Клан Лу снова доставлял проблемы. Снова срывал поставки кокаина — между прочим, третий раз за полгода. И никакие адекватные переговоры и договоры на этих мудаков не действовали. Более того — их глава в последний раз поклялся в сотрудничестве и вечной дружбе, а теперь просто гадил исподтишка. И Крис этого терпеть не мог.

Спустя пару часов Лу Хань, альфа с кукольной внешностью (не дай бог кому обмануться) и цепкими глазами сидел напротив него в небольшом «семейном» кабинете. И хрен бы Крис допустил его сюда, если бы не одно «но».

— Я тут подумал и решил, что наши кланы находятся неоправданно далеко друг от друга, — вежливо улыбается Ву, ведя длинными пальцами по ручке аккуратной чашечки кофе. — Не пора ли нам породниться, как думаете, Лу?

— Не уверен, что это хорошая идея, — улыбается Хань будто бы даже расслаблено. — Брак между двумя альфами вряд ли воспримет кто-нибудь всерьёз.

— Мне льстит ваша идея, Лу, — снисходительно усмехается Крис, — но я имел в виду совсем не вас. А вот этого молодого человека.

Крис протягивает Ханю фотографию и довольно наблюдает за тем, как Лу старательно пытается удержать на лице маску спокойствия и доброжелательности.

— Насколько мне известно, этот юноша — ваш младший брат, Сехун. Омега. Восемнадцать лет. Ни с кем не помолвлен. Мне подходит.

— Он не занимается делами клана, — слишком поспешно отрезает Хань. — Не имеет вообще никакого отношения к нашему роду деятельности и абсолютно чист. Я не считаю, что его нужно впутывать в это.

Ву молчит, отпивая из маленькой чашечки кофе. Неспешно ставит её на место и тихо говорит:

— Знаете, Лу, у меня сейчас не лучшее время. Кто-то срывает мне важные сделки и крупные поставки. И я, по совпадению, могу заниматься сейчас только одним. Если клан Лу мне откажет, я расстроюсь, конечно, но ничего не поделаешь — буду решать, что делать с теми, кто под меня копает. Впрочем, это уже не проблемы семьи Лу, правда?..

<center>***</center>***

— То есть ты продал меня чёртовому сорокалетнему Крису Ву за сраные три миллиона долларов? — рычит вообще-то смирный и покладистый Сехун, хватая старшего брата за грудки. Тот почти спокоен. Ибо понимает, почему омега так злится.

— Ему не сорок, а тридцать четыре. И продал я тебя не за три миллиона, а за жизнь. Мою, наших людей — и твою собственную.

— Ты просто прикрываешь моей задницей свой косяк. Свою чёртову жадность и неосмотрительность.

— Пусть так. Нам всё равно ничего больше не остаётся.

<center>***</center>***

Но Сехун всё ещё мягко улыбается, стоя с Ву у алтаря. Позволяет застегнуть на себе ритуальный браслет, поправляет своему теперь уже мужу бутоньерку, принимает поздравления. И плевать, что хочется убежать от всего этого как можно дальше. Хоть бы и к тому мальчику с лисьими глазами, который ухаживал за ним в старшей школе. Да куда угодно. И к кому угодно.

Но прекрасно понимает, что поздно, когда альфа касается зубами его шеи и прокусывает тонкую кожу, ставя свою метку. Прекрасно понимает, что деваться некуда, когда Хань поздравляет их и говорит о «долгожданном соединении» кланов Ву и Лу.

Даже в первую брачную ночь Сехун не плачет. Альфа у него сильный, крупный и выносливый, зато удивительно внимательный и совсем не такой жестокий, как о нем говорят.

И Сехуну кажется, что всё, в принципе, нормально. По крайней мере, терпимо.

Недолго ему так кажется.

<center>***</center>

За последующие несколько недель Сехун немного привык к Крису. Даже осмелел немножко — по крайней мере, не смотрел затравленным волчонком и не шугался, когда Ву его касался или предлагал близость.

Только Крису было этого мало. Он знал, что тело Сехуна может быть куда более отзывчивым, а сам омега — куда более открытым. Да и сам вид белой кожи никак не давал Крису покоя.

