— Ты че здесь делаешь? — отвлеклась от отца Нарочинская, когда Брагин как ни в чем не бывало ввалился в палату.

— Что и ты, — он пожал плечами. — Дежурю.

Марина свела брови к переносице:

— Так Куликов же.

— А он это, — Олег почесал подбородок, — не смог, короче. Занят он.

Нарочинская поверила. Или сделала вид:

— У Нины же день рождения, — произнесла она. Не мог же Брагин пренебречь праздником лучшей подруги...

— Ага, — мужчина кивнул. — Ну я ей все объяснил, она не обиделась.

Или мог?

Вообще-то объяснять вызвался Евгений, который Олега идейно недолюбливал. Но согласился забыть об этом ради юбилея Дубровской. Мужчины готовили сюрприз, к которому собирались подключить всех желающих. А потом в Склиф привезли Владимира Сергеевича. И Брагин понял, что к Нинке он не поедет.

И сказал об этом Жене.

Неклюдов сначала зафыркал и снова записал Олега в категорию людей второго сорта. Но Брагин объяснил причину, и Евгений его понял. Извиняться, разумеется, не стал, зато пообещал оправдать Олега в глазах общественности и передать Нине записку, которую тот написал.

Но Марине эта информация была лишней.

— Мм, — протянула Нарочинская. — А Лена? Или тоже дежурит сегодня? — поинтересовалась и мысленно выругалась. На себя. Не сдержалась, хотя должна была.

Олег пристально посмотрел ей в глаза:

— Не дежурит. Не знаю, она меня не волнует.

Марина скрестила руки на груди:

— С каких это пор?

— С недавних.

— А она об этом знает?

— Знает.

Женщина покачала головой из стороны в сторону:

— Удивительный ты человек, конечно. Зачем тогда?

— А ты зачем? — где-то в глубине души Брагин понимал, что неправ. Но все равно не сдержался.

Марина видела, что он моментально пожалел об этих словах. Только они ее не задели — воспоминания о Хаеве не вызывали вообще никаких эмоций. В отличие от поведения Олега.

«Это он мне говорит? Смешно»

— Хотела расслабиться.

— Получилось? — язвительно спросил Брагин.

— Весьма, — отозвалась Нарочинская. Хаев в сексе действительно был хорош, только до и после с ним было плохо. Но Олегу об этом знать необязательно. — А тебя что, Лена не сумела расслабить? Какая жалость. — У мужчины заиграли желваки, и Марина холодно закончила. — Не я это начала, Брагин.

— А мы че, в детском саду, чтобы спорить, кто первый начал?

— Знаешь, — женщина встала и явно собралась уходить, — зря ты к Нине не поехал.

Олег остановил ее и порывисто прижал к себе:

— Не надо, — хрипло сказал он, — все, хватит, — провел носом по волосам и поцеловал в лоб.

Брагин просто прикасался к лицу, не трогая губы, но Нарочинской хватило. Тело предало ее — задрожало и расслабилось, демонстративно игнорируя все доводы разума:

— Отпусти, — на полувсхлипе выдохнула она. Хотелось ответить, вжаться в Олега, спрятаться на мощной груди. Много чего хотелось. Но было нельзя.

Мужчина слегка отодвинулся, чтобы видеть ее лицо:

— Если не сбежишь. Марин, я хочу помочь.

Около получаса они просто сидели у кровати Владимира Сергеевича и тихонько переговаривались. Ни о чем и обо всем сразу.

А потом Олег, выцепив из коридора медсестру и попросив ее приглядеть за Нарочинским, взял Марину за руку и куда-то потащил. Она поддалась — захотела отвлечься хоть на что-то. Последнюю неделю только и делала, что думала о других, а не о себе.

Отчего-то Нарочинская была уверена, что Брагин не сделает ничего, что могло бы ей не понравиться.

Но такого все равно не ожидала. На столе в ординаторской стоял сет с роллами.

— Это что? — Марина посмотрела на Олега огромными глазами.

Он состроил ангельское выражение лица:

— Это в честь Нинки. Они там отмечают, а мы тут. Давай?

Женщина прикусила губу, пытаясь унять неожиданно проснувшуюся радость:

— Давай.

Откуда Брагин узнал, что она любит суши, ей еще предстояло выяснить.

***

Они заснули сидя, прямо на кушетке в палате Нарочинского.

Марина проснулась первой, будто ее что-то подтолкнуло. Потерла лицо и почувствовала на себе взгляд. По привычке уставилась на кровать и не поверила.

На нее смотрел отец. Немного растерянным, но живым, осознанным и знакомым с детства взглядом.

— Папа, — сорванным шепотом проговорила Нарочинская и подскочила, тем самым разбудив Олега. — Папочка, — приблизилась к Владимиру Сергеевичу, начала его осматривать и ощупывать. — Папа.

Нарочинский пошевелил рукой и, пусть не с первого раза, но дотянулся до пальцев дочери:

— Ма… Мари… Мари-на.

***

Еще через две недели Брагин и Пастухов везли Нарочинских домой. Все, что было нужно в больнице, в Склифе сделали — теперь требовался только постоянный уход. Благо, Юлия, сиделка, в отсутствие Владимира Сергеевича отдохнула и была готова приступить к обязанностям.

Но приближался Новый год, и Марина договорилась с Юлей, что та приедет третьего января.

Петя помог Брагину довести Нарочинского до квартиры, поздравил всех с наступающим и попрощался.

Марина же открыла дверь и поняла, что дома пахнет чем-то удивительно знакомым. Владимир Сергеевич на запах отреагировал быстрее — довольно заулыбался и невнятно забормотал. После инсульта у него не совсем восстановилась речь, да и других проблем хватало, ввиду неутешительного анамнеза. Впрочем, когда приступов не было, Нарочинский все еще мыслил ясно.

Марина сняла обувь и, сделав пару шагов по коридору, резко остановилась.

В гостиной появилась елка. Небольшая, пониже Нарочинской, но настоящая. Без игрушек, только с парочкой гирлянд — как Марина и любила.

Женщина обернулась — два очень дорогих ей человека стояли в прихожей и улыбались. Один, правда, стоял исключительно потому, что его держал другой.

Но сейчас, впервые за долгое время, Нарочинской перестало быть страшно.

***

Владимир Сергеевич уснул быстро — сразу после обеда.

Олег помог Марине убрать посуду, дождался, когда Нарочинская ее помоет, и замер. Не знал, что дальше, а спрашивать боялся.

Марина подошла к елке и провела ладонью по пушистой ветке:

— Новый год завтра.

— Завтра Новый год, — эхом согласился Брагин.

Нарочинская на секунду сжала ветку, покусала губы и обернулась:

— Олег… Спасибо тебе за все. И за елку тоже.

Он неловко пожал плечами:

— Пожалуйста.

— Ты когда дежуришь?

— Пятого и шестого.

— А я третьего и четвертого. Значит, после праздников увидимся, — Марина приблизилась к мужчине, обняла его и быстро отстранилась. — С наступающим. Извини, я без подарка, сам понимаешь.

Олег поймал ее за запястья:

— Понимаю, — женщина смотрела куда угодно, только не на него. — Марин.

— Что?

Сразу после Нинкиного дня рождения Брагину позвонила Эмма и сказала, что выходит замуж и уезжает с мужем и дочерью в Америку. И уедет, даже если Олег будет топать ногами и лопаться от злости.

Тогда-то Брагин и понял, что, кроме Нарочинских, у него больше никого нет.

— Не хочу уходить, — хрипло сообщил он.

— Что, прости?

— Ты слышала.

Марