трется нос, заставляя Ваню покрыться мурашками.

«Останемся тут?» — интересуется Ваня, полностью отдаваясь мороку. Из всего, что сейчас наполняло мир вокруг него, в живых остался только он. Даже чертовы шторы были давно уничтожены. Почему бы и ему здесь не сгинуть? Особенно в такой приятной компании.

Его щеку обожгло так сильно, что из глаз прыснули слезы. Это было похоже на удар наотмашь. Ваня осоловело открыл глаза и понял, что, кажется, это было реально.

— Ты блять ебанутый или что? — перед его диваном стоял Храмов с выражением ужаса на лице. Он дышал так, будто только что сгонял на пару километров пробежки и вбежал в квартиру секунду назад.

— Я? — тихо проговорил каким-то неестественно хриплым голосом Ваня. Глаза почему-то не могли отчетливо передать обстановку вокруг. Пришлось часто-часто моргать.

— Ты орал. Орал, как ебнутый. И хорошо, если прямо сейчас наши соседи не вызывают полицию.

Прислонив ладонь к щеке, Ваня с удивлением обнаружил, что она мокрая, будто он только что умылся и не воспользовался полотенцем. Храмов присел на пол рядом с диваном, привалившись к нему плечом. Видимо, поняв, что Евстигнеев не совсем в адеквате и не может здраво расценить свои действия, Лёха решил не докапываться до причин происходящего.

— Давай засыпай, а я посижу, — пробормотал он слегка раздраженно. Ваня был благодарен ему за то, что его тон не был жалостливым или заботливым. Этого он бы просто не выдержал.

***

Следующий день начался с того, что Ваня, едва продрав глаза, столкнулся взглядом с рядом сидящим Храмовым. Видок у него был на редкость хуевым: он провел несколько часов в одной позе, вздрагивая от любого движения.

— Выспался? — поинтересовался он, потирая лицо.

— Вроде того, — хрипло отозвался Ваня.

— Тогда я спать, — тут же сказал Лёха, поднимаясь. — В холодильнике есть пельмени и яйца, если проголодаешься. А вечером можно будет что-нибудь заказать.

Ваня уверил его, что как-нибудь постарается денек прожить без мамочки, но его комментарий был встречен лишь издевательскими кивками: «Ага, так я и поверил». Пришлось встать и доказать свою зрелость на практике: приготовить себе завтрак из двух яиц и найденного в хлебнице куска батона. К своему нехитрому пайку Ваня добавил кофе и впервые за долгое время почувствовал себя самостоятельным человеком.

Евстигнеев выбрал диск Палмдропова слепым методом: засунул руку в коробку и достал первый попавшийся. Он думал, что если его рекомендовала Женя, то, скорее всего, у него должны быть неплохие умения. Но вместо ожидаемого копания в бесконечных проектах, Ваня неожиданно наткнулся на огромное количество хуйни, вообще никак не относившейся к делу. Палмдропов хранил в компьютере фотографии с каких-то сходок паркуристов, кружка по фотографии, плавания, спортивной гимнастики и еще каких-то неизвестных ивентов. Ради интереса Евстигнеев погрузился в небольшую летопись жизни Палмдропова и понял одну важную вещь: этот чел просто человек-оркестр. У него практически вся жизнь состояла из непрерывного потока увлечений, которыми он быстро загорался, но не мог довести ни одного до какого-то крутого результата. Пожалуй, ближе всего ему был паркур — папок с ивентами было больше всего, да и даты разнообразные.

Складывалось такое впечатление, что однажды к Палмдропову в руки попал флаер с рекламой Империи и, не долго думая, он решил попробовать себя в программировании. Получилось сходу неплохо, почему бы и не продолжить? Так его и взяли. Другого объяснения просто не было.

Это знание обошлось Ване в три с половиной часа и вторую чашку кофе. Перед изучением следующего счастливчика он решил перекурить и справиться с неприязнью к Палмдропову. Как человеку, посвятившему всего себя работе хакера, ему было неприятно видеть залетного птенца, возомнившего себя достойным занять его рабочее место.

Покурив какое-то время у окна на кухне, он услышал шаги в коридоре, движущиеся к нему.

— Мало ты как-то поспал, — прокомментировал Ваня прибытие Лёхи.

— Перенервничал походу, — буркнул Храмов. Он выглядел немногим лучше, чем утром. Совесть Вани это наблюдение кольнуло.

Наскоро Лёха сварганил себе кофе и присоединился к перекуру. В воздухе повисла тема ночного происшествия, но ни один из них упоминать об этом первым не хотел.

— Что тебе снилось? — первым сдался Храмов, устав не замечать слона в комнате. Обычно правдорубство не было его доминирующей чертой, но тут уже терпение и принятие оказались бессильны: состояние Вани влияло на его жизнь сильнее, чем когда бы то ни было.

