Каждый человек из города свободы, встреченный им на пути, всегда рассказывал о своей родине по-разному.

Кто-то рассказывал о бескрайних просторах земель, буйном ветре и плодородной почве.

Кто-то вспоминал тихие деревушки в пригороде, Сидровое озеро, величественное дерево с его загадочной историей.

Но все они всегда сходились в одном мнении:

Мондштадт по праздникам просто прекрасен.

И Дайнслейф не может с ними не согласиться.

Солнце уже зашло за горизонт, лениво мазнув светлыми полосами по крышам домов, от чего протянутые меж улиц флажки горели ярким пламенем.

Разноцветные широкие ленты обогнули регистрационный столик Гильдии, привлекая к себе внимание.

А ещё люди. Куча абсолютно разных людей, прибывших с разных уголков Тейвата.

Археологи из Ли Юэ, которых постоянно можно было увидеть на Бисерном пароме.

Делегация из Снежной, что держалась от всех в стороне, но явно наслаждалась здешним вином.

Даже группа гурманов, с которыми Дайнслейф даже несколько раз обедал во время путешествий, тоже здесь.

Это всё действительно вызывало когда-то давно внутри что-то цветущее, бьющееся крыльями о рёбра и позвонки. В прошлом юный капитан мечтал о такой жизни. Красочной, громкой, энергичной. Чтобы множество лиц, куча событий сразу в одном моменте.

Разумеется, это было не более, чем подростковым максимализмом. Но Дайнслейф грезил об этом мире, больше всего на свете желая поделиться им с близкими.

Но находясь здесь сейчас, он чувствует лишь… умиротворение.

Да, именно среди шума толпы, взрывающихся хлопушек и звонкого пения бардов.

Но он и не думал, что доберётся до своей мечты так близко. Он и не знал, какой чудовищной ценой.

Дайнслейф так и не показал им этой жизни. И никогда не покажет.

Холодная рука невесомо гладит его по плечу, заставляя выйти из потока толпы к пустому шатру поодаль.

— Ну надо же, у нас тут праздник, а ты опять кислее волчьего крюка, — Кэйа выглядит уставшим, но до жути весёлым и, кажется, немного захмелевшим.

— Интересно, почему ты всегда оказываешься рядом в нужный момент, — Дайнслейф разворачивается к нему, пробегаясь взглядом по смуглому лицу, пока не замечает одну новую деталь.

Альберих криво улыбается, когда рука в перчатке большим пальцем касается уголка глаза. Тонкая голубая линия аккурат очерчивает край века, незаметно обрываясь.

— Сестра Розария. Любит экспериментировать на моем лице своей косметикой, — Кэйа даже не дышит, с задержкой выплёвывая слова. Нет, ему не противны чужие прикосновения, просто это… всегда неожиданно. Дайнслейф выглядит в такие моменты таким сосредоточенным, что очень хочется стукнуть и проверить, точно ли это тот неловкий парень из таверны, а не статуя. Но это всегда заканчивается так же быстро, как начиналось. Дайнслейф скоро опомнился, отдёрнув руку от чужого лица.

И нет, Альберих не жалеет об этом.

Может, совсем немного.

— Я и не знал, что монахиням разрешают краситься, — гильдиец прикрывает щёки волосами, сосредоточенно всматриваясь куда-то в толпу, словно нечто ужасно интересное там увидел.

Кэйа лишь тихо рокочет, ловя свет топазов вновь на своём лице.

— Будто её когда-то это волновало. У неё сигареты даже в одной из труб органа спрятаны, ты представляешь…

— Тебе идет.

Ой. Это…

Альбериху кажется, или у него что-то стучит в ушах?

Какого хиличурла, Кэйа, это же обычный комплимент. Держи себя в руках, ты их слышишь каждый день.

— Нам стоит поторопиться, скоро же твой выход, — Кэйа спиной чувствует, как Дайнслейф кивает ему, выходя из тёмного угла следом.

На самом деле, его присутствие… может сделать всё более интересным.

