— Ах ты ж с-с-с… с-солнышко!..
Шипение отразилось от одной стены и ударилось о другую, потом о третью и так полетело по коридору, пока не растворилось где-то в недрах дворца. Арс прикусил губу и мысленно приложил самого себя лбом об пол. Он бы с удовольствием сделал это и в реальности, но звуки удара и последующего за ним мата уж точно не останутся незамеченными.
Он осторожно оперся одной ладонью о стену и скрючился в позу вопросительного знака, чтобы достать из пятки то, что так больно в нее впилось. Ранка совсем маленькая, но осколок засел глубоко — кровь уже испачкала полстопы.
— Так… — без голоса и почти без воздуха, чтобы ни дай бог не издать еще один лишний звук.
Арс очень крепко стиснул зубы и на всякий случай зажмурился. Боль не такая уж сильная, можно и потерпеть… Так он думал, пока не попытался одним резким движением вытянуть осколок. Куда там! Его не нащупать даже.
На секунду голос здравого смысла почему-то отошел покурить, и Арс, затаив дыхание, еще раз попытался поковыряться в ране. От сдерживаемой боли и зарождающейся паники все его тело напряглось; страшно захотелось по крайней мере помычать. Еле-еле он сдержал в себе этот порыв и наконец опустил ногу, осторожно приземлив ее на пальцы.
Внезапный вброс: а вы хотели бы, чтобы всё в вашем доме было усыпано бриллиантами? Чтобы ваш любимый человек (или раб) осыпа́л вас драгоценностями? Чтобы вы буквально тонули в алмазах?
Сколько бы вы ни кичились принципом «деньги — не главное», который сам по себе вызывает уйму вопросов, хотя бы краешком сознания вы представляете эту прекрасную картину и понимаете: да, было бы круто.
А вот хрен!
Впредь каждый раз, когда, клянясь в вечной любви, вам будут обещать реки алмазов, держите в голове еще факт, известный с начальной школы, что алмаз — самое твердое вещество на земле. И можете заодно вспомнить любой фильм про шпионов, который вам нравится, и сцену, как герои прорезают дыры в стекле всё тем же алмазом.
После своих приключений Арс еще долго будет передёргиваться на рекламе шампуня с «экстрактом бриллианта».
Он устало прислонился лбом к холодной стене. Нормальные люди встают пяткой на детальки конструктора, канцелярские кнопки или, в крайнем случае, на осколки стекла — а он, конечно, напоролся на драгоценный камень. Впрочем, когда Арсений Попов считался нормальным человеком?
Надо признать, что это происходит далеко не в первый раз. За почти три месяца (но это неточно, потому что время здесь ощущается иначе) пребывания в замке он изрезал себе все руки и ноги, но впервые приходилось до скрежета сжимать зубы, чтобы не издать ни звука. Плюс, обычно он, наученный жизнью, ходил в обуви — теперь же пришлось идти босиком, потому что подошвы кроссовок, как выяснилось, издают много шума, как бы осторожно ты ни пытался ступать.
«Солнышко, блин»…
Кстати о солнышке. К нему-то Арс и шел.
То есть, буквально. Не к кому-то с милым прозвищем, кто ждал его где-то далеко, а к солнцу, которого не видел с самого первого дня пребывания в этих стенах. Сами стены своим золотым цветом только хуже делали — каждую минуту напоминали о солнце, но не умели греть. И все растения, животные и даже люди, встреченные Арсом в этом страшном месте, были всё того же золотого цвета и всё такие же холодные.
Капли росы, которые когда-то давно упали на листья и траву, теперь переливались цветами радуги и тихонько звенели, когда от прикосновения перекатывались и сталкивались друг с другом. И капли дождя, которые порой случайно проникали сюда, становились такими же: твердыми, блестящими…
И, зараза, жутко острыми!
Арс кое-как отдышался и, взяв себя в руки, осторожно поплелся дальше по витиеватому коридору, стараясь не ступать на пятку и двигаясь из-за этого еще медленнее, чем раньше.
Это была уже третья его попытка к бегству. Формально, даже четвертая.
В самый первый раз он попытался убежать почти сразу, как открыл глаза — на чистых инстинктах, ничего не соображая от паники, рванулся прочь, но куда там! Высокие потолки, полутьма, ни одной двери нет, зато в разные стороны расходится сотня коридоров, как в лабиринте из мифа. Арс кричал, и сильное эхо превращало слова в жуткие завывания.
А потом явился хозяин замка — и вот тут-то Арсений растерялся.
Мужик, конечно, был страшный — но легко узнаваемый. И именно поэтому Арс не мог решить, бояться за жизнь или за психику. Даже бежать перестал, крепко задумавшись.
Ведь, как бы ни было странно, именно к такому жизнь его и готовила. За годы занятий в школьном драмкружке и пять лет учебы на актера он миллион раз видел людей в костюме Кощея Бессмертного.
Первая реальная попытка бегства снова была не попыткой, а скорее отчаянным шагом, стремлением вырваться из череды однообразных дней в плену. Кощей тогда предупредил, что его лучше не злить, иначе можно нарваться на беду. Арс поверил. Но совету не последовал.
Именно поэтому в следующий раз он серьезно подошел к делу. Проведя больше месяца во дворце, он исследовал разные ходы и нашел один — подземный, ведущий так глубоко вниз, что там начиналась живая земля, не тронутая магией Кощея. Этот лаз совершенно точно сделан людьми — возможно, кто-то уже пытался сбежать отсюда. Удалось ему или нет, Арс в любом случае может продолжить начатое предшественником.
Других вариантов все равно не было.
Но как раз тогда он не учел того, что Кощей слышит каждый его шаг. Пустой замок с золотыми стенами разносил каждый шорох по всем коридорам. Поэтому Кощей поймал Арса, когда тот уже обрадовался успеху, замуровал тот лаз, а самого Арса предупредил, как он тогда сказал, в последний раз.
— И запомни, — хрипел Кощей, метая глазами молнии, — я не даю людям ш-шансы, а ты получил уже два. Лучш-ш-ше тебе не узнавать, что будет, если ты меня снова разозлиш-шь.
Арс не сомневался, что угроза более чем реальна и что в третий раз (по факту, четвертый, но первое паническое бегство даже сам Кощей за попытку не считал) у него будет два варианта: спастись или умереть.
До этого оставался еще один — согласиться на условия Кощея, но это уж точно хрен ему!
Теперь Арс предусмотрел, как ему казалось, все. Он дождался дня, когда Кощей в очередной раз сидел и пересчитывал свои богатства, и это было слышно по далекому эху перезвона: монеты брали по одной и размеренно бросали в сундук. Над златом чахнет, падла.
Для него в такие моменты не существует в этом мире ничего, кроме золота, а значит появляется реальный шанс убежать. Но всего один лишний звук, и всё, конец.
