Когда Нарочинская не появилась на смене, Брагин задергался. Но прежде чем паниковать, направился к Нине. Дубровская — честь ей и хвала — не стала комментировать беспокойство друга, а просто рассказала, что Марина взяла отгулы. Причин регистратор не знала.

Олег хотел позвонить нейрохирургу сразу же, но в приемном появилась бригада скорой помощи. В итоге Брагин освободился только поздним вечером. Пару минут поразмышлял, не разбудит ли Нарочинскую звонком, но понял, что до утра не дотерпит.

— Алло, — Марина звучала как обычно, разве что очень устало.

— Привет, ты спишь?

Теперь в ее голосе промелькнуло еле слышное удивление:

— Нет.

— Как дела? — Олег попытался понять, что произошло.

— Брагин, че те надо?

Нарочинская однозначно начала раздражаться, поэтому мужчина не стал тянуть кота (точнее, кошку) за хвост:

— Ты че на работу не вышла?

Марина сделала паузу, но все же ответила:

— Неважно себя чувствую, — а про себя подумала, что даже не солгала.

— Заболела? — забеспокоился Брагин. — Чет серьезное?

Нарочинская поняла, что еще чуть-чуть, и он примчится к ней домой. Допустить этого было нельзя:

— Просто упадок сил.

— Отец?

— Без изменений.

— Давай я приеду, помогу, — с готовностью предложил Олег.

— Не надо приезжать, — с нажимом отреагировала женщина. — Я побуду несколько дней дома, и все нормально будет.

Брагина она не убедила:

— Жди, я приеду скоро.

— Нет! — Марина повысила голос. — Брагин, если я говорю «нет», это значит «нет». Когда ты уже запомнишь, наконец, — она нервно усмехнулась.

— Марин!

— Олег, — холодно перебила женщина. — Я не впущу тебя, не хочу никого видеть.

На него словно вылили ушат воды:

— Да я просто хочу помочь.

«Себе помоги», — чуть не сорвалось с губ Нарочинской, но она сдержалась:

— Мне не нужна помощь, спасибо.

Брагин обидчиво посопел и нехотя уступил:

— Ну ты там это, звони, если что.

— Обязательно.

Оба прекрасно понимали, что Марина не позвонит.

***

Олег работал на автомате, а сам не находил себе места.

Во-первых, он продолжал беспокоиться, хоть и изо всех сил это скрывал. Но Марина дала понять, что не рада его присутствию, а унижаться Брагин не собирался.

Во-вторых, ревновал. К неизвестным потенциальным ухажерам, которые, кажется, крутились вокруг Нарочинской 24 на 7, к некоторым коллегам, которые реагировали на нее так, как — по мнению Олега — не имели права реагировать. А самое главное, к двухстворчатому шкафу, который, ко всему прочему, оказался еще и женатым.

Головой Брагин понимал, что после известий о супруге Нарочинская с Хаевым не останется. Она даже его, Олега, послала, когда он с Ленкой связался. А уж тут… этот мужик явно ей никуда не уперся. Как минимум потому, что он говорил с Мариной на другом языке, да и дать ей ничего не мог, кроме денег. А Нарочинской было нужно совсем не это.

«Да откуда тебе вообще знать, что ей надо?»

Брагин понимал, что Марина не останется с Хаевым. Но вспоминал, как собственнически тот хватал ее за руки, как увозил на машине, представлял, как Нарочинская проводит с Хаевым время, и сжимал зубы так, что болели челюсти.

В-третьих… третье оказалось самым болезненным. Марины безумно не хватало. Просто ее присутствия на работе, возможности видеть ее и перекинуться парой слов — пусть даже исключительно об очередном пациенте.

Нарочинская даже начала ему сниться. И это было невыносимо.

***

Брагин дежурно улыбался, методично пропускал мимо ушей щебетание Лены, повисшей на его плече, и прикладывал значительные усилия, чтобы не закатить глаза.

Михалева последнее время раздражала. Прилипчивостью, безостановочным стремлением угодить, игнорированием тех слов, слышать которые она не хотела, и маниакальным нежеланием оставить Олега в покое. Только прекратить это все он не мог — жалость перевешивала.

«А себя тебе не жалко?»

Телефонный звонок стал просто спасением. Брагин отлепил Лену, которая даже не замолкла, и, не глядя на экран, ответил. Бросил пару коротких реплик и так поменялся в лице, что Михалева испугалась:

— Олежек, что случилось? Олег?

Он даже не услышал ее. Быстро договорил, нажал на сброс и ломанулся в приемное со скоростью света:

— Нина!!!

Регистратор аж на месте подпрыгнула:

— Че такое?

— Кто из нейро свободен?

— Шейнман, вроде, а че?

— Быстро зови! Нарочинского везут с инсультом, — проговорил Олег и, кажется, только сейчас осознал, что ему сказали. — На скорой. Марина с ним.

***

На Нарочинскую было больно смотреть: перепуганная, еще более худая и бледная, чем обычно, с покрасневшими глазами и, что самое страшное, — с огромным, пусть и не очень свежим фингалом на скуле.

— Что с тобой? — на автомате поинтересовался Брагин, принимая Владимира Сергеевича. Женщина не отреагировала, и хирург повторил, продолжая все необходимые манипуляции. — Марина, что у тебя с лицом?

— Я с ним родилась, — со злостью огрызнулась она.

Олег больше ничего не сказал, потому что в приемном появился Шейнман. Заведующий моментально оценил ситуацию и велел везти Нарочинского в операционную.

Перед тем как пойти ассистировать, Брагин обернулся к Марине и сжал ее ледяные ладошки:

— Марина, мы сделаем все возможное, слышишь?

Она не ответила, но точно услышала — Олег по глазам увидел.

Уже в операционной он сложил два плюс два и понял, откуда у Нарочинской синяк. Сердце болезненно сжалось, а ярость, было, заполонила разом, но Олег заставил себя переключиться.

***

Марина увидела вышедших коллег и начала медленно скатываться по стене. Брагин кинулся к ней:

— Что ты, хорошая моя, он живой! — прижал ее к себе.

Нарочинская посмотрела на него тупым непонимающим взглядом, и Олег понял, что не может ей сказать.

Эту участь привычно взвалил на себя Шейнман:

— Марина, твой отец жив, — серьезно сказал он, — понимаешь меня? — Нарочинская медленно кивнула, и заведующий продолжил. — Но состояние очень тяжелое.

Обычно Юрий Михайлович не церемонился с родственниками пациентов, но Марину пожалел. Впрочем, лгать или оттягивать время он тоже считал бессмысленным:

— У организма был большой стресс, поэтому Владимир Сергеевич впал в кому.

У Нарочинской подкосились ноги. Если бы не Брагин, она бы упала.

— Часть рефлексов сохранилась, дышит сам, поэтому прогноз благоприятный, — поспешил успокоить Шейнман. — Завтра утром мы планируем перевести Владимира Сергеевича в палату.