***

— Так в чём заключается его часть представления? — Альберих наклоняется к Беннету, пока тот пытается прикрепить на место обломавшийся значок. — Сайрус решил на практике показать способности гильдийцев и устроил товарищеский поединок.

Воробушек вздрагивает от особо громкого лязга мечей, роняя значок в воду с моста.

— Вот же, я мигом! — растрёпанная макушка тут же исчезает из поля зрения, оставляя капитана наблюдать в одиночестве.

Ему кажется, или Дайнслейф сражается не в полную силу?

И ведь действительно, у его юного оппонента уже руки трясутся, а он одной рукой фехтует.

И капитан не один это замечает, потому что через секунду соперник просто взрывается.

— Прекрати играться со мной и борись на равных! — гильдиец заносит меч, дернувшись к Дайнслейфу. Но тот даже руки со своей спины не убирает, парируя удар.

Кэйа начинает догадываться, в чём дело.

Он не использует свою больную руку специально. Но почему? Она вроде как хорошо функционирует, да и не приносила ему дискомфорта раньше.

Благо, мокрый до нитки Беннет вовремя возвращается.

— А, он говорил, что не хочет навредить сопернику, — мальчик передаёт капитану чуть намокший шашлычок, откусывая свой.

Так вот почему он так испугался в госпитале. Но разве Кэйа не касался её голыми руками? Конечно, ощущения немного необычные, но он точно не испытывал никакой боли.

— Кстати, Беннет. Ты не знаешь, где был Дайнслейф в ночь последнего появления Полуночного героя? — Альберих спрашивает это лишь для справки, он уже и так знает, где и с кем он был. И от этой информации немного перчит на языке.

Но едва юноша открывает рот, как его прерывает грохот.

Всё поле боя покрывает дым, среди которого едва различимы две фигуры и языки пламени.

— Святой Барбатос… Сэр Кэйа, куда вы?!

Капитан судорожно расталкивал толпу, приближаясь к месту «взрыва».

Архонты, он же отвернулся всего на секунду.

— Дайнслейф! Семёрка, что у вас там произошло? — Альберих едва разглядел голубое свечение в дыму, двигаясь к нему.

Но когда дым немного оседает, всё встаёт на свои места. Бутылка горячительной смеси в ногах, ещё не остывший меч и сам владелец меча, которого вытянул за ухо Дайнслейф.

Кэйа тут же прячет полупустой бутылёк в карман.

Что же делать? Ещё немного и сюда сбегутся рыцари, тогда Дайнслейфу точно не отделаться. Может, притвориться, что это часть шоу? Кто там следующий должен был выступать? Альберих крутит головой, ища глазами среди подбежавших гильдийцев…

— Фишль, иди сюда скорей, — девушка сосредоточенно слушает шепчущего ей указания капитана, а после бросается в клуб дыма, заряжая свой лук, — устрой им представление.

Отлично.

И Альберих скрывается за ширмой навеса под звуки аплодисментов и молний.

— Этот парень жульничал, я клянусь вам! — гильдиец вскакивает со своего места, но продолжает прятаться за спиной рассерженного Сайруса. — Он схватил мой меч голой рукой, у него наверняка спрятан Глаз Бога под одеждой!

Дайнслейф ничего не отвечает на обвинения, от чего Кэйа действительно начинает волноваться.

— Ты в порядке? Сильно ранен? — капитан наклоняется к гильдийцу, осматривая на предмет ран. Он хорошенько присматривается, замечая в слое бинтов и одежды едва различимые искры, как тогда в госпитале, что совсем не радует. Почему он не отвечает?

— Видите, он даже это не отрицает!

Альберих покрепче стискивает зубы, прикладывая пальцы к чужой щеке. Топазы даже не мерцают. Капитан осторожно разворачивает чужую руку ладонью вверх. Кожа на руке начала покрываться волдырями, деформируясь и бледнея. Кэйа чувствует, как внутри кипит ярость.