Поэтому дальше Арсений идет, почти не дыша. Продвигается безумно медленно, и с каждой секундой сердце колотится все сильнее от ужаса. Он ушел уже довольно далеко — звона монет не слышно, и совсем невозможно угадать, занят ли Кощей своим делом или уже узнал о его побеге и поджидает где-то за углом.
Об этом лучше не думать, чтобы сердце так не колотилось, но куда там! Арсу только сложнее становится держать себя в руках и не рвануться бежать.
Нет ничего страшнее вот этого — когда ты ни на что уже не можешь повлиять и остается только надеяться на случай.
Прихрамывая и крепко сжимая зубы, Арсений спускался по ледяным каменным ступеням. Пятка болела, пальцы онемели от холода, а собственное дыхание казалось слишком, слишком громким… В той части замка вечно горящие факелы были расположены совсем далеко друг от друга, и приходилось буквально идти на ощупь. Но и это, и ощутимо остывший воздух, и ведущие всё ниже ступени — служило добрым знаком. Арс уже спустился под землю, а значит есть огромный шанс выйти из туннеля где-нибудь в лесу, далеко от осточертевшего дворца.
Арсений как раз думал о том, что совсем недолго осталось мучиться в постоянной темноте, и совсем скоро получится увидеть солнце — когда его неожиданно ослепило яркой вспышкой. От неожиданности Арс дернулся вбок, по инерции оперся на раненую стопу, взвыл от боли, неловко оступился и стал падать. Ступени были высокие, и катиться по ним кубарем — весьма рискованный аттракцион, но он продлился от силы две секунды.
Мешанина золотых и черных пятен перед глазами, хаотичные удары по всему телу и — резкая остановка этой круговерти. На короткий миг всё затихло, давая прийти в себя и как следует прочувствовать расцветающие на теле синяки и ссадины. Голова начала гудеть, и Арс кое-как открыл глаза, чтобы понять: он выкатился прямо в центр небольшого зала, каких в замке несколько сотен. Неужели заблудился?.. Неужели все это время шел не туда?
Он успел лишь поморщиться и приподняться на локтях, когда совсем рядом раздался скрипучий голос, громкий из-за акустики зала, противный и пробирающий до костей:
— Снова убегаеш-шь… Совсем позабыл, что такое страх?
Арс почувствовал на виске нечто теплое и вязкое, коснулся, зачем-то убеждаясь, что это кровь. И, тупо глядя на испачканные красным пальцы, хмыкнул себе под нос:
— С вами забудешь.
Казалось, что за те две секунды падения ему напрочь отбило чувство страха. Потому что — ну серьезно, уже стало плевать, что там этот Кощей учудит. Лишь бы перестал мучить неопределенностью.
А Кощей, как всегда неслышно, обошел его по дуге, как дикий зверь, и оказался ровно напротив — Арсений видел, как угрожающе взметнулся подол длинного черного плаща, и все-таки поднял взгляд.
Если не знать, что это самый настоящий персонаж из детских сказок, его можно принять за хорошо гримированного актера: ни пустого тела из одних костей, ни мерцающей ауры, ничего, что обычно бывает в мультиках. Кожа не белая даже, а темно-серая, местами покрытая трещинами, обтягивает череп и кисти рук, как у анорексика при смерти. Полностью черные одеяния скрывают всё остальное тело, а на лысой голове переливается темным золотом корона с длинными зубцами.
Но стоит лишь поймать на себе взгляд маленьких черных глаз, чтобы ощутить, насколько реальна сила существа перед тобой. Чтобы просто понять, в какую беспросветную задницу тебя угораздило влезть.
— Ар-рсений… Тебе оказана такая великая честь, единственному на всем белом свете, первому за триста лет! А ты бежишь от нее…
Арс едва успел проглотить шутку за триста.
— Слушайте, ну почему я? — Он потихоньку поднялся на ноги — смотреть снизу вверх на Кощея, который вообще-то ниже его на голову и даже тогда умудряется внушать ужас, было совсем жутко. — Найдите кого-нибудь еще, кто будет не против. Мало ли красивых девушек, которые мечтают о золотой клет… в смысле, золотом замке!
Кощей пару секунд просто смотрел на Арсения, перекатывая в пальцах верхушку золотого посоха — тот всегда был при нем, хотя Кощей ходил без каких-либо проблем.
— Девуш-шек… — Он хмыкнул. — Были у меня невесты. Много. Все либо глупы, либо надменны, либо так меня боялись, что сходили с ума… Я давно-о понял, что искал все эти годы не то.
По коже пробежала дрожь. Арсений все это уже знал, и все равно каждый раз было жутко слышать.
— Допустим. Но красивых парней все с теми же мечтами вряд ли меньше.
— Ты один такой на свете, Ар-рсений… Это говорит тебе сам Кощей Бессмертный! Не сыщешь на земле еще одного человека, в ком было бы столько же красоты, ума и силы, сколько в тебе… Я давно-о-о за тобой наблюдал и знаю, о чем говорю.
Арс вдруг понял, что Кощей совсем незаметно подобрался ближе к нему и теперь стоит буквально в одном шаге. Перед тем, как ответить, пришлось нервно сглотнуть.
— Приятно это слышать, конечно, но…
— Соглашайся, Ар-рсений. — Легкий шаг еще ближе, отчего Арсу невыносимо захотелось зажмуриться. — Предлагаю в последний раз. Выходи за меня замуж, и все-е богатства этого мира станут твоими!
Кощей скользнул почти вплотную к нему, и Арс не выдержал — отшатнулся назад и попятился к стене.
— Да зачем мне богатства? Мне и так хорошо жилось.
— Все люди будут поклоня-яться тебе! — Кощей не пытался по-детски его ловить, но пристально следил за каждым движением, не моргал даже. Хотя он вообще редко моргает.
Арс пытался думать. Он же такой умный, сам, блять, Кощей Бессмертный это сказал!.. Но именно тогда, в момент, от которого зависела его жизнь (здоровье — уж точно), в голове звенела полная тишина. Только пульс отдавался в ушах.
— Не нужны мне рабы, мне пары друзей более чем хватало.
— В твоих руках будут невообрази-и-имые силы! Я всему тебя научу — тому, что никогда и никому не мог поведать, потому что женщинам эти силы неподвластны… Ты познаешь древнюю магию и сможешь сам создавать золото и алмазы, обращ-щать людей в животных…
«А жизнь моя будет зависеть от иголки?»
И вот тогда Арсений не выдержал. Ему сорвало башню, отказали тормоза, терпение лопнуло и все прочие фразеологизмы, сводящиеся к одному: он, блять, устал. Устал находиться в клетке и понимать, что физически не может выбраться. Устал ждать неизвестности и гадать, убьют его, замучают или просто будут держать здесь до старости. А учитывая, что Кощей четко обозначил, что будет за следующую попытку побега, лучше уж сразу принять свою судьбу, чем пытаться юлить, зная, что все равно спасения не будет.
