Стас Шуринс — Останусь

Когда сирена замолкает, рука Димы на его спине ощутимо напрягается и они начинают двигаться быстрее. Арсений беспомощно оглядывается назад, всё ожидая, что кто-нибудь выскочит из-за угла, схватит его, посмотрит в глаза — и этого будет достаточно, чтобы навсегда стереть саму его личность.

— Меня будут искать? — зачем-то спрашивает он. Ответ же очевиден.

Вернее, казался таковым, но Дима качает головой.

— Да зачем ты им сдался, ты даже ничего не знаешь. А вот за мной может начаться погоня, так что давай без лишних разговоров.

На самом деле, из них двоих именно Дима болтает за целую компанию, но подшучивать над вампиром, который вызывался ему помочь, явно будет самой тупой идеей Арсения за последнее время.

— Далеко еще? — снова спрашивает он вместо этого.

Дима не отвечает. Через несколько секунд становится ясно почему: они пришли. Резко остановившись, Дима отпускает Арсения — тот едва не падает, чудом успев удержаться за стену — и ловкими движениями открывает массивный замок на какой-то двери.

Арсений сразу на всякий случай щурится; он всё ещё понятия не имеет, который час, но если день, ему стоит поберечь глаза, отвыкшие от яркого света. Боже, неужели наконец-то на воздух… Дима открывает дверь, тянется к руке Арсения.

И — стоп, какого черта?

Арсений уворачивается, смотрит на Диму ошарашенно. Тот хмуро смотрит на него в ответ с таким лицом, словно его заебало всё на этом свете, и Арсений лично и в особенности. Странно, что он вообще позволил ему отстраниться, а не схватил и не потащил за собой.

— Погоди, — выдыхает Арсений, щурясь уже подозрительно. — Куда ты нас ведешь?

Дима не моргает, ярко-красные глаза сверкают раздраженно.

— Очевидно, что на выход!

— Но это не…

— Сюда идут, — прерывает Дима, одним быстрым, сильным движением затаскивает его в черноту и закрывает за ними дверь.

Арсений оказывается наедине с вампиром, запертый в коробке метр на метр. Это лифт? Да, судя по тому, что Дима, легко ориентируясь в темноте, нажимает на какие-то кнопки.

— Еще один вопрос, — тихо ворчит он, явно слыша, что Арсений вдохнул поглубже, — и я заткну тебе рот носком.

Лифт сдвигается с места с пугающим скрежетом. Снова накатывает страх: их же легко услышат. Что если их сейчас найдут? Встретят внизу, у выхода? Дима сказал, что на Арсения вампирам, в сущности, плевать, но это еще не значит, что его не прикончат при первой же возможности.

Но всего через минуту лифт останавливается, и они без приключений выбираются из него. Если и до этого было холодно, то теперь Арсения обдает морозом; кажется, что здесь даже воздух промерзший насквозь. Он вздрагивает; в одной порванной, окровавленной и пропитанной потом рубашке слишком холодно — схватит воспаление легких на раз.

Хорошо, если это станет единственной проблемой.

Где бы они ни оказались, здесь темно — в смысле, не просто темно, а черным-черно, как будто глаза завязали. Вот теперь Арсению и правда остается только довериться Диме и надеяться, что тот не ведет его на верную смерть. Или на становление вампиром. Или… что он там счел худшим исходом? Уже сложно сказать, ориентиры сильно сбиты.

Прежде, чем Арсений успевает что-то сказать или спросить, Дима, судя по звукам, берет что-то в руки. Потом пару раз чиркает зажигалкой — и тут вспыхивает желто-рыжий свет, Арсений даже отшатывается от неожиданности.

Дима убирает зажигалку в карман и протягивает ему факел.

— Держи. Немного согреешься, и идти будет удобнее.

Арсений тупо кивает, от растерянности забывая даже поблагодарить, а потом становится как-то неловко возвращаться к этому. Дима разворачивается и уходит в темноту, жестом зовет Арсения следовать за ним.

