— Чанель… Чанель, перестань.

Чанёль с упоением выцеловывает живот Чонина, пока неспешно расстегивает его джинсы и тянет вниз собачку молнии на ширинке. Чонин прерывисто вздыхает и закрывает лицо руками. Не потому что стесняется Чанёля или ещё что, просто…

— Ты обещал, Чонин. Сегодня ты просто лежишь, а я тебя трогаю.

— Я помню, — свистяще шепчет Чонин и вздрагивает раз за разом от того, как Чанель касается его живота губами, как медленно тянет джинсы вниз, как гладит ладонями сильные бедра…

— Боишься?

— Нет.

И это правда. Бояться Чанеля — глупо. Бессмысленно, по крайней мере. Потому что Чанёль никогда не сделает ему больно или плохо — просто физически не способен.

Зато способен сделать так хорошо, что Чонин подыхать будет от желания кончить, и как раз этого Чонин и опасается.

— Расслабься, — шепчет Чанёль, глядя на Чонина этими своими щенячьими глазами и с до одури возбуждающей покорностью и целует его — снова и снова, прокладывает дорожку до самой кромки белья, а потом мягко, почти трепетно трогает губами член Чонина — через тонкую ткань трусов, и это выглядит почти невинно — выглядело бы, если бы не было так пошло.

Потому что Чанёль. Чанёль сам до одури невинный — хотя и до чёртиков горячий.

Всё это проносится у Чонина в голове буквально за долю секунды — и на более сложные и разумные мысли он просто не способен. Не тогда, когда Пак Чанёль, трепетно касаясь губами его лобка, стягивает с него такие ненужные сейчас трусы.

— Боже…- выдыхает Чонин и сминает пальцами простынь, послушно поднимая бедра, чтобы Чанелю было удобнее его раздевать.

— Красивый, — выдыхает Чанель, неприкрыто любуясь лежащим перед ним мужчиной. Чонин, кажется, даже краснеет.- Ты прекрасен. И весь мой. Не могу поверить.

— Трахни меня уже, — хрипло выпаливает Чонин, будто надеясь своей грубостью хоть как-то разрушить эту атмосферу — чувственную, нежную, до одури его смущающую. Но Чанель и не думает на это реагировать — гладит его живот, бедра, любуется на напряженный член, будто его самого не тянет внизу живота почти таким же.

— Прекрасный, — бездумно шепчет Чанель, ведя широкими ладонями по его бедрам до самых колен — и разводит их в стороны почти любовно.

У Чонина нервы звенят, как натянутая струна.

Он сам разводит ноги, даже не думая о том, как дешево он сейчас выглядит — и Чанёль довольно улыбается и тянет вверх его щиколотки, мягко устраивая ноги Чонина на своей груди — а потом и на плечах, когда Чанель чуть наклоняется вперед. Чонин выдыхает почти с облегчением, понимая, что всё скоро закончится — но вместо того, чтобы просто смазать член и войти, Чанель мягко целует его щиколотки, и это… это…

Чонин рефлекторно поджимает пальцы и почти хнычет, когда Чанель ведет губами до самых пальцев, целует свод стопы, трется щекой о щиколотку косточки и блаженно выдыхает, когда касается губами чувствительного местечка чуть выше пятки.

— У тебя волшебные стопы, — хрипло шепчет Чанель, и Чонин почти подыхает от нежности в его голосе.

Настолько, что даже не придает значения тому, что Чанёль не спешит придвигаться ближе — наоборот, опускается перед Чонином на колени, вынуждая закинуть ноги ещё дальше. А вот тому, как Чанёль проводит языком по его промежности, не придавать значения не получается.

И Чонин громко и несдержанно стонет, прогибаясь в пояснице. В первый раз за вечер — но далеко не в последний.