Как же раздражает…раздражает…раздражает. Его слишком много…слишком. Он буквально везде, от него не избавиться…сколько можно…

Сэмпай. Сэмпай…

Да чтоб тебя…

Мацуока-сэмпай…

— Рин-сэм…

— Да какого черта, Нитори?! Ты ослеп?! Я читаю.

— Но сэмпай…

— Ты совсем из ума выжил? Я сказал, я…

— Т-ты держишь книгу вверх ногами, — прозвучало несмело, но твёрдо.

Рин запнулся и перевёл растерянный взгляд на предмет в руках, и впервые за вечер по-настоящему взглянул на страницы. Текст был нечитабельным. Впрочем, если вернуть «Секреты достижения успеха в спорте» в нормальное положение, пользы от неё больше не станет. И раз уж дальше притворяться нет смысла, Рин раздраженно схлопнул книжонку и, не глядя, с силой швырнул это литературное недоразумение в сторону мусорки.

Судя по звуку — мимо.

Если только мусорка не научилась виновато ойкать и шипеть в ответ.

Рин порывисто сбросил ноги с кровати, сел и потянулся за форменной ветровкой, аккуратно висевшей на лестнице двухъярусной кровати. Натянул её уже по пути к двери, при этом даже не поинтересовавшись, какая именно часть тела Нитори подверглась экзекуции.

— М-Мацуока-сэмпай, завтра у меня тест по английскому. Если ты не…не мог бы ты объя… — если лепет Айичиро начался за здравие, то увидев, что Рин обращает на него внимания не больше, чем на нитку, прицепившуюся ему на плечо, закончился точно за упокой. За упокой души раба божьего Айичиро, потому что какая-то её часть точно умерла после следующих слов.

— Ого, тест — это серьезно, тебе стоит усердно готовиться, — Рин криво усмехнулся и поспешно добавил, — так что не стану тебя отвлекать, пойду прогуляюсь.

На последней фразе он затянул шнурки кроссовок потуже, и в следующее мгновение дверь хлопнула, заставив Нитори втянуть голову в плечи от громкого звука.

Просидев ещё пару минут в полной тишине, глядя на дверь, Айичиро опомнился, когда плечо чуть выше локтя снова заныло. «Что это вообще сейчас было?». Сморщившись и потирая ушиб, он медленно развернулся на кресле к столу.

Что тут был стол, можно было догадаться лишь по тому, что весь этот завал книг, бумаг, сувениров, блокнотов, кружек, журналов и мелочи, которая не имела ничего общего с учебным процессом, не мог сформироваться в воздухе без какой-либо тверди. Нитори обвел несчастным взглядом своё же творение и задержался на неаккуратной стопке распечаток, резко выделяющейся среди всеобщего хаоса.

Верхний лист был вдоль и поперёк исписан красной ручкой. Под множественными исправлениями угадывались синие чернила, которыми, по всей видимости, Нитори вписывал ответы. Однако больше всего бросались в глаза красноречивые вопросительные знаки, выполненные в чёрном цвете. Для листа А4 их там было многовато.

У Нитори было слишком много вопросов. Мучительно много.

Как научиться определять эти чертовы времена? Как ему сдать на удовлетворительную оценку завтрашний тест по английскому, если результаты тридцати двух пройденных им тренировочных тестов оказались ниже плинтуса? Как ему сдать завтрашний тест, если он не может перевести даже формулировку каждого второго предложения? Почему с этим предметом у него всё так сложно? Почему вообще всё так сложно? Почему Мацуока-сэмпай так относится к нему? Так невнимательно, небрежно, будто у него, Айичиро, совсем нет чувств. Почему Рин попал ему в руку? Прилети книга в голову, может ей удалось бы выбить из неё все те мысли, что плотно засели, заякорились в его мозгу и стали неотъемлемой частью каждого его дня? А в грудь? Избавился бы Нитори тогда от давящего чувства, являющегося каждый раз, когда они бок о бок идут на занятия или возвращаются с тренировки? Когда Рин засыпает на нижнем ярусе, под ним, такой близкий. Или когда Рин просит подержать ему ноги, чтобы он мог сделать упражнение на пресс. Когда позволяет Нитори помочь ему вылезти из бассейна, и их руки соприкасаются. Когда после тренировки Рин моется в соседней душевой. Когда… когда он просто рядом.

Нитори жалобно вздохнул. Взгляд голубых глаз скользнул по часам в форме белухи, которые ему подарили старшие сёстры в честь его поступления в академию Самедзука.

