Ветер громкий, грубый — болезненными, колкими пощечинами терзающий загрубевшую кожу.

      Патриция только вздрагивает, вытягивает шею, всматриваясь в рябое от туч небо; хмурится, поводит крыльями прежде, чем на мгновение подняться над землей. У неё есть совсем немного времени — скоро спокойствие острова поглотит буря.

      Отвратительные часы, когда всё живое прячется от свирепых глаз молний и звона грома — часы, когда гостья клочка земли останется без добычи.

      Патриция голодна, кажется, от каждого движения живот урчит только сильнее. Она сама загнала себя в ловушку.

      — Нужно было поймать их, — перед глазами вспыхивает блеск спин рыб, окруженных кольцом морских птиц, — Нужно было слушать, — иногда следует послушать инстинкт, отказавшись от шепота наивного мнения. Джонсон чувствует себя уставшей, продрогшей и виноватой — несмотря на сетования, она готова пожать плоды своих ошибок, поэтому вновь взмахнув крыльями прыгнула вперёд.

      Это не было полётом, простое планирование. Вниз с невысокой скалы — на покрытую редкой травой землю.

      Когти царапнули камни.

      Склонив голову набок Патриция прислушалась — ничего. Голоса неба и деревьев, но не живых. Дальше она двигалась нескладным шагом, широко переступая — Джонсон остановилась только тогда, когда над ней сомкнулись вершины деревьев. Поведя крыльями и ещё раз отряхнувшись, она попробовала вскопать когтями землю, словно, это могло помочь ей.

      Проба.

      Поздно, теперь её очередь искать своё место. Укрытие перед тем, как первые капли, скатившись по листьям упадут ей на голову.

      Шаги сменяют птичьи прыжки — через каждый десяток Патриция застывала, смотрела по сторонам и снова продолжала путь.

      Возможно, ей стоило подняться в воздух — добраться до скал, как веками делали её сёстры, но тяжесть в уставших плечах приковывала к земле.

      Она едва унесла хвост от пиратов — унесла хвост с пустыми когтями, и желудком.

      Глупость. От — этого становится смешно, и ещё холоднее.

      Джонсон находит «гнездо» в переплетении оборванных, старых ветвей и под плотным навесом зелени.

      Не пещера — жалкая «хижина», буря может дотянуться до неё, если разразится ещё сильнее.

      От этих мыслей легко отмахнуться, как от редкого дождя.

      Переступив, Патриция опускается, осторожно устраивается — мимолётно садится перед тем, как упасть на спину — вскинуть лапы. Сложить перед собой крылья — так ребёнок закрывает лицо ладонями, прячась от пугающих его теней.

      Жест слабости, подчинения невидимой угрозе, ожидание.

      — Завтра — всё станет гораздо лучше, — обещание с привкусом черепашьего мяса, — Обязательно, — упрямое сопение; она была уверена, что протест небес продлится до самого утра, — Доброй ночи, милая, — одинокое бормотание, переходящее на шепот — лепет на забытым языке.

      Способ скоротать время.

      В вспышке бледной молнии Джонсон окружил призрачный пузырь — ломкий барьер, преграда для нарастающего дождя.

      — Раннюю пташку ждёт лакомый кусочек, — невольный зевок: на грани сна Патриции чудится летящий по небу переполненный рыбой корабль, — Прямо к звёздам, — тихий совет — последнее слово перед тем, как ритмичная колыбельная небес тяжелым одеялом укрыла всё мысли, превратив их в размеренный стук.