Melovin — Under the Ladder

Антон смотрит в глаза младшему брату, который теперь стал старшим, и все, что чувствует почему-то, — иррациональную неловкость и почти стыд за собственные глаза. В одном до сих пор белая линза, но второй — цвета крови. Антон стал таким далеко не по своему желанию, но все равно чувствует за это вину сейчас, будучи на прицеле у самого родного человека.

Прямо перед ним стоит, подняв руки, Арсений. Он что же… Закрывает собой?.. У Антона мысли в голове разбегаются, потому что мозг отказывается воспринимать хоть одну из них.

— Паша, — осторожно зовет Арс максимально спокойным голосом.

Но Паша на Арсения предсказуемо не реагирует, словно того и нет.

— Лишнее движение — и я стреляю, — быстро говорит он, и по тону ясно, что это не пустая угроза. И стоящий перед Антоном Арс не помешает, потому что он ниже.

У Антона незащищено, по сути, самое уязвимое место вампира — голова. Осиной или серебром можно сразу убить, только попав в голову или в сердце (если к ним нет устойчивости, конечно). Любой другой материал (или серебро и осина для устойчивых к ним) попросту ранит, даже если повредит мозг, но придется восстанавливаться очень долго — от нескольких дней до пары месяцев…

А у Паши сто процентов смешанный снаряд. Иначе он бы не рискнул идти ва-банк. А это значит, что выстрел в голову убьет Антона — или Эда — на месте.

— Паша, нет, — еще раз пробует Арсений, пока Антон лихорадочно придумывает план действий. Арс, похоже, реально надеется обойтись разговором… И хорошо, пусть потянет время. — Почему ты меня не слушаешь?!

— Освободите его от внушения, — почти приказывает Паша, продолжая начисто игнорировать Арса.

Ну конечно, думает, что его похитили и держат в заложниках, внушив бог весть что. Типичная логика охотников: вампир равно враг. Никаких примечаний, сносок и исключений. Самое главное, что это более чем верное суждение, и будь на месте Арса кто-то другой, Антон бы и не думал даже — отдал Пашке от греха подальше и забыл.

Но это Арсений.

И его Антон никому не отдаст.

И его нужно отдать кое-кому другому.

— Паш, мне ничего не внушали, — продолжает Арс, делая осторожный шаг вперед. — Убери оружие, давай просто поговорим…

— Считаю до одного, — почти рычит Паша в ответ.

— Нет! — вскрикивает Арс и бросается к нему.

Паша на мгновение отвлекается на резкое движение, и с места срывается Эд, который до этого момента косплеил тень так успешно, что про него забыли.

Он дергается в сторону, раздается выстрел — и кто-то падает. Даже Антону не сразу удается сориентироваться, чтобы осознать, что именно произошло…

*

накануне

Эти сволочи вечно появляются неожиданно! И речь совсем не о тараканах, хотя лучше бы, сука, это были тараканы.

Эд валяется на диване и втыкает в телефон, Стас кашеварит что-то на кухне для их человеческого уже-не-совсем-гостя, будь он неладен, когда чуткий вампирский слух улавливает постороннее движение. Правда, улавливает так, как если бы был человеческим, потому что охотники используют маскирующие заклинания.

На чистом инстинкте, еще толком ничего не соображая, Эд резко отпрыгивает в сторону, почти падая за диван, — и все равно медленно. Бок пробивает не болью, но дискомфортом: пуля пролетает насквозь, вот только она, слава кому-то там, всего лишь серебряная.

Впрочем, это явно было предупреждение. Они ведь не идиоты и по-любому таскают с собой несколько видов оружия и снарядов.

Заходят с двух сторон. Эд не слышит сердцебиений, потому что сраная блокировка реально превращает слух в подобный человеческому, что равносильно его полной потере. Хочется ругаться. А еще сломать Шастуну его длинную шею, а потом и хахалю его, шо б не бесил.

Более-менее собравшись с мыслями — проходит секунды две, — Эд медленно, как только может, поднимается и оборачивается. Охотники уже разошлись по своим позициям: трое целятся в него из разных углов комнаты, четвертый и пятый ушли за Стасом.

— Офицер Павел Воля, — представляется, видимо, главный из них, сканируя Эда взглядом. Тот умудряется мельком удивиться, что такая важная шишка — а Воля один из лучших охотников в России — вдруг явилась по их грешные души. — Нам поступил сигнал, что вы держите в заложниках человека. Вам известно, что по закону вампир не имеет права лишать человека свободы, причинять вред его здоровью и угрожать его жизни без его добровольного на то согласия?