— Что наш дом горит, — еле ворочая языком, отозвался Ваня, умалчивая главное.

— Твой и…

— Ага. Просто вспоминал вчера, что его зачистили ребята из Кислотного дома, сразу после моего побега.

— Это тебе Ичи сказал?

— Угу.

Разговор прекратился. Ваня не отдавая себе отчета начал заламывать пальцы, потому что осознание того, что ему было некуда возвращаться, оказалось очень болезненным. Никаких вещей, кроме оружия, при зачистке не забирают: просто приезжают несколько крепких парней в обед буднего дня, поливают все керосином, поджигают и вызывают пожарных. За несколько минут все ценное сгорает дотла, но пламя не должно успеть переброситься на остальные квартиры. Такая печальная участь постигла его идеальный склепик.

За компьютером Ваня почувствовал себя немного лучше: без изучающего взгляда лучшего друга было легче переключиться в рабочее состояние. Последним потенциальным предателем оказался парень с самой странной кличкой — Летай. Пожалуй, это уже звучало как диагноз. Часть своей работы этот парень закодировал, но так слабенько, что Ване впору было закатывать глаза. Самих проектов было мало, а выполнены они были посредственно. «Боже, лучше бы и не пытался это спрятать. Позорище», — подумал про себя Ваня. Понять что он из себя представляет было невозможно, поэтому Ваня решил глянуть в соцсети.

В углу экрана Евстигнеев обнаружил браузер и вознамерился пошерстить по социальным сетям этого пациента. Открыв наугад вконтакте, твиттер, фейсбук и инстаграм, Ваня запустил программу для автоматического подбора паролей, забив кроме обычных admin, password, 123, несколько вариаций написания Letai, Letaii, LeTaI, а так же его настоящую фамилию, имя и год рождения из полицейской сводки. Оставив программу работающей, Ваня ушел отлить и еще разок перекурить — это все равно должно занять хотя бы около часа.

После его возвращения, первым открылся вконтакте. С хитрым прищуром Ваня засел за изучение переписок, но быстро потерял интерес к этому занятию: беседа группы универа, беседа класса, бот сбербанка со стикерами… короче, туфта. Дальше пошел фейсбук, нагруженный системными письмами: его явно не использовали. Инстаграм содержал несколько фотографий с каким-то одноклассниками и девушкой, в переписках тоже ничего. Зато вот твиттер его удивил. Он был закрытым, подписок немного. Самое интересное его ждало здесь.

В квартире второй раз за сутки раздался крик в голос. Еле сдерживая покатившиеся от ора слезы, Ваня постарался позвать Лёху, чтобы разделить это зрелище поровну:

— Лёх, пожалуйста, я сейчас сдохну.

— Да иду я, только веди себя потише, — пробубнил друг, подходя к компьютеру.

С плохо скрываемым триумфом Ваня развернул второй экран Лёхе. На нем огромным ленточным червем громоздились один за другим твиты о великой любви Летая к какому-то человеку: «уверенному, но не понятому», «по утрам грозному, но один на один очень внимательному и нежному».

— Вот так часто бывает: живу с одной, а мечтаю о другом, — зачитал один из твитов Лёха, еле сдерживая смех. — Тебе знакомо такое?

— Нет, но знаю одного такого биполярного, — поддержал Ваня, прокручивая ленту до самого конца. — Пиздец, у меня, кажется, блевота скоро станет сахарной.

— Интересно, о ком он? — спросил Храмов. — Это же из твоего дела, да?

— Угу. Их там шестеро жмуриков. И этот тоже.

Ваня поздно спохватился, что Лёха еще совсем не в курсе этого дела. Даже в общих чертах. Но он быстро переключился на твиттер, стоило ему открыть вкладку с личными сообщениями. В первой пятерке он обнаружил переписку с Мироном и пазл сошелся. Он успел только тыкнуть пальцем, чтобы привлечь внимание Храмова, и тут же сложился пополам от ржача. Это ему Летай написывал свои сахарные тирады?

— Нет, прости, Вань, но твой бывший просто ебырь-террорист. Как у него хватает время на окучивание стольких кандидатур?

— Ставлю сотку, что в этот раз окучивали его, — заявил Ваня, открывая переписку на полную.

И, похоже, он оказался прав. Сообщений от Летая было сильно больше, они громоздились один над другим, в каждом было что-то наивное и сопливое. Мирон отвечал редко и односложно, словно отгораживаясь от стремительного напора. Но зачем-то отвечал.

— Так смотрю, в вашем клубе любителей хуев я бы тоже был нарасхват: низкий, лысый и не особо красивый.

— Если бы у тебя были ещё бабки, то наверное, — добавил Ваня. — А вообще, Лёх, ты очень красивый. Только скажи — прям сейчас разденусь.