Солнца ему, наверное, уже не видать.
Арсений резко выдохнул, а потом сжал кулаки и смело шагнул вперед. Боль стрельнула в стопу и щиколотку, но толком не почувствовалась, разбавленная адреналином.
— Знаешь что, Кощей? — твердо начал Арсений, стараясь не думать о том, что голос подрагивает. — Хватит, надоело! Я никогда и ни за что не соглашусь, хоть весь космос мне пообещай!
Тот в ответ опасно сузил и без того маленькие глаза.
— По-твоему, я недостаточно хорош-ш-ш?
— Ну, будь я Василисой Прекрасной, я бы еще подумал. Или будь ты какой-нибудь Кощеей… Но быть с мужчиной? Нет уж, спасибо!
По правде, это не то чтобы главная проблема, но точно решающий фактор.
— А как же ваш-ши глупые сказки о том, что любить нужно душу, а не тело?
Тут Арс уже задохнулся от возмущения. То есть все это время Кощей не просто про брак говорил, а еще и, сука, про любовь?! И ладно бы про физическую, но он реально надеялся, что похищенный парень, к тому же предпочитающий девушек, влюбится в него? Да Арс в принципе не может представить себе, как будет целовать другого парня, а тут — обзавестись вдруг чувствами к тысячелетнему колдуну?
— Любить?! — Голос звенел уже не только от страха, но и от бессильной злости. — Мне — полюбить мужика? Кощей, я понимаю, что душа важнее, но не до такой же степени!
— Вот так, значит?
— Так!
— Будь по-твоему, Ар-рсений. Не хотел я такого, да видно иначе нельзя.
Неожиданно стало еще холоднее, чем было. Но Арсений вздрогнул не от этого — а от того, как Кощей взмахнул подолом плаща, погружая зал в почти полную темноту. Виднелась лишь неясная тень, которая все росла и росла, распуская вокруг себя черные щупальца.
Вспыхнули бордовым огнем два жутких глаза, и отблеск отразился в металле короны.
— Говориш-шь, облик всего главней? — прошипел Кощей Бессмертный, а затем взмахнул руками, как черными крыльями. — Так поживи три года и три дня в другом! Быть может, за это время поумнееш-шь…
Может быть, парой секунд раньше у Арсения еще был шанс убежать. Может быть, если бы он не медлил и просто попытался, все бы обошлось. Но, с другой стороны, разве удалось бы ему, простому парню из Питера, одну свою волю противопоставить могуществу древнейшего существа, великого колдуна?..
Так или иначе, теперь он даже пошевелить пальцем не мог — только стоял, как золотое изваяние, подобное всем прочим в замке, и дожидался своей участи.
А Кощей, теперь красно-золотой костлявый силуэт во мгле, произносил замогильным голосом, непохожим на свой, но таким же властным:
…Быть тебе птицей, да не летать по небу…
…Перья тебе одеянием, да не скинуть их…
…И нет тебе слов, кроме крика, покуда сердце твое не оттает…
Кожу будто опалило огнем, но из-за паралича было не двинуться, не моргнуть даже. Глаза заслезились, одна-единственная капелька скатилась по щеке — и все померкло. Арсений только и успел заметить, что снова смотрел на Кощея откуда-то снизу, хотя и не помнил, как падал на колени.
• ❖ •
Все люди как люди, а Матвиенко как всегда.
Антон, конечно, обожает своих друзей, но в такие моменты хочется выкинуть их обоих в окно — благо, первый этаж. Ну собрались в общаге вечерком, ну накидались — пятница же, всё законно. Но придумать в качестве развлечения игру из детского сада?.. Главное, не воспротивишься — скажут ведь, что ссыкло. А самое неприятное, что из-за процента алкоголя в организме вся эта глупость реально кажется смешной.
— Ну чо, кто первый? — почти серьезно спрашивает Димка и тут же совершенно по-детски добавляет: — Чур, не я! — скрещивая руки на груди.
— Чур, не я! — выкрикивают Антон и Сергей почти одновременно, но поскольку у Серого в руках бутылка и рюмка, спрятаться в «домик» он не успевает. — Шаст, сука, так не честно!
Тот в ответ ржет.
— Сам придумал, сам и начинай, лошара!
Тот недовольно качает головой, но делать-то нечего. Нехотя он убирает в сторону алкоголь и начинает оглядываться, при этом едва не заваливаясь на бок.
Они сидят прямо на полу, причем Антон уже не помнит, в какой момент их место дислокации изменилось — вроде начинали, как приличные люди. За окном темень — дни стали совсем короткие, так что без часов хрен поймешь, поздно или рано.
— Кто видел мой телефон, а?
Димка шутит что-то про то, что вот так же надетые очки полчаса искал, но Антон на пару минут почти отключается, глядя в небо. Звезд не видно — в городе их вообще редко видно.
Из дремоты его вырывает возглас «Нашел!» и осознание, что начинается шоу. Правда, сначала началась перепалка.
— Давай, звони!
— Я не понял. Ты думаешь, я ссу, что ли?
— Не думаю я.
— Думаешь, мне слабо, что ли?
— Не думаю!
— Нет, ты скажи, ты думаешь, я не позвоню?
— Да позвонишь, давай уже!
— Не, погоди, ты…
Это может продолжаться еще очень долго, поэтому Антон снова почти задремывает, но в тот момент, когда он уже почти теряет связь с реальностью, Димка громко выдыхает:
— Ну наконец-то!
Матвиенко посылает его в веселое путешествие, но — Антон замечает с ухмылкой — уже держит телефон у уха. По сути, чего бояться? Номер может оказаться несуществующим, или абонент просто не возьмет трубку, что в такое время логично.
Судя по напряженному и протрезвевшему на пару градусов лицу Сергея, тот тоже на это надеется.
Но проходит всего несколько секунд (Антон даже не успевает до конца зевнуть), как в трубке раздается на всю притихшую комнату:
— Алло?
Парни резко замирают, как будто их застукала где-нибудь в парке с ящиком пива бригада полиции. Три пары глаз перебегают с одного лица на другое; Антон даже забывает закрыть рот, широко открытый на середине зевка.
— Алло, говорите! Кто это? — повторяет голос в трубке, и все трое отмирают. Антон с Димой переглядываются и синхронно начинают давить в себе смех. Потому что голос, во-первых, женский и молодой, во-вторых, слишком бодрый для трех с половиной ночи, а в-третьих, звучит на слабом фоне клубных битов. Если она еще и свободна, можно будет отдельно выпить за джекпот.
— Э-э-э… — только и выдавливает обалдевший Матвиенко, а потом, сглотнув и протрезвев еще немного, вдруг широко улыбается. — Здра-а-астье, Лена! Вы меня помните?