<center>***</center>***

— Не бойся, — тихо шепчет Крис, медленно, почти ласково снимая с омеги рубашку.

— Это общественное место, — хмурится Сехун, прикусывая губу и ерзая на коленях альфы, но не мешает и не перечит. Ву это нравится. Нравится то, что он может целовать своего мужа прямо в ресторанном зале, сразу после лёгкого ужина и приятного вина, под негромкую музыку, льющуюся из колонок и в приглушенном красноватом свете ламп.

— Ты разве видишь здесь посторонних? — Крис припадает губами к аккуратным ключицам, целует осторожно, мягко, пока может себя сдержать. — Я обо всём позаботился.

Рубашка оседает на пол, спустя пару минут вслед за ней опускаются и брюки. Сехун томный, чуть смущенный, разомлевший от ласк — одно удовольствие смотреть и трогать. Крис облизывается, придерживая за пояс этот лакомый кусочек, и тянется за бокалом, который после протягивает омеге. Тот понятливо тянет бокал к губам и отпивает небольшой глоток, пока Крис ловко наливает вино себе, а потом пожирает глазами своего омегу.

— Не смотри так, — улыбается Сехун, опустив глаза и пригубив вино. А Крис не может даже дышать нормально, потому что белая кожа, покрасневшие губы и почти чёрное в таком освещении вино — это что-то из разряда непереносимого.

— Я не могу не смотреть, — усмехается Ву, не отводя взгляда, — ты прекрасен. Или тебе не нравится?

Крис припадает к бокалу, не сводя глаз с мужа, и опустошает его в несколько небольших глотков. Вино легонько бьёт в голову, пьянит почти так же, как и вид Сехуна. В следующий миг Ву плавно отводит от рта омеги бокал, ставит на покрытую белой скатертью столешницу свой и припадает к пьянящим губам. На вкус Сехун как дорогое вино, на ощупь кожа — как атлас, и Крис стонет в поцелуй, потому что восхищается искренне. Немного погодя отрывается от пьянящих губ и припадает к чужому бокалу. Отпивает совсем немного — и в следующее мгновение снова целует Сехуна, делясь с ним вином. Тонкая струйка багровой жидкости сочится меж их губ и бежит по его подбородку, одинокая капля разбивается о рубашку на его груди — но Криса заводит даже это, когда языком он оглаживает невыносимо сладкие губы. Сегодня он хочет Сехуна чуть пьяным, смущённым и прекрасным — и прямо на этом чертовом столе.

Поэтому спустя несколько секунд на пол летит всё, кроме бутылки, которую Крис заботливо отставил в сторону, и на стол, податливо выгибаясь, ложится разгоряченный Сехун. Который раскрывает пересохшие губы и ловит ими воздух — так, что Крису приходится украдкой брюки расстегнуть: слишком уж тесно.

— Вина, Сехунни?

Тот торопливо кивает — и Ву набирает в рот терпковатой жидкости прямо из горла, и в тот же момент наклоняется к омеге, щедро делясь с ним вином и мягко целуя. Потом отстраняется и оглядывает полностью обнаженного и смущенного Сехуна.

— А теперь я, — хрипло произносит он и тонкой струйкой льет вино на живот юноши, тут же слизывая его с теплой кожи.

— Щекотно, — стонет Сехун, крупно дрожа — то ли от ощущения теплого языка на коже, то ли и правда потому, что щекотно. Крис фыркает и переходит на более чувствительное место — грудь и соски. Не так удобно, как с живота, и часть вина проливается на стол, струйками срываясь по бокам, но и остатки, которые Ву удается ухватить, пьянят его до головокружения — и он отставляет бутылку, в которой оставалось вина всего на донышке, и накрывает губами чужие припухшие соски. Лижет, кусает, пачкает вином и слюной — и хочет Сехуна до умопомрачения.

И Сехун готов вернуться в прошлое и лично стащить у Криса весь чёртов кокаин. И оружие. И немного денег. И расцеловать жадного Ханя. Потому что то, что происходит с ним после замужества, он не готов просто так отпустить. Не в этой жизни.