— Недурно, — склонившись, Де Курсийон едва не задевает плечо Петруса грудью.

      — Из него мог выйти хороший маг, — священник помнил стук деревянного меча по освящённым доспехам.

      — Но меч он держит лучше, — хмурясь, профессор припоминает вспышки дикой магии: сожжённые бумаги и разбитые окна.

      — Ваше влияние, друг мой, — Петрус откидывает голову, наблюдает.

      — Боюсь, я обучаю острому языку, а не клинку, — справедливое возражение, насмешливое — ленивое тепло полуденного солнца плавило все границы.

      — Тогда, всё на плечах Курта.

      — Всё же признали.

      — У меня свою причины не верить монетной страже.

      — Вы подпустили его к наследникам.

      — И вас.

      — Неужели.

      — Я доверяю вам.

      — Чудесно, — улыбка тонкая, открытая и без тени услужливой дипломатии.

      — А вы, профессор, доверяете мне?

      — Безусловно.

      — Это льстит.

      — Заслуженно.

      — Настаиваете?

      — Догадываюсь — вы хороший человек.

      — Не буду с вами спорить.

      — И не следует.

      — Как скажите.

      — Не отпустите?

      — Вы свободны?

      — После «урока»?

      — Спешите.

      — Вы и не против.

      — Кто я такой, чтобы спорить со святым Отцом.

      — Оставьте это.

      Прежде, чем броский ответ смог бы коснуться раскалённого воздуха Курт закашлял — в отличии от Константина, он решил обозначить своё присутствие громче.

      Урок был прерван.

      — Прошу прощения, — пристыженно выдохнул Де Курсийон и тут же выпрямился, беспокойно отряхнув плечо.

      — Мы вас больше не потревожим, — заключает Петрус.

      Но приглашение, он всё же принимает.