— Сейчас станет легче, потерпи немного, — вторая рука осторожно водит по ожогам на ладони, мерцая от образовавшейся корочки льда. Капитан не слышит, как Сайрус разговаривает с забежавшим Беннетом, наблюдая, как в топазах наконец мелькает осознанность. — Хорошо, ты снова здесь. Мы сейчас в Мондштадте, в палатке у ворот. Ярмарка, помнишь?

Дайнслейф слабо кивает, хрипя что-то наподобие «спасибо» в ответ.

— Это ты жулик! Ты использовал зелье на своем мече, чтобы победить! — Беннет едва ли не с кулаками набрасывается на виновника с его же мечом, но, благо, Фишль крепко держит его за туловище.

— Да как ты смеешь?! Может, это твоя неудача сработала, и меч заискрился? — Беннет замирает, от чего уже Принцесса шокированно вскидывает брови, медленно отпуская друга.

Альберих жестом останавливает начинающуюся драку между детьми и гильдийцем, подходя к Сайрусу с бутыльком в руках.

— Я нашёл это на месте преступления. Похоже, версия Беннета правдива. А теперь позвольте мне допросить виновника торжества.

О-о, он обязательно его допросит. Желательно за решёткой и вдали от лишних глаз. Камеры под северной стеной, что Ордо Фавониус используют как тюрьму, отлично подойдут.

Сайрус тормозит теперь уже и капитана.

— Не надо, он же всего лишь подросток, а не член Фатуи.

— Подросток, который чуть не убил товарища. Как рыцарь Ордо Фавониус, я не могу закрыть глаза на это.

— Ладно-ладно, я сознаюсь! Я растерялся, и-и я сам не помню, как достал горячительную смесь, правда! Но он схватил мой меч рукой, и потом всё почернело! Он тоже жульничал, обыщите его!

Хиличурл его дери, Кэйа не сможет объяснить тот дым. Да, это дело рук Дайнслейфа, но…

Капитан смотрит на мужчину в углу, пока тот скрипя зубами заматывает поврежденную ладонь.

Но он специально пользовался лишь одной рукой, это была самозащита.

Ему пришлось прибегнуть к силе, чтобы защитить себя, хотя Кэйа был рядом.

— Откуда ты узнал, что нужен именно пиро? — Дайнслейф впервые подает голос, — Ты что, следил за мной? И не оправдывайся, никто просто так горячительное зелье в штанах не носит.

А ведь действительно, зачем он вообще с собой его взял. Но при чём здесь пиро?

— Я-я всего лишь заметил, как ты отшатываешься от пиро слаймов в походах, но я честно не хотел навредить, лишь дезориентировать!

Дайнслейф… боится огня?

Кэйа спешно выходит из палатки, когда несколько рыцарей вмешиваются в конфликт.

Расслабься, Альберих, тебе нельзя терять лицо.

<i>Дайнслейф пострадал, потому что ты опять опоздал.</i>

Это просто недоразумение, парень же действительно не монстр какой-то, он не хотел зла.

<i>Прямо у ворот города, который ты поклялся защищать, чуть не погиб человек. Это вот так ты справляешься со своей работой?</i>

Дайнслейф очень силён, он способен за себя постоять.

<i>Да ты посмотри на него, он же полностью выпал из реальности в тот момент, как думаешь, что бы случилось, если бы не его рефлексы?</i>

Всё в порядке, ты не должен за него переживать.

<i>О-о, ещё как должен. Ты не знаешь об этом парне абсолютно ничего. Ты не знаешь, откуда он взялся, зачем и почему. О каком капитанстве он говорил, если Каэнри’ах разрушен? Как он вообще выбрался на поверхность? Ты вообще уверен, что в один день он не спросит с тебя должок Родине?</i>

Расслабься, ты уже убедился, что Дайнслейф не желает никому зла. Он вполне приспособился к новой обстановке, сблизился с детьми из Гильдии. Да он даже подружился с твоими «друзьями» и с… тобой. Он действительно подружился с тобой, так ведь?