«Ай-чан! Братец, взгляни, какая прелесть, вы так похожи!!».

А то как же, вот только в отличие от улыбающейся во все сорок белухи, у него глаза щипало от подступающих слёз.

На циферблате в районе живота кита, который тот любовно обнимал, значилось 21:47. С момента ухода Рина уже должно быть прошло минут тридцать. Нитори так погрузился в свои горестные вопрошания, что совсем не заметил пролетевшего времени.

Он сонно моргнул, хлопнул себя по бледным щекам, пытаясь собрать остатки своей энергии и направить её хотя бы на повторение неправильных глаголов, но судя по тому, как слова растворялись где-то на кончике языка, не доходя до его сознания, смысла продолжать не было.

Устало поднявшись со стула, Нитори уже направился в сторону кровати, как наткнулся на что-то, лежащее на полу. Помятая, с изломанными углами книга лежала раскрытыми страницами вниз. Страницы тоже большей частью были безбожно искалечены. При виде такой отверженности и ненужности, к слову, очень жалком виде, что-то внутри сочувственно, почти понимающе отозвалось. Нитори наклонился, поднял книгу, обвёл тонкими пальцами корешок и бережно разгладил пострадавшие места.

Так бережно, словно это был не бестолковый, ловко раскрученный маркетологами «шедевр», а подлинное произведение искусства, ценнейший экспонат, который только под стекло, и который только глазами, никаких рук.

Чувствуя как внутри всё сжимается, Нитори, едва касаясь, провел подушечкой большого пальца по тем местам, где находились пальцы Рина и нехотя, будто расставался с частью себя, вернул книгу на кровать владельца.

Пару секунд постоял, что-то обдумывая, тоскливо поджал губы и влез по лестнице на свой ярус.

Неуютно.

Всё не так.

Всё неправильно.

Слишком пусто, одиноко.

Свернувшись, как был, в одежде, клубочком, в нем уж было расцвело предательски угодливое желание дождаться возвращения Рина, поговорить с ним, убедиться, что тот не злится на него, что он всё ещё имеет право находиться рядом с Рином, что у него ещё есть шанс... Но тело всё же сдалось под грузом накопившейся усталости, и Нитори провалился в сон.

***

На улице стояла середина ноября. Всю неделю шли дожди, и, когда Рин вышел из общежития, только перестало лить: с водостоков ещё стекали струйки воды. Лужи, не успевающие впитываться в землю, разрослись до таких размеров, что просто идти было невозможно — приходилось то и дело прыгать и выбирать места посуше. Воздух, свежий и охлаждённый, стоял сейчас почти неподвижно. Вообще всё вокруг замерло и притихло. Будто погрузилось в сладкий сон. Единственное, что отчетливо улавливал слух — электрическое жужжание фонарей. И ни души кругом.

То, что нужно.

Рин сбавил шаг и протяжно выдохнул. Он уже оставил двор общежития позади и не спеша брёл по дороге. Казалось, вместе со спертым воздухом, покидавшим лёгкие, освобождалась и его голова. Только сейчас, оказавшись в вечерней тишине и прохладе, он почувствовал, что «перегружен» донельзя.

Ещё чуть-чуть и его процессор перегреется, а там уже и винде слететь недалеко.

На другой стороне показалось светящееся табло с изображением Кока-Колы. Уж по чем Рин тосковал в Австралии больше всего, вспоминая Японию, так это вездесущие вендинговые аппараты.

Ну, почти больше всего.

Пошарив немного по карманам, он даже испытал мимолетное наслаждение, когда до слуха таки донесся столь желанный звон, хотя звоном это было назвать тяжело. Судя по звуку — хорошо, если там перекатывались три - четыре монеты. Ни на что не рассчитывая, Рин сжал содержимое левого кармана домашних спортивок в кулак.

«Ну-ка, что тут у нас?»

Сто иен, ещё сто иен, что ж, уже неплохо и…жетон с акулой?

Рин протер свободной рукой глаза и развернул ладонь так, чтобы на неё попадало больше света из автомата. И вправду: ярко-желтый двусторонний жетон, размером с монету в пятьсот иен, и синяя акула с обнаженными в оскале зубами по середине.

«Что за…Как это там оказалось? Может какой-то ребёнок по ошибке положил это мне в карман в раздевалке? — от такого варианта пришлось тут же отказаться. — Это домашние штаны…»

«А пофиг».

