Иногда ему казалось, что Ифань был единственным, кто не воспринимал его здесь как клоуна. Да, с ним приходилось быть в полтора раза болтливее, чтобы успевать пиздеть за обоих, но это было как-то… Легко. С ним.

Ифань никогда не осуждал — вернее, если и осуждал, то молча, — не сыпал сарказмом и подлянками. Он просто был где-то рядом и молчаливо поддерживал. Иногда что-то спрашивал. И молчаливо… Заботился? По крайней мере, даже самые мелкие царапины и ссадины у Чонина всегда были обработаны — Ифань просто молча приходил с йодом, перекисью и пластырями и планомерно и очень бережно всё обрабатывал, бережно касаясь кожи зажатой в длинных пальцах ваткой.

Чонин судорожно выдыхает, утыкаясь в стену лбом.

Что мог предложить Ким, кроме страшного казённого свитера и половинки бутерброда? Да ничего. Ему девятнадцать, он не отличается умом и красотой, носит какое-то тряпьё и постоянно влипает в дурацкие истории. Он не красивый, как Исин. И не светится, как Бэкхён.

Чонин — чёртова темная пыль. И это его убивает.