Он смотрит в пустоту с таким восхищением, словно и в правду когда-то был очарован этой «Леной». Девушка в трубке смеётся.
— Помню-помню, Илья, помню…
Дима прыскает, Антон охреневает, Сергей улыбается еще шире.
— Да-а, мы встретились в этом, как его…
— В гей-клубе? — договаривает «Лена», и слышно, как она с трудом сдерживает смех.
Сережа не теряется:
— Да, я там парнишу забирал, друга своего… — Он почему-то смотрит на Антона, и тот возмущенно выкидывает брови, но молчит. По правде, он слишком занят тем, что силится понять — девушка действительно встретилась недавно с каким-то Ильей и теперь приняла Сергея за него, или джекпот просто двойной, и она еще и сходу влилась в юмор Матвиенко?
— Ну да, все верно. А я брата. И мы столкнулись…
— На входе, — договаривает Сергей, улыбаясь во все двадцать семь с половиной.
— Да, смешная история…
— Очень.
— Вы не Илья?
— А вы не Лена?
— И вы, надеюсь, не бываете в гей-клубе, если только не забираете друзей?
— Боже упаси! А вы не ждали звонка Ильи или какого-нибудь Леши?..
— Исключено! Я определенно ждала именно вашего звонка.
— Не хотите продолжить общение в более удобной обстановке?
— Не имею ничего против. Может, кстати, на «ты»?
— Я очень рад, что все развивается так быстро! Ты, надеюсь, не из какого-нибудь Владивостока?
— Нет, я из Махачкалы.
— Серьезно?
— Приходи завтра в четыре в кофейню на Некрасова и узнаешь.
— Окей… А как тебя зовут все-таки?
— Если город совпадет, завтра и скажу. До встречи, пироженка!
— До скорой, котенок!
Он скидывает, не переставая сиять улыбкой, и еще несколько секунд пялится в экран. Потом замечает взгляды друзей. Еще с минуту никто ничего не говорит. Потом Сергей выдает:
— Пиздец.
И как по сигналу все падают от смеха.
— Чуваки, я, по ходу, влюбился.
Дима заходится хохотом, но тот даже не возмущается.
— Серьезно! Вы же всё слышали! — Сергей сам улыбается, словно ребенок, которому на голову свалился огромный мешок подарков, причем неожиданно, и он не знает теперь, как в это верить, куда кричать и что вообще делать с таким счастьем. — Она просто… Она… Не, парни, я женюсь. Решено.
Они дружно пьют за счастье Сергея и «Лены», за их будущих детей и за хвостатую голову, которая все это придумала.
— Пироженка, блин, — усмехается Дима.
— Сереженка-пироженка, — поддакивает Шаст и ржет.
— Так, я не понял! А чо это вы такие довольные? Давайте звоните, вдруг…
— Чур не я! — выпаливает Шаст, скрещивает руки на груди и падает на спину в позу трупа.
— …вдруг тоже повезет, — договаривает Сергей. Они с Димой смотрят на Антона одинаково сочувствующими взглядами. Потом Сергей пихает Диму в бок. — Давай, Поз. Делюсь с тобой удачливостью.
Он водит руками у него над головой, изображая медиума, на что Дима отмахивается.
— Ой, отстань. Когда мне везло? Сейчас какой-нибудь бухой дед ответит.
— Он тебе подойдёт, — едва разборчиво бормочет Шаст, не поднимая головы.
— Ты там не вякай, ты следующий! — Сергей кидает в лицо Антона подушкой, на что раздается сдавленное «ой», но большей реакции не следует.
— Или сразу сонный и злой полицейский, ага, — бурчит Поз, но номер набирает.
Снова то же самое: тишина, напряжение, которое Дима однако старается не показывать.
Теперь гудки идут гораздо дольше. Антон даже приподнимается на локтях. Дима сидит с лицом кирпича, но глаза, обращенные куда-то в небо, едва заметно переливаются робкой надеждой.
— Алло? — раздается мягкий женский голос, чуть хрипловатый от сна.
Сергей и Антон вскидываются и во все глаза смотрят на Диму. А тот как будто перестал видеть все вокруг. Он чуть дергает губой и начинает говорить вполголоса:
— Здравствуйте… Простите, я разбудил, наверное.
— А вы кто? Кому звоните?
— Да я… Никто. Просто мне… — Он почему-то сглатывает и прикрывает глаза. — Мне одиноко очень было. Вот решил позвонить на рандомный номер, но затея глупая была, видимо…
— Почему же? — Голос девушки звучит все так же мягко и почти сочувствующе. — Иногда бывает очень нужно поговорить с кем-то. Вам что, вообще не с кем?
— Вроде того. Ну, то есть, у меня есть друзья, конечно…
— Но они вас не поймут?
— Именно так.
Дима все еще не смотрит по сторонам, как будто и в правду остался один в пустой комнате. И его взгляд такой искренне печальный, что Антону становится неловко — он как будто присутствует при очень личном разговоре, и Поз говорит вещи, для него и Сережи не предназначенные.
— Вы простите, что разбудил, — продолжает Дима, покусывая губы.
— Что вы, все в порядке. Все равно мне не спалось. Поговорить с вами еще?
— Нет я… Спасибо. Вам не все равно, и мне уже от этого намного легче. Правда, спасибо.
Он улыбается уголком рта, тепло глядя в пустоту. Наверное, представляет заспанную, растрепанную девушку, которая прямо сейчас лежит в кровати, держит в руке телефон и говорит с ним. Именно с ним.
— Что вы, мне только в радость помочь тому, кому нужна помощь. И кто не знает, куда за ней пойти.
— А вы… — Дима осекается и, подумав, неуверенно продолжает: — Я могу надеяться, что вы не откажетесь выпить со мной кофе? В качестве моих извинений за этот звонок. Или вы замужем и у вас трое детей, и вы просто психолог, который не мог не помочь человеку?..
Раздается мягкий смех, от которого на лице Поза расплывается смущенная улыбка.
— Ну, вы правы только в последнем, и то не полностью… Вы в каком городе? Я в Петербурге.
— Я тоже, — облегченно выдыхает Дима.
— Ого, надо же!.. Напишите мне завтра. Меня Катя зовут.
— А я Дима. Спасибо вам еще раз, извините, что так поздно…
— О, нет, вы очень даже вовремя. — Дима на этих словах снова улыбается, мечтательно так. — Так до завтра?
— До завтра… Спокойной ночи, Катя.
— Спокойной ночи, Дима. Не грустите.
— Больше не буду.
Он кладет трубку и еще долго пялится в экран с глупой улыбкой, а потом поднимает взгляд на Сережу.
— Я теперь тебя понимаю.
Тот хмыкает неуверенно, ждет продолжения.
— Я только голос ее услышал — и все. Просто, блин, до свидания. С головой.