<i>Не питай надежд, Альберих. Откуда тебе знать, что это не простая благодарность за твою помощь? Откуда тебе знать, что и он не такой же? Ты правда думаешь, что он не отвернётся, когда увидит, кто ты есть? Он тоже уйдёт, оставит тебя, когда узнает правду. Узнает, какой же ты отвратительный…</i>

— Заткнись, Дилюк! — Альберих срывается, втягивая воздух носом. Он испуганно крутит головой по сторонам, лишь бы никто не услышал его. Но рядом никого. Опять никого.

Возвращается он уже когда преступника увели, а Дайнслейфу наконец оказали нужную помощь.

— Так ты правда боишься огня? — Сайрус рассеяно наблюдает, как Беннет предаёт огню травмированную руку, пока Дайнслейф сидит с повёрнутой в другую сторону головой.

— Я не боюсь, просто недолюбливаю… — но вопреки своим же словам старается всеми правдами и неправдами не смотреть, как именно мальчик его лечит.

— Тем не менее, ты никому не сказал об этом. О Архонты, сколько раз я отправлял тебя на разведку в логова пиро хиличурлов? А если бы с тобой там что-то случилось, что нам было бы делать? — Кэйа не решается прервать Сайруса, наблюдая, как тот отчитывает насупившегося Дайнслейфа, как нашкодившего ребёнка. Заслужил.

— Но это ещё не всё, Дайнслейф, — старший смотрит на него несколько минут, становясь тише. — Этот дым — магия твоего Глаза Бога?

— У меня нет Глаза Бога. Он мне не нужен.

Какая интересная формулировка. Кэйа обязательно спросит у него об этом поподробней.

— По правилам, мы всё равно должны тебя проверить. Капитан, не окажете нам услугу?

Ой. Это… неожиданная просьба.

— Ну конечно, — Альберих тянет гласные, нервно поджимая губы. — Прости, Дайнслейф, это может быть неприятно.

— А что значит проверить? — Беннет задирает голову на Сайруса, крутя в руках безвозвратно испорченный значок.

— Глаза Бога излучают особую энергию, благодаря которой другие обладатели могут чувствовать её у других. Благодаря этому обладателей Глаз легче найти в толпе или отыскать их затерявшийся артефакт.

— Скажи, если я сделаю больно, я не часто этим занимаюсь, — Кэйа помогает снять плащ, кладя его бесформенной кучей на чужие колени.

— Не переживай, вряд ли я уже испытаю в жизни что-то хуже этого, — Дайнслейф указывает на свою руку в рыжем пламени, криво улыбнувшись. Он, похоже, полностью пришёл в себя, раз начал травить шуточки. — Да и я доверяю тебе.

«Да и я доверяю тебе».

Дайнслейф… доверяет ему. Нет, не думай над этим слишком много, не думай слишком много.

Он водит по чужим плечам дрожащими руками, с каждым новым движением успокаиваясь.

Это странно. С одной стороны, он действительно ничего не ощущает, но с другой…

Кэйа проводит ладонью по шее, слегка сминая рубашку.

Энергия явно имеет вес в его руках, но он не может ощупать её форму. Энергия может ощущаться как твёрдый нефрит или буйная река, как гладкий и колючий лёд или обжигающий огонь.

Но энергия Дайнслейфа действительно словно густой туман.

Альберих проводит рукой по груди и чувствует, как туман приятно обволакивает его пальцы. Он мог бы сравнить это с ветром, но анемо стихия мимолётна, она мажет по рукам, не позволяя ухватиться за себя, словно буйная и свободная сущность. Туман постоянен, он никуда не ускользает, ложась густым облаком на пальцы, принимая тебя. Но где же ядро?

Капитан оглядывается, замечая, что Сайрус, Беннет и Фишль вышли из шатра, по всей видимости, для следующего представления.

— Мне нужно расстегнуть твою рубашку, она мешает, — капитан даже не дожидается ответа и расстёгивает несколько пуговиц сверху. Он слишком спешит утешить свою любопытность, наплевав на абсолютно красного Дайнслейфа с полным беспорядком на лице.

