The PanHeads Band –

Шепот в темноте

За всю свою жизнь Арс очень мало раз испытывал жесткое похмелье. Да, были веселые вечеринки, были шашлыки на даче, были наконец празднования Нового года. Но Арс никогда не позволял себе напиваться до состояния одноклеточного и, как следствие, никогда не чувствовал наутро желание быстро умереть.

За исключением пары раз, о которых Арсений старается не вспоминать. Тогда ему казалось, что голова расколется пополам от малейшего движения, а внутренности окажутся на полу от одного лишнего вдоха. И это было ужасно.

Но, сука, ни в какое сравнение с тем, что он испытывает сейчас.

Арс еще даже глаза открыть не успел, а уже почувствовал — пиздец. Тотальный. Потому что кроме адской головной боли и едва сдерживаемой тошноты, кости ломит, как во время сильного гриппа, и кожа горит, будто под нее пустили кипяток.

От простого алкоголя так не бывает, но Арс не помнит, чтобы пил хоть что-то. Он вообще не помнит вчерашний вечер.

Попытка хотя бы подумать об этом оборачивается катастрофой: Арс стонет, инстинктивно хватается за голову, и от резкого движения внутри что-то подскакивает, а кости вспыхивают. Тело подкидывает на кровати — кровати?.. — и Арса выворачивает наизнанку частично на пол, частично — на бордовую простынь. И еще раз.

В ушах — гул. Внутри — пожар. И это, блять, не метафора.

— Что б вас всех… — бормочет Арс, чуть придя в себя, но затыкается, потому что от разговоров больно буквально всему телу.

Краем сознания он смутно соображает, что накачали его неизвестной химией, причем сильной. И теперь он понятия не имеет, где находится, сколько прошло времени и что еще с ним успели сделать.

Кое-как Арс приподнимается на локтях, фокусирует взгляд и видит приоткрытую дверь. Повинуясь инстинкту, решает встать — получается только с четвертой попытки, — идет к ней и не прогадывает: туалет. Зажигать свет он не решается — яркие лампочки сильно ударят по мозгам, — поэтому в темноте, хватаясь за стены и полки, пробирается сначала к унитазу, потом — к раковине.

Вода помогает, хоть и не так, как хотелось бы. По-хорошему, Арсу бы таблетку, а в идеале — к врачу. Мало ли, какой дрянью его накачали… Но вроде бы не болит ни желудок, ни кишечник, да и тошнота прошла, и даже дышать после умывания стало полегче. Обнадеживает.

Только вернувшись обратно в комнату, Арс наконец оглядывает помещение.

— Ну нихуя себе, — выдает он, не сдержавшись, и почти присвистывает.

Причем его поражает не столько богатое убранство, хоть оно и могло бы впечатлить любого: тяжелые бордовые шторы, такого же цвета постельное белье на огромной кровати с балдахином, мебель из темного дерева и с позолоченными ручками, паркетный пол и потолок с лепниной. Нет, удивительно то, что все это покрыто добротным слоем пыли, а шторы в нескольких местах проедены молью. Окно за ними, судя по ощутимому сквозняку, сохранилось не лучше.

Окно.

Арс подрывается с места — и тут же стонет, проклиная себя за глупость. От резкого движения кости снова вспыхивают, перед глазами пляшут точки.

«Так, спокойно, медленно, — говорит себе Арс, силясь отдышаться. — Ты уже попал, теперь рыпаться нет смысла… Крутой расклад, да?»

С трудом он добирается до окна, осторожно приоткрывает штору — дневной свет, конечно, режет глаза, но по крайней мере, солнце с другой стороны дома и не так слепит. Надо же, в Питере — и солнце два дня подряд. Или уже не два? Или уже не в Питере?.. Полнейшее незнание ситуации начинает превращать туман в голове в панику.

Особенно когда Арс понимает, что находится по меньшей мере на десятом этаже. И впервые в жизни видит здания напротив.

Он со вздохом опускает голову — чтобы тут же крепко сжать зубы в попытке сдержать утробный вой. Потому что глаза наконец фокусируются и вылавливают на собственном теле…

«Сука-сука-сука!»

…десятки шрамов от клыков.

Одни — неглубокие, уже затянутые корочкой. Другие — рваные, как будто в кожу сначала впились, а потом резко дернули.