— Теперь можно сильно не спешить, — поясняет он. — Здесь нас не будут преследовать.

— А «здесь» — это под землей, я правильно понял?

— Да. Это очень старый секретный выход. И безопасный.

Туннель отделан камнем, но холод и тяжелый запах промерзшей земли сложно с чем-то спутать. Арсений ежится; надо отогнать все страхи и сомнения, все лишние мысли. Они сейчас ни к чему.

Некоторое время идут молча. Дима всё пытается кому-то дозвониться, но то ли связи нет, то ли что-то с телефоном, то ли ему просто не отвечают. Арсений то и дело крупно вздрагивает.

— Слушай, Дим, — проговаривает он наконец; если он пробудет в этой тишине еще хоть минуту, точно сойдет с ума. — А всё-таки зачем я был вам… им нужен?

Дима странно хмыкает. Оглядывается, и в свете факела его взгляд кажется совсем уж мистическим.

— Такой у тебя, значит, путь, — туманно отвечает он с очевидной насмешкой.

Однако по глазам, даже продернутым темнотой туннеля, Арсений видит: это ни разу не шутка.

— В с-смысле — мой путь?..

— Ну ты же хотел увидеть то, что так долго искал, никак не мог найти и… потерял совсем.

Понятнее не становится.

— Да о чем ты?

Дима шумно выдыхает, качая головой, но больше не оглядывается.

— Об Антоне, конечно.

Ну конечно. Это даже смешно, что Арсений сам не догадался, что так или иначе дело в связи — с самого начала вампиры изучали именно метку, их больше вообще ничего не интересовало. Кровь, разве что.

Арсений гулко сглатывает. У него мелькают предположения — одно фантастичнее другого. Но что самое худшее, в нем зажигается странная, неясная надежда… Он даже мысленно, для самого себя не может сформулировать, что именно сейчас предположил.

Или просто боится разочароваться. Ведь не может такое быть возможным!

Или…

«То, что так долго искал и потерял совсем». Антон. Тот настоящий Антон, которого Арсений помнит и которого — он верил в это еще неделю назад — можно вернуть и спасти. Он же клялся самому себе, что сделает это.

Но пора признать: речь шла о живом Антоне.

Арсений машинально прижимает ладонь к израненному (во всех смыслах) месту на груди, где всю его жизнь темнела метка в виде кленового листа. Интересно, что было у Антона до того, как он переродился и потерял свою татуировку? Почти наверняка это был какой-нибудь цветок.

Сердце бьется гулко и ровно, вопреки всему, что творится вокруг. На секунду это кажется настоящим маленьким чудом. Вот оно, прямо под ладонью, бьется — и зовет свою пару, второе сердце, которое навсегда остановилось.

Еще под кожей бьётся пульс,

И надо жить.

Арсений сглатывает снова, почему-то чувствуя в горле совершенно не прошеный комок слез. Нет, только не сейчас. Его наверняка еще жахнет откатом от всех последних событий, его определенно накроет сначала истерикой, а после — депрессией. Но это будет позже, сейчас он должен продержаться и уйти отсюда.

Надо жить. Надо просто жить.

А потом… Может ли быть возможным, что…

Он вспоминает первую встречу с Антоном в новой ипостаси. Тот казался не монстром даже — призраком. Однако он был. Стоял перед ним. И уже одного этого достаточно, чтобы поблагодарить судьбу. Арсений считал, что снова увидеть Антона уже никогда не сможет, похоронил его долгие десять лет назад.

А Антон… Антон остался. Не с ним, но в этом мире, чтобы однажды оказаться рядом. И вот где не меньшее — еще большее чудо.

Остался вопреки тому, что его сердце перестало биться.

Я больше, может, не вернусь,

А, может, я с тобой останусь.