Рин машинально, как от мусора, собрался избавиться от жетона, однако…

Ну конечно!

Откуда же ещё такой безделушке взяться в его кармане? Точнее — от кого. От кого, если не от человека, чьи рюкзак, одежда, содержимое шуфлядки — всё выглядит так, словно их владелец обнёс детский сад. И как он мог забыть?

***

Это было четыре дня назад. В вечер перед отбором пловцов, которые поплывут через неделю на праздничной эстафете. 

Как только Сейдзюро Микошиба объявил о предстоящем соревновании, Рин, не раздумывая, вписал свою кандидатуру в столбец «Вольный стиль». Наконец-то появился шанс! Шанс снова проплыть рядом с Макото, Нагисой…с Хару. О, как сильно он этого хотел! Аж мышцы рук сводило от предвкушения. Именно эти три имени раз за разом заставляли сердце Рина болезненно сжиматься, пока он жил в Австралии. Осознание того, что они сейчас там вместе, смеются, делятся своими переживаниями или зависают у Хару, наводило такую тоску и чувство одиночества, что невыносимо хотелось всё бросить и улететь домой, к ним.

И теперь он имел реальную возможность снова, пускай в разных командах, проплыть с ними эстафету.

В тот вечер они с Нитори легли спать немного раньше обычного. Однако Нитори… Ох уж этот Нитори. Рин уже язык натер произносить это имя.

Сразу он долго не мог определиться с позой для сна, не переставая ёрзал, а в перерывах чесался с такой яростной силой, что Рин начал опасаться, как бы этот скрежет не потревожил жильцов из соседних комнат. Потом Нитори вспомнил, что не пожелал спокойной ночи своим родителям и сёстрам, стал неуклюже спускаться в темноте и, тыкаясь во всё подряд, наощупь начал искать свой телефон. Видимо его сильно забеспокоило напряженное молчание, повисшее в воздухе, потому что он начал громко шептать: «Точно, он же на столе…Э, похоже я его в пенал засунул…Нет? Как странно…Ой, я же его в полке с плавками храню, я такой глупый, ха-ха…нет, ну он точно должен быть тогда на столе!». В следующий момент раздался страшный грохот. Этого нервы Рина выдержать уже не смогли, он вскочил, хотел включить свет, но сам при этом зацепился за что-то твёрдое на полу, потерял равновесие и полетел туда же, при этом выдавая самый отборный мат. Через минуту возни, во время которой на удивление Нитори как-то поутих, Рин всё же добрался до своей цели и ударом кулака осветил комнату.

Посреди ничком растянулся Нитори. Он будто забыл как дышать, весь замер и глядел на Рина как-то странно, исподлобья. Сам Рин, продолжая фонтанировать проклятиями, осматривал пол в поисках предмета, о который он мог споткнуться, но там собственно ничего и не было, кроме Нитори, который всё ещё не подавал признаков жизни. Наконец они зацепились взглядами.

— Ты чего развалился тут?! Долго ещё соб… — Рин осёкся, когда до него дошло очевидное. Он прикрыл глаза, втянул носом побольше воздуха и сконцентрировано выдохнул.

«Рин, ты слишком молод, чтобы сесть в тюрьму за убийство».

В два шага он оказался возле «чего-то твёрдого», взял его под мышки и рывком поставил на ноги.

— Не ше-ве-лись, — для убедительности Рин хорошенько тряхнул Нитори на последнем слоге, что было явно лишним: тот видимо напрочь забыл, что такое двигаться.

Рин взял с прикроватной тумбочки свой телефон, нашёл нужный номер в списке контактов и нажал на кнопку вызова.

Со стороны кровати как гром среди ясного неба донеслось кошачье мяуканье. Разнеженное такое. Довольное. Вперемешку с мурчанием.

Нитори встрепенулся, бросился на звук и спустя пару секунд он, весь красный, повернулся с замолчавшим телефоном, сжатым в руке. Рин изогнул бровь и вопросительно смотрел на него в ожидании.

— Под подушкой был, ха-ха… — Нитори виновато почесал затылок, но увидев, что от него всё ещё чего-то ждут, тихо добавил. — А... Это м-мой кот.

«Но обычно у него другой рингтон, этот звук что, стоит только на моём вызове?»

Тут Рин почему-то и сам почувствовал неловкость, зачем-то кашлянул и пробурчал: «Балда. Пиши своим, что хотел и давай спать уже». И тут же получил быстрое «угу».

