— Я всё ещё не понимаю, почему я не могу пойти в своей обычной одежде, — Дайнслейф прячет в шкаф отвратительную зелёную накидку гильдийцев, которую ему так любезно всунули с утра.

Все трое одаривают его недовольными взглядами. Ну, точнее двое, кажется, Рейзора больше интересуют его сувениры с полки.

— Ты только не обижайся, но твой стиль, — Беннет запинается, умоляюще смотря на девушку с книжкой на кровати.

— Рыцарь должен выглядеть подобающе своей принцессе. Твои доспехи отталкивают невинные души своей схожестью с языческими одеяниями тёмных сил из Бездны, — Девушка наконец снизоходит до них, спрыгивая со своего места и по-хозяйски открывая шкаф нараспашку.

— А Рейзору нравится космос. Космос блестящий, — мальчик с силой встряхивает снежный шар с пряничным домиком, во все глаза таращась на плавающие снежинки за стеклом.

Эти дети. Сначала ворвались в его комнату, оккупировали его кровать, а теперь ещё и оскорбляют. У Дайнслейфа вообще никакой управы на них нет.

— Тебя и Фишль назначили представлять Гильдию на ярмарке, чтобы привлечь новых искателей приключений, а для этого нужно выглядеть дружелюбно и презент… призена…

— Презентабельно, — Фишль поправляет своего друга, выуживая из шкафа его… форму капитана. Он и не знал, что она сохранилась

— Ого, как круто! — Дайнслейф поправляет рукава плаща, когда воробушек подскакивает к нему, рассматривая со всех сторон. — Сэр Кэйа носил почти такой же, когда мы познакомились.

Кэйа носил такое? Нет, Дайнслейф ничего не имеет против его нынешнего стиля, но чтобы он носил когда-то нечто настолько приземлённое?

— Пару лет назад я тренировался у Драконьего хребта для вступления в гильдию и упал под лёд. Сэр Кэйа спас меня и начал тренировать. Он тогда ещё такой угрюмый был и много бинтов носил, — Беннет рассказывает об этом совсем непринужденно, даже не догадываясь, какой ящик пандоры он приоткрывает сейчас.

Кэйа был угрюмым? И много бинтов?

Почему-то Дайнслейфу сразу вспоминаются слова Кли о том, что раньше братец Кэйа много болел. Да и слова сестры Розарии и Альбедо имеют за собой двойное дно.

Но как только Дайнслейф открывает рот, чтобы расспросить поподробней, в его окно с глухим стуком попадает… что-то.

Беннет тут же напрягается, а Рейзор в прямом смысле рычит на бесформенную кучу чего-то живого в занавеске Дайнслейфа. Вот только Фишль с абсолютно спокойным лицом берёт этот комок на руки, выпутывая из него… Ох, это Оз.

Девушка вынимает из его клюва помятое письмо, вскрывая печать.

— Фишль, всё хорошо? — Беннет не единственный, кого встревожило такое пустое выражение лица подруги. Даже Рейзор отрывается от увлекательных песочных часов, подходя ближе.

— Мама с папой хотят навестить меня, — Дайнслейф впервые слышит такой простой слог от неё, что явно не сулит ничем хорошим, — мне нужно идти.

Дверь тихо скрипит, оставляя парней в комнате в абсолютной тишине.

—Так, шпана, а теперь рассказывайте, что это было, — Дайнслейф наклоняется к подросткам, переходя на полушепот.

— Мы не знаем! Фишль не рассказывает о своей семье, но она всегда грустит, когда они приходят, — Рейзор утвердительно кивает словам друга, недовольно хмурясь на закрытую дверь.

Значит, проблемы в семье? Что ж, Дайнслейф поговорит с принцессой позже, а сейчас ему нужно срезать эмблемы Ордена с одежды, если он не хочет нажить себе проблем.

***

Быть ходячим экспонатом неприятно. Сайрус весь день таскает его с собой по городу, знакомя со своими коллегами, будто Дайнслейф его сын. Честно говоря, он действительно чувствует себя вновь подростком, который неловко врос за спину своего отца, пока тот нахваливает его перед компанией друзей.

Вот как сейчас, сидя в таверне в компании абсолютно незнакомых ему рыцарей, Сайрус уже битый час не прекращает свою тираду.

— Вот, не перевелись в Тейвате талантливые юнцы! Всего пару месяцев назад вступил в Гильдию, а уже гордость всего подразделения! — Сайрус задорно бьет Дайнслейфа по плечу, от чего всё мятное пиво в его кружке расплескалось на пол.

