— У меня нос чешется.

— Чонин.

— А ещё мне холодно.

— Чонин, ну я же просил.

— Ну Елли!

Чанель вздыхает и шлёпает босыми ногами по полу, а Чонин наконец-то довольно вздыхает, поводя связанными руками, и пытается почесать нос обтянутым веревкой плечом.

— Чешется, — в очередной раз заявляет он, глядя на своего парня, сосредоточенно смотрящего в книжку.

— Потерпи, — в очередной раз отрезает Чанель, снова берясь за концы веревки и чуть подтягивая их под грудью, чтобы узелки на верёвке легли почти прямо на соски Чонина. Тот притихает — и Чанель этому радуется, делая ещё один виток вокруг туловища.

Чанель этим наслаждается. И тем, как он может украшать Чонина веревками, и тем, что Чонин пред ним полностью обнажен. Чанель чувствует власть. Он не намерен ей злоупотреблять, конечно…

— Хён. Чешется.

…ну, разве что совсем немного.

Он чешет Чонину нос и чуть шлёпает его по бедру — нужно приподняться, чтобы Чанель мог продеть верёвку через его промежность.

— Я не уверен, что это хорошая идея.

— Чонин!

Чанель всё рассчитал, и подобное неверие его почти оскорбляет. Он осторожно огибает чужой член веревкой, укладывает её между ягодиц…

— Там узел, хён. А должен быть твой член.

— Заткнись ты уже…

Чанель перебрасывает верёвку через другую, затягивает узел у поясницы и повторяет пальцами проложенный веревкой путь. Бесстыдно трогает между чужими ягодицами, ведёт кончиками пальцев к мошонке…

— Хён.

Чанель хмурится и сжимает пальцами чужой член.

— Ты договоришься.

Чонин хмыкает и чуть подаётся бедрами вперёд — двигать телом почти не получается.

— И что же?

Чанель убирает руку и неспешно расстёгивает свои джинсы, пока Чонин наблюдает за этим внимательно и жадно.

— И я тебя заткну.

— Боже, я уж боялся, что ты не догадаешься.

Чонин раздражённо шипит и только чуть приспускает джинсы, чтобы освободить член. Раздеваться и не думает. Впрочем, судя по тому, с какой готовностью Чонин обхватывает своими восхитительными губами влажную головку его члена, ссадины от застёжки около рта его совсем не беспокоят.

А судя по тому, как этот засранец ерзает, толстый узел прямо около растянутого и припухшего входа ему очень даже нравится.