Арсений притормаживает, и Дима тут же останавливается тоже, оборачивается и подходит на пару шагов. Видимо, был готов, что Арсений снова задаст уже прямой вопрос.

Но нет, это же не… У него просто не хватит духу сказать это вслух.

Поэтому Арсений просто смотрит на Диму сверху вниз — глазам горячо и мокро, но на это совершенно наплевать.

Он пытается сглотнуть, чтобы задать вопрос, но в горле пересохло. Поэтому вместо голоса звучит шепот:

— Они правда искали способ…

…сделать вампира снова человеком?

Дима улыбается уголком губ.

— Да. И я был одним из тех, кто занимался разработкой формулы.

Арсений пытается вдохнуть — не получается. Кажется, он сейчас впервые в жизни схватит паническую атаку. Приходится усилием воли заставить себя сделать вдох, а потом выдох, повторить еще раз.

Если Дима бежит, значит ли это…

— Тебе удалось?

Тот мелко-мелко кивает, продолжая самодовольно улыбаться, и Арсению хочется обнять его и расцеловать, только вряд ли незнакомый человек — вампир — это оценит.

— Им, на самом деле, тоже почти удалось, — сознается Дима. — Понимаешь, эта формула построена, как ты уже понял, на связи соулмейтов. И — да, они нашли способ сделать вампира человеком. Но ценой жизни его пары.

Арсений хмурится, но Дима продолжает:

— Они, правда, еще не поняли, что всё получилось. Хоть и вот так, через жопу. А я нашел формулу, которая действительно работает, и для нее нужен всего-то один компонент.

— Какой?

Где-то очень далеко вдруг раздается грохот, и Дима снова подхватывает Арсения под руку, почти закидывая его себе на спину, и срывается на бег — не вампирский, и на том спасибо.

— Расскажу по дороге.

*

Вообще-то Эд правда был осторожен. Но кто ж знал, что в неприметном служебном коридоре окажется сигнализация.

Когда она гасит тусклый свет, заменяя его мерзкой красной мигалкой, и разрывает воздух истошным воем сирены, Эд торчит, можно сказать, у самого входа. В голове проносится истерическое: «Да как так-то?!» Он даже толком прогуляться не успел.

В наушнике слышится перепуганный голос Егора. Но Эд, подумав секунду, сжимает клыки и бросается вперед. Зря что ли согласился надеть бронежилет под кожанку — а это, между прочим, безумно неудобная вещь!

В его случае — еще и абсолютно бесполезная, но зато Булка меньше переживать будет. Да и, какая-никакая, всё-таки защита.

Здание огромное, в пять или шесть этажей, с сотней коридоров и десятками лестниц, с тысячей помещений, и даже не нависай над ним сейчас смертельная угроза, Эд физически не смог бы быстро пробежаться по всему заводу.

Он реально обосновался в ебаном заводе. Пидорас конченый.

Проблема в том, что Эд собирался найти здесь не только Арсения — а теперь сомневается, что есть реальные шансы найти хоть что-нибудь. Хоть бы попался какой-нибудь план, ну пожалуйста, сука!

Конечно, с сигналкой он знатно проебался. Но с другой стороны, зато местные отвлеклись и испугались, а значит у него есть время. И это время нужно использовать.

— Эд, пожалуйста, ответь, Эд, ты слышишь? Прием, Эд, ответь…

Притормозив у каких-то бумажек на стене, Эд коротко бросает в микрофон:

— Да тут я, всё ок.

— Эд! — вскрикивает Егор, и становится немного стыдно, что пришлось так его напугать. — Эд, черт… К тебе сейчас подойдут, слышишь? Тебе помогут, никуда не дергайся, ладно?!

Чего, блять?

Но времени на лишние вопросы нет, поэтому Эд только отмахивается и быстро изучает то, что вывешено в рамках. Правила безопасности, какие-то указы… Кто и на кой хрен вообще вешает такое где-то, где не начальная школа!