И Дайнслейф спиной чувствует, как на него таращится вся таверна. Не привлекать на себя внимание, да?

Он никогда не был публичным человеком, хоть и стерпеть королевский банкет ещё мог. Всё равно внимание не зациклено на нём.

А вот с рыцарскими балами возникали проблемы. Вот как сейчас, любопытные глаза липли к нему, откусывали по кусочку и рассматривали под лупой.

<i>— Крестьянский сын стал капитаном, да где это слыхано!</i>

<i>— Говорят, его мать была алхимиком при королевском дворе, наверняка просунула своего сынка по старой дружбе.</i>

<i>— И этот ребёнок обошёл нашего сына? Да он же не достоин стоять среди почётных капитанов!</i>

Дайнслейф гонит от себя противные голоса прошлого, вслушиваясь в разговор за столом.

— В последнее время нам всё меньше достаётся работы, если так всё и продолжится, то нам нечего будет показать на ежегодной ярмарке, — сослуживец Дайнслейфа, кажется, он из развед отряда, подсел к ним, перехватив кружку из чьих-то рук. — С появлением Полуночного героя даже рыцарям заданий почти не достаётся.

Интересная получается тогда политика у Полуночного героя: не одобряет бездействие Ордо Фавониус и сам же отнимает у них работу.

— А вы не слышали последние новости? Говорят, что у него появился напарник — Туманный рыцарь.

Дайнслейф рвано выдыхает, стараясь не держать спину так неестественно прямо. Он наивно надеялся, что эту тему сегодня никто не поднимет.

— Я читал газету с утра, но не вижу в этом ничего интересного. Мало ли что девушка увидела в той пещере, Полуночного героя или обычного хиличурла, — Дайнслейф прикусывает щеку, пряча напряжённую челюсть за кружкой. Разговоры за соседними столиками прекратились, явно ожидая продолжения его слов, и где-то под лопатками неприятно зазудело волнение. Он давит его сталью в голосе. Поймают — проблемы будут не только у тебя, помни это. — Я не ожидал, что люди в этом городе так просто разносят слухи. Ничего глупее я ещё не слышал.

Дайнслейф смотрит сквозь Сайруса, вслушиваясь в разносящийся шёпот по таверне.

Ну конечно же, слишком громкие слова для чужестранца. Нехороший слушок пойдёт про него.

Как же ему разбавить обстановку?

Может, будет уместно пошутить?

Но, благо, ответ сам появляется в таверне.

— Ну-ну-ну, Дайнслейф и его скептицизм, ничего другого я и не ожидал, — он расстеряно моргает, но оборачивается на своё имя и звуки хлопков, видя, как из прохода вальяжно выплывает… Кэйа.

— А вы как всегда на подъёме, Капитан. Неужели вы верите в эту сказку про спящего монстра и говорящего мага бездны? — гильдиец охотно подлавливает настрой, позволяя увести разговор в другое русло.

Заледеневшее море сверкает весельем в свете ламп.

И внутри так тепло, а чужой голос так приятно звенит среди стука кружек и скрипа половиц, что прошлое волнение уходит на второй план, и Дайнслейф, кажется, расслабляется. Все мельтешащие глаза резко сужаются до одного напротив, отлипая от бледной кожи.

— Ордо Фавониус обязан рассматривать любую угрозу для Мондштадта, да и Магистр уже выразилась на этот счёт в том же ключе. Но мне бы очень хотелось познакомиться с этим, ах, как его там… Туманным рыцарем, — Дайнслейф не может сдержать улыбки, когда хрусталь так и сверкает удовольствием.

Дайнслейф ещё раз пробегает глазами по таверне, к своему счастью подмечая, что всё внимание теперь на Капитане Кавалерии. А Кэйа и не беспокоится, купается в лучах славы, огибая столик гильдийцев и уходя вглубь таверны. Задорные крики окутывают помещение, приветствуя своего любимчика.

И Дайнслейф быстро теряется в чужой тени, выдыхая так свободно. Он обязательно поблагодарит его за это, как появится возможность.

Кэйа присоединяется к ним позже с бокалом незнакомого Дайнслейфу напитка в руке.

— Я уверен, что видел это чудище своими глазами! — рыцарь стучит по столу, отчего несколько стаканов опасно трясутся на самом краю. Кажется, этот парень был среди тех рыцарей вчера. — Саблезубый, вот с такими глазищами! И сотней — нет, тысячей рук!

