Гено не любил ходить в гости. Никогда не любил, предпочитая чужим обиталищам и долгим прогулкам собственный дом, где все было знакомо от и до. Каждый угол, каждый изгиб комнаты и мебели, каждый звук работающей техники, каждая небрежно брошенная вещь, создающая лёгкий налет бардака в его жилище. Но руководствуясь простым правилом "Мой дом — моя крепость", он сохранял присущий ему в такие моменты порядок в собственной замученной тяготами прошлого душе. Однако при знакомстве с одним неугомонным существом его зона комфорта дала трещину, по значимости не уступая шраму, что пересекал его тело наискосок. Он ощущал беспокойство каждый раз, как его новый знакомец — Рипер, появлялся в границах ломкого личного пространства, а случалось это до неприличного часто. Вот и сейчас от ленивого созерцания потолка весьма пасмурным утром его отвлек настойчивый, долгий стук в дверь, заставивший вздрогнуть и нервно подорваться с постели, на ходу теряя тапки и чертыхаясь. В коридоре было темно, и монстр, в попытке дотянуться до выключателя, свалил хромую вешалку с парой курток и зонтом, снова ругнулся, зацепился за нее ногой и на повторившийся стук был готов рычать. Хромая, он таки открыл дверь, встречая за ней приторно радостную улыбку своего невольного крылатого приятеля в черном плаще с капюшоном.
— Привет! Я как проснулся, сразу к тебе, — монстр стряхнул с крыльев редкие капли дождевой влаги и вошёл внутрь, рассматривая учиненный погром с неподдельным интересом.
— Радость то какая, — буркнул тот обреченно, сильнее бликуя пятном глюков вместо правого глаза и закрывая входную дверь, чуть припадая на ударенную об вешалку лодыжку. Он злился больше на себя за собственную неуклюжесть и нелепость, чем на Рипера, что на самом деле зачаровывал его собой. Просто Гено имел свои проблемы, считая, что вовсе не должен быть кому-то интересен, если он и сам себя едва ли таким находил...
Монстр ненавидел себя.
А потому в его доме не водилось ни одного самого завалящего зеркала или чего-то, что могло бы отразить и показать ненавистный ему образ скелета в красном шарфе, в котором тот словно пытался спрятаться от мира, натягивая его мягкую ткань до самого носа. Отсюда и непростой, ершистый характер, но Рипера таким было не пронять. Он словно насквозь видел этого мрачного скелета, и тянулся к нему с желанием защитить, что родилось в нем впервые в его жизни вообще, стоило увидеть Гено однажды. И потому теперь его побитый вид и разнесенный в порыве спешки коридор волновал его в первую очередь.
— Ого, да тут бардак хлеще, чем в твоей комнате... Все в порядке? — Рипер опустил на пол принесённый пакет да поставил на место вешалку, повесив на нее свалившуюся одежду и взолнованно топорща сгибы сложенных вороны́х крыльев.
— Было, пока ты не заявился с утра пораньше, — буркнул Гено, закатывая глаз в нервном раздражении, что сыпалось разбитым стеклом, стоило Риперу опустить на его плечи мягкий и теплый покров крыла, приобнимая им и придавливая все выпущенные монстром шипы язвительности, да ещё и покачнув его неудачно из-за ушибленной об металл вешалки кости.
— Оу... Я не вовремя? Просто хотел тебя угостить горячим шоколадом и составить компанию, но если ты не в настроении, то могу уйти, — участливо ответил крылатый монстр, ловя растерянный и немного виноватый взгляд.
— Останься, — смиренно ответил тот, волнуясь, не прозвучало ли это слишком очевидным желанием не быть одному в этот день, но жнец слукавил бы, если бы сказал, что не прочёл это по выражению мордашки меньшего монстра, но об этом тактично умолчал.