Больше всего — на руках. От запястий до самых ключиц. На груди и животе — поменьше, но тоже предостаточно. На голенях всего три, уже почти незаметных, а на бедрах… Арс судорожно сглатывает. Ну, по крайней мере, на нем сохранилось белье.

Внутри кроме паники и смятения зарождается еще один букет эмоций, но самая яркая среди них — не страх, вовсе нет… Жгучая, невыносимо горькая обида.

Арс понятия не имеет, на что рассчитывал. Во что верил. Чего вообще ожидал от вампира.

Но отдавать на растерзание сородичам?..

— Сука… — выдыхает он и устало опускается прямо на пол. Паркет ледяной от сквозняка, да и вообще в комнате жутко холодно, без одежды-то. И Арс потом встанет, поищет что-то в шкафах или хотя бы завернется в одеяло… Но не сейчас.

Сейчас ему просто хочется проломить пол кулаком.

Или проломить башку своему, что б его в серебре и осине закопали, соулмейту.

А еще лучше — проломить себе грудную клетку (ровно в том месте, где нарисован чертов клен), вырвать глупое сердце и прочистить его от наивных надежд и романтических бредней, которые, казалось бы, помахали ручкой еще в школе.

Почему он рассчитывал, что Антон станет хорошо к нему относиться? Они никогда не ладили, не виделись десять лет, да к тому же один — потенциальная жертва другого, и хрена с два подумаешь об этом в эротическом смысле, потому что буквально вопрос жизни и смерти.

Почему он верил, что найти соулмейта достаточно, чтобы действительно стать его родственной душой? Одного предназначения мало. И плюс, неужели судьба не была красноречива, разделив их смертью? Была, но Арс наивно верил в какую-то возвышенную дичь о втором шансе.

Почему он ожидал, что и Антон верит во что-то подобное?..

Ему, на самом деле, даже не больно. Это не предательство, ведь Антон ему никогда ничего не обещал. И не говорил. Не намекал даже. А спектакль, который он устроил на уроке… Да мало ли, в какую игру ему захотелось поиграть? Когда жизнь длится так долго, как будет длиться его, рисковать нечем и терять нечего, а скучно становится наверняка очень часто.

Но за что так жестоко-то?

Мурашки бегают по спине, ноги начинают неметь, и Арс кое-как отдирает себя от пола. Бредет к кровати, стаскивает с нее одеяло — благо, что не запачкал рвотой — и кутается в него. Ткань остыла, и от нее только холоднее, но это сейчас меньшая из проблем.

Вещей не обнаруживается, в туалете — одно мыло. Ну и вода в кране. Только холодная, правда.

В принципе, могло быть хуже.

Арс на всякий случай проверяет входную дверь — закрыта, разумеется — и садится на кровати. Подумав, забирается с ногами, надеясь хоть немного их согреть.

Если его оставили в живых и, к тому же, заперли, значит скоро вернутся. Арс гонит от себя мысли о том, что его могли оставить умирать, или что в следующий визит его убьют, или что разговора не получится… Словом, он просто ждет.

Проблема только в том, что «скоро» для вампира может длиться слишком долго. Но об этом Арс тоже старается не думать.

*

Говорят, человек может прожить без еды две недели, а то и больше. Арс думал, что познал голод в студенческие годы, когда однажды, неосторожно растратив всю стипендию, жил почти месяц на хлебе, чае и паре дошираков.

М-да, такими темпами ему придется пересмотреть свое отношение к очень многим вещам.

Он все не может понять, то ли его решили оставить долго подыхать в муках голода, то ли просто не рассчитали потребность взрослого мужчины в еде, то ли как раз наоборот рассчитали — что он протянет долго, и можно не спешить.

А ведь прошли всего сутки.

Арс уже перевернул всю комнату в поисках любой возможности открыть дверь или сбежать иным путем (думал даже разобрать пол, но там дохлый номер). Найти еду он даже не грезил. Зато почти сорвал горло, пытаясь докричаться до кого-нибудь, но казалось, его оставили в заброшенном здании где-то на окраине города. Одного, без еды и связи с миром.

Звучит, как сюжет психологического ужастика. Или очередного романа Стивена Кинга.

Что самое страшное — похоже, он действительно в заброшенном здании на окраине возможно незнакомого города.

Арс сидит на кровати, скрючившись, завернувшись во все постельное и сдернутый с реек балдахин, но ему все равно жутко холодно. Даже любопытно, от чего он загнется быстрее — от голода или от чего-то, что вытекает из переохлаждения?

