Грохот на лестнице. Мужчина вздрогнул от этого неожиданного звука. К слову, он даже не ложился спать. Хотя на часах уже было давно за полночь. Слишком много дел, которые просто так не оставишь на следующий день. Пробежавшись по всем документам глазами, Салазар собрал их в одну толстую стопку и положил на край стола. Ручка, карандаши и прочая канцелярия отправились на свои законные места, а скомканные листы бумаги, валявшиеся по всему периметру кабинета — в мусорную корзину.
Зевнув, он почесал глаза и отправился посмотреть, не случилось ли чего. Всё же в такой поздний час ничего странного раньше не случалось. Осторожно прикрыв за собой дверь, Антониу ничего не увидел, кроме кромешной тьмы, окутавшей весь дом. Ну что ж... Выключатель находился в другом конце коридора. Главное — ничего, не дай Бог, не уронить, иначе гневного взгляда одной сеньоры ему не избежать. Усложнял ситуацию ещё и тот факт, что его сердце колотилось со страшной скоростью. Будто бы оно чувствовало неладное. Салазар глубоко вздохнул и медленно, рассчитывая каждый свой шаг, пошёл к выключателю. Для полной убедительности, что не упадёт где-нибудь по дороге, мужчина слегка задевал кончиками пальцев стену. Да и так спокойнее на душе.
Что это был за грохот? На тот момент понять было невозможно. От этого становилось немного жутковато. Вдруг что-то случилось с Марией? Звук был такой, будто кто-то скатился по лестнице вниз. Но никакого женского вскрика или чего-либо подобного Антониу не услышал. Чёрт. Мужчина тряхнул головой, отгоняя от себя дурные мысли, которые заставляли сердце то учащать ритм, то замедлять. Никого в доме, кроме них двоих, не было. А может, показалось? Глупости! Слишком всё реалистично было, хотя Салазар понимал, что тогда, за столом, находился между реальностью и царством Морфея.
Наконец-то дойдя до другого конца коридора, он включил свет. От резкого освещения перед глазами на несколько секунд всё поплыло, и кое-где заиграли чёрные точки. Мужчина пошатнулся, но через минуту пришёл в себя и повернул голову в сторону лестничной площадки и еле освещённого коридора, ведущему к первой. В детстве маленький Антониу очень боялся темноты, но в какой-то момент заверил сам себя, что ничего в ней такого пугающего. Просто богатое воображение ребёнка рисовало непонятных чудовищ из сказок, рассказываемых отцом перед сном. Эх, вернуть бы те времена. Он — единственный сын в семье, горячо любимый всеми её членами. От него никто тогда не требовал отчёта по каким-либо документам. Никто не давил. От него не зависела экономика его Родины. Счастливое было время. Его кто-то любил…
— Мария? — минута. Две. Три, а в ответ тишина. — Мария, ты спишь? — это ему вовсе не понравилось. Она бы ответила. Не в её характере оставлять вопросы без ответов.
Нахмурившись, Антониу твёрдым шагом вступил в еле освещённый коридор. Плевать, что может упасть. Не первый раз. Переживёт. Он остановился у лестницы и стал всматриваться в темноту первого этажа. Вроде, там что-то лежало. Не столь большое и не столь маленькое. Салазар прищурился, осторожно спускаясь вниз и держась за перила правой рукой. Он ничего не слышал, кроме, бьющегося как птица в клетке, собственного сердца. Неужели?..
Мужчина сорвался обратно наверх и включил главную лампу, освещающую коридор и прилегающую к нему лестницу. Резко обернувшись на маленькую площадку лестницы, он на секунду забыл как дышать. Сердце пропустило один удар, а потом резко упало камнем вниз, вероятно, пробив пол, бетонный грунт, земную кору, мантию Земли и остановившись только в раскалённом ядре. Где ему было самое место. Салазар со скоростью звука подбежал к женщине, присел перед ней и, перевернув её на спину, положил голову к себе на колени.
Он осмотрел её на предмет повреждений. Видимых никаких не было, но это не успокаивало. Она могла получить сотрясение мозга, перелом каких-нибудь костей или ещё чего похуже. Хотя, что может быть хуже, чем видеть человека, за которого ты отвечаешь головой, в таком ужасном состоянии? Сейчас для него не существовало понятие экономка и домработница, прежде всего перед ним человек. Женщина в конце концов! Которой явно нужна медицинская помощь, потому что она никак не могла прийти в себя. Антониу с крайней осторожностью положил её голову на пол, а сам бегом отправился к телефону, дабы вызвать скорую помощь.
***
— Мария, как же так? — мужчина сидел на стуле перед очнувшейся несколько часов назад женщиной, которая не смела поднимать на него взгляд виноватых глаз.
Жезуш пыталась что-то выговорить в оправдание, но получалось не очень. Язык сам по себе заплетался ото всей этой ситуации. Но когда ещё на тебя так пристально смотрят, вообще ничего не хочется говорить. Антониу ди Оливейра Салазар — министр финансов и человек, зарекомендовавший себя как холодный во всех смыслах и жёсткий в выбранной политике. А Мария ди Жезуш — просто экономка, того самого министра, с крайне сложным характером. Временами она сама себя не понимает. Нельзя привязываться к человеку, который скуп на какие-либо проявления чувств. А Мария привязалась. Да так сильно, что теперь уже не отвяжешься.
Да, он бывает невыносим. Да, он бывает холодным, словно кусок льда. Да, он предпочитает одиночество, нежели общество. Но есть во всём этом некая «изюминка», отличающая его от других. Небывалая начитанность. Смелые высказывания в адрес таких политиков как Муссолини и Гитлер. Дальновидность в политике. Салазар не щадит себя, когда занимается государственными делами. Доводит порой себя до такого состояния, что страшно на него потом взглянуть — кожа болезненного цвета, круги под глазами, слегка подрагивающие руки от нервных переживаний. Иногда так хочется взять и психануть, вопрошая, что он творит сам с собой. Мария понимает. Она всё понимает, но раньше, когда Антониу был простым профессором в университете, такого не было.
С того рокового дня, становления его в должности министра финансов Португалии, многое изменилось. Прошёл всего лишь год, однако Жезуш почувствовала на себе все изменения. Постоянные приёмы каких-то министров, которые прямо в глаза высказывали своё недовольство Антониу Салазаром. Говорили, будто он слишком много себе позволяет. А как иначе? Иначе нельзя. Надо было как-то выходить из затяжного кризиса и бесконечных долгов у Великобритании. Но это ещё можно вытерпеть. Самое выводящее из себя, что в доме чересчур чаще стали появляться посторонние женщины. Марию передёрнуло от тех воспоминаний.
— Я вчера ночью чуть рассудка из-за тебя не лишился. А вдруг было бы что-то серьёзное? Не только ушибы? — этот человек волновался? Да ну не может быть такого! Бред.
— Сеньор, вы волновались? Из-за меня? — она наконец-то решилась посмотреть на Салазара.
— Даже у такого гнилого человека как я есть чувства, которые хранятся далеко-далеко. И немногие могут до них добраться, — мужчина мягко улыбнулся, положив ладонь на руку Марии.