Мо Жань помнил, как попал в плен. Помнил вонючий запах препаратов. Помнил немного и операцию, боль от нее все еще отзывалась в его теле. И вся его память подсказывала, что по-человечески к нему относиться больше не будут. Однако проснулся он на кровати, чистых простынях, с забинтованной грудью. Ему показалось, что пока он был без сознания — его спасли. Даже осмотрелся, решая, у кого можно спросить, спасли ли вместе с ним и Чу Ваньнина, и что с другими омегами, чей страх он ощущал в том месте.

А потом понял, что место все еще незнакомое, на окне под потолком комнаты решетка, и дверь закрыта наглухо, и стены каменные, которые не пробьешь так просто, как деревянные. Мо Жань все еще был в плену, просто камера стала выглядеть приличнее и не так пугающе. Он приподнялся. На нем было легкое ханьфу, и без одеяла в нем одном было зябко. От груди по телу расползалась боль. Вместе с пробуждением приходил и страх. Мо Жаню показалось, что у него что-то украли. Что у него было что-то ценное, зашитое в груди, и вчера его вскрыли и это ценное достали. Он ощутил это так, словно у него украли сердце, и он теперь не понимал, как сможет жить без него. Ему казалось, что стоит сделать еще два вдоха или попытаться подняться — и он упадет замертво. Мутило, в горле пересохло, не хватало воздуха и света.

«Что с Чу Ваньнином?» — подумал Мо Жань и его окатило новой волной ужаса. Над альфами экспериментировали, омег просто вскрывали. Чу Ваньнин — редкий тип. Сколько Мо Жань был без сознания? За это время вполне могли уже убить его учителя.

Ему было очень плохо. Плохо во всем — физически, эмоционально. Показалось, что он очнулся только для того, чтобы умереть. Весь мир был черным пятном, безрадостным и жутким. И вдруг — словно песком на черную доску бросили. Мо Жань ощутил учителя — где-то тут, живого. Он не мог понять эмоций Чу Ваньнина, не мог ощутить его боли, но все еще понимал, что его учитель жив. Это немного успокоило его, хотя Мо Жань все еще не мог с ним увидеться и все еще не мог защитить его. Он наконец сосредоточился на остальном. С ними были Ши Мэй и Сюэ Мэн. Наверняка похитили только его и Чу Ваньнина. Мо Жаню казалось, что он бы почувствовал Ши Мэя. Что он так резко чувствует учителя только потому, что является альфой, который взял на себя обязанность защищать Чу Ваньнина. А так как он хочет защитить и Ши Мэя, то его тоже бы почувствовал, будь ученик тут. Сюэ Мэна — нет, ведь тот бета.

Мо Жань предположил, что их обоих похитили тайно, и скорее всего Сюэ Мэн и Ши Мэй не знают, где их искать. Но вряд ли их увезли далеко, так что отправная точка у пика Сышэн есть. Осталось только дождаться. Только бы Чу Ваньнина не вскрыли до того времени. Мо Жань даже не думал о том, что его самого уже успели вскрыть. Отсюда нужно было выбираться.

При попытке встать у Мо Жаня возникла ассоциация с щенком, который еще толком не может ходить. Точно так же он сполз на пол, немного повозился и пополз обследовать комнату.

Ближе к полу стали слышны далекие голоса. Сложно было разобрать, о чем именно говорят, но разговор был спокойным. Видимо, говорил кто-то из свободных. Запахи Мо Жань ощущал не так хорошо, как прежде, и сейчас нос воспринимал их только как мешанину из разных ароматов, не в состоянии сказать что-то конкретно об обстановке: сколько вокруг альф, омег, где они находятся. Мо Жань сел на пол, привалившись спиной к стене, приложил руку к груди, коснувшись раны поверх повязок. На пальцах осталась кровь. Когда операция только начиналась — Мо Жань думал, что из него решили вырезать золотое ядро. Но он прощупал — ядро было на месте, хоть и нарушенным. Мо Жань чувствовал себя плохо в целом. Поэтому и не мог понять, зачем провели операцию и что именно у него пытались вырезать. Да, он хуже ощущал Чу Ваньнина, но он во-первых никогда и не знал об их связи, принимая ее за заботу альфы о дорогих ему омегах. А во-вторых, он так же смог сейчас решить, что и потеря ориентации в обонянии тоже была следствием операции. И ощущение, что он чего-то не понимает, бесило его больше, чем боль, и тот факт, что его резали. Мо Жань думал о том, что надо любыми способами выбираться. Он альфа, это его задача всех победить, вылезти отсюда и сбежать, захватив с собой Чу Ваньнина. Еще и убив тех, кто во время их пленения мог хотя бы минимально навредить его учителю.