Теперь Эду хочется ржать. Не столько даже от абсурдности ситуации, сколько от истерического «Я же, сука, говорил!» — а он с самого начала говорил, что ничем хорошим это не кончится. Надо было либо сразу Арса прикончить, либо отвезти куда надо и забыть. Но нет, Шастуну приспичило поиграть в свои игры.

Законы всратые, конечно. Уже потому, что кроме самих охотников и парочки особо порядочных вампиров типа Стасяна, их никто и не думает соблюдать. Но самое главное, что хрена с два ты вычислишь, добровольно пришел человек в логово вампиров и отдал им себя или же по внушению. Вернее, на живом-то вычислишь, а вот на мертвом…

— А вы, начальник, не думали сначала проверять, было эт самое согласие или нет, а потом уже пистолетик расчехлять? Вы ж вроде Воля, должны в теме шарить. Без шуток! — тут же прибавляет он, видя недобрые огоньки в глазах охотника. — Типа, ну, вы ж крутой такой. Все у нас нормуль с человечком этим, все по согласию.

Со стороны кухни слышится возня, и вот в гостиную вышагивает Стас с поднятыми вверх руками. Затем показывается человек, идущий за ним и явно приставляющий пистолет к его спине, а потом и последний из отряда охотников.

Тут у Эда что-то екает внутри, и это ощущение до противного… мягкое, как если бы его вдруг решила погладить кошка. Фу, блять.

— Вы пройдете с нами, — командует Воля, и хочется совершенно по-детски надуть губы и сказать «ни хачу», а потом вставить ему в зад его же пистолет. — Проверим, совершали ли вы насильственные действия над людьми. Терри, Крид, — обращается он к стоящему рядом и к парню, который пришел в гостиную последним, — проверьте верхние этажи.

Те почти синхронно кивают и устремляются по лестнице с автоматами наготове, ну чисто из боевика вылезли, еще и с мордахами, как у голливудских актеров. Эд фыркает, на что тут же получает предупреждающий взгляд Воли исподлобья.

Надо че-то делать, надо валить, потому что если заберут — живым от них он не выберется… Но как тут свалишь, когда в тебя целятся сразу трое? Ну ладно, двое, потому что один держит на прицеле Стаса — просекли, что с ним можно особо не напрягаться. Знать бы, что пули просто серебряные, Эд уже давно бы свалил — подумаешь, пара дырок в теле!.. Но эти ж точно должны и осину с собой таскать. Не идиоты. Правда же?..

Слишком рискованно, слишком… А тут еще этот — как его назвали, Крид? — все мысли перепутал хрен знает чем.

Пока Эд тупит, те уже возвращаются вниз.

— Все чисто, — рапортует Крид, и от звука его голоса Эда снова передергивает, как если бы по спине пробежали мурашки, хотя это невозможно. Что за чертовщина? — Ничего противозаконного нет.

— И никого, — добавляет его напарник, чью кличку Эд уже забыл.

— Крид, дай-ка мой телефон, — снова командует Воля, и тот чуть сердито супится, как разбуженный кот, но расстегивает куртку, чтобы, очевидно, достать телефон из внутреннего кармана.

Под курткой у него рубашка, расстегнутая до середины груди, и взгляд Эда невольно цепляется за…

«Нет».

Если бы Эд дышал, сейчас легкие отказались бы работать. Если бы его сердце билось, сейчас оно бы запнулось, как в идиотских метафорах, и зашлось бы истерическим стуком.

«Это ты?»…

Мысли в панике летают одна к другой, и Эд из последних сил пытается сохранить лицо бесстрастным, но судя по настороженному взгляду одного из охотников, ему это плохо удается.

«Егор».

Эд с усилием отводит взгляд, но глаза как магнитом тянет к парню, чье имя он, конечно, знает. А тот не знает его, и трудно сказать, на руку это сейчас или же наоборот.

Тем временем Паша уже набрал номер и, продолжая держать Эда на мушке, притворно сладеньким голосом здоровается с Арсом и начинает что-то ему втирать.

— А я и не дома, — доносится из трубки в ответ, и Эд отчетливо представляет, как Арсений перед каждой произнесенной фразой переглядывается с Шастом. Родственные, блять, души, точнее одна душа и одно жалкое подобие.