Вот оно. Ядро является более плотным сгустком тумана, образуя шар ниже ключиц. И нет, у Дайнслейфа действительно нет Глаза Бога. Один из плюсов этого артефакта — это защитная оболочка вокруг ядра, оберегающая носителя от чрезмерного воздействия магических катаклизмов.

Но каким же тогда образом Дайнслейф пользуется магией без Глаза Бога? Неужели это ядро…

— Кэйа…

Пальцы в гловелеттах остановились на ключицах, когда Дайнслейф крепко сжал чужую руку.

И тут до Альбериха дошло.

Чужое прерывистое дыхание, зашевелившийся беспокойством туман и его рука под чужой рубашкой, оголяющая грудь.

<b>Святой Барбатос…</b>

Парни тупо смотрят друг на друга, даже не шевельнувшись с мест.

— Ха-ха, что-то я увлёкся, не так ли? — Кэйа заглаживает рубашку обратно, не решаясь снова притронуться к пуговицам. А ещё попутно вспоминает всех ему известных богов во всех не самых лестных эпитетах.

<i>Кэйа залез под рубашку Дайнслейфа, даже, хиличурл его дери, не спросив разрешения!</i>

Он очень, очень долго будет выжигать из памяти этот образ.

Несколько следующих минут проходят в неловком молчании. Кэйа мялся в стороне, всё пытаясь принять более уверенную позу, которая не выдавала его ужасную панику, пока Дайнслейф, всё такой же, святые Архонты, красный, приводил себя в порядок.

Любой, кто зайдёт сейчас, поймет всё неправильно. Да и если бы зашёл раньше, понял бы всё неправильно. Да что тут вообще понимать, если даже Кэйа осознаёт, насколько двусмысленно это было сейчас!

«Справедливости ради, его энергия очень необычная для Тейвата. Быть может, он бы хотел ощупать её ещё раз».

И тут Альбериха замыкает.

Он прокручивает эту родившуюся в его дурной голове мысль ещё раз.

***

— Значит, у тебя нет Глаза Бога, но ты можешь пользоваться магией?

Дайнслейф утвердительно клонит голову, бросая быстрый взгляд на капитана у стойки с закусками. Кэйа, конечно бы, нашёл как выкрутиться, наплёл бы что-нибудь про проклятье дедушкиного корабля или древнего артефакта из Снежной. Но Дайнслейф решил приоткрыть свою тайну, без подробностей, но хорошо ложащуюся на всё известное Кэйе сейчас. Как говорится, если хочешь что-то спрятать, то прячь на видном месте, верно?

— Даже если это так, ты не должен врать нам об этом, кто-то мог бы пострадать.

«Например ты, Дайнслейф», — Кэйа крутит в руках прохладную бутылку с тёмной жидкостью, лениво водя пальцем по своему артефакту под одеждой.

— Прошу прощения, Сэр, но я никогда не врал вам. В анкете спрашивалось про наличие Глаза Бога, а не магии.

А ведь действительно. Врал ли Дайнслейф когда-нибудь напрямую? Конечно, его история разнится с версией о «сбежавшем мальчике», но Дайнслейф никогда и не подтверждал эту теорию. Да и кто знает, может, тот его рассказ про «Синюю Бороду» тоже имеет смысл в каком-то определённом контексте?

То есть Кэйа может спросить напрямую, и Дайнслейф ответит?

Интересно.

Они продолжают свой разговор позже, сидя у одной из внешних стен города.

— Что за глупости, я же не ребенок, чтобы оберегать меня от опасностей, — Дайнслейф угрюмо вгрызается в жареную рыбу, и вид у него такой презабавный, что Кэйа не может перестать улыбаться. — Да, я бы предпочёл бы не работать с пиро пользователями, но всё-таки.

Но всё-таки работаешь же.

— И каково работать с Полуночным героем? — Кэйе режет слух это прозвище, хотя он сам же его и придумал. Он так же и «Туманного рыцаря» придумал, но это останется его маленькой тайной.

— Так ты понял, — Дайнслейф выглядит таким обескураженным, что Кэйе хочется засмеяться в голос.

Действительно, сам же попросил вывести на Полуночного героя, а теперь удивляется, как его раскрыли.