***

Обезболивающее не помогало. Чу Ваньнин, казалось, вообще не разгибался. Он продолжал лежать на дне клетки, свернувшись и тяжело дыша. Когда в комнату пришел Нанъгун Лю, остальные омеги смотрели за этим в ужасе. Они уже знали, что тут происходит, и ожидали, что раз кому-то из них настолько плохо, непоправимо, то от него просто избавятся. От него тоже останется пустая клетка и, может быть, запах.

На появление главы клана Чу Ваньнин не отреагировал. Волосы слиплись от пота, он выглядел так, словно умирает.

— Кажется, мы не учли силу их связи, — посетовал один из адептов, что пришел с Нанъгун Лю. — И теперь она так болезненно разрывается. Говорили, что это омега со слабым здоровьем. Ему давали лекарства, охрана говорила об этом, но лучше не стало.

Нанъгун Лю наклонился к самой кровати, на которой лежал Чу Ваньнин, чтобы рассмотреть его как можно ближе. Было хорошо видно, как тому плохо. Кажется, он пребывал в беспамятстве и не реагировал ни на что: ни на слова, ни на чужое присутствие.

— Чу Ваньнин, — позвал Нанъгун Лю, наклонив голову на бок. Сначала осторожно, готовый отскочить, протянул руку между прутьями и коснулся головы омеги. Чу Ваньнин вздрогнул, попытался повернуться, но у него не получилось. Он издал звук, похожий на стон боли, но приглушенный, словно сам себе рот закрывал, хотя было видно, что руки держались за плечи. — Вот так решил сбежать, да? Сдохнуть? Говорят, «Хайтан» очень капризный тип, не готовый размножаться в неволе. Но я считаю, что ты потянешь. Накачаем тебя препаратами и, возможно, ты даже этот плод не потеряешь. Если вы двое не солгали, и он правда есть.

Постепенно Нанъгун Лю осмелел, поняв, что омега не в состоянии сопротивляться. Коснулся ладонью шеи Чу Ваньнина, проверяя одновременно пульс и температуру тела. Пульс был слабый, кожа — огненно-горячей. Чу Ваньнин мог только зажиматься и то слабо.

Нанъгун Лю отреагировал улыбкой, словно специально Чу Ваньнина в это состояние загонял, и наконец план был удачно реализован. Конечно, он не собирался его травмировать, но теперь, когда омега был слаб и даже сопротивляться не мог — самое время достать его из этой комнаты, покрытой всевозможными печатями, чтобы его сдержать. Достать из этой запечатывающей клетки и, пока Чу Ваньнин все еще на грани, обследовать его и проверить правдивость слов о его плоде. А так же обследовать в остальных аспектах. Возможно, даже облегчить его страдания после исследований, чтобы Чу Ваньнин быстрее пришел в себя и не мучился. В конце концов, когда закончат с осмотром, его можно вернуть в клетку, и будет безопасно и даже гуманно помочь ему справиться с температурой и болью.

Нанъгун Лю развернулся к сопровождающим его троим адептам с характерно завязанными рукавами ханьфу и в масках от носа к подбородку.

— Считаю это отличным шансом для исследований. В том числе для исследований по разрыву связи. Были ли смертельные случаи таких операций?

— Пока нет, — ответил один из адептов холодно. — Но они не так часто проводились. Это может стать первым инцидентом.

— Носилки, — распорядился Нанъгун Лю. Двое адептов тут же убежали выполнять. Глава Жуфэн без спешки снял ключи с пояса и открыл дверь клетки. На всякий случай положил ладонь на рукоять меча. Чу Ваньнин едва заметно пошевелился, попытался повернуть голову, чтобы проверить, что так скрежетало. Нянъгун Лю это стало раздражать. Мо Жань перенес операцию, на его паре это должно было сказаться намного меньше, но Мо Жань уже смог двигаться, есть, а Чу Ваньнин тут смеет умирать. Он шагнул внутрь клетки, схватил Чу Ваньнина за одежду и потащил наружу, как мешок зерна из сарая. Чу Ваньнин попытался помешать, схватившись за одеяло, и снаружи клетки оказался вместе с ним.