— Я еще днем заходил, — тянет Паша, и в этот момент Стас чуть дергается; держащий его охотник напрягается, стоящий рядом достает из-за пояса второй пистолет и щелкает предохранителем. — Потом на работу к тебе поехал, — продолжает Паша, одними глазами приказывая всем быть тише, — а мне сказали, мол, в отпуске, в Турцию улетел. Причем давно. А ты же мне звонил на неделе, я вот и подумал, что что-то не складывается. То ли не уехал, то ли приехал уже… — Он косится на Эда, прищуривается. — Так ты где сейчас?

— Я…

И в этот момент Стас вдруг кричит:

— Антон, валите!

Почти сразу же Паша сбрасывает вызов, но Эд заметил — поздно. Антон и Арсений услышали предупреждение. Секунда всеобщего замешательства — и вдруг раздается резкий свист, за ним — грохот. Охотники пугаются и на этот короткий промежуток времени теряют бдительность.

Это одна секунда — и Эду ее предостаточно. Он почти подлетает к окну и прыгает, выставив локти перед головой. Стекло разбивается, этот звук заглушает серия выстрелов и взрывы фейерверков. Слишком долго, парни.

Затем Эд бежит под красным от салютов небом, залпы сливаются в ушах в один сплошной грохот, а сознание мутится от мыслей, что… Сука, нет, об этом надо думать уж точно не сейчас. Но вот, наконец, Эд падает на колени под козырьком какого-то магазина, сейчас закрытого, прислоняется спиной к стене и замирает так.

Ощущения от раны не то чтобы неприятные — скорее просто противные. Ну, типа, дырка в теле, которое должно быть вообще-то целым, ну как оно, а? Это как выйти на улицу без штанов — мерзкое чувство, что чего-то не хватает.

И точно такое же медленно, но верно распускается в груди уродливым цветком.

Это он. Это, блять, он. Можно было даже не проверять — по ощущениям все понятно.

Эду хочется кричать, а потом проблеваться как следует и кричать снова, пока горло не охрипнет. Но блевать он не может, а горлу ничего не будет, даже если он проорет двое суток подряд. Издевательство какое-то.

Откуда он взялся? Почему вдруг свалился на голову? Как вообще оказался в Питере, вместе с Волей, который вроде как из Пензы, какого черта они все, люди из совершенно разных городов, столкнулись здесь?

Почему вообще судьба такая сука, раз сделала одного соула вампиром, а второго — охотником, мать его, на вампиров?!

Эд внезапно ловит себя на ощущении, что глаза противно горят, будто из них вот-вот польются слезы. Но это же невозможно. Почему тогда в них как будто соли насыпали?..

Некстати вспоминаются глаза Егора. Голубые, вроде как. И у Эда раньше были голубыми, посветлее, правда. Плакать умели, прям слезами, прям мокро, а не как сейчас.

— Сука… — Он утыкается лбом в колени и тяжело дышит.

Не время себя жалеть, надо понять, че делать, и Шасту помочь, потому что не убежит ведь, идиота кусок. Хватал бы Сеньку своего и валил прямо сейчас, но нет, он же вернется. Надо проследить, чтобы ничего не стряслось, а то вечно как дитё.

— Здоро́во, — внезапно раздается почти под боком, и Эд мгновенно вскакивает на ноги.

Еще один. Да сколько вас там?! Явно не обычный человек, потому что человек бы не подкрался незаметно.

Этот, правда, одет совсем не так, как охотники Воли, у него вообще никакой специальной формы — обычные такие, человеческие джинсы и толстовка с капюшоном. Он вскидывает руки, демонстрируя пустые ладони, и криво улыбается чуть дрожащими губами.

— Тих-тих, я это… С миром пришел.

— Ты че за хрен? — настороженно спрашивает Эд, хотя надо бы делать ноги. Вот только что мысленно учил Шастуна, а теперь сам поддается любопытству. Ну или это ебучее влияние соулмейта, будь он неладен.

— Саша. А ты?

— Эд, — зачем-то отвечает Эд, хмурясь.

— Будем знакомы. — Тот медленно протягивает ему ладонь, многозначительно шевеля бровями, мол, не ссы, я не враг. Ага, щас. Кольцо-то явно не с Алиэкспресса.

— Прости, братан, не рискну. — Эд делает шаг назад. — Вдруг ты заразный.

