— Я согрешил, святой отец.

Бэкхен сидит в темной и маленькой комнатке для исповеди и стискивает пальцы перед собой. Он не знает, кто по ту сторону решетчатой стенки, но догадывается, поэтому продолжает, хоть и робеет.

— Я возлюбил того, кого не следует. Я возжелал мужчину, как женщину. Я буду гореть в аду, святой отец?

— Бог — есть любовь, — мягко говорит святой отец по ту сторону перегородки, и от этого голоса по спине Бэкхена бегут мурашки.- Если твои чувства искренни, то они угодны господу.

— Мои чувства искренни, — хрипловато повторяет Бэкхен, — Но продиктованы они не господом.

— Ты думаешь, что любовь послана к тебе не богом, сын мой?

— Любовь послана богом, но этот человек… Он послан ко мне совсем не с небес.

— Вы думаете, что этот человек — искуситель, Бэкхен-ши? — вкрадчиво спрашивает святой отец, и Бэкхену от звука этого голоса очень хочется застонать и запустить руку в бельё.

— Нет… Да… Я не знаю. Он совершенен, и мысли, которые появляются в моей голове, совсем не святы и не благочестивы, отец Маттео.

Святой отец Маттео издает негромкий смешок, совсем не удивленный, что Бэкхен его узнал, а сам Бэкхен переходит на свистящий, почти одержимый шепот.

— Пожалуйста, святой отец… Позвольте мне покаяться. Исповедаться. Позвольте замолить мой грех…

— Ты ведь не собираешься грешить ещё более, сын мой?

— Я собираюсь усердно молить о прощении, — хрипло выдыхает Бэкхен.

\\\

Бэкхён задерживается после вечерней службы. Благовоспитанно поправляет свечи у икон, облизывает губы и ждёт… Ждёт. Ждёт, пока все разойдутся по своим делам — послушники, тихонько переговариваясь, уйдут с кафедры, миряне поторопятся по своим делам — к семьям, к друзьям, в пабы и клубы — какая, в общем-то, разница…

— Вы остались, Бэкхён-ши, — мягкий голос отца Маттео раздается совсем рядом, за спиной Бэкхёна, и тот чувствует, как быстро начинает колотиться сердце, и резко разворачивается. Бедному сердцу становится ещё хуже — ведь отец Маттео красивый до безумия со своими чуть вьющимися на сырую погоду волосами, в этой своей рясе и…

— Да, святой отец, — хрипловато произносит Бэкхён. Отец Маттео степенно кивает и проходит дальше, к самому амвону, а Бэкхён, как завороженный, идёт за ним.

Когда святой отец останавливается, Бэкхён перед ним на колени почти падает. Можно сказать, конечно, что быстро опускается, но… Бэкхён давно не испытывает никаких иллюзий насчёт того, как низко он пал. Он в церковь-то впервые попал в девятнадцать лет, и пропал сразу же — хотел прийти к Богу, но, кажется, отдалился ещё дальше.

— Я не знаю, что мне делать, святой отец, — хрипло шепчет Бэкхён, чувствуя, как предательски щиплет глаза и как унизительно тянет внизу живота.

— Делай то, что считает правильным твоё сердце, сын мой, — произносит отец Маттео, и Бэкхён вскидывает голову, смотря в это совершенное лицо. И не удерживается — подается вперед, прижимается щекой к чужому животу и выдыхает рвано, после чего дрожащими руками принимается расстегивать мелкие пуговицы на чужой рясе.

Пальцы отца Маттео сжимаются на плечах Бэкхёна, но его не отталкивают, не прогоняют — и это единственное, что ещё придаёт силы. Он поспешно вытирает глаза тыльной стороной ладони, потирается лицом о чужую рясу, шепчет какой-то бред про «святой отец» и «простите меня, я грешен, так грешен», когда цепляется за толстую ткань церковных одежд. Отец Маттео гладит его по волосам, и Бэкхён действительно готов расплакаться, пока не распахивает перед собой расстегнутую до пояса чужую рясу и не понимает, что… что…

— Отец Маттео, — хрипло произносит Бэкхён, глядя на тяжёлый член — не до конца возбужденный, но крупный и какого-то чёрта такой притягательный…

— Любой человек грешен, сын мой.- по-отечески улыбается святой отец, который обходится, видимо, без подрясника и без нижнего белья — и Бэкхёну нравится думать, что это из-за него, ведь он сказал, что придет сегодня…

— Я каюсь, отец Маттео, — хрипло стонет Бэкхён, обхватывая пальцами чужой член. Ему тесно в своих джинсах, ему хочется и аж зудит, но…

— Господь испытывает праведного, Бэкхён, — шепчет отец Маттео, всё ещё поглаживая его по голове, как будто прощая и поощряя — по крайней мере, Бэкхёну нравится так думать.

— Я грешен, как и все люди грешны, — хрипит Бэкхён, — Но я буду молить прощения, и… И…

Бэкхён всхлипывает и касается губами чужого члена, наливающегося кровью в его ладони. Чувствует под губами жар и пульсацию — и готов застонать от того, как ему хочется.

— Услышь, Господь, правду мою, внемли воплю моему, прими мольбу из уст нелживых…- негромко и нараспев говорит отец Маттео, поглаживая Бэкхёна по волосам и придавая ему всё больше и больше решимости.

— Аминь, — невпопад хрипит Бэкхён, касаясь губами головки члена святого отца и вбирая его в рот до половины.