— Вставай, — велел Нанъгун Лю, едва не пнув омегу, но вовремя вспомнив, из-за чего с ним так возятся. Можно попасть омеге по животу и тогда снова придется сводить их с «костяной бабочкой». Снаружи комнаты началось какое-то движение, которое Нанъгун Лю принял за принесенные носилки, развернулся к выходу. И вдруг в пальцах стало пусто. Он подумал, что Чу Ваньнин собрался с силами и отобрал у него ткань своей одежды, но когда повернулся — омеги не было на месте. Нанъгун Лю выругался, готовый поверить, что Чу Ваньнин просто растворился. Тем более, что оставшийся с ним адепт осматривался так же удивленно, хотя он как раз смотрел в ту сторону, где был Чу Ваньнин. Осталась только открытая клетка. Нанъгун Лю не мог поверить в то, что его провели. Омега точно был на грани смерти. В комнату вбежал охранник, спросил:

— Что случилось?

И тогда Нанъгун Лю наконец нашел его: Чу Ваньнин был под потолком, над самой дверью в комнату. Держался там, как большой белый паук. Растрепанный и бледный, он был похож на призрака. Он не тратил время — стоило охраннику вбежать, как Чу Ваньнин упал вниз (иначе и не скажешь), но как кот быстро поднялся на ноги и пробежал мимо второго охранника, пока оба не успели опомниться. Чертов омега провернул все так быстро, что вскоре в дверях комнаты появились адепты с носилками, и как ни в чем ни бывало, глядя на открытую клетку, удивленно спросили:

— Где омега?

Вскоре уже вся резиденция была поднята по тревоге. В одном Нанъгун Лю не ошибался и был уверен — Чу Ваньнину плохо. Не так плохо, как он притворялся, но такой рывок наверняка стоил ему немалых сил. И их хватило бы добежать и спрятаться где-то поблизости. Далеко бы он в таком состоянии не ушел. Первым делом увеличили количество охраны около Мо Жаня — Чу Ваньнин не уйдет без своего ученика. Может быть, бросит второго омегу за его предательство, но Мо Жаня точно заберет с собой. А потом уже прочесывали каждый уголок резиденции, словно песок через сито просеивали, но это золотко не находили.

От Нанъгун Сы не укрылось, что начался переполох. Ведь лаборатория находилась фактически рядом, под резиденцией, так что и ее тоже обследовали. Естественно, на прямой вопрос о происходящем ему ответили, что сбежал опасный преступник, но он ранен, так что все под контролем и справятся даже слуги. Но наследнику все равно лучше уйти к себе и запереться. Нанъгун Сы наоборот думал взять подходящее оружие, волка, помочь проверить территорию. У него была просторная, но почти не обставленная комната: кровать, шкаф, столик у стены. Тут некуда было бы прятаться, так что, как только он вошел в комнату, он сначала почуял запах уязвимого омеги, а потом обернулся резко к комнате и увидел, что кто-то прятался под одеялом. Даже одеяло было легкое, ведь лето, вряд ли омега всерьез рассчитывал, что его не видно… Нанъгун Сы запер дверь, осматривая холмик на кровати. Омегу трясло, кровью не пахло. Был еще какой-то странный запах, не то чтобы неприятный или наоборот очень приятный. Нет, просто запах чего-то «не в порядке».