Дайнслейф закатывает глаза, откидываясь на спинку стула. Похоже, в его сказки не верят даже новоиспечённые юнцы гильдийцы. Врёт так неумело и по-детски, что по костям раздражающе скребёт. Но хотя бы углы ситуации сгладит.

— Ну надо же, странно, что в газете писали только про несколько иссохших конечностей, как у хиличурла. Может, вы перепутали страшного монстра с какой-нибудь их стаей? — Дайнслейф старается не улыбнуться, когда Сайрус поправляет рассеявшегося рыцаря. Вот только у капитана это получается хуже, но он правда старается скрыть смех за кулаком.

— Полно тебе, Сайрус. Уверен, малец увидел там страшного огромного монстра, вот только куда его тело делось, он со страху и пропустил, — Кэйа так неприкрыто потешается над ним, что Дайнслейфу самому жалко становится парня, что с каждой секундой всё больше похож на пиро слайма. Ну откуда им было знать, куда делось тело?

— Ну-ну, не переживай ты так. Скажу по секрету, мой дедушка тоже рассказывал мне о страшном многоруком монстре на дне земли, — Альберих прикладывает палец к губам, снижая голос на полтона.

Дедушка? Дайнслейф убил предпоследнего короля своими руками, когда порча настигла его, Кэйа родился намного позже этого события.

— О-о, ты не слышал о великих похождениях Альбериха старшего? Капитан, поведайте нам ещё раз, — Сайрус опускает руку на его плечо, обращаясь к рыцарю.

Да нет же, Дайнслейф то как раз слышал и был главным очевидцем и участником, но откуда Кэйе знать об этом?

— Мой дед множество лет бороздил океаны Тейвата на своем пиратском корабле. Он побывал в холодных водах Снежной и несколько лет плавал под штормом Инадзумовских островов, — Кэйа делает трагическую паузу, продолжая уже шёпотом. — Но в одно из таких плаваний он трагически погиб, разбившись о скалы и оставив мне в наследство свою повязку.

…Необычный вольный пересказ истории появления повязки. Дайнслейф и подумать не мог, что те его случайно оброненные слова в будущем перерастут в целый трагический эпос.

Но так… даже интересней, пожалуй. Быть может, он хотел бы услышать ещё несколько историй из похождений «деда-пирата».

Пока все бурно обсуждают трагичную историю одноногого Джо и пиратских сокровищ, Дайнслейф осторожно наклоняется к Кэйе, начиная шептать на их родном языке.

— Не знал, что на нашей родине были пираты, — но Альберих лишь лукаво ухмыляется словам, укладывая подбородок на свои руки.

— О, Дайнслейф, ты ещё многого не знаешь обо мне, — и Кэйа подмигивает ему, так деловито улыбаясь, будто только что поймал Дайнслейфа за преступлением.

О звёзды, то, что он творит, и вправду тянет на смертную казнь. У Дайнслейфа большие, просто огромные проблемы и ужасно, ужасно горячие щёки. Ему стоит обсудить это с Альбедо, пока он не умер от остановки сердца.

— Что за выдумки! Мой отец всю жизнь работает на корабле, и в наших морях отродясь не было никаких пиратов, — совсем недавно престыженный рыцарь, видимо, решил отыграться, высунувшись в самый неподходящий момент.

Столик погружается в неловкое молчани. Кэйа продолжает улыбаться, но уголок губ незаметно съезжает ниже.

Дайнслейф внимательно смотрит за чужой реакцией, медленно ставя кружку на стол.

Ситуация так себе. Но что, если он немного… приукрасит? Всё-таки предпоследний король действительно был тем ещё авантюристом, так какая разница где именно?

Это меньшее, что он может сделать для Кэйи, но всё же…

— Во время своих странствий я часто натыкался на пиратов, — Дайнслейф начинает тихо, ища глазами реакцию людей. Он наклоняет голову к Альбериху, но тот лишь с прищуром наблюдает за ним из-под прикрытых ресниц, позволяя продолжить. — И у них тоже очень популярны истории о Капитане Синей Бороде. Я не вдавался в подробности, но многие детали этих двух историй действительно совпадают. Быть может, мы говорим об одном человеке?

Молодые гильдийцы восторженно охают, наваливаясь теперь уже на них обоих с расспросами.