— Фу блять, пожалуйста, не так предметно, — скривился Храмов.

— Ты сам начал! — воспротивился Ваня, стараясь дотянуть тему. Он никогда не находил друга хоть сколько-нибудь привлекательным, однако вот шутил с полной отдачей образу. Если бы было нужно — он бы разделся, но не более.

Немного порычав друг на друга, Лёха сдался и свалил к себе. А Ваня остался в раздумьях: мог ли Летай подставить всех из-за своей несчастной любви? И была ли его любовь так несчастна, как казалось на первый взгляд…

***

Встав пораньше в день Х, Ваня приготовил шмотки, в которых собирался заявиться в офисе Империи. Сначала он хотел пойти в том, что обычно таскал на вылазки, но вовремя опомнился: кроме Мирона, который пошел нахуй, ему предстояло встретиться с Женей, Порчи, а возможно еще с кем-то из бывших сослуживцев. Как-то сразу перехотелось всем своим видом кричать «мне так хуево, вы бы знали как!». Вот и пришлось откапывать что-то приличное в шкафу из вещей, которые он носил несколько лет назад. Ему приглянулось черное худи с надписями и джоггеры — стильно, но не навязчиво. К образу он добавил бейсболку козырьком назад. В уши вернул серьги. Куртку Сеги все-таки надел, пусть она и выбивалась из остального набора — с ней просто спокойнее.

Поехать снова решил на метро — бесплатные жетончики Лёхи ему нравились больше, чем конские цены на такси и необходимость коммуницировать с водителем. Ему сегодня и так хватит людей.

Он вошел в здание Империи около одиннадцати утра. На КПП охранник попросил предъявить документы и, найдя его фамилию в списке, протянул временный пропуск и передал просьбу подняться на этаж руководства. Ваня так и поступил: прокатился на лифте на девятый этаж. В левом крыле обычно собиралось правление, кабинеты основных лиц — в правом. За несколько лет работы здесь на девятом этаже Ваня бывал редко. Его собственный офис располагался на четвертом, в той части, которая не попадала под наблюдение, — в конце левого коридора. У них даже была отдельная лестница, ведущая к пожарному выходу. Особенно прикольно там было собираться на перекур с Порчи и Лёхой.

Написав смс о прибытии, Ваня двинулся в сторону рекреации — несколько кожаных диванов и журнальный стол поставили в холле для ожидания, пока Мирон Янович соизволит выползти из своего кабинета.

«Я сейчас на пятом, спустись» — пришел ответ по смс. Евстигнеев послушно встал и вызвал лифт.

На пятом этаже работали программисты и контент-менеджеры, которых Ваня не любил от слова «совсем». В «белой» зоне тусовались среднестатистические чуваки, о чьей работе он ничего не знал, зато видел их то и дело шныряющие взгляды, стоило ему засветиться на их территории и, не дай Бог, конечно, в компании кого-то из руководства. Их «серую» зону не афишировали, называя обслуживающим персоналом — в проводках возятся, компьютеры разбирают и прочее. Вот и разрывало любопытство сотрудников несоответствие статусов.

Евстигнеев вышел из лифта, лицезрея огромное количество секций с рабочими местами. С одной стороны шли коробки программистов с центральной зоной руководителя и какими-то досками с общими указаниями, с другой то же самое у менеджеров, только вместо указаний на досках были какие-то графики и схемы.

— Ванёк! — раздалось откуда-то со стороны контент-менеджеров.

К нему резко двинулась макушка, которую не было видно за огороженными офисами. Но как только она выбралась из плена контент-планов, Ваня расплылся в улыбке, узнавая Женю. Несколько работников повернулись, переглянувшись удивлёнными взглядами: не каждый день увидишь железную леди-босс, счастливо улыбающейся и бегущей, раскрыв свои объятья навстречу кому-то. Ваня поймал совсем маленькую по сравнению с ним Женю, едва ли не закружив ее. Она прижалась к нему, а он поцеловал ее в макушку.

— Соскучилась по тебе пиздец, — прошептала она, утыкаясь куда-то под ключицу.

— А я-то как, — заверил ее Ваня.

Раздался какой-то неопределенный гул: работники не поняли, как реагировать, и сначала начали перешептываться, но резко передумали. Хорошо Женя их запугала, однако. Но она вообще бывала резка с подчиненными, однако не по причине самодурства. Требования к ним были абсолютно такими же, как и к себе: хорошо делай — хорошо будет.

И пусть все вокруг считали ее непробиваемой бабой, способной только работать и иногда выносить мозги нерадивым работникам, Ваня знал о ней кое-что ещё.