— Сразу же, как только кучка рыцарей и журналистка заскочили в мой кабинет. Но я не думал, что вы сработаетесь…

Да, Кэйа вообще не думал об этом. Надеялся, что Полуночный герой задержится в таверне, отвлёкшись на одного назойливого постоянного клиента. Но стоило Альбериху отвернуться, как его ветром сдуло! Видит Барбатос, капитан в своём кабинете в ту ночь круг вокруг стола вытоптал, успокоившись только когда увидел Дайнслейфа у стойки регистрации Гильдии.

А потом он узнал, что его мало того, что не прибили к ближайшему фонарному столбу, так они ещё и начали сотрудничать!

— Ну, договориться с этим парнем не так уж и сложно, когда ваши цели совпадают. Но звёзды, он бывает таким угрюмым и вредным.

— Как большой ребёнок, у которого любимую игрушку забрали.

— Да, именно! Погоди, что?

Кэйа роется в земле носком сапога, тоскливо дёрнув губами.

Архонты, Дайнслейф, ты даже с ним нашёл общий язык.

Тогда ему не о чем волноваться, верно?

Пока Дайнслейф держит свою личность под маской, Кэйа может быть спокоен за него.

Но это ещё не всё, что он хотел спросить.

Это ещё не всё.

Но как ему начать? Что ему сказать, чтобы Дайнслейф понял? Как он выбрался на поверхность? Что он знает о Каэнри’ахе? Что он знает об его наследии? А остались ли там ещё за кого ему бороться?

Дайнслейф уже отвечал на этот вопрос в госпитале. Но что значит это — «они все мертвы»?

Дайнслейф никогда не врал, но почему тогда так много недоговаривает? Неужели он…

— Ты что-то скрываешь от меня?

Это слишком резкий вопрос, Кэйа.

Он точно не ответит на него…

— Да.

Но он ответил.

Дайнслейф долго выдыхает, заправляя одним плавным движением волосы назад. Кэйа растерянно следит за выбившимися прядками, что в свете луны кажутся совсем пепельными.

— Твой дом теперь здесь, Кэйа. И есть вещи, которые тебе уже знать поздно.

Он же точно говорит о Каэнри’ах, верно? Но что значит «поздно знать»? Кэйа не мог опоздать. Не мог же?

— Там никого не осталось. Тайна подземного королевства умрёт вместе с нами.

И Альберих неверяще смотрит прямо в глубину топазов. Но даже этого хватает, чтобы выдохнуть. Так болезненно и свободно, что слезы наворачиваются.

Это закончилось, это наконец-то закончилось?

Следующий вдох он делает как можно глубже, чувствуя, что его, наконец, почти хватает. Груз на груди становится чуточку легче.

Но это ещё не всё, не так ли?

Эта мысль приходит с счастливой ленцой, и Кэйа наверняка должен был уделить следующей фразе больше внимания, если бы не чувствовал себя сейчас так хорошо и потерянно одновременно.

— И я не тот, кем вы меня считаете.

— Ещё скажи, что все эти дни в Мондштадте были розыгрышем, — Альберих хочет уже отмахнуться, пока не замечает это сложное выражение лица у гильдийца.

— Нет, конечно же нет, я…

И Дайнслейф выглядит таким… хрупким в этот момент. Топазы на секунду темнеют, но тут же вспыхивают новой осознанностью, будто до него наконец-то дошло что-то очень важное.

И Кэйе очень захотелось вдруг коснуться рукой этой незаметной улыбки, пальцем раздвинуть её шире. Кажется, он догадывается, в чём дело.

— Мондштадт теперь и твой дом тоже, Дайнслейф. И тебе не обязательно быть с ним до конца честным, чтобы быть здесь, — Кэйа подмигивает ему, хоть и с его повязкой это почти невозможно отличить от обычного моргания. — В любом случае, у всех есть свои секреты, правда? И раз уж мы теперь делим на двоих на один секрет меньше, я предлагаю выпить за это!