Саша хмыкает, но настаивать не берется. Потом вдруг достает из кармана сигареты, неспешно закуривает и только после первой затяжки начинает неспешно говорить:

— Смотри. По идее, я должен тебя повязать, сдать кому надо, все дела, ну, ты знаешь всю эту схему. Но я этого не делаю.

— Вопрос — с хуя ли? — отзывается Эд, пристально следя за сигаретой в его пальцах.

— С нихуя, по сути. — Саша хмыкает. — Но если по чесноку, я сегодня видел твоего друга-вампира в компании одного нашего общего знакомого. Арсения Попова. Не буду спрашивать, знаешь ли ты его, потому что ты знаешь.

— Допустим.

— Ну и короче, мои коллеги его типа там спасать собрались, или вроде того. А мне вот ни разу не показалось, что он у вас в плену. Да и с чего бы вампиру таскаться с человеком по торговому центру, да еще и в кафешке?

У Эда вырывается неконтролируемый смешок. Пиздец, Тоха докатился… И это наводит на определенные выводы. Точнее, подтверждает некоторые догадки. Теперь, правда, из-за них не ржать хочется, а выть от досады.

Лучше уж соул-человек, чем соул-охотник, блять.

— И я вот думаю… — Саша выдыхает последнюю порцию дыма, бросает окурок на асфальт и приминает его носком ботинка. — Чет у вас не чисто. Вот скажи мне, вы зачем этого мужика у себя держите?

— Да кто его держит? — фыркает Эд, а сам раздумывает, сказать ли Сане правду, потому что охотники просто так не отстанут, будут добиваться Арса, а отдавать его им ни в коем случае нельзя. И кто может помочь, если не другой охотник?

— Ты лучше бы сказал, — Саша больше не улыбается. — Серьезно, я помочь могу. Че у вас случилось?

Эд неуверенно отклоняется назад, снова опираясь на стену, теперь уже стоя. На всякий случай он наготове, чтобы убежать, но от Саши вообще не исходит ни капли угрозы.

И Эд решается.

— Прилучного знаешь? — сходу выпаливает он, и Сашины глаза расширяются. — Ага. Если без предысторий и всего этого дерьма, Арса надо ему отвезти до послезавтра. Иначе… Да сам знаешь, че будет, если нет.

Саша медленно кивает. Эду почему-то кажется, что с парня сейчас слетела привычная ему пофигистическая маска, и от этого становится как-то по-плохому приятно. Гордость, мать ее.

— Хера себе. — Саша выглядит совершенно ошалевшим, механически доставая следующую сигарету. — Попадос, конечно.

— А я о чем. — Эд пожимает плечами. — И ясен хрен, что охотникам его отдавать нельзя.

— Понятное дело.

— Так че, поможешь?

*

Та сторона — Легенда…

Антону потребовалось чуть больше секунды, чтобы все понять, и для вампира это колоссально много.

Паша отвлекся на Арсения, Эд отскочил в сторону, чтобы тот среагировал на него и выстрелил, но промазал из-за недостаточной концентрации, а кто-то еще в этот же момент подошел к Паше со спины. «Кто-то еще» — это, как Антон вспоминает через полсекунды, тот самый Саша, с которым они встретились в торговом центре.

Тот невесело ухмыляется, глядя на лежащего на полу Пашку; в руке он держит пустой шприц.

— Снотворное, не ссыте, — поясняет своим хрипловатым голосом, пока замешательство на лице парней не превратилось в ужас.

— Саш? — Антон слышит в голосе Арса нарастающую панику, мгновенно шагает к нему и касается напряженного плеча. Арсений легонько вздрагивает от неожиданности, но не пугается по-настоящему, и даже как-то незаметно льнет к Антону спиной, будто подсознательно ищет защиты.

Антон перестает дышать, когда это понимает. Одно дело — слова. Хотя даже в них с трудом верилось… Другое — вот так, в реальной опасности, видеть, как Арс доверяет ему и насколько спокойнее себя чувствует, когда он рядом. И как сам порывается защитить, когда думает, что может…

«Прости меня, прости, прости…»

Саша убирает использованный шприц в карман и только потом смотрит на Арсения. Тот, очевидно, ждет объяснений, но Антон его лица не видит — не знает, что там на нем написано.

— Я охотник, Арсений Сергеевич, — говорит Саша и хмыкает. — Потому и пропускал танцы, уж простите.