Парни смотрят на него, не зная, смеяться или умиляться. Их Поз, их рассудительный Димка, который в жизни не совершал глупостей и никогда, вообще никогда не заводил случайных знакомств. Все его друзья исключительно из числа тех, с кем его связывает учеба, работа или иное дело, а прежде чем собственно назвать человека другом, Димке нужно пообщаться с ним не меньше полугода, присматриваясь и оценивая.
И вот этот самый Димка — Дмитрий, блин, Темурович — только что влюбился в девушку, лишь услышав ее голос.
— Ну что… За Катю? — неуверенно спрашивает Сергей, явно не в силах понять эмоций Димы, слишком для него непривычных и сложных.
В этот момент неожиданно просыпается Антон. Он резко поднимает корпус и с размаху хватается за бутылку.
— Да конечно пьем, ты дурак, что ли! Поз, ну красава, чо!
Они хлопают друга по плечу, и тот наконец перестает сидеть истуканом и заливается смехом — смущенным, правда, неверящим немного. И Сергей тоже говорит что-то веселое, прежде чем залить в себя рюмку. Потом разочарованно замечает, что алкоголя осталось на один раз.
— Ну и нормально, хватит нам уже. Это как раз Тоху поздравить. Да, Тоха?
— А? — Тот сонно хлопает глазами, глядя на Диму.
— Ты же не думал отвертеться?
— Правда, Шаст, ты только глянь, как всем прет сегодня! — добавляет Сергей; он тоже выглядит сонным — но до жути довольным. — Давай-давай, сейчас и тебе какую-нибудь Ирку или Нинку найдем.
— Да черт с вами, — отмахивается Шаст, достаёт телефон и начинает набирать номер. Вводит первые четыре цифры осознанно, а потом зажмуривается и тыкает в экран. — Че там, все или нет?
— Еще цифра, — подсказывает Дима.
Антон тыкает куда-то и тут же, не давая себе подумать, нажимает на «Вызов».
Не то чтобы он трезвеет от неожиданно сильного волнения, но в голове ощутимо проясняется. Ну, как проясняется… Слишком отчетливым становится непрерывное «пиздец-пиздец-пиздец».
Но вызов идет, гудки отсчитывают секунды, а ответа все нет. И Антон не может решить, радоваться ему или расстраиваться.
Вызов наконец завершается автоматически, и Антон поднимает глаза на друзей. У обоих взгляды сочувствующие, но как-то вполсилы — неудивительно, они-то еще вовсю наслаждаются удачами.
— Главное, что не дед-полицейский, — шутит Антон.
— Так ты еще раз попробуй! — ободряюще подсказывает Дима, но Антон отрицательно мотает головой.
— Не-не, так нечестно. Все, я пролетел, в следующий раз повезет. — Да-да, когда ему везло вообще? — Давайте лучше за вас и ваши будущие свадьбы, как раз на…
— Лучше за то, — перебивает Сергей, наполняя рюмки, — чтобы завтра все это не оказалось сном!
Они смеются, выпивают и на некоторое время замолкают. Каждый думает о своем, причем судя по мечтательно затуманенным глазам друзей, те в красках воображают предстоящие свидания. Антон же старается подумать о чем-нибудь позитивном, хоть бы даже прикинуть, где можно быстренько найти себе девушку, чтобы не так обидно было, но в голове монотонно звучат отголоски гудков.
«Абонент не абонент, сорян…»
Еще через несколько минут молчания он не выдерживает — рывком поднимается на ноги, едва не заваливается при этом, и преувеличенно бодрым тоном говорит:
— Пошли покурим?
Димка фыркает, но начинает разминать спину.
— Так нас и выпустят, ага…
— У нас с комендой договоренность, забыл? — Антон подмигивает, изо всех сил игнорируя головокружение.
«Договоренность» Антон заключил со всеми людьми, которые мало-мальски могут повлиять на его жизнь — включая пару неопасных преподов. Да, некоторых не интересовало ничего, кроме денег, благо Антон получает с подработки предостаточно, и все-таки он всегда старается находить компромисс, включающий минимальные затраты.
Вот, например, с комендой у них все просто: Антон регулярно поставляет пробники косметики, которых у него с работы на складе интернет-магазина всегда завались, а взамен его поздние/ранние возвращения в общагу игнорируются, как и ночные вылазки покурить и «покурить».
— Точня-як! — тянет Серега, тоже поднимаясь. — Ты ж у нас этот, как его… Золотой мальчик!
— Иди ты, Серый, до мажориков мне далеко.
— Ну значит принц…
Антон берет его под локоть, чтобы не то потянуть за собой, не то просто опереться на него.
— Хоть королевич — пошли уже.
Они наконец выходят из комнаты Антона и Димы. И снова — родители настаивали, чтобы Антон жил в собственной квартире, или хотя бы съемной, но он наотрез отказался. Во-первых, снова — экономия. Но главное, Антон хотел вкусить истинной университетской жизни, а без выживания в общаге это невозможно. И еще главнее — хотел найти хороших друзей, настоящих, что опять же невозможно без взаимовыручки в жестоких студенческих условиях.
Условия, на самом деле, у них вполне сносные, а в сравнении со среднестатистическими общежитиями — и вовсе шикарные, и все равно Антон уверен, что никогда не нашел бы таких классных друзей, как Димка и Серега, если бы послушался родителей и жил один.
Алкоголь снова дает о себе знать, и по пути на улицу Антон, почему-то размышляющий обо всем этом, вдруг начинает признаваться обоим друзьям, как же он их любит и ценит. Почти целоваться лезет. Те, как всегда, ржут.
— Уймись, придурок озабоченный, — громко шепчет Поз. — А то сейчас сниму тебя на видос и на Ютуб выложу, как ты друзей спаиваешь, а потом их домогаешься.
— Во ржаки будет, — хихикает Антон и громко икает, от чего начинает хихикать еще веселее. — «Бухой дрыщ насилует друзей-качков, смотреть онлайн».
— Фу, блин, Шаст! — Матвиенко изображает рвотный позыв.
— Тебе бы хэштеги на Порнхабе подписывать.
Последняя фраза звучит в исполнении Димы слишком громко и серьезно, а самое неприятное — уже в вестибюле, аккурат когда охранник поднимает на них сонный взгляд.
Антон весь подбирается и пытается улыбнуться максимально обворожительно, не задумываясь особо, что перед ним не молодая барышня, а вполне себе мужик. Говорят, шастуновская улыбка на всех действует, но мало ли какой эффект она произведет после фразы про Порнхаб…
— Здрастье, Станислав Владимирович. А мы тут покурить идем, можно, да?
У Антона договоренность с комендой, у коменды — с охранником, но кто его знает, что взбредет в голову сонному и явно недовольному Стасяну. Тем более учитывая состояние всех троих студентов. Антон оглядывается и удовлетворенно кивает: и Серж, и Дима давят заискивающие лыбы.
Но вообще они выглядят, как наркоманы под дозой, честное слово.