— Идём, горе ты моё, сделаем горячий шоколад, — хохотнул крылатый, складывая пернатую конечность, отчего плечи Гено лизнул холод после пригретого на костях чужого тепла. Это вызвало чувство разочарования и новые волны раздражения, которые подобно глюкам норовили расползтись по костям. Парочка прошла на кухню, где хозяин дома устроил на плите чайник с выцветшими петлями узоров на черной эмали и оперся о ряд столешниц кухонного гарнитура поясницей, глядя, как Рипер вытаскивал из пакета различные угощения и все необходимое для приготовления напитка, перед которым малость мизантропичный монстр устоять был не в силах. Темнокрылый этот взгляд ощущал и тихонько улыбался своим мыслям, решившись на одну довольно милую выходку, безмятежно повернувшись к Гено и посмотрев на полки над ним. Необходимая утварь в виде небольшого ковшика притулилась в сушилке как нельзя более удачно, и монстр, чуть распушив и распустив крылья, подошел вплотную. Скелет растерялся сперва, а затем и вовсе испуганно оперся о гладкий глянец стола позади руками, вжимаемый в него более крупным скелетом, что просто тянулся за посудой, плутовато улыбаясь и подмигивая Гено самым наглым образом, накрыв тенью крыльев цвета южной ночи.
— Рип, ты слишком близко, — прищурился Гено, цепляясь за последние куски самообладания и ощущая, как заныл на теле шрам, заставив болезненно поморщиться. Но моментально болезненность завяла, стоило жнецу коснуться грудины ладонью. Слишком внимателен к мелочам, но даже привыкнув к подобному, монстр не мог не изумляться такой способности ловить любую деталь.
— Так и болит? Жаль, что я не могу исцелить... Лишь убрать боль, — Рипер чуть погрустнел, опуская крылья ниже и отставляя в сторону взятый с полки над ними ковшик и мысленно проклиная напавшего на Гено когда-то человека, оставившего вечным напоминанием багряную полосу его мучения. Но скелет, ощущая такое облегчение, был готов поклясться, что давно не чувствовал себя так хорошо и был согласен и на больший контакт, раз тот приносил истинное освобождение и подбрасывая мысль о том, что хотелось бы, до чёртиков хотелось, действительно быть любимым... И не кем-нибудь, а именно Рипером. И такие мысли казались постыдными, а сам он недостойным кандидатом на такие отношения.
— Спасибо, — единственное, что смог ответить одноглазый скелет, ощущая новую волну отвращения из-за колкого чувства вибрации глюков на черепе, разъедающих изнутри тревожностью, с которой он жил уже многие годы. Рипер отпустил его, посчитав состояние милого душе монстра приемлемым и вновь отвлекся на приготовление сладкого воплощения уюта, очень скоро наполнившим тесную кухню бесподобным ароматом какао и ванили, особенно сочетаемым с усилившимся за окном осенним ливнем, который будто отсрочил наступление нового дня еще на пару часов, вновь сделав все окружение небольшого городка темным. И потому, стоило горячему шоколаду наполнить кружки в сочетании с крохотными, мягкими зефиринками, а парочке устроиться с ноутбуком на сбитой постели Гено для просмотра забавного сериала, как на владельца жилища стала накатывать так и не ушедшая окончательно дремота. За исключением момента, когда технику предстояло включить, а смотреть на отражающий его череп экран было весьма неприятно, и монстр молча всунул вещь в руки удивленного Рипера, растянувшего полотна крыльев вдоль стены, вплотную к которой стояла узкая кровать из мореного дуба. Гено не был любителем смотреть что-либо в одиночестве, но в компании это делать оказалось на удивление приятным. Шоколад приятно грел теплом нежной сладости, а робкие мысли о том, что угощение для него приготовил именно Рип, тоже самое делали и с его израненной душой. Стоило напитку закончиться, как сон начал смаривать меньшего монстра, обращая к нему внимание жнеца, заметившего, как притих теплый комочек вредности рядом с ним, то и дело пускавшим едкие комментарии и шутки в адрес актеров на экране. Плавно и воздушно чужое крыло, пропущенное за его спиной, согнулось, притягивая к себе ближе, укрывая теплом и мягкостью сотен переливчатых темных перьев. Что-то тихо пробормотав через сон, Гено не заметил ничего и лишь удобнее устроился на чужом плече, слабо улыбнувшись тому, как было мягко и приятно, да только сорвавшееся неосознанно имя пустило по телу крылатого приятную дрожь и волнение.
Гено бормотал его имя во сне.
Этот факт многое поставил на места, ответил на несколько значимых вопросов и дал подсказку, что можно было делать дальше. Одновременно с этим родилось понимание, что предпринятые прежде шаги, начавшиеся многие месяцы тому назад, были сделаны не зря. Ноутбук был отставлен в сторону, чтобы и вторым крылом укрыть любимого и колючего в своей обороне монстра, грея собой и позволяя доспать утро, из которого он сам вырвал одноглазого довольно бесцеремонно, за что было чуточку, самую малость, но стыдно. Гено иногда вздрагивал во сне, на что жнец его участливо поглаживал, изредка целуя в щеку, почти невесомо и ласково, ощущая, как от этого расслаблялось спящее в плену пушистых крыльев тело.