Плюнув себе под ноги, Эд снова срывается с места.

Он бежит, старательно запоминая обратный путь, и выискивает хоть что-то похожее либо на камеры для похищенных людей, либо лаборатории, но, кажется, ему банально нужен другой этаж.

Предположив, что самое важное обычно прячут подальше от входов, то есть повыше, Эд разыскивает-таки лестницу и поднимается на этаж наверх.

Но там далеко побежать не получается — за первым же поворотом его с размаху сбивают с ног сразу двое. Эд откатывается в сторону, резко вскакивает на ноги. Прямо перед ним стоят два вампира — мелких, зато явно злющих: звериные оскалы, аж слюна брызжет в разные стороны, крепко сжатые кулаки, которыми ему, в теории, могут снести голову.

— Здарова, парни! — бросает им Эд с широкой улыбкой во все зубы, а сам прикидывает, в каком порядке ломать им конечности. — А шо у вас тут за дискач со светомузыкой?

Один из вампиров бросается вперед, Эд уворачивается, отбивает удар второго. Дерутся они плохо, явно неумело, и всё-таки надо быть осторожнее — они-то на своей территории.

Эд определенно не ожидает, что где-то позади материализуется третий, а за ним еще двое. Расстановка сил меняется так быстро, что он не успевает толком это осознать — успевает разве что мысленно попросить прощения у Егора.

Плакать же будет. Жалко.

Но тут раздаются пять выстрелов. За ними — пять ударов о твердый пол. Эд моргает, совершенно охуевший, и резко оглядывается; неизвестно еще, не прилетит ли ему шестой пулей. С такой меткостью стрелявшего, он эту пулю не переживет.

Но за спиной Эда оказывается тот, кто… да всегда там был, на самом-то деле. По крайней мере, в последние несколько лет. И кого совершенно точно не должно было быть там сегодня.

— Тох? Ты как тут…

— Всё потом, надо съебывать, — почти рычит Антон, одним резким движением вздергивая его на ноги за шкирку. — Ты Арса не нашел?

— Я вообще нихера не успел, сработала эта хуета.

Антон мотает головой сердито, убирает пистолет за пояс. Эд мельком удивляется, откуда у него оружие охотников, а потом вспоминает — Воля. Точно же.

— Я шел на запах, — говорит Антон, быстро ковыряясь в каком-то гаджете. — Потом потерял его. Блять… У тебя хоть план был?

— Вот кстати о планах! Ты не видел нигде по пути план эвакуации или что-то такое?

— Тут недалеко, а что?

— Погнали.

Эду, честно, немного ссыкотно общаться с Антоном сейчас. Кажется, таким он еще никогда его не видел: весь взъерошенный, как наэлектризованный, и током бьется, стоит коснуться хоть словом; глаза эти бешеные, голос низкий, рычащий. Они, блять, вампиры, а любого вампира иногда может заносить. Но чтобы вот так?..

Эд пытается представить, что бы он сам чувствовал, если бы на месте Арса был Егор. Пытается, но не может — рефлексия будет слишком серьезная, так что это как-нибудь потом, если возникнет нужное настроение.

— Вот.

Они останавливаются у плана, и Эд тут же одним рывком стягивает металлическую раму со стены, кладет на пол и садится перед ней на колени, быстро достает из кармана амулет. В Арсе наверняка осталось совсем мало его крови, но с таким точным планом и этого должно будет хватить.

Антон остается стоять на ногах, снова держа наготове оружие.

Эд быстро проговаривает имя Арсения трижды, и медальон сразу же тянется к нужной точке. Вот только…

— Не понял.

— Что? — бросает Антон отрывисто.

— Он не… или типа… Блять, я не знаю!

— Да что там?!

— Он движется где-то вне плана, и движется быстро, Шастун, я не знаю!

Антон падает на пол рядом с ним и смотрит на амулет. Хмурится, будто хочет что-то спросить, но передумывает. Потом присматривается к месту, на которое так настойчиво указывает медальон.