А что, если это как раз и есть вопрос, на который кто-то хочет получить ответ? И все это — эксперимент с живым человеком, а в комнате спрятаны скрытые камеры? Может, и вся история с вампирами — красивая обертка, чтобы Арсу было не так скучно?

Может, может, может… Мыслей столько, что страшно. В одиночестве, в замкнутом пространстве, без малейшего понимания происходящего мысли обретают пугающую силу.

К середине вторых суток Арс уже понимает, что если ему взбредет в голову все-таки выйти в окно, никакие инстинкты не сработают, а мозг даже не заподозрит неладное. А еще к этому времени почти перестает болеть желудок — зато появляется жуткая слабость, такая, что ему едва хватает сил вставать с кровати. Вода с привкусом железа опротивела настолько, что даже касаться ее не хочется, но приходится пить, чтобы не откинуться от голода.

Они приходят четвертым вечером.

Если, конечно, Арс не сбился со счета.

Ему уже настолько плохо и настолько плевать на происходящее, что он едва поворачивает голову к двери, когда щелкает замок и скрепят петли. Возможно, на это и был расчет.

«Они» — это две молодые девушки в коротких обтягивающих платьях, которые Арс при других обстоятельствах счел бы соблазнительными. Сейчас ему слишком дерьмово, чтобы думать о подобных вещах.

Впрочем, кто захочет обниматься с девушкой, которая недавно до костей прокусывала кожу на чьих-то ногах?

— Оль, ты посмотри, какое чудо! — почти пищит та, что с длинными волосами, миловидным лицом и в кремовом платье (его стоило бы назвать просто клочком ткани, потому что грудь и пятая точка едва прикрыты).

— Наш малыш замерз, — надув губы, отвечает вторая, в красном, черноволосая и какая-то глуповатая на вид.

— И наверняка проголодался, — облизывается первая и вдруг бросает что-то на кровать рядом с Арсом.

Тот не был намерен ни отвечать, ни спрашивать, ни даже шевелиться, но стоило глазам сфокусироваться на брошенных предметах, как вся слабость в обнимку с гордостью ушли на второй план.

Яблоко.

И шоколадный батончик.

Арс точно знает, что после голодовки нельзя резко съедать много, поэтому еле-еле оттягивает себя от яблока, когда уже набивает рот половиной. У него чуть ли не текут слюни, вкус еды почти не ощущается — но он из последних сил старается жевать помедленнее и наслаждаться.

Господи, он никогда еще так не радовался простому фрукту!

А девушки молча наблюдают за ним и как будто умиляются. Та, что в красном (Оля?), опускается на кровать и проводит пальцами по обнаженному плечу Арса. Тот вздрагивает, но не отдергивается — слишком занят едой.

— Эй, так нечестно! — вспыхивает вторая девушка и чуть ли не за волосы оттягивают Олю от Арса. — Мы договорились сначала дать ему поесть!

Оля улыбается, обнажив зубы.

— Помню-помню, Хани, питаемся по очереди.

Арс краем уха слушает их, краем глаза видит, как Хани (это прозвище?) облизывается. А краем сознания он судорожно вникает в диалог.

Не то чтобы Арс славится своим интеллектом, но он определенно не глуп. Уж точно даст фору этим красавицам, вместе взятым. Вот только проблема в том, что они превосходят его ровно во всем остальном, начиная от знания ситуации и заканчивая элементарной физической силой. И это не радует.

Впрочем, во всем стоит искать плюсы, верно? Они хотя бы пришли, а главное — принесли ему поесть. Маловато, правда, но сейчас не время капризничать.

— Ой, фу, не садись там! — чуть ли не вскрикивает Оля, и Хани в ответ смеется.

— Нашего малыша стошнило на кроватку? Бедный, бедный мальчик. Замарал нам постельное белье.

— Придется его наказать, — говорит Оля совершенно серьезно, а потом тоже начинает хихикать — и уже в следующий миг оказывается за спиной Арса.

Чертовы вампиры…

Тонкие пальцы с острыми ногтями пробегают по его холодным плечам, пуская противные мурашки, и Арса начинает бить крупная дрожь. Ему слишком холодно и, что греха таить, слишком страшно.

Хани оказывается перед его лицом и почти впивается ногтями в шею. Терпеть сил нет, и Арс шумно выдыхает через нос.