Проспав так пару часов, скелет в красном шарфе начал пробуждаться, смутно чувствуя на подсознании прошедшее время утра, перетекающего в заметно посветлевший, но все еще серый от пелены дождя день, да тепло, слишком живое и мягкое для простого одеяла. Приоткрыв сонный глаз, он какое-то время заторможенно смотрел на лежавшего вплотную Рипера, что глядел на него с умильной нежностью, обнимая коконом из темных крыльев, словно в спальный смешок закутав собой.
— Ммхф? — недоуменно промычал меньший монстр, ощущая, что с теплом крыльев по скулам разливался жар смущения, которое Рипер был готов созерцать бесконечно, ведь так становилась видимой россыпь малиновых веснушек, контрастно цветущих на мелованных скулах.
— Здравствуй. Ты так сладко спишь, глаз не отвести~, — промурлыкал жнец, чуть шевельнув сгибом крыла, отчего то огладило бок пригревшегося в перьях монстра, все еще пытавшегося собрать в кучку размытые сном мысли.
— Скажешь тоже. Нашел в ком искать прекрасное, — фыркнул тот, зевая, рассудив, что крылатый просто его разыгрывал, но тот и не думал отступать, хитро щурясь и намереваясь допытаться до парочки любопытных ему решений давно загаданных задач.
— В тебе и искать не нужно, Гено. Ты такой хорошенький, даже когда вредничаешь, словно колючий ёж, — Рипер поднял одно крыло, позволяя заворочавшемуся скелету выбраться из плена его бережного тепла. Тот сел и обернулся к жнецу через плечо, глядя в сгиб деревянной прикроватной тумбочки со стоявшим на ней простеньким будильником невидящим взором, чувствуя каждым позвонком знакомый звон скованного напряжения и страха. Неуверенности в себе и в искренности сказанных слов, хотя он и понимал, что Рипер с ним всегда был честен и не солгал ни разу, даже в самой обыденной повседневности и мелочах оставаясь прямолинейно честным, порой даже чересчур.
— Не говори того, что не является правдой, Рип. Ты ведь единственный, кто мне не врал прежде, — грустно ответил тот, потирая ладонью лицо, не то прогоняя остатки сна, не то пытаясь унять неприятную колкость обеспокоенных глюков вместо части черепа и лица. Позади раздался мягкий шорох, и руки обхватили со спины.
— Я не вру тебе, — чужой череп в капюшоне подбородком упёрся в плечо, голос прошёлся волной мягкого резонанса до самой поясницы, даже сквозь ткань футболки ощущавшей тепло тела позади.
— Я... знаешь, я и зеркал поэтому дома не держу. Ненавижу себя, не могу видеть... отражение. Как ты можешь так говорить о ком-то вроде меня? — удивление и печаль слышались в каждом слове, отчего неприятно заныл багряный шрам, заставив потереть грудину ладонью, смявшей ткань одежды, будто сдерживая порыв души поменять это мнение или сбросить с себя груз неприятия собственного "я".
— Если я здесь, значит могу, Гено. Все хорошо, поверь мне. Ты мне очень нравишься, причем именно таким, какой ты есть со всеми твоими пауками на чердаке, — беззлобно усмехнулся он, обжигая выдохом смелого признания, которое тот посчитал уместным, как ради правды, так и ради перемены темы, чтобы не касаться душевных ран и проблем скелета, явно о них переживающих. Исцеление стоило начать с мягкого давления чувства, которое тот явно не отверг, густо краснея и замирая в его руках, будто уйдя в своеобразную перезагрузку.
— К-как понять это т-твое "очень нравишься"? Совсем спятил со своими шутками, — немного заикаясь спросил скелет, вздрогнув, когда Рипер притянул его ближе, к теплой грудине, за которой вибрировала взволнованная, но счастливая душа белоглазого монстра.
— Люблю, колючка ты наивная. Хочу быть рядом и помочь. Заслонить от страхов, что больно терзают твою душу и тело. А моя душа точно заполнила бы собой все трещины твоей, — ответил он, уложив затылок монстра на свое плечо и наслаждаясь тем, что мог обнимать вот так со спины, не ощущая его сопротивления. И бережное давление магией на шрам унимало чужой дискомфорт плавным качанием невидимого, но ощутимого шлейфа умиротворяющей боль магии.