— Похоже, это… Это же снаружи, — бормочет он. — Где-то снаружи, в стороне наших.

Эд решает не уточнять, кого «наших», и молча ждет, пока Антон стучит пальцем по своему уху, а потом орет в микрофон, чтобы Воля с командой не пропустили никого. Кажется, на Антона орут в ответ — Эд не слышит, но может предположить по тому, как его лицо приобретает оттенок скорого убийства.

— Ладно, — рычит он сквозь зубы, а потом без всяких комментариев хватает Эда за плечо и на полной скорости тащит в сторону, где, судя по плану, должен быть выход.

Пару раз Антон притормаживает, чтобы выстрелить в противников. В остальном же, они относительно спокойно добираются до выхода. Спросить, что вообще они собираются делать, удается только сейчас, выбравшись обратно на свет. После затхлого, бетонно-металлического воздуха завода, дышать ноябрьской свежестью оказывается как никогда приятно.

— Ничего, блять, — выплевывает Антон в ответ. — Прыгаем, получается.

И, не дожидаясь ответа, он прыгает с балкона, куда они вышли, ровно приземляется на ноги и отходит чуть в сторону, давая место Эду.

А Эд… медлит. Он оборачивается к коридору, где уже пару минут, как стихла сирена. Совсем близко. Он был совсем близко, а теперь вынужден уйти ни с чем, потому что возвращаться теперь, когда его друг пришил столько местных, неоправданно рискованно.

— Эд! — зовет Антон слегка встревоженно.

Что ж, видимо, в другой раз.

Эд прикрывает глаза, чтобы больше не видеть весь этот ебучий абсурд, и перепрыгивает железный поручень балкона, чтобы пролететь расстояние трех этажей и легко приземлиться. А после — рвануть бежать.

Теперь уже он держится за спиной Антона. И это — то, что было с самого начала, все эти десять лет.

У машины — машин — они оказываются через считанные секунды. И Эд с разбегу влетает в Егора, едва не снося его с ног, обнимая так крепко, как может, чтобы не сломать. Из Егора, кажется, выбивает весь воздух, но он ни слова против не говорит — тоже обнимает, цепляясь тонкими, по-человечески слабыми пальцами ему в волосы.

— Никогда, — слышит Эд и пугается того, как звенит от напряжения голос Егора, — никогда больше, слышишь? Никогда не отпущу тебя на такое… в такое… одного, блять. Понял? Почему не отзывался, сукин ты сын, а?!

Эд как-то упускает момент, когда его начинают материть всеми словами, а потом и бить кулаками по плечам. Он молчит, совершенно растерянный этим потоком эмоций. Его хватает только на то, чтобы в какой-то момент перехватить Егора за запястья и чуть отстранить от себя — посмотреть в перепуганные голубые глаза.

И понять, что они покраснели и блестят.

Эд не особо помнит, когда потянулся вперед и впечатался губами в губы Егора. Коротко совсем, тут же снова отодвигаясь, пусть и недалеко.

Но ему и не позволяют отступить дальше. Егор моргает, и Эд успевает заметить, что на его ресницах появились капли — как будто упали и растаяли снежинки. А потом Егор целует его сам.

Целовать соулмейта оказывается одновременно тепло и больно, потому что внутри, под ребрами, там, где столько лет была пустота, просыпается что-то живое. Но Эду нет до этого дела, потому что весь его мир сейчас не в мыслях и не в сердце: он здесь, в его руках.

Чувствуя влагу на щеке, Эд на секунду пугается самого себя. Вампиры же не умеют плакать, он не мог… А потом он понимает, что слезы не его. Егора.

Останусь снегом на щеке,

Останусь светом вдалеке,

Я для тебя останусь светом.

