— Ты меня напугал.

Бэкхён всегда пугается, когда Минсок встречает его в коридоре, замёрзшего, жутко голодного, пахнущего сигаретами и мятной жвачкой. Минсок каждое утро сидит здесь, в ярко-жёлтом, словно фонари на улице, кресле и с потрёпанной книгой в руках. Ким не читает. Притворяется. За те полгода, что Бэкхён возвращается домой под утро, книга в руках у Минсока так и не изменилась. Он читает какую-то заумную чепуху про науку, наверняка что-то очень сложное про физику. Бэкхён однажды попытался вникнуть в написанное, но быстро сдался. Прямо как сейчас сдаётся от одного лишь укоризненного взгляда, стягивает кроссовки и, понурив голову, подходит ближе.

От яркого света торшера слезятся глаза. От разочарования в глазах Минсока дрожат губы.

— Уходи, раз пугливый такой.

Бэкхён садится на корточки и обиженно бормочет что-то себе под нос. Из кухни тянет чудесным запахом яичницы и риса. Минсок ждал его. И, кажется, всегда будет, каким бы строгим не выглядело его лицо сейчас, в предрассветной дымке и ослепительном свете бабушкиного торшера.

— Я люблю тебя, — шепчет Бэкхён почти отчаянно, опускаясь на колени и рукавом джинсовой куртки стирая с лица слёзы.

Минсок поднимается, чтобы уйти, но оказывается остановлен немой просьбой, выраженной в жалобном скулеже. Бэкхён цепляется за чужой рукав, как утопающий за сдутый спасательный круг и шепчет что-то бессвязное.

— Не уходи, пожалуйста. Ты ведь не знаешь, а если я тебе расскажу, кто со мной останется. Хён, не уходи.

Впервые за полгода еда остывает в тарелках, потому что Бэкхён засыпает на руках у Минсока по дороге в комнату и там крепко держит за запястье и запрещает уходить. Во сне Бён похож на крохотного щеночка, особенно когда плачет.

Минсок бессилен и сдаётся мгновенно. Он вытирает солёные слёзы своими тёплыми руками и иногда зарывает пальцы в выжженных солнцем волосах.

Впервые за полгода Бэкхён не просыпается ночью в холодном поту и не бежит в полудрёме искать мужа — Минсок и так здесь. Шепчет на ухо успокаивающие глупости, крепко обнимает со спины и сторожит чужой тревожный сон. Через пару часов Мин уйдёт собираться на работу. Будет заваривать горький чёрный кофе, выпьет пару глотков и вымоет до блеска чашку, только бы проснувшийся ближе к обеду Бэкхён не обнаружил ни одного признака тому, что Минсоку больно.

Ким прячет сигареты в глубоких карманах зимнего пальто, визитку семейного психолога в мусорной корзине, а ненависть к самому себе — в чертежах будущих космических кораблей. Минсок хочет однажды отправиться на Марс на собственном межпланетном гиганте, посадить в теплице растение и из иллюминатора смотреть, как кружатся в небе снежинки.

Только этому всему не суждено произойти, потому что у Минсока есть Бэкхён.

Космос далеко, а Бэкхён рядом.

Впервые за полгода Минсок отпрашивается с работы пораньше, обещая начальнику отработать всё, и стремительно бежит домой. Успеть. Остановить. Удержать свободолюбивого Бёна.

На наручных часах девять вечера, биологические — отчаянно гремят ≪поздно≫.

Минсок врывается в пустую квартиру и впервые в жизни ищет Бэкхёна в холодных комнатах, глупо надеясь, что тот не успел уйти гулять с бесчисленными друзьями и подругами до утра. Минсок осматривает каждый угол, плотнее кутается в куртку, стремится спрятаться от пронизывающего до костей холода. Вот только на календаре середина мая, а за окном и вовсе начало августа. Бэкхён убегает по ночам в одной футболке, а Минсок неизменно ждёт его дома, кутаясь в купленный на местной барахолке старый плед с глупыми дельфинами. Такими же глупыми, как и Минсок. Как и все те, кто любил или любит прямо сейчас.

≪Мне больно≫, — пишет Минсок в пустой тетради найденным где-то на полу фломастером. Должно стать легче. Обязательно. Ну пожалуйста. ≪Мне больно≫, — выцарапывается десятками раз на тонкой бумаге цвета волос Бэкхёна.

Когда Бён вновь заваливается на порог лишь под утро, прикрывает ладонью неприятного цвета синяк на скуле и ластится, как самая верная собака, любящая хозяина больше жизни, Минсок рвано выдыхает, но всё равно не может прогнать.

Даже если Бён продал кольцо, нагрубил милейшей соседке или снова курил за гаражами, Минсок почему-то готов простить ему всё на свете. Любовь Кима не слепа: она видит многое, на многое закрывает глаза и Минсок продолжит, потому что мечты о космосе где-то там, очень далеко, а Бэкхён здесь. От него пахнет сигаретами и мятной жвачкой, он плачет и позволяет вытирать свои слёзы, а ещё лезет целоваться. Бэкхён просит рассказать ему сказку, Минсок говорит о далёком космосе и обещает, что когда-нибудь покажет своему мужу марсианский снег.

Бэкхён улыбается во сне. Минсок гладит его по волосам и смотрит в белый потолок. Кажется, где-то там и правда летит сквозь тёмную толщу космоса большой-большой Марс.

Минсок обещает отправиться туда когда-нибудь в будущем. На другой планете Бэкхён никуда не уйдёт. Космос будет так же близко, как Бэкхён сейчас. Тогда Минсоку точно станет легче, ведь больше некому будет забирать Бэкхёна гулять до утра.

Бён ворочается во сне, крепко вцепляется в руку Минсока, бормочет что-то себе под нос, а Минсок смотрит в потолок и не может оторваться. Там, где-то бесконечно далеко, звёзды кружатся в хороводе чувств и воспоминаний, планеты выстраиваются в ряд и космические корабли, похожие на тот, что конструирует Минсок, плывут по волнам галактической пыли и издалека приветствуют одинокого космического кита.

Наручные часы тревожит скорое приближение очередного утра, но Минсок знает, что оно станет особенным. Определённо. Сегодня Ким выпьет целую кружку горячего чая, оставит её в раковине и закроет дверь на замок. Мечты о космосе однажды станут явью, а до этого дня Минсоку нужно сохранить то, что у него уже есть. Например, Бэкхёна.