Они подружились в странный период его жизни. Как-то они с Мироном должны были провести вместе вечер, но его резко сорвали на какие-то мутные «очень важные переговоры». Эту песню к тому моменту Ваня слышал хуеву тучу раз и всегда она кончалась примерно одинаково: Янович становился недоступен и бросал его. Сказав ему, что больше такой хуйне верить не будет, Ваня все-таки засомневался и позвонил Жене, чтобы подтвердить свои опасения или опровергнуть. В тот раз Муродшоева его заверила, что все именно так, как говорит Мирон. У неё была принципиальная позиция говорить только правду, поэтому Евстигнеев верил.

Чтобы не киснуть в одиночестве, он позвал Женю в бар, не слишком веря в то, что она согласится: вечер пятницы — это вакантное время, которое обычно планируют и согласовывают заранее. Но она согласилась. Они вышли с работы и поехали сразу туда. Бахнув пива и немного захмелев, Женя призналась, что с ней трудно сблизиться, потому что она перфекционистка с высокими требованиями. Ваня поинтересовался, входят ли в ее высокие требования батарея шотов и пляски на барной стойке. Она пожала плечами и пообещала включить в список. Орали они половину ночи, потом изливали друг другу душу. На утро они уже были лучшими корешами, свалившими из бара гулять по Петроградке с вином в пакете.

Все было даже ничего, пока их не поймали свежевышедшие на службу менты за распитие. Вытаскивал их из отделения Мирон не без помощи своего выкормыша. Он потом ещё долго смотрел на эту ебнутую парочку с каким-то нечитаемым выражением лица. Видимо, сам пребывал в ахуе.

Но эта забавная история получила свое продолжение в виде постоянных пятниц, настолько постоянных, что они завели дружбу с барменом, а потом поехали вместе на неделю в Сочи. После Женя и бармен расстались, а питейное заведение из солидарности с подругой пришлось сменить, но эта прекрасная алкогольная дружба осталась с ними и переросла в обычную. И если с кем-то после окончательного разрыва с Яновичем ему было больно прощаться, так это с ней.

— Давайте в темпе, у нас дедлайн уже вечером! — гаркнула она, обращаясь к штату. — А тебя я сейчас провожу. Пломбы сняли буквально час назад, еще никого там не было. Пиздец, обещали приехать около восьми, приехали через два часа и еще ждали, пока им приказ подтвердят. Ну не уроды ли?

— Мусора, — прокомментировал Ваня, считая это исчерпывающим аргументом.

Они прошли в конец крыла и спустились на этаж ниже по лестнице. Около двери Ваня испытал странное чувство: он открывал ее несколько лет своей жизни каждый день. Все как будто осталось по-старому. Кроме белой бумажки с печатью, аккуратно разрезанной напополам. Женя открыла дверь магнитным ключом, пропуская Ваню вперед.

— Они не стали забирать технику, только жесткие диски, но их тоже уже вернули, — она махнула рукой на стол, где лежали шесть выкорчеванных винтов. — Копии отчетов Влада в его компьютере.

Ваня отметил, что в небольшом кабинете добавилось столов и стало теснее.

— И кто где сидел? — спросил он.

— Влад рядом с Виталей и Джоном слева, а Кирилл с Даниилом и Максом напротив.

— Прости, кто?

— Ну… — она опешила.

— А как же их долбоебские клички? — улыбнулся Ваня.

— Ой, пожалуйста, давай без этого. Я чувствую себя идиоткой, когда говорю «Летай и Династ», — поежилась Женя.

— Так, а я их только по кличкам запомнил!

— Ничего, разберешься. В системном чате они как раз кличками и пользовались, — припомнила она, подходя к рубильникам с питанием. Переключение тумблеров осветило комнату, техника оживленно загудела.

— Ты сейчас уйдешь?

— У нас сейчас большая закупка рекламы, а контента для размещения кот наплакал, — раздраженно произнесла Женя, хрустя пальцами. — Мирон сказал стеречь тебя, но я не могу разорваться. Если захочет — сам придет тебя пасти. А так… оставайся один, мне-то что.

— А как же грязные корпоративные секретики? — спросил Ваня, слегка улыбаясь.

— Как будто мое присутствие тебе помешает что-то спиздить, — она развела руками. Ее взгляд метнулся к часам на запястье. — Время. Ладно, поболтаем когда я сдам рекламу.

Ваня заверил, что обязательно выкроит время для нее после. Ему и вправду хотелось поговорить с ней вне работы: они же не виделись чертову уйму времени. Но залезть в компьютеры ему хотелось несравнимо больше. Казалось, что ответы ждут его очень близко, стоит только протянуть руку. Но сначала нужно было подключить все шесть винтов и привести компьютеры в первозданный вид. И снова стоило поблагодарить полицию за аккуратную работу. Знаменитый лозунг «… хуже говна» так и лез ему в голову.