А потом хрипит:

— Дверь закрыть не хотите? Мало ли кто придет.

Его расчеты оправдались: девушки и вправду поразительно глупы. Видимо, стали вампирами недавно, ненамного пережили возраст своих бессмертных тел и еще не набрались мозгов. Хотя такие, как они, вряд ли в принципе имеют способность умнеть с годами.

Оля смеется прямо ему в ухо и надрывно шепчет:

— Мы здесь одни, красавец. Можешь расслабиться и громко кричать — никто не придет.

Она прикусывает мочку — и Арс тут же невольно следует ее совету. Обе хихикают, потом сбрасывают одеяло на пол, и холод сковывает все тело. Хочется пошутить про сюжет для порно, вот только Арсу не до смеха: плечо пронзает боль.

А потом шею — это подается вперед, жадно облизываясь, Хани. И спину, под звук довольного мычания Оли.

Тонкие пальцы оказываются твердыми, как будто сделаны из стали. Они оставляют по телу синяки. Сколько пройдет времени, прежде чем Арс наконец отключится? Он то кричит, то хрипло стонет от боли, то теряет силы даже на сиплый выдох и просто ждет, когда этот кошмар закончится.

А вампиры тем временем увлекаются и начинают ломать ему кости.

От чего он отключится раньше — от боли, потери крови или вампирского яда? Почему он вообще еще жив с таким-то количеством укусов?

Арс концентрируется на этих вопросах, чтобы абстрагироваться от мучительной, разрывающей боли во всем теле, но это не помогает. Скорее, наоборот, вселяет панику, ведь ответ приходит мгновенно, стоит только сформулировать вопрос.

Вампирский яд.

Он, как и кровь вампира, обладает исцеляющей силой. Вот почему раны от укусов так быстро затягиваются. Вот почему никто и никогда не находил мертвых людей со следами клыков на теле.

Видимо, яд не только исцеляет сами раны, но еще и поддерживает организм, каким-то образом восполняет потерю крови. Видимо, чтобы убить, вампиру нужно выпить всю кровь до последней капли, и только с такой потерей яд не справится.

Херово.

Арс отключается, когда маленькая ладонь крошит ему ребра.

*

Как ни странно, приходить в себя оказывается не так плохо, как в прошлый раз.

А еще его одели в сильно рваные джинсы (трудно поверить, что они были такими с самого магазина) и тонкую футболку. Спасибо и на том, но телу уже все равно. Да и мозгу, признаться, тоже.

Арс открывает глаза и первым делом нащупывает рядом с собой шоколадный батончик. На месте. Еще одна хорошая новость. Такими темпами он всерьез научится радоваться мелочам.

Охуенно, да? Он уже ищет в этой ситуации не просто плюсы, но положительные стороны.

Арс усилием воли поднимает себя, по-прежнему сжимая в кулаке шоколад. В комнате все так же холодно, и только сделав более глубокий вдох, Арс понимает: дело — труба. Легкие взрываются, и он сгибается пополам от приступа кашля. Голова болит, кожа горячая, хотя о последнем судить в таком холоде проблематично.

Одним резким движением Арс распечатывает батончик и, не подумав, уплетает махом.

Спустя пятнадцать минут он, запинаясь, бежит в туалет.

Отлично, Арс, просто отлично. У тебя был шанс не загнуться от голода, но теперь…

С каким-то сумасшедшим удовлетворением Арс убеждается, что горячей воды не появилось, как и любых туалетных принадлежностей. Видимо, вампиры не брезгливы.

Кстати о вампирах. Снимать одежду не хочется, но Арсу достаточно просто задрать футболку — шрамы отчетливо видны на потускневшей коже, синяки еще не сошли с ребер, которые теперь отчетливо выпирают. Как же предательски быстро ослабевает его организм… Сколько ни обзывай себя спортсменом, сколько ни задирай нос перед любителями автомобилей вместо прогулок и диванов вместо тренажерного зала — без еды все равно загнешься. Разве что немножко дольше помучаешься.

От прошлых укусов остались только белесые полоски, но их место заняли красные, розовые и фиолетовые пятна новых увечий. Арс тяжело вздыхает — и тут же снова заходится приступом кашля, да такого, что чуть ли не искры из глаз летят.

— Вот же… — он не договаривает, потому что говорить оказывается слишком больно из-за саднящего горла.

И не то что чая и лекарств не попьешь — даже не погреешься толком.