Сущность альфы в нем подсказывала, что он все делает правильно. Да, запереть дверь, никого не звать. Заняться омегой самому и потом выдать его охране. Или выгнать. Какая разница, что будет с омегой, когда альфа получит от него что хочет. Однако у Нанъгун Сы был хорошо развит самоконтроль. Да, такие мысли посетили его и даже прошлись где-то по подсознанию приятной истомой, но как здравомыслящий человек он решил для начала проверить, кто именно забрался в его кровать. Запах подсказывал ему, что он знает этого омегу (но из-за экспериментов не мог узнать по этому запаху, кто это), а еще — что ему нужна помощь. Выдать его в таком состоянии казалось бесчеловечным. Нанъгун Сы молча неслышно подошел к кровати, осторожно приподнял легкое одеяло и заглянул под него. Его глаза встретились с блестящими, покрасневшими глазами Чу Ваньнина. Тогда пришло и осознание, чей это запах. Нанъгун Сы сел на край кровати, Чу Ваньнин настороженно наблюдал за ним. Словно точно знал, какие чувства сейчас вызывает в других альфах. Запаха крови по-прежнему не было, но Чу Ваньнин словно был очень сильно ранен. Даже если бы повреждения были внутренними — запах был бы другой. Поэтому Нанъгун Сы терялся, какую помощь ему предложить, и неловко спросил:

— Учитель, может быть воды?

Он говорил приглушенно, чтобы снаружи его не было слышно. Окна не открывал после того, как пришел, так что в комнату снаружи нельзя было заглянуть. У Чу Ваньнина лишь слегка потеплел взгляд. Он все еще не доверял, но и уже не готовился при любом подозрительном движении ему в лицо впиться.

— Нет, — ответил Чу Ваньнин. — Просто дай мне время прийти в себя.

— Как вы тут оказались, учитель? — спросил Нанъгун Сы, чуть опуская одеяло, чтобы учителю было не так холодно.

— Меня похитили, — честно ответил Чу Ваньнин. — И моих учеников.

— Кто? — тут же спросил Нанъгун Сы, готовый защитить учителя от мерзавцев. Даже проверил, на поясе ли еще меч. Чу Ваньнин сам приподнял одеяло, чтобы взглянуть на него и понять, не издевается ли ученик над ним. Затем пополз ближе, и это давалось так тяжело, что Нанъгун Сы попросил:

— Учитель, не надо, потом.

— Под этим местом, — проговорил Чу Ваньнин, подтягиваясь к нему, — находятся камеры. И много пленных омег, которых заставляют рожать от выбранных альф. Которых разрезают, чтобы продолжить эксперименты. Наше расследование завело нас сюда.

Нанъгун Сы подумал, что ему все это снится. Это не могло быть правдой. Просто недавно он видел Чу Ваньнина, и вот теперь учитель приснился ему. Тут. Один из тех снов, когда тебе снится дневная рутина, а потом ты просыпаешься, и тебе нужно выполнять ее заново. Просто Чу Ваньнина тут не будет. Хотя и останется память об этом.

— Не проверяй, — попросил учитель, опуская одеяло. — Они поймут, что ты нашел меня, а я не могу больше бежать.

— Учитель, я принесу вам поесть, — Нанъгун Сы поднялся с кровати. Он и раньше чувствовал слабость омеги, но решил, что, возможно, того давно не кормили нормально. Но из-под одеяла показалась рука, схватила его за запястье и Чу Ваньнин прошипел:

— Нет, они поймут.

Нанъгун Сы мягко убрал его руку, сел рядом и потянулся было погладить омегу, но отдернулся, вовремя вспомнив, что учителя это оскорбит. И вообще это жест альфы по отношению к ослабленному омеге.

— Все хорошо, учитель. Я тут свой. Я знаю, что делать, чтобы никто ничего не заметил, — произнес наследник, поднимаясь.

Он задумался, не диктует ли его природа альфы, что он должен защитить Чу Ваньнина только потому, что тот омега. Но Нанъгун Сы отогнал эту мысль. Вряд ли он сообщил бы и о другом омеге, если бы тот попросил у него помощи. Максимум — связал и запер бы тут, приказав вести себя тихо, а потом пошел бы со всем разобраться. И уже когда выяснил, решал бы, сдать омегу охране или помочь ему сбежать. Но это был Чу Ваньнин. Возможно, это больной бред. Но тогда тем более ему нужна помощь, а уже потом можно переспросить. Нанъгун Сы старался не принимать сказанное слишком близко к сердцу, но эта мысль грызла его. 

Как раз на выходе из кухни Нанъгун Сы наткнулся на отца. Тот выглядел так, словно давно заметил, что сын зашел на кухню, и просто поджидал его у дверей. Он был спокоен и улыбался, Нанъгун Сы же смерил отца удивленным взглядом и попытался обойти.