Благо, он всё ещё хорошо помнит внутренние экспедиции в Каэнри’ахе, что для обычных Мондштадтцев действительно будут звучать как эпические приключения.

Но это ещё не всё, Дайнслейф не позволит посягать на Кэйу таким наглым образом.

Он смотрит прямо в глаза рыцаря, что начинает скукоживаться под светом топазов. Дайнслейф хочет видеть реакцию на то, что он скажет сейчас.

— Кто знает, может, твой отец тоже так сильно испугался морского чудища, что всё пропустил?

За столом вновь виснет гробовая тишина. Рыцарь сначала белеет, а потом краснеет сильнее прежнего.

Но стоит ему открыть рот, как громкий смех старшего товарища заставляет новичков подпрыгнуть на стульях, а его вскочить со своего места и вылететь на чувствах за дверь таверны.

Дайнслейф не может не насладиться своим деянием, гаденько злорадствуя над парнем. С него убудет.

— Ну ты даёшь, Дайнслейф, — Сайрус стирает пальцем накатившуюся слезу, стукнув на чувствах кулаком по груди, — кто же знал, что у тебя есть зубы, малой.

Он руку на отсечение готов дать, что старше Сайруса раз в десять минимум. Но, может, самую малость, ему начинает нравиться такое отношение к себе. Навеивает воспоминания.

<i>— Эй, малой! А ну помоги мне перетащить эти манекены на тренировку стрелков! — Дайнслейф тут же подскакивает к старшине, с задушенным мычанием перехватывая деревянную куклу.</i>

<i>— Ты же Дейнслейф? О-о, я работал с твоим дядей на пасеке, славный парень, хоть и немного вспыльчивый. А ещё он много рассказывал о тебе.</i>

<i>Дядя рассказывает о нём? В последнее время их отношения испортились из-за его решения идти на службу, так что он действительно думал, что дядя, скорее, от него отречётся, чем кому-нибудь расскажет, как его любимейший племяник отказался от семейного бизнеса.</i>

<i>— Он очень нахваливал тебя.</i>

<i> Это… неожиданно. Дайнслейф ставит инвентарь на платформу, поворачиваясь к мужчине. Это не те вопросы, которые он имеет право задавать старшине, но ему теперь жизненно необходимо узнать.</i>

<i>— А что именно он говорил обо мне? — мужчина меняется в лице, подходя ближе к юноше. Дайнслейф прикусывает свой язык, уже начиная сожалеть о своей любопытности.</i>

<i>— Послушай, малой. Я слышал о вашем горе и от всего сердца сочувствую. И ты действительно молодец, что пошёл служить по своей воле, но не думай, что мы тебя приняли из жалости, — Дайнслейф чувствует на своем плече чужую руку, грустно улыбаясь родной, ещё совсем свежей ассоциации с отцом. — Твои способности действительно впечатлили не только нас, но и твоего дядю. Видел бы ты его лицо, когда ты на экзамене… </i>

<i>— Он был на экзамене? — да быть этого не может, они же ещё на прошлой неделе поругались из-за того, что дядя не хочет верить, что Дайнслейф сможет добиться в Ордене большего, чем на семейной ферме.</i>

<i>Но мужчина только басит, поглаживая свою седую бороду.</i>

<i>— Разумеется, он пришел. Надеялся увидеть твой позор своими глазами, — юноша тут же разочарованно клацает зубами, опуская взгляд в ноги, — а потом он увидел, как ты положил сына его конкурента на лопатки, и у него просто челюсть отвисла.</i>

<i>О-ох. Дайнслейф помнит того паренька. Неловко вышло, он же по слухам уже второй год экзамен пересдает. </i>

<i>— Он весь день в таверне праздновал твоё поступление. Слышал бы ты, как он кичился, что ты его племянник. Он очень гордится тобой.</i>

<i>«Он очень гордится мной. Дядя очень гордится мной», — Дайнслейф расплывается в такой глупой детской улыбке, что даже мужчина перед ним ехидно улыбается, подталкивая его работать.</i>

<i>— Полно тебе, малой, только не зазнавайся, как он, а то сглазишь ещё. </i>

<i>Но Дайнслейф уже его не слышал, лишь прибавил шагу, на ходу перехватывая у кого-то ящик с припасами.</i>

<i>Он теперь просто обязан выбить себе отпуск на своё восемнадцатилетие, дабы встретиться с дядей и подразнить его. Ну и помириться, конечно же.</i>

Жаль, что этому не суждено было сбыться.