Арс доползает до кровати, кутается во все, что есть под рукой, и закрывает глаза. Сон не идет — слишком много мыслей. Но он за прошедшие дни успел привыкнуть к мысленным разговорам с собой.

Сегодня, правда, даже с собой говорить не хочется.

Он думает о своих учениках, о том, что его ищут… нет, не ищут, потому что наверняка вампиры всем внушили, что он уехал в отпуск. Или вообще уволился. Вряд ли его собираются отпустить в ближайшее время — или хоть когда-нибудь.

Он представляет, как ребята готовятся к отчетному концерту, который состоится уже на этой неделе — наверняка переживают. Но Арс отчего-то уверен, что они справятся. Да, он всегда ворчал на них, обвинял в лени и безответственности — так это ведь все для вида, чтобы уважали, чтобы лучше старались. А теперь они наверняка сами встречаются и репетируют, кто-нибудь — скорее всего, Оксана — точно взял на себя роль руководителя.

Черт, он ведь думал поставить с Окси парный танец…

В голове очень много мыслей о том, чего он не успел сделать. От таких вот мелочей до глобального, вроде семьи и детей. Арс никогда не был мечтателем, но когда стоишь на пороге смерти, о таком невольно будешь задумываться.

А он не стоит — он топчется. Не решается войти сам, и никто не толкает, не зовет и не втягивает за собой.

К вечеру Арсу ожидаемо становится хуже: кости ломит — не так, как при прошлом пробуждении, а как при сильной простуде; глотать невозможно, говорить — еще хуже, кашель скручивает каждые две минуты, слабость едва позволяет шевелиться, да еще и голова раскалывается. Стоит ли к этому прибавлять все «прелести» голодовки?

Мыслей уже никаких. Только смутное ощущение усталости и желание умереть. Не как в шесть утра в декабре, а буквально.

«Пожалуйста, пусть все это закончится».

*

Он просыпается ночью от того, что кто-то выпутывает его из кокона ткани. Во сне как будто стало полегче, вот только мысли по-прежнему расплываются.

Арс даже не слышал, как открылась дверь. Просто в какой-то момент его силой вырвали из сновидения.

А может, это был не сон? Может, он наконец умирал?

Грубые руки с ворчанием стягивают Арса с кровати; одеяло продолжает цепляться за ноги, но сил нет даже толком глаза открыть, не то что тряхнуть конечностью. Кто-то крепко держит его за талию, перебросив одну его руку себе через шею. И тащит, игнорируя не выпускающее его одеяло.

— Вот же суки, — раздается ворчание над ухом; первые слова, которые Арс наконец воспринимает и частично обрабатывает.

Голос ему незнаком — а еще он принадлежит мужчине, и Арс вот вообще не уверен, рад ли он этому.

Хочется о чем-то спросить, пусть и почти нет надежды получить ответ. Горло болит слишком сильно, так что это бы не получилось, даже если бы Арс смог сформулировать вопрос.

Одеяло наконец отцепляется, и они начинают двигаться быстрее. Вниз по лестнице, очень и очень долго. Арс пытается перебирать ногами, хотя бы притворяться, что идет, но нет — его именно тащат. Спасибо, что хоть не через плечо, аки безвольный мешок овощей.

Впрочем, он чувствует себя именно так, и вряд ли в подобном случае стоило бы обижаться.

Арс далеко не сразу понимает, что оказался на улице, потому что не чувствует разницы температур. Но воздух становится чуть свежее — без противного запаха пыли и затхлости. К этому времени ему удается нормально открыть глаза. Не то чтобы это сильно помогает — на дворе ночь, а рядом ни одного фонаря.

Стоит об этом подумать, как свет неожиданно и с силой ударяет по зрачкам. Арс крепко зажмуривается — нет сил поднять руку и прикрыть лицо.

Это… фары?

Спустя секунду запускается мотор, подтверждая его правоту.

Неизвестный мужчина подводит его почти к самой машине — и почему-то останавливается. Только тогда Арсу наконец удается проморгаться и рассмотреть в паре метров от себя высокую фигуру. Сердце больно тянет за секунду до того, как Арс узнает человека напротив.

А потом раздается его голос. И Арс упал бы от неожиданности, если бы и так не висел на своем провожатом. Антон… в ярости.

— Что не так? — почти рычит он. Негромко — но с ощутимо сдерживаемым гневом.