— О звёзды, ты что, всё это время таскал с собой бутылку? — голос Дайнслейфа всё ещё тихий от прошлых откровений, но то, как его брови за секунду на лоб полезли, заставляет Кэйю чуть не подавиться пробкой от бутылки. — И почему тебя так развеселил этот разговор, я что-то сказал?

"Нет, просто я только что официально перестал быть королевским наследником. Какое вообще может быть королевство без подданых, верно?" -- Это все происходит так посредственно, прямо средь бело дня, что он просто поверить не может.

<i>Разумеется, не можешь, это же даже звучит абсурдно. Откуда Дайнслейфу вообще знать обо всём этом? А вдруг на самом деле твой отец выжил, и кто-то из его бывших подчинённых готовит план по уничтожению всего Тейвата?</i>

Но Кэйа спешно глушит басистый голос на затворках разума.

Нет, этого точно не может быть. Самым близким к их семье всегда был Дейн, и он…

<b>И он мёртв?</b>

Оу.

Альберих делает ещё один крупный глоток прямо с горла под неодобрительным взглядом Дайнслейфа, а после суёт бутылку прямо в чужие руки.

— Раз мы и вправду последние, то за это нужно выпить, — Дайнслейф как-то неопредёленно кивает чужим словам, отпивая. Кэйа же вновь вдыхает всей грудью, пробуя на вкус ту злосчастную «свободу».

Так значит, он теперь может уйти из Ордо? На самом деле Кэйа мог это сделать ещё тогда, когда завершил последнюю миссию с «одиннадцатью», или чуть позже возращения артефакта на винокурню Рагнивиндров. Но это ведь невозможно, не так ли?

С него сняли наручники на вечер, но это не значит, что он искупил все свои грехи. Да и он обещал Кли вместе с ней нарисовать новых «человечков» на своей карте, а Джинн после его ухода точно спать перестанет.

Да и всё-таки…

Кэйа бросает осторожный взгляд на едва захмелевшего Дайнслейфа, у которого от крепкой «Полуденной смерти» начали гореть щеки.

Да и всё-таки он теперь несёт это бремя не в одиночку.

— Я обещаю, что расскажу свой секрет, когда буду готов, — слова Дайнслейфа пушечным выстрелом врезаются в капитана, заставляя все органы внутри сжаться и остановиться.

Горлышко застывает в миллиметрах от губ, когда хрусталь ошарашено блестит в никуда.

— Ты мог бы соврать тогда, раз не готов говорить.

— Но я не хочу тебе врать. И ты не должен ничего обещать мне в ответ, я не накладываю на тебя ответственность за свои решения.

«Что же ты творишь со мной, Дайнслейф», — и Кэйа смеётся, сгибаясь пополам от смеха и боли где-то в животе. Представляет ли он вообще, насколько для Альбериха это важно?

— Дайнслейф, ты… Ты не можешь говорить мне это с настолько серьёзным лицом. Что я должен подумать на этот счет?

Дайнслейф хочет что-то ответить, но в воздухе гремит резкий свист.

Гильдиец дёргается, хватаясь за ножны, но Кэйа вовремя его останавливает, поднимая чужую голову за подбородок к небу.

— Расслабься, Туманный рыцарь, это просто фейерверки.

Пурпурно-рыжие цвета окрашивают звездовитые топазы, и Дайнслейф действительно расслабляется, кажется, забыв, что он хотел сказать ему минутой раньше. Многие бы сказали, что он сейчас абсолютно безэмоционален, но Альберих уже видел это выражение лица раньше.

Когда Дайнслейф нашёл себя в звёздах.

И когда Кэйа захотел остаться рядом подольше.

Быть может, он тоже должен пообещать Дайнслейфу то же самое? Это будет правильно.

Нет, ему разрешили это не делать. Дали право выбора.

Так что Кэйа <i>хочет</i> пообещать Дайнслейфу то же самое.

А пока он просто проведет эту ярмарку с ним, деля бутылку «Полуденной смерти» на двоих и слушая глупые истории из сотрудничества с Полуночным героем. И впервые за пять лет он наслаждается этими фейерверкамм.