Стасян мрачнеет со скоростью подбирающихся экзаменов, даже чуть побыстрее — а это уже должно насторожить. Но потом вдруг поднимается, недовольно пыхтит что-то и, позвенев ключами у двери, бросает:
— У вас пятнадцать минут, парни. И чтоб без шуток мне!
— Спаси-ибо, Станислав Владимирович! — тянет Шаст, а его самого тянут наружу. Ну еще бы, время не хотят терять.
Или им просто стыдно за друга. Насчет времени-то можно не беспокоиться — Стасян только с виду грозный, а так-то у них есть минимум полчаса.
— Я даже думать боюсь, чем Никитина ему за тебя платит, Шаст, — тихонько бурчит Дима, закуривая.
— И не думай.
Антон выдыхает дым и передергивается. На улице — дубак, а они, ясное дело, вышли прямо в футболках. Дым перемешивается с паром от дыхания, холод пробирает до костей — зато мозги очень быстро, прямо-таки ощутимо встают на место.
Полчаса им не нужно, даже пятнадцати минут не нужно — покурят, и можно валить в тепло. Дима ежится, Сергей (сам не курит, за компанию вышел) обнимает себя руками, а Антон начинает пританцовывать, и выглядит при этом, как эпилептик.
Он даже докурить не успевает: руки уже замерзли так, что никотиновая палочка выпадает из пальцев, а зубы отбивают чечетку — не затянуться толком.
— Да б-бля, — ругается он и, рассердившись, бросает так и не докуренную сигарету в урну.
— Шаст, да ладно тебе. — Видимо, Сергей понимает настроение друга как-то по-своему. — Найдешь кого-нибудь…
— Серый, отвали, я забыл уже. Холодно просто, курить невозможно.
— Не, Тох, серьезно, — поддакивает Дима. — Не парься. В следующий раз…
— Да что ж вы прикопались-то! — взрывается Антон. Он еще не протрезвел окончательно, и все равно отчетливо ощущает противное раздражение. — Окей, давайте я еще раз позвоню! Бля, подумаешь…
Он достает смартфон из заднего кармана джинсов и кое-как набирает окоченевшими пальцами номер. Прислоняет уже остывший экран к уху — не чувствует разницы температур, потому что уши тоже замерзли.
Параллельно с гудками Антон почему-то слышит звук рингтона.
Сначала думает — кажется. Потом — что просто совпало, и где-то неподалеку кому-то тоже звонят. Но время идет, гудки идут, а звук не прекращается.
Антон видит недоумение на лицах друзей и оглядывается.
— Да ладно, — обалдело выдыхает Дима, когда Антон отходит в сторону, пытаясь найти источник звука.
Рингтон — простая «пиликалка» — продолжает звучать, и с каждой секундой уверенность Антона крепнет. Он ныряет в тень деревьев и идет по парку — здесь, в ночи, мало что видно, но звук совсем рядом, найти обладателя телефона должно быть очень легко…
Антон ловит себя на том, что уже напредставлял образ одинокой девушки, у которой что-то случилось, и она сидит теперь на лавочке, заплаканная, мерзнет, игнорирует мир вокруг и ждет своего пьяненького принца без коня, который придет и утешит ее… Мало того, он даже речь придумал. Ну как — речь? Приветственную фразу, перед которой даже девочка-гот не устоит!..
— Вселенная, ты обдолбалась?!
Нет, он собирался сказать другое, но с губ срывается именно эта фраза, когда Антон наконец находит источник звука. В мусорке.
Вот пацаны ржать будут.
Он уже почти делает еще шаг, чтобы, если по соседству с телефоном нет чего-нибудь слишком мерзкого, забрать находку себе (Матвиенко обрадуется возможности толкнуть мобилу на черном общажном рынке), как вдруг чувствует под ногой шевеление и инстинктивно отшатывается.
— Твою ж…
Можно было бы решить, что это уже глюки, потому что в темноте видно только копошащийся черный комок. Но Антон не успевает даже испугаться за остатки своей адекватности, как раздается громкое и явно раздраженное «Кар-р!», которое пугает до чертиков. Антон даже вскрикивает, делает еще шаг назад, почти заваливается на спину и только чудом умудряется остаться на ногах.
— Да блять! Вот ты чертенок!..
В ответ снова каркают — и слава богу, потому что если бы квакнули, Антон бы точно откинулся прямо здесь. Он кое-как собирает мысли в кучу, встряхивается и снова подходит ближе.
Аккурат рядом с мусоркой (которая, к слову, уже не трезвонит) прямо на разбитом асфальте трепыхается ворон. Кажется, что-то с крылом — в темноте толком не понять, да и что еще с ним может быть не так, раз не улетает. По-хорошему, забрать бы телефон… да забить на него, на самом деле, развернуться и уйти. Подумаешь. Скажет, что никого не нашел.
Но что-то Шастуна все-таки останавливает. Как бы глупо это ни было, в голове набатом стучит одно слово — судьба. Затеяли же они эту идиотскую игру, привела же его эта трель сюда, пусть даже, скорее всего, то было просто совпадение. Как-то не по-человечески будет бросить раненую птицу, раз уж его сюда так упорно тянуло.
Антон садится на корточки, все еще пошатываясь, и внимательно смотрит на чуть притихшего ворона.
— Ну и что нам с тобой делать? — вздыхает он.
Вот почему не котенок или не щенок какой-нибудь, а? С ними хоть ясно, что делать, а птицу непонятно даже, можно ли вообще брать в руки. Еще раз тяжело вздохнув, Антон аккуратно тянется к ворону, готовый в любой момент отдернуть пальцы. Черный клюв, хоть и плохо различим в темноте, очевидно большой и крепкий. Если стукнет, мало не покажется.
— Давай ты не будешь меня кусать, ладно? — проговаривает Антон максимально спокойным голосом. И птица как будто бы успокаивается еще сильнее, пусть и отпрыгивает от его руки — настороженно и как-то нехотя. — Я Антон. Давай знакомиться, да?
Слава богу, ворон не отвечает. Но смотрит внимательно и клевать, кажется, не собирается. Так что Антон продолжает медленно тянуться к нему, пока наконец не касается перьев. Те оказываются неожиданно мягкими, гладкими, как очень нежная ткань. Странно, но птица совсем не пугается, не пытается отпорхнуть или защититься — смотрит внимательно (взгляд ощущается физически) и ждет дальнейших действий.
Намучился, видать, бедняга. Уже не боится за свою жизнь — лишь бы маленький шанс, что кто-то поможет.
Антон прикусывает губу. В сердце щемит от этого отчаянного доверия к человеку — сколько же пережила маленькая беззащитная птица, раз даже инстинкт самосохранения отступил перед шансом хоть что-то наконец исправить?.. Вздохнув, кажется, в десятый раз за этот короткий промежуток времени, Антон осторожно обхватывает тельце ворона, постоянно приостанавливаясь, давая птице возможность привыкнуть и понять, что опасности нет. Мысленно он изо всех сил посылает энергетику доброжелательности и искреннего желания помочь.