— Мне нужны гарантии, Тош, — насмешливо отвечает мужчина рядом, чуть крепче сжимая пальцы. Его голос ощутимо изменяется, и Арс понимает, что ухмылка в этих словах — фальшивая.

— Мы все обсудили, Тош, — передразнивает Антон, злясь сильнее. Его руки сжаты в кулаки и, кажется, дрожат от напряжения. — Отдай его.

— И на что он тебе сдался? Такой хлипенький, даже недели не протянул. — Он вдруг чуть нажимает на ребро Арса — ровно на то место, где горит свежий синяк. А еще его «чуть» равняется удару боксера.

Арс позорно скулит сквозь сжатые зубы и тут же заходится приступом кашля. Антон чуть дергается, и одновременно с этим открывается дверь машины. Миг — и рядом с ним стоит еще один парень, пониже ростом и крепче сложенный.

— Ну-ка без глупостей, — резко говорит мужчина, чуть ослабив хватку, и Арс облегченно выдыхает.

— Харе ебать нам мозги, Антон, — бросает тот второй парень, и Арс уже не понимает, к кому он обращается. — Отдавай его, и мы свалим в закат.

— Да пожалуйста, — с нескрываемой неприязнью отвечает тот, кого, видимо, тоже зовут Антоном, и толкает Арса вперед.

Арс бы непременно упал, ведь стоять-то не получается толком, но его подхватывают тонкие руки и притягивают к худому телу. Чувство такое, словно какая-то часть напряжения внутри в этот же момент испаряется. Вмиг становится как-то… спокойнее. Хотя казалось бы.

— Еще шаг, и… — грозно начинает второй Антон, но парень, пришедший с его Антоном бросает короткую матерную фразу в ответ. Какую именно, Арс не разбирает, потому что мысли снова заволакивает туман.

Он не помнит, как оказался лежать на заднем сидении машины. Слышит уже, как кто-то с силой жмет на газ, а Антон почти сплевывает:

— Блятский Ермаков!

— Все, расслабь булки, забрали мы твоего Арса, — отвечают ему с водительского сиденья.

— Он не мой!

— Похуй.

Сам Арс с трудом дышит и с еще большим трудом соображает. Забрали? Значит… Да нет, быть такого не может.

Или как раз наоборот, все очевидно?

— Ан… Ант… тон… — хрипит Арс. Горло болезненно режет, и он морщится.

На лоб тут же падает холодная рука, несильно ударяя несколькими кольцами.

— Блять, какой он горячий.

— В данный момент — не особо.

— Завали ебало, Эд! Лучше дай…

— И не думай даже, я за рулем! До дома дотянет, раз говорить может.

— Ну ты и сука.

— Учился у лучших.

Арс по-прежнему ни черта не понимает, но ладонь приятно холодит кожу. И если бы всему остальному телу было так же жарко, как голове, он был бы не прочь пролежать так всю дорогу, куда бы они там ни ехали.

«До дома», — сказал Эд. Чьего, интересно?

— Х… холодно, — выдавливает Арс, и рука тут же исчезает с его лба. Вернись.

— Сука, точно, он же все это время чуть ли не на улице сидел.

— Ха-а, ты так сказал, как будто он — твой щенок, которого выперли из квартиры в будку.

— Вот вообще не к месту сейчас было.

— Сорян.

Печка включается, и судя по шуму и удару горячего воздуха, на полную катушку. Арс едва ли не стонет, ощутив долгожданное тепло. Через пять минут его слегка укачивает, а тело наконец-то согревается, и он начинает проваливаться в сон.

— Антон? — снова хрипит он, уже закрыв глаза.

— Что? — отзывается Антон, и в его голосе неожиданно отчетливо слышна тревога. Словно бы напряжение потихоньку стало спадать, и вместе с ним приспустилась маска бесчувственного вампира.

— З-значит, эт… это не ты?

Весьма туманная постановка вопроса, но на большее Арс сейчас не способен. Антон несколько секунд соображает.

— Не я ли похитил тебя? — Он фыркает почти обиженно. — Арс, ты же не придурок, не притворяйся. Как бы я тебя у самого себя вытаскивал? Разумеется, нет.

— Ну вообще-то ты собирался, — встревает Эд с тихим смешком.

— Но не так же! И вообще, я сказал — завали.

— Какие мы нервные.

— Антон, — зовет Арс в третий раз.

— Что? — Почему-то едва слышно.

— Спасибо.