— Ты не ешь со всеми? — спросил отец, не пропуская его. Нанъгун Сы удалось обогнуть главу клана, но он остановился и спокойно отчитался:

— Шумно. Переполох какой-то. А мне в нем участвовать почему-то не позволяют. Я поем в комнате.

— Да, и правда, прости за это… Подожди немного, я хотел кое-что сказать тебе. Это не займет много времени. Я слышал, что ты недавно встречался со своим прошлым учителем, Чу Ваньнином. Я виноват, что старался избегать этой темы. Боялся, что ты станешь хуже относиться к нему. Дело в том, что много лет назад, когда ты был еще ребенком, Чу Ваньнин ограбил меня. Он узнал, что омега, и решил, что теперь его лишат титулов и статуса. Но вместо того, чтобы обсудить это со мной — он сбежал. Прихватив кроме своих вещей еще и несколько вещей клана. Я не стал поднимать скандал, но и общаться с таким нечестным человеком больше не хотел. Поэтому мы игнорировали друг друга. И так как это была моя ошибка, я никогда не говорил тебе об этом. Ты уважал его, и я хотел, чтобы ты воспринимал его как героя, и не узнал бы, какого бесчестного человека мать нашла тебе в учителя. Но теперь ему хватило наглости вернуться. Я волнуюсь, что он может использовать тебя в своих целых. К тому же он омега, а ты альфа. Он может манипулировать тобой. Совратить тебя. Он же только кажется благородным. Я слышал, что у него отношения со всеми тремя его учениками.

— Ты задерживаешь, — нахмурился Нанъгун Сы. — Это срочный разговор? Почему? Давай обсудим это вечером.

— Я буду занят вечером, — тут же отказался Нанъгун Лю. — Поэтому специально оторвался от дел, чтобы найти тебя. Боюсь, он может тайно проникнуть сюда. Воспользоваться переполохом и обмануть тебя. Он довольно искусен в манипуляциях. Видишь, даже будучи рассержен на него, я хранил его тайну. Настолько ему удалось уговорить меня. Для всех, и в том числе для тебя, он благочестивый даос.

— Я понял, отец, — поклонился, насколько позволял поднос, Нанъгун Сы и попробовал снова уйти. Уже напоследок, поспешно, отец попросил:

— Если он попытается снова связаться с тобой, притвориться больным и несчастным — сообщи об этом мне. Не волнуйся, ничего плохого я ему не сделаю.

Нанъгун Сы буркнул что-то утвердительное, уже совсем не почтительное, но в целом соглашаясь с просьбой отца, и ушел в сторону своей комнаты.

Больше всего он опасался, что Чу Ваньнин уже сбежал из нее, использовав время для небольшой передышки. Чу Ваньнин, возможно, так бы и сделал, сменив место, чтобы спрятаться. Он не знал, может ли доверять Нанъгун Сы. Он нашел спальню бывшего ученика по запаху, но сюда мог войти кто угодно из прислуги. Чу Ваньнин же не знал, какие сейчас в клане порядки. Так же не знал, что на уме у Нанъгун Сы. Они были знакомы, когда наследник был еще ребенком. Так же Чу Ваньнин знал его маму, очень достойную омегу. Но учитель не знал, к кому из родителей больше тяготеет наследник, и на кого больше похож. Поэтому Чу Ваньнин хотел уходить, но смог только слезть с кровати. Встать — уже не получалось. Это было не его состояние, скорее всего так плохо было Мо Жаню, и Чу Ваньнин даже через нарушенную связь остро воспринимал его боль. Так что он переполз в угол спальни, чтобы его хотя бы не сразу обнаружили. А больше ничего сделать не смог. Даже мыслить связно не получалось, он постоянно норовил провалиться в сон. Если бы ему не удалось сбежать сразу — с ним сейчас что угодно могли бы делать. Сил сопротивляться не было.

Нанъгун Сы вошел в комнату и сначала увидел пустую кровать. Он запаниковал, осмотрелся и обнаружил учителя в углу. Быстро поставил поднос на столик, закрыл за собой дверь, запечатал ее, чтобы без его разрешения никто не смог войти. После этого отошел в угол, наклонился над Чу Ваньнином и поднял его на руки.

Только что учителю казалось, что он умирает, но когда его ученик поднял его так непочтительно — не помог подняться, а просто взял на руки — Чу Ваньнин возмутился и попытался вырваться.