— Ты в порядке? Ты опять потерялся на несколько минут, — капитан медленно водит пальцем по грани своего бокала, наклоняя к Дайнслейфу голову.

— Все в порядке, я просто… вспомнил кое-что очень старое… — они сидели одни за столиком уже некоторое время. Рыцари наверняка давно разбрелись по своим постам, а вот когда Гильдийцы ушли, он не заметил.

— Что-то из твоих путешествий? — Кэйа пытается вывести Дайнслейфа на конкретику, всматриваясь в пустые глаза. Он смотрит долго, откровенно неприкрыто, но его собеседник никак не реагирует.

Кэйе кажется, что если перед ним сама семёрка сейчас появится, тот даже не моргнёт.

Это пугало Альбериха в начале, но сейчас лишь беспокоит иногда.

Архонты, где Дайнслейф пропадает во время этого?

И почему Кэйа всегда вспоминает, когда люди постоянно слонялись по замку, не замечая ничего вокруг себя. Быть может, Дайнслейф тоже вспоминает те времена?

— Ты всё ещё не привык к такой жизни, верно? Когда тебе не нужно бояться умереть от какого-нибудь неосторожного касания других или случайно забредшего в твой дом монстра.

Кэйа никогда не боялся этого, он ведь рос в относительной безопасности. А вот жизнь за пределами замка он даже представить себе никогда не мог. По крайней мере, он предполагал, что Дайнслейф вырос за пределами замка, иначе как объяснить то, что он никогда не слышал о других детях приблизительно его возраста в те времена?

— Ну, я совру, если скажу, что скучаю по фринам в своей постели, — Дайнслейф нервно улыбается противному образу длиннолапого насекомого, — просто чем больше я здесь нахожусь, тем больше этот город напоминает мне нечто… так давно утерянное, что я уже сбился со счёта, когда я последний раз видел моих близких.

Ох. Так вот в чём дело.

— Честно говоря, смотря на детей из Гильдии, я тоже вспоминаю свою семью. Славные ребята, не правда ли?

Улыбка Дайнслейфа становится ещё шире, когда он на задворках разума слышит их голоса.

— Эти дети очень тебя уважают, вот только, — Дайнслейф некоторое время смотрит на Альбериха, обдумывая все свои риски сейчас, — Беннет как-то упомянул, что когда-то давно ты был немного… другим.

И Дайнслейф чувствует, как резанул по больному, когда капитан стремительно опускает глаза в стол, ногтем прекращая выводить по нему узоры.

Значит, его опасения были верны, тогда произошло нечто важное.

Но он не может пренебрегать чужим комфортом по своему желанию. У него ещё будет время узнать всю правду.

— Ты можешь не отвечать на этот вопрос, я всё понимаю, — эти слова, по крайней мере, заставляют Кэйю вновь посмотреть на него. — Прости, если я задел тебя этим вопросом слишком сильно.

— Что? Дайнслейф, о архонты…

И Кэйа смеётся. Это не похоже ни на что, что он слышал до этого. Смех такой тихий и хриплый, его нельзя сравнивать с тем заливистым колокольчиком, что он слышал обычно. Это другое. Это прекрасно.

— Не извиняйся из-за этого больше никогда. Ты… единственный человек, кого действительно волнуют мои чувства.

И тут Кэйа замирает, понимая, что и кому он сейчас сказал. А Дайнслейф забывает как дышать. Топазы мажут по горящим ушам, и он просто мечтает выжечь на своих веках это хрупкое и рассеянное выражение лица. Кажется, последняя фраза не должна была прозвучать вслух, но…

«Ты единственный человек, кого действительно волнуют мои чувства».

В животе всё крутит и лопается от тона, которым была произнесена фраза, а в груди оседает краеугольный камень, когда он вдумывается в значение слов. Дайнслейф хочет спросить, что на самом деле стоит за этими словами, но Кэйа вовремя отмирает, неловко кашляя в кулак.

— Кстати, о детях из Гильдии… Как они там?

Дайнслейф разочарованно вздыхает своей трагической потере момента, откидываясь на спинку стула.

— Фишль назначили открыть ярмарку, но сегодня утром её родители изъявили о своём желании повидаться с ней, и она явно была не в восторге от этого. Не знаешь, по какой причине?