— Вот так, красавец… — проговаривает он негромко, уже держа ворона в обеих ладонях. Тот оказывается довольно тяжелым и удивительно спокойным — не сравнишь с тем, как парой минут ранее трепыхался на асфальте.
Когти у него острые и невольно впиваются в кожу — Антон терпит и зачем-то через силу улыбается. Потом аккуратно, стараясь не задеть раненое крыло, прижимает руки к груди, чтобы не выронить птицу ненароком, и поднимается. Никогда еще, будучи выпившим, он не контролировал свои действия с такой силой.
Продолжая бормотать ничего не значащие слова мягким голосом, он быстро возвращается к общаге, стараясь пока не думать о том, что не знает об уходе за птицами ровным счетом ничего.
О друзьях он почти забыл, так что взрыва хохота пугается сам, не то что ворон, который чуть не падает с его рук от неожиданного громкого звука.
А парни аж пополам сложились. Серый и вовсе падает на колени, пряча лицо в ладонях.
— Бля-я-я!..
— Да тише вы, дебилы, — раздраженно шикает Антон, машинально поворачиваясь полубоком, как будто собирается спиной прикрыть свою ношу от друзей. — Пугаете же.
Они продолжают ржать, но, к их чести, все-таки потише.
— Нет, Шаст, — выдавливает Дима сквозь смех. — Ты не принц… Ты царевич!
— Ага, Иван-Царевич, епта! — поддакивает Сергей и снова сгибается пополам в очередном приступе смеха.
Антон закатывает глаза, бросает что-то нецензурное и быстрым шагом возвращается в комнату. При этом он почти путается в ногах, но изо всех сил сохраняет чувство координации, чтобы не запнуться и не уронить ворона, которого все так же бережно держит у живота.
Стас, большой души человек, притворяется, что ничего необычного не заметил.
Впрочем, может, он и правда не заметил.
• ❖ •
— Ну что?
Антон пытливо смотрит в лицо ветеринару, покусывая губы. Ветеринар же смотрит на него с подозрением и плохо скрытым непониманием, как и все люди на улице, мимо которых он сегодня проходил, разговаривая с коробкой в руках. Те, кому удавалось краем глаза увидеть или краем уха услышать, что странноватый длинный парень не умолкая общается с явно не ручной птицей, сразу машинально отодвигались от него на пару лишних шагов. Антона же мало заботила реакция окружающих — он куда сильнее беспокоился о том, чтобы ворон не испугался и не попытался улететь и навредить себе таким образом еще больше.
Но птаха вела себя на удивление мирно: поняв, что ей ничего не угрожает, еще ночью удобно разместилась в предложенной Антоном коробке, не трепыхалась и не подавала голос до самого утра. Точнее, это, как кажется Антону, все-таки он — не то чтобы Шастун умел определять пол птиц, но какое-то внутреннее чутье подсказывает, что это именно… ну, ворон. Прям мальчик-ворон, вот.
О том, что ворон и ворона — вообще-то разные виды птиц, а не самец и самка одного, Антон узнал сегодня утром, когда копался в интернете.
Поиск по запросу «нашел раненого ворона что делать» не дал больших результатов. Причем неудачей запахло с самого начала, буквально — когда первым же ответом на первом форуме с соответствующим обсуждением обнаружился прикрепленный рецепт так называемого супа из вороны.
Студенты писали, что ли?
В общем, ночью Антон передумал гуглить, просто оставил ворона в коробке и лег спать, чтобы продумать план действий на свежую, насколько это будет возможно, голову. Правда, он немного опасался, что провалится в сон до обеда, но нет — из-за волнений проспал до восьми утра, вскочил даже раньше будильника и, морщась от головной боли, пошел проверять ворона — все ли хорошо и существует ли он вообще, или же, как и все ночные приключения, оказался пьяным бредом.
Два голубых глаза внимательно и как будто укоризненно смотрели на Антона. Так что тот спокойно принял душ и, ковыряясь в телефоне, позавтракал, в девять ноль две позвонил в ветлечебницу, где, разумеется, ему ответили не сразу, а только через сорок три минуты после начала рабочего дня. И в десять Антон уже ехал в метро, игнорируя косые взгляды всего вагона.
Ну, а что? Ворон сидел так спокойно, что его хотелось хвалить, прерываясь разве что на дыхание.
— Что? Да ничего, — как-то нехотя произносит ветеринар, снимая очки.
— В смысле? — переспрашивает Антон, чувствуя острый укол паники.
По правде, все его действия до этого момента были машинальными, он на чистом инстинкте шел по вбитой с детства схеме: нашел зверюшку, которая нуждается в помощи, — помоги ей, чем сможешь. Надолго он не загадывал вообще, что бы там Димка с Серым ни шутили.
Но теперь, когда ветеринар молча пишет что-то на разлинованном листке бумаги, Антону страшно. Неужели бедная птаха не поправится?..
Антон вдруг натыкается на взгляд ворона — тот снова смотрит прямо ему в глаза своими пронзительно голубыми. Мурашки пробегают по спине. Что же с этой птицей не так?.. Кажется, что он абсолютно по-человечески понимает всё, что происходит вокруг, и сейчас смотрит на Антона и просит только об одном: «Не бросай меня».
Антон на автомате тянется рукой к нему; потом только вспоминает, что это не собака и не кот, чтобы гладить его за ушком, но ворон даже не дергается, позволяя почесать свои перья на затылке. Или как там у птиц называется это местечко между головой и спиной? Антону как-то все равно.
— Не переживай, дружок, — шепчет одними губами, зачем-то ободряюще улыбается, а потом поднимает взгляд на доктора и замечает, что тот наблюдает за его действиями с очень сложным выражением лица. — Так что с ним?
— Да ничего, я ведь сказал. — Он пожимает плечами. — Переломов нет — видимо, просто ушибся. Такое часто бывает в городе — ударяются о стекла машин и о зеркальные витрины… Видимо, у него шок, раз такой спокойный. Говорите, вчера только нашли?
— Вчера, — кивает Антон с серьезным видом, а сам хочет прыгать и визжать от облегчения: значит, с птахой все в порядке! Значит, он восстановится и снова сможет летать!
— И он сразу был такой апатичный. — Это не звучит вопросом.
Антон порывается возразить и подробно описать, как ворон себя вел, но тут… Его останавливают сразу две вещи: внутреннее чутье, которое настоятельно рекомендует заткнуться, и очередной взгляд светло-голубых глаз, которые сейчас кажутся расширившимися, как бы предупреждая о чем-то.
И Антон, не отводя от них взгляда, медленно кивает.
— Да. Сразу.