— Все хорошо, я никому не расскажу, — пообещал Нанъгун Сы. Чу Ваньнин не перестал вырываться, просто наконец рядом оказалась кровать и его положили. На плоской поверхности Чу Ваньнин успокоился, хотя и выглядел все еще взъерошенным. Нанъгун Сы подумал и о том, что учителю стоит сменить одежду, умыться, что тоже может помочь ему побыстрее прийти в себя, но решил, что пока что хватит с него потрясений. Придвинул столик с едой и отвернулся. Он взял только рисовый бульон, чай, паровую булочку без начинки. Если учитель не наестся — можно принести еще. А так — кто знает, сколько он был голоден?

Чу Ваньнин сел в кровати и некоторое время сосредоточенно смотрел на поднос с едой. Все было свежее, еще горячее и парило. Живот свело от запахов, но он не так долго не ел, мог бы и потерпеть. Но теперь, когда еда здесь… Чу Ваньнин наклонился и принюхался к мискам. Ничем лишним не пахло, даже никакими приправами, которые могли оказаться лекарственными. Он без спешки начал с рисового бульона.

Нанъгун Сы смотрел на него, и думал непозволительные и глупые мысли. О том, насколько же Чу Ваньнин маленький и слабый. Он помнил учителя, когда смотрел на него снизу вверх, и тогда Чу Ваньнин казался ему незыблемой глыбой, сильнейшим. Он словно бы забыл, что Чу Ваньнин хоть и заклинатель, но все-таки омега. Он мог сражаться с чудовищами, но против альф всегда был меньше, слабее, субтильнее. Нанъгун Сы никогда не думал об этом. Им не доводилось общаться во взрослой жизни так близко, тем более, чтобы наследник мог его коснуться. Возможно, в нем говорило что-то от его природы, но Чу Ваньнина хотелось бы защищать, даже если бы все, что сказал отец, было правдой. И это было неправильно. Нанъгун Сы тряхнул головой и попытался отогнать от себя эти мысли и взглянуть на ситуацию здраво. Отец считал, что он не замечает ничего и больше увлечен своими щенками. Но до наследника долетали некоторые слухи о чудовищах или людях, что орудуют в округе. Настолько ужасных монстрах, что вырывали плод у омег. Если бы Чу Ваньнин просто ни с того ни с сего появился в его спальне и начал это рассказывать, возможно Нанъгун Сы поверил бы отцу. Но он знал отношение главы клана к омегам. Он изначально думал, что Чу Ваньнин ушел не сам, просто его заставили тихо покинуть клан после того, как раскрылась его природа. Ограбил кто? Учитель? Нанъгун Сы был в его комнате после побега учителя — даже те украшения, что подарили Чу Ваньнину в клане Жуфен и которые были его по праву, остались в комнате, в клане, и учитель никогда не просил их вернуть. Он бросил бы их в лицо послу, который посмел бы их принести. А значит? Значит, клан Жуфен и отец в частности в самом деле повинен во всех тех жутких слухах… Нанъгун Сы нужно было это осмыслить. Как просто было бы сказать, что Чу Ваньнин врет, а отец говорит правду. Но он понимал — это не так. Не только потому, что Чу Ваньнин был такой чистой личностью. Еще и отец не первый раз врал.

Что еще волновало Нанъгун Сы гораздо больше происходящего, так это то, что его мама была омегой. И погибла тоже при странных обстоятельствах.

— Учитель, — обратился наследник, не глядя на него. Чу Ваньнин вежливо перестал есть и взглянул на бывшего ученика. — Вы не слышали, что случилось с моей матерью?

— Кажется, там было чудовище, которое съело ее сердце, — негромко произнес Чу Ваньнин. Он не думал об этом раньше. Всякое бывало, бывали и такие чудовища. Но в клане Жуфен смерти всех омег вдруг стали подозрительными.

— Ну да, — согласился Нанъгун Сы, все еще не глядя на Чу Ваньнина. Он провел ладонью по лицу, убирая испарину. — Отец ненавидит омег?

— Это не ненависть, — возразил Чу Ваньнин. От еды становилось лучше, теплее. Восстанавливались постепенно силы. — Я думаю, он даже не считает их за людей.