— Честно говоря, я редко слышал о её родителях, кажется, они путешественники, — Альберих прикладывает пальцы к подбородку, закидывая ногу на стол. — Я не припомню, чтобы они были на её посвящении в гильдийцев, но она точно поступила туда благодаря их рекомендации.

Ребёнок, чьи родители были слишком заняты, чтобы быть частью её жизни, значит. Но это не объясняет реакцию.

— Фишль достаточно способная девушка, чтобы поступить самостоятельно, они не верили в неё?

Капитан лишь пожимает плечами, переводя взгляд на гильдийца.

— Почему бы тебе самому не спросить их на ярмарке? Они каждый год на ней бывают.

На ярмарки у них время всегда есть, а чтобы прийти на инициацию дочери не нашлось.

Дайнслейф скептически щурится, доставая несколько монет из кармана.

— Мне нужно узнать больше деталей, так что я должен поторопиться.

Альберих лишь приоткрывает глаз и лениво машет ему рукой на прощанье.

— Тогда увидимся на ярмарке, Дайнслейф.

И Дайнслейфа трогает кривая улыбка, когда он уже дёргает ручку двери.

— Увидимся на ярмарке.

<center>***</center>

Подготовка к ярмарке в самом разгаре, и Дайнслейф очень ясно понимает, что вот по этой части спокойной рутинной жизни он точно не скучал.

— Джек, унеси эти коробки к поляне, там не хватает шатров.

— Нет, Ройс. Я не видела Сайруса, пожалуйста, найди его как можно скорее.

— Беннет, не трогай фейрверки, мы же не хотим, чтобы они взорвались раньше срока?

— Ох, Дайнслейф! Слава архонтам, ты здесь, — Линн подходит к нему, всучивая в руки небольшой свёрток. — Это значки для завлечения, раздай их всем присутствующим.

Дайнслейф оглядывает улицу, полностью забитую гильдийцами вперемешку со сторонними жителями. Его ждет очень долгий день.

<center>***</center>

— А потом мы набрали с Рейзором сахарков и принесли их Фишль. Видел бы ты, как она обрадовалась! — воробушек активно жестикулирует руками, мешая Дайнслейфу нацепить на его жилет значок.

Ах, да. Ему же ещё нужно решить утреннюю проблему.

Как ему вообще искать её родителей в этой толпе?

— Вы же Дайнслейф? Можно с вами поговорить?

Дайнслейф ободряюще похлопывает по спине Беннета, взглядом провожая его за ворота. К его счастью, когда Беннет находится в компании Рейзора, он получает значительно меньше травм, чем обычно. Ему стоит поблагодарить Рейзора за это.

Дайнслейф жестом указывает супружеской паре на дверь в штаб, смотря на их спины с нескрытым скепсисом.

Что же, интересно, им понадобилось от него?

Когда они все усаживаются в импровизированной переговорной, на самом деле являвшейся столовой, мужчина замечает подозрительные движения в коридоре, но не придаёт этому должного значения.

Женщина средних лет неловко прокашливается, смотря на своего мужа.

— Еще раз здравствуйте, Дайнслейф. Мы родители Эмми и хотели бы поговорить с вами о её, — дама замолкает, поправляя свои волосы на плечах, — о её особенностях.

Дайнслейф соврёт, если скажет, что эти слова не вогнали его в полный ступор.

Кто такая Эмми? Неужели какая-то новенькая? Честно говоря, он не верил в такую прям чудодейственную пользу от значков, но теперь он берет все свои слова назад.

— Мы родители Фишль, она же так себя сейчас называет? — мужчина как-то двойственно дёргает плечом, переводя взгляд к окну.

Оу. Так значки всё ещё дурацкие и бесполезные. А жаль, Дайнслейф уже начинал их любить.

— Так о чём же именно вы хотите поговорить? Фишль делает большие успехи в Гильдии и уже является неотъемлемой частью разведывательного отряда, — Дайнслейф зовёт так девочку скорее по привычке, чем назло, но по выражению лица отца сразу становится понятно, что это было ошибкой.

— И мы очень гордимся Эмми за это, — мужчина делает сильный акцент на имени, пододвигаясь ближе к столу, — но мы пришли не за этим.

Дайнслейф старается не дёргать скулой от разочарования, упираясь подбородком в свои скрещенные кисти рук. А жаль, он очень бы хотел обсудить достижения девочки с её родителями.