— Рипер! — пискнул тот совсем немужественно от двусмысленно сказанной фразы, на что получил довольный смешок в слуховое отверстие и касание вновь согнувшихся и накрывших собой спереди крыльев, в чьи перья он задумчиво зарылся пальцами, одновременно и пытаясь отвлечься, и проверить сказанные слова на прочность честности. Внутри оказался нежный пух, такой теплый, что пальцы сами собой закрылись глубже, почесывая мягкость живой нежности, на что Рипер стиснул Гено в объятиях сильнее, боднув в висок, привлекая его взгляд глаза в глаза. Тот опасливо подчинился, но ободряющая улыбка и такой близкий жемчужный блеск зрачков завлекал как никогда. Гено терял голову. Забывал о собственных омутах проблем, на пробу сократив расстояние, легко ткнувшись ртом, будто спрашивая, все ли верно понял.
"Умница", — ответом подумал Рипер, решив, что озвучит это чуть позже, увлекая монстра в поцелуй, призванный стереть с лица земли остатки росписи недомолвок и хождения по краю вокруг да около, когда лучше языка тела ещё не придумали ни одного. Все было ясно заранее, исход написан большими буквами: такие долгие взгляды друг на друга они бросали уже не в первый день и месяц. Думали, кружили, и если один путался и страдал в зубах демонов его души, то второй этих тварей упорно из него изгонял, наведываясь с каждым разом всё чаще, оставаясь с ним дольше, приучая к себе, своему обществу, вниманию, которое хотел дарить лишь ему одному. И, желательно, наедине, спрятав от лишних поводов чувствовать себя некомфортно.
Так и поцелуй этот был таким же бережным, как и отношение к нему крылатого. Долгий, мягкий, ласковый, руками чуть отклонив его на сгиб своего плеча, чтобы оторвавшись от исследования рта с привкусом шоколада, спуститься дорожкой мелких касаний к позвонкам шеи, пуская от точки касания к ним волны терпких мурашек, словно перебегавших и на его собственное тело, когда Гено в ответ ласкал его крылья, отзывчиво перебирая такие чувствительные ости маховых перьев, добираясь до покрова пуха и остова скелета самих конечностей, жавшихся к этим касаниям сильнее, почти просяще, шурша покровом, так прекрасно переливавшимся от темной зелени до иссиня-черной тьмы.
— И ты правда согласен терпеть мой характер? — чуть хрипловато спросил Гено, носом уткнувшись в чужую шею, так удачно открытую вырезом темной одежды под плащом. Рипер в ответ чуть сжал его плечо, второй оглаживая бок, каждую дугу ребра под тканью не забывая обласкать.
— Гено, Гено, Гено~, — нараспев мурлыкнул жнец, пряча свою улыбку на лбу монстра в его руках, — не только согласен, но и прошу, оставайся собой. Таким же вредным, ворчливым, колючим... Сонным и мягким по утрам, доверчивым и теплым, смущенным, стоит тебя зажать в уголке потемнее, чем твоя предательски светлая кухонька.
Гено от его слов пошел дрожью и пятнами жаркого смущения, сдавленно простонав от его слов, почти обмякая в руках, что так спокойно и ласково изучали тело, мягко забравшись под одежду и унимая жар долго нывшего шрама простым касанием теплых фаланг. Совсем немного, но так для него значимо, от этих слов пробирала дрожь счастья и благодарности, которую оформить в слова не получалось совершенно. А потому Гено лишь извернулся, чтобы тоже обнять и прижаться теснее, ощущая то, что, казалось, готов был позабыть до встречи с Рипером.
Чувство защищённости и взаимности, глушившей неуверенность в себе и все застарелые отголоски боязни. Ведь что есть страх? Это... слабость. Непонимание себя, словно есть некая брешь в душе, за гранью событий которой спрятана пугающая неизвестность. Шагнешь — и сойдёшь с ума, потеряешься безвозвратно или утратишь нечто важное, а потом и не вспомнишь даже, что именно исчезло, было убито, стёрто или уничтожено... Если только не появится кто-то, способный прогнать их светом собственной души, загородив собой от тени. И для Гено этим кем-то стал именно Рипер.