Это самовнушение, или ворон и правда на мгновение облегченно прикрыл глаза?
— Значит, точно шок. Восстановится ваш вороненок, не переживайте, — заверяет ветеринар и дописывает несколько строчек на своей бумажке. — За пару недель восстановится. Я же правильно понимаю, что, пока он не оправится, вы хотите у себя его оставить?
Антон улыбается и даже зачем-то подмигивает ворону, который в ответ на этот жест удивленно склоняет голову набок.
— Конечно. Мы же в ответе за тех, кого приручили.
Ветеринар хмыкает, ворон наконец отводит взгляд и начинает рассматривать что-то на другом конце комнаты.
— Ну тогда вот вам список рекомендаций, — Антон на автомате сжимает протянутый ему исписанный листок, — воробьиные вообще-то не домашние птицы, но пока можете подержать у себя. Как в норму придет, сам улетит. Вы, главное, не держите — приручить взрослого все равно не получится. Если понравится, лучше вороненка в питомнике возьмите.
— Хорошо, — кивает Антон машинально, а сам думает, мельком изучая список рекомендаций, что в здравом уме больше никогда и ни за что не будет заводить себе птицу.
Он убирает листок в карман, потом аккуратно пересаживает ворона со стола в коробку — и вдруг понимает, что кое-что не уточнил.
— Это же мальчик, да?
Достаточно красноречивым ответом служит возмущенное карканье из коробки, Антон аж пугается от неожиданности — за восемь или девять часов с момента знакомства с вороном тот так больше и не подавал голоса.
Ветеринар хихикает:
— Он сам вам ответил, — а потом желает удачи. Антон благодарит за помощь, прощается и делает вид, что не заметил удивленно приподнятых бровей доктора.
На улице Антон оглядывается и видит рядом парк. Не долго думая, идет туда, садится на ближайшую скамейку и ставит коробку рядом с собой, а потом достает из кармана пачку сигарет и закуривает. Ворон начинает копошиться.
— Чего? — Антон смотрит на него и на полном серьезе ждет ответной реакции. — Ты за ЗОЖ?
Ворон неожиданно громко каркает, глядя прямо ему в глаза, и Антон, как и пятью минутами ранее, дергается от неожиданности.
— Тьфу ты, зараза! Че ты меня пугаешь?!
— Кар!
— Да понял, не дышу я на тебя дымом, не дышу! Вот, всё, в сторону выдыхаю, видишь? — И он реально демонстративно отворачивается. — Графье пернатое, блин…
— Кар!!!
— Да сука! — Теперь Антон уже вскакивает на ноги. — Че не так-то?! Курить я ради тебя не брошу, и не думай даже! И так много чести.
Ворон смотрит на него как будто бы виновато. А потом происходит нечто совершенно удивительное: он приоткрывает клюв, как будто собирается снова каркнуть, но тут же захлопывает и резко трясет головой. Сам себя заткнул, что ли?
— Вот же умная птица, — бормочет Антон, во все глаза наблюдая за удивительным питомцем. — Ладно, сигарету выброшу, уговорил. При тебе курить не буду, но не брошу, ты не надейся!
Антон с сожалением выбрасывает недокуренную сигарету в стоящую рядом урну, плюхается обратно на скамейку и начинает интенсивно соображать. Стасян, конечно, добрый человек, но долго это продолжаться не сможет — рано или поздно, причем скорее рано, про ворона узнают, и одному черту известно, что тогда будет.
Со вздохом Антон достает телефон и открывает общий чат с Димкой и Серым. Те, как выяснилось, уже проснулись и все в предвкушении предстоящих свиданий. Антону, что бы он ни говорил, немножко обидно читать всё с самого начала, поэтому он сканирует взглядом только последние сообщения.
Поз
Не думай даже
Серж
так а чо тебе можно а мне нет?
Поз
Тебе тоже можно, только нахера?
Когда ты ей позвонил, она
была в ночном клубе!
Серж
с хуя ли это причина не
дарить девушке цветы
Поз
Ну подари. Когда она обзовет
их веником, скажешь, что
я был прав.
Серж
ок договорились
а че там у шастуна с его птичкой?
Поз
Звучит так, как будто это
милое прозвище. х)
Но мы-то знаем правду…
Антон тяжело вздыхает и косится на ворона. Тот уже на него не смотрит — тоже занялся какими-то своими важными размышлениями, очевидно.
Вы
Неудачники
Мы уже на свиданку сходили
Правда, пришлось согласиться
на тройничок с ветеринаром
Серж
лол а он мужик?
Вы
Как и мой ворон
Серж
фу блять не хочу знать подробности
Поз
А если серьезно, Тох, что сказали?
Вы
Что перелома нет, только ушиб и
шок. Восстановится потихоньку
Поз
Ну и супер.
Вы
Ага. Только я от вас, пацаны,
съезжаю, по ходу
Серж
В СМЫСЛЕ???
Вы
Так мне и разрешили держать
в общаге ворона, ага
Поз
А ты будешь его у себя держать?..
Хотя дело твое.
Так, а че ты ссышь-то,
не договоришься с комендой,
что ли? Ты-то, наш
Антон-царевич?)))
Серж
вот мы тебя даже ради баб
не бросим, а ты нас ради птицы?
предатель
хотя об этом лучше спросите
меня сегодня вечерком
Антон со вздохом убирает телефон — читать новую порцию радостных обсуждений он не очень-то настроен. А вот если бы позвонил на «тот самый» номер, тоже бы сейчас собирался на свидание, а не сидел под окнами ветеринарной клиники с вороном в коробке!..
Он несколько секунд внимательно смотрит на новоявленного питомца, честно рассуждая, надо ли во все это ввязываться. Но потом ворон замечает его взгляд, смотрит в ответ — и Антон понимает, что вопросов, в общем-то, и не осталось.
— Ну что, — вздыхает он и осторожно гладит ворона по спине. — Как назвать-то тебя, графье?
Тот подпрыгивает на месте, разворачиваясь к Антону всем корпусом, и сам Антон отдергивает руку от неожиданности. Ворон смотрит пристально, будто хочет что-то сказать, а потом снова, как несколько минут назад, открывает клюв и закрывает.
Антон хмурится, напряженно анализирует свои последние слова и…
— Графье, — бормочет он себе под нос и вопросительно дергает бровью. — Это типа Граф?..
Ворон подпрыгивает на месте и пытается помахать крыльями, но правым только дергает неловко, и Антон тут же инстинктивно тянется к нему и успокаивающе проводит по перьям.
— Хорошо-хорошо, я понял. Граф — так Граф. Ты, главное, не дергайся так больше — еще не хватало реально что-то сломать.
Голубые глаза смотрят на него — и если до этого Антон постоянно сомневался в том, что именно они пытаются сказать, то сейчас читает в них благодарность так отчетливо, как если бы ворон сказал ему «спасибо» вслух.