— Эмми много рассказывала о вас, и мы решили, что вы лучший кандидат для этой роли. Как вы заметили, наша дочь… ужасная фантазёрка. Она и вас в свою игру в принцев и принцесс втянула, не так ли? — женщина совсем беззлобно смеётся, от чего Дайнслейф даже на миг расслабляется. — Мы ведь все понимаем, что эта игра немного затянулась, не так ли? Ей уже скоро пятнадцать, а она до сих пор считает себя принцессой ночи.

«Вообще-то, правильно говорить «принцесса нирваны ночи», — но Дайнслейф вовремя сдерживает себя от этого колкого комментария. Ох, не ему рассуждать на эти темы, кому угодно, но не ему. — Так что вы хотите лично от меня?

Оба родителя несколько минут перешептываются между собой, прежде чем повернуться к Дайнслейфу со своим решением.

— Она вас очень уважает и доверяет, поэтому мы уверены, что вас-то Эмми точно послушается. Мы хотим, чтобы вы убедили нашу девочку вернуться в реальность.

В этот раз гильдиец не в силах скрыть шумный вдох, потирая виски пальцами.

— То есть вы хотите, чтобы я пренебрёг её уважением и доверием, нагло ворвавшись в её хрупкий внутренний мир?

— Поймите, мы не хотим нашей дочери зла. Ну вы же сами понимаете, что если она продолжит так себя вести, то ей же самой будет тяжело. У неё и так друзей нормальных нет, дети над ней смеются, — женщина на чувствах вздыхает, будто она сама вот-вот заплачет.

«Нет нормальных друзей» сильно режет по ушам Дайнслейфа, от чего он недовольно кривится, видя перед собой силуэты неудачливого искателя приключений и мальчика-волка.

Ну и что, что ненормальные, зато самые настоящие. Дайнслейф в свои пятнадцать не мог таким похвастаться.

Но всё же, как бы он ни кривил душой, в чём-то они действительно правы. Это не может продолжаться дальше…

<i>— Дейн, смотри, какую феечку мы с мамой сшили! — девочка с разбегу прыгает на руки старшего брата, когда тот ловко подлавливает ее в воздухе. — Когда я вырасту, я тоже стану феечкой!</i>

<i>Дайнслейф широко улыбается, поправляя расплывшуюся косу девочки.</i>

<i>— Конечно станешь, Капелла. Самой красивой феечкой во всем Тейвате.</i>

И тот блеск в глазах ребёнка он не забудет никогда. Так выглядят мечты. И его мечты в частности.

<b>Нет, он не может. Просто не может.</b>

Дайнслейф с громким хлопком упирается рукой в стол, вскакивая со своего места.

— Я не могу это сделать, простите, мне нужно идти, — мужчина поспешно выходит из здания, оставляя родителей девочки в смятении.

Ему нужно проветриться. Скула покалывает под маской, и Дайнслейф осторожно проводит по её граням, ища глазами двух подростков.

— Беннет, Рейзор, вы не видели Фишль? — вот только две испуганные пары глаз говорят сами за себя.

Рейзор забавно дёргает кончиком носа, будто принюхиваясь к толпе людей, пока Беннет, завидев Дайнслейфа, тут же подскакивает к нему, сбивчиво тараторя и взмахивая руками.

— Мы не знаем! Она выбежала пару минут назад из штаба, но когда мы подошли к ней, рванула куда-то в толпу!

Так вот что это были за шорохи в коридоре.

— Дело плохо, её выступление начнётся на закате, нам нужно срочно её найти, — Дайнслейф крутит головой, пытаясь разглядеть знакомую макушку. — Разделимся и поищем её.

Юноши энергично кивают, разбредаясь в разные стороны и рассеиваясь в толпе.

Куда же она могла уйти?

Подождите. Этот бьющийся в комке из плакатов и флажков ворон случайно не Оз?

Дайнслейф протискивается сквозь столпотворение детей, выхватывая из рук девушки живой клубок.

— Прошу прощения, это, похоже, моё, — гильдиец старается улыбаться как можно уверенней, пока в его руках бьётся настоящие исчадие Бездны.

Лишь когда он отходит на достаточное расстояние, Дайнслейф высвобождает разъярённого ворона из ловушки.

— Не могу поверить, что такая умная птица, как ты, второй раз за сутки попадает в такую нелепую ситуацию, — Дайнслейф задушенно мычит, когда ворон с размаху расправляет крылья, хлестанув ими по лицу. — А теперь показывай, где твоя хозяйка.