Арс дергано кивает, обхватывает себя руками; Антон чувствует исходящее от него смятение, слышит то и дело сбивающийся пульс. Кажется, если он, Антон, отойдет на пару шагов, Арсений просто осядет на пол и несколько часов будет сидеть, тупо осознавая реальность.

Как же ему страшно, господи… Сколько бы ни храбрился, он все-таки человек, который почти тридцать лет жил в нормальном мире, а теперь вынужден не только поверить в мистику, но и стать ее частью. Сколько бы он ни притворялся, что все это интересно и здорово — нихуя. Это страшно.

Эд выползает из-под лестницы* и лениво салютует Саше; тот кивает в ответ, чем повергает Антона не то чтобы в шок, но в недоумение.

— Вы когда успели познакомиться? — спрашивает он. И, подумав, уточняет: — Или вы и были знакомы?..

— Не, столкнулись вчера ночью, когда я от этих уебков шкерился, — говорит Эд, подбородком небрежно указывая на Пашу. — А ты с Волей-то какими судьбами знаком? Он тя ловил, шо ль?

Теперь сесть на пол и не вставать хочется уже Антону. Неудивительно, что Эд не заметил сходства: они с Пашкой похожи разве что худобой, в остальном же тот пошел в отца, тогда как Антон — в маму.

Воспоминания захлестывают волнами, и к горлу подступает противный комок. Антон ненавидит это ощущение, потому что заплакать и облегчить боль — душевную и физическую — он не может, и приходится терпеть, сжав челюсти до раскрошенных зубов.

— Это наш общий друг детства, — говорит Арсений вместо него, наконец поворачиваясь. На Антона не смотрит — знает, что Эд уловит даже быстрый взгляд и поймет, что они что-то скрывают. Ему, наверное, похуй, допытываться не будет, но лучше ему не знать, что у них есть какие-то секреты.

Антона снова пришибает к земле. Арс даже чувства его приглушенные бережет, что уж говорить про все остальное…

Тишина становится подозрительно выжидающей. Будь Антон человеком, у него по коже пробежались бы мурашки, потому что он чувствует: и Саша, и Эд ждут сейчас действий именно от него — потому что оба в курсе, что он должен сделать. Иначе Саша не стал бы помогать, иначе бы, наверное, не принял сторону вампиров.

Он знает, что стоит на кону. Он знает, кому еще нужен Арсений, иначе позволил бы Паше его забрать.

Саша знает, что будет, если он не получит то, что хочет.

Антон с трудом заставляет себя поднять глаза на Арса. Смотрит на него, изучая, как впервые, лицо, которое видел уже так много раз. С отстраненным удивлением замечает родинку на ухе, похожую на его собственную, и легонько касается ее кончиком пальца. Ком в горле становится невыносимо болезненным.

Арсений замечает взгляд Антона, поворачивает к нему голову и вопросительно дергает бровью, чуть встревоженно улыбается.

Его глаза невозможно голубые. Хоть бы получилось увидеть их еще когда-нибудь…

«Господи, пожалуйста, пусть они не окрасятся кровью. Пусть лучше навсегда закроются, чем перестанут отражать небо…»

Антон не уловил момент, когда стал невесомо гладить Арса по щеке. Тот смотрит на него, буквально не дыша, и молча ждет дальнейших действий. Доверяет. Как же он доверяет, господи… Если бы хоть немного опасался, было бы не так тяжело.

— Прости, — шепчет Антон одними губами, борясь с желанием податься вперед и коснуться ими теплой кожи. Впервые за всю новую жизнь — не для того, чтобы укусить.

Арсений чуть хмурится непонимающе, и Антон, взяв себя в руки, делает шаг назад. А потом заставляет себя закрыть глаза — иначе ведь не сможет — и почти хрипит:

— Эд.

Легкое колебание воздуха. Антон размыкает ресницы и видит спину Эда, который сейчас стоит ровно напротив Арсения.

— Все, я его вырубил, — докладывает тот, и Антон опускает глаза в пол. — Че внушить?

— Пусть уснет до завтрашнего утра. — Его голос впервые звучит по-настоящему мертвым.

Секунда, две… Время ощущается смутно. Его проходит, кажется, непозволительно много, прежде чем Арс пошатывается и начинает оседать на пол. Эд тут же его подхватывает — но Антон мгновенно оказывается рядом, отталкивает татуированные руки и сам бережно сжимает Арса поперек тела. Тот ощущается совсем легким — неправильно легким, и опять хочется взвыть. Антон держится. И Арса не перестает держать сначала за плечо, а потом и за руку, даже когда укладывает его на диван и опускается рядом с ним на колени.