Когда в комнате снова погас свет, а сверху перестало доноситься клацанье пальцев по экрану, Рин наконец-то расслабился и уже настроился на сон, как..

— Мацуока-сэмпай, не спишь?

«Блять»

— Тц, твоими стараниями.

— Ха-ха, извини. Я просто… Завтра важный день для нас. Поэтому я подумал… — из-за края яруса в темноте показались очертания головы, а затем сверху протянулась рука. — Вот, возьми это. На удачу.

Рин потянулся, обхватил своей ладонью сразу всю чужую и большим пальцем перехватил что-то маленькое и круглое. Видимо Нитори не ожидал такого — от прикосновения его рука ощутимо дернулась, потом вместе с головой быстро исчезла наверху, заставив Рина усмехнуться.

— Тише-тише, неужели темноты боишься? А то ведь я могу с тобой поспать.

В ответ мертвая тишина.

— Я шучу. Что это?

— Кхм, это жетон, он приносит удачу, — голос Нитори прозвучал с опозданием и как-то глухо. — У меня тоже есть свой… Я записался на брасс, — он прочистил горло и продолжил. — Я знаю, что это просто развлекательная эстафета, но всё же очень хочу проплыть её с тобой.

Бесхитростная искренность Нитори всегда обезоруживала Рина. Он был честен не только, когда говорил — его лицо отражало всё, что происходило у него внутри. Стоило только захотеть увидеть.

— Я так и подумал. Всё у нас получится. Давай спать уже.

— Угу.

***

Автомат провернул спираль, и банка Кока-Колы зеро свалилась в лоток со звуком, прозвучавшим в ночной тишине непозволительно громко. Рин достал её и облокотился на парапет. В правой руке он всё ещё сжимал жетон.

«А ведь и вправду получилось».

В день отбора, когда их имена огласили в списке участников комбинированной эстафеты, Нитори едва ли не расплакался от счастья и его эмоции не поколебались даже от сдержанного «Тц, ну что ты как…». Рин тоже был рад, хотя и старался скрыть это под маской равнодушия, будто иного исхода он и не ждал.

Иного исхода он действительно не ждал. Не ждал, не предвидел, и потому облажался.

Так бывает: желаешь чего-то всем сердцем, стремишься к этому, а когда цель почти достигнута — вот она, поймай её только за хвост — когда кажется, что она уже у тебя в руках — спотыкаешься о собственную оплошность и летишь рожей в землю, летишь к чертям собачьим вместе со всеми своими усилиями и сожалениями.

Так бывает: жизнь отбирает у тебя твоих друзей, твою команду, закидывает в другую страну. Заставляет разочаровываться в себе, как в пловце. Насмешливо наблюдает за тем, как совсем юное сердце наполняется тоской и болью, постепенно ожесточается. Затем игриво машет перед носом конфеткой: «Смотри-ка, хочешь снова проплыть с ними? Вспомнить, каково это? Тогда подойди и возьми это». И ты идешь.

Первый шаг — проходишь отбор.

Второй шаг — задерживаешься после тренировки.

Третий шаг — слышишь разговор двух замешкавшихся первогодок и их издевки в сторону клуба Иватоби.

Четвертый шаг — совершаешь оплошность.

Пятого шага нет — ты уже летишь мордой вперёд и расшибаешь нос со звуком: «Мацуока, я вынужден отстранить тебя от эстафеты. Тебе необходимо лучше сдерживать свои эмоции».

Сердце снова тяжело застучало, взгляд помрачнел, а на скулах заиграли желваки.

«Хорошо, что ты этого не видел, Нитори, — подумал Рин, возвращая содержимое руки в карман — точно сопли распустил бы», — он горько усмехнулся, но тут перед глазами всплыло всё, что произошло дальше, когда он вернулся в общежитие. Как молча зашёл, разулся и снял ветровку, лёг на кровать и, чтобы не искушать своего болтливого соседа, засевшего за учебниками, прикрылся книгой. Он просто хотел побыть в тишине. И дальше, всё остальное.

Воспоминания уколом совести вонзились в сознание.

— Какой же я идиот… — тихо проскулил Рин, пряча лицо в изгибах локтей и зарываясь рукой в волосы.

Звук пронёсшейся мимо машины вернул к реальности. «Сколько вообще времени? Наверное, уже пора возвращаться». Рин выпрямился, взглянул на так и не вскрытую банку газировки в руке. Желание её выпить пропало совсем. Но немного подумав, всё же положил её в карман, застегнул доверху молнию ветровки и поспешил в общежитие.