Искать долго не приходится, верный ворон привёл Дайнслейфа на утес Звездолова, на самой вершине которого сидела девушка.

Гильдиец прислушивается к непонятным звукам, различая в них… плач. Фишль плачет.

— Красиво здесь, город как на ладони, — принцесса подпрыгивает на месте, срочно стирая слезы рукой, но Дайнслейф лишь присаживается рядом, свесив ноги с обрыва. — Много услышала тогда?

Фишль не отвечает, лишь рассеяно смотрит на город вдали, крепче обнимая колени.

— Мама раньше всегда читала мне перед сном сказку, — Дайнслейф смотрит на приластившегося ворона на чужом плече, чьи перья осторожно перебирает маленькая рука, — а потом мне исполнилось четырнадцать, и родители сказали, что я слишком взрослая для сказок.

Слишком взрослая для сказок… Дайнслейф хорошо помнит, как быстро вырастали дети после трагедии, навсегда забывая про свои сказки и фантазии после смерти родителей. Какими бездушными и вымученными были их глаза. Он тоже читал им сказки перед сном, но это было не более чем уловка, дабы заглушить нечеловеческие крики за окном.

Не такое детство должно было у них быть.

Но почему тогда дети в Мондштадте должны отказываться от простого детского…

Счастья.

Да, счастья. Счастье в играх в принцев и принцесс, счастье в сказках и страшилках под светом луны. В кукольных домиках и шалашах из листьев.

В таких наивных, но ярких и чистых детских мечтах.

— До одиннадцати лет я мечтал стать звездой, — девушка несколько секунд ошарашено глазеет на мужчину, но вскоре заливается громким хохотом, падая на спину. Даже обидно немного.

— Но звёзды же ведь неживые!

— Да откуда я мог знать! Каждая стенка в моем доме была увешана картами звездного неба, а моя мать говорила о космосе, как о своей второй любви, что я должен был подумать?! — Дайнслейф почти шипит, вжимая голову в плечи от стыда.

— А что было потом? Ну, после одиннадцати лет?

— Отец начал постоянно путешествовать, и у него не было времени на нас, — Дайнслейф опускает взгляд на деревья под утесом, прикрывая глаза, — а потом и вовсе не вернулся. Его друзья сказали нам, что он погиб где-то в северном море. Мне уже было не до этого.

Они оба затихают на несколько минут, пока Дайнслейф не достаёт из своего кармана срезанную эмблему Ордена.

— Мондштадт очень интересное место. Вы на протяжении нескольких веков жили под властью разных правителей, не видя неба над головой. Кто знает, навязана ли вам тяга к свободе вашим Архонтом или веками тирании, но ваши принципы и нравы просто поражают меня. Я не видел ещё ни одного места, где ребёнок мог бы жить счастливо в лесу, а обычные жители выходили под покровом ночи на защиту города, дабы следующее утро было спокойным. Множество потрясающих людей стоят грудью за то, чтобы такие дети, как ты, могли побыть детьми чуточку дольше, — Дайнслейф заканчивает свой монолог, поворачивая голову к Фишль. — Не слушай своих родителей, будь принцессой отчуждения столько, сколько тебе потребуется. Я обещаю сделать всё, чтобы у тебя была такая возможность. У всех вас.

Дайнслейф обязан подарить этим детям ту жизнь, которую потеряли они. Быть может, только так он сможет искупить свои грехи и обрести покой.

Он протягивает принцессе руку, но та неожиданно бросается к нему в объятья, едва не толкая его с утёса.

Гильдиец крепко обнимает ребенка, трепля по голове.

— За сим не вижу смысла оставаться вдали от людского пристанища, я поклялась исполнить свой долг перед народом, — девушка отстраняется, вновь возвращаясь в привычное состояние. И Дайнслейф соврёт, если скажет, что не скучал. — Пошли скорей, нас же на ярмарке ждут.

— Конечно, моя Принцесса, — Дайнслейф делает поклон, поднимая взгляд на задремавшего ворона. — Надеюсь, ваш верный компаньон сможет предоставить нам быструю транспортировку?

— Конечно же нет! Оз тебе не планер! — принцесса недовольно вскидывает руки, пока не замечает, что Дайнслейф смотрит куда-то в сторону леса. — Что там? Неужели темнейшие враги вскинули свой взор на нас?

— Нет, просто, — мужчина напоследок проходится глазами по деревьям, не замечая больше никакой активности, — мне показалось, что я видел барда с косичками.