Смотреть на него, спящего и беспомощного, еще хуже, чем просто стоять рядом и мысленно отсчитывать оставшиеся минуты. Их так мало, и они издевательски летят так быстро, и если бы Антон мог весь мир принести в жертву, чтобы только время остановилось, он бы легко это сделал.

Лучше пусть этот чертов мир перестанет существовать, чем будет происходить то, что сейчас начинается.

Антон поднимает затуманенный взгляд на Эда и Сашу — второй все это время делал вид, что не замечает происходящего, и заодно оттащил спящего Пашу в сторону. Антон дергает уголком губ. Даже забавно, что оба его самых близких человека сейчас спят, но если один проснется и продолжит заниматься своими делами, то вот второй…

Ком в горле слишком плотный, от него больно глотать и говорить, так что Антон молча поднимается, через силу выпуская из рук бледную ладонь Арса, и почти чувствует, как Эд сканирует его взглядом.

— Сам поедешь? — спрашивает тот непривычно тихо и серьезно. Антон мелко кивает, потом смотрит на Сашу и все-таки заставляет себя разлепить губы.

— Спасибо за помощь, — беззвучно почти, но тот слышит — или просто догадывается о словах, черт его знает — и пожимает плечами.

— Сочтемся.

Потом Эд спрашивает что-то о Паше и охотниках из его группы, но Антон уже не слушает — он достает из кармана куртки свой телефон и пишет Диме.

«Все в силе?»

Смс-ки — ненадежный способ связи, но звонить самому слишком опасно. Раньше Антона это мало волновало, а теперь…

Он почти молится, чтобы Позов ответил сейчас, и ответ действительно не заставляет себя ждать — вот только он буквально убивает на месте. Убивает настолько, насколько вообще можно убить уже мертвого.

«Все хуйня, Шаст. Прости».

Ком в горле начинает болеть.

*

Антон как будто выключается из реальности. Он плохо помнит, как донес Арса до машины и аккуратно расположил на заднем сидении, как прощался с Эдом и просил того проследить, чтобы Паша уехал, как сел за руль и выехал из города… Теперь вот не осознает толком, что едет по трассе М11. Закат за его спиной символично алых оттенков — не кровавый только потому, что здесь вообще такие редко бывают. Но небо старательно вырисовывает оттенки, близкие к цвету крови, как будто очень сильно хочет поиздеваться.

Арсений мирно спит, как ему и внушил Эд.

Вампиры не могут чувствовать. Не так, как люди. И все-таки Антону сейчас настолько больно, насколько в принципе может быть. Сердце даже биться не умеет, но болеть и разрываться — это пожалуйста. И оно разрывается от дикого желания остановить машину и увезти Арса в безопасное место. Но такого места нет, разум понимает это слишком хорошо, чтобы позволить телу совершить какую-нибудь глупость.

Сейчас все, что Антон может сделать для Арсения, — это отдать его тому, кто так сильно, по вине Антона, хочет его получить. А уж потом… Потом можно будет подумать, как его оттуда вытащить. Это почти нереально, особенно теперь, когда Димкин план провалился, но один маленький шанс есть — и он станет для Антона смыслом существования.

Все это не помогает успокоить сердце, которое просит остановиться прямо здесь, сгрести Арсения в охапку и спрятать собой, в себе, у себя под кожей; пусть врастет в неподвижные вены, пусть наполнит дыханием задымленные легкие, пусть заполнит собой запыленное место, где раньше была душа…

…и пусть его живое сердце соединится с мертвым сердцем Антона, ведь они — половинки одного.

«Правда же, Арс? Ты так и не сказал мне, но сам ведь давно понял, дурачина»…

Если бы Антон мог плакать, сейчас он бы рыдал и от слез не видел дороги. Но он может только до вмятин впиваться пальцами в руль и терзать клыками собственные губы. И это, как ни парадоксально, держит его на плаву.

Он не умеет чувствовать. И вкусов других, кроме этого, почти не чувствует.

А тут все вместе. Все то, что отличает его от плотоядного кровопийцы без желаний и эмоций, существующего на одних инстинктах. То, что делает его хоть капельку похожим на человека.

Любовь со вкусом крови.

Конец первой арки.