Этот момент, один для них двоих, длится в лучшем случае минуту. По крайней мере, когда они отстраняются друг от друга — продолжая смотреть в глаза напротив, но понемногу прислушиваясь к разговорам вокруг, — Антон всё ещё отчитывается о скудных результатах.

Эду кристаллически похер сейчас, когда перед его глазами — весь мир.

Он машинально гладит Егора по щеке, стирает дорожки слёз. И чувствует, что Егор отражением стал делать то же самое. Губы дергаются, Эд хочет то ли улыбнуться, то ли закричать.

В последний раз кто-то стирал с его лица слёзы, ещё когда он был человеком. Сейчас он остается вампиром, но Егор… Егор умудряется даже так подарить ему это. Настоящий, живой момент.

Наверное, они могли бы целый день так простоять, и плевать даже на опасность. Но тут Эд вылавливает краем уха:

— Арсений с Пашей. Он в порядке.

Тон Антона настораживает, и Эд, с сожалением коснувшись губами пальцев Егора, всё-таки отстраняется и хмуро смотрит на стоящую рядом странную компанию. Огромный и еще более хмурый охотник сверлит его пристальным взглядом.

— Тох, — зовет Эд, решив игнорировать все незнакомые лица. — Точно всё норм?

— Да, я просто… — Антон неуверенно ведет плечами. — Просто не осознаю как-то. И он с Димой — говорят, они вместе выбрались и, вот, пришли.

Тот охотник подает-таки голос:

— А что с девчонкой?

— Ира связалась с Пашей — говорит, она остается там. Типа, что-нибудь разузнать.

Эд в душе не ебет, кто такая Ира — он лично знает только одну и сильно сомневается, что это может быть та самая, — но по реакции остальных очевидно, что от нее планировалось совершенно другое поведение.

Где-то пахнет наебаловом.

— А нам… — начинает другой охотник, на что Антон раздраженно бросает:

— Да ничего, Паша ведь откомандовал уходить, что неясно?!

— Зачем тогда вообще мы всем составом тащились, если…

— Что-то пошло не по плану, — проговаривает Антон уже спокойнее, и Эд невольно цепляется за Егора крепче. Тот переплетает их пальцы. — Не знаю, непонятно нихера, но нас явно ждали здесь. Иначе бы не отпустили так просто.

Егор шумно выдыхает, переглядывается с напарниками. Эд — с Антоном. Тот выглядит просто ужасно, теперь-то, при свете, пусть и сумеречном, это отчетливо видно. Темные круги под глазами, почерневшая радужка зрачков, торчащие в разные стороны волосы, побелевшие, искусанные губы.

Антону было куда хуже, чем Эд мог себе представить.

— Так значит, едем домой? — неуверенно уточняет Егор.

Все кивают, не синхронно, однако с абсолютным единодушием. Эд продолжает смотреть на Антона.

— Ты с нами или…

— С вами, — отзывается явно главный из охотников, — у нас места нет.

Антон почти влетает на заднее сиденье, а когда Эд и Егор тоже размещаются, проговаривает неожиданно тихо, почти жалобно:

— Пожалуйста, поехали. Мне надо увидеть… ну…

— Поняли, поняли. Он в порядке, всё закончилось. — Эд бросает взгляд на Антона через зеркало заднего вида, но тот смотрит куда-то в пустоту перед собой.

Через минуту они уезжают прочь следом за машиной охотников, а скоро к ним присоединяется третья. Антон копошится на заднем сидении, хочет, кажется, что-то увидеть, но куда там — все стекла внедорожника Воли тонированные.

Чтобы хоть как-то отвлечь его, Эд бросает с преувеличенной легкостью:

— Кста, Антох, а шо у вас с Волей-то за история? Мне Булка так и не раскололся.

Он не уверен, чего ожидает больше: тяжелого молчания, еще более тяжелой истории или забавного жизненного анекдота. Но точно не ожидает растерянно-пустого:

— Он мой брат.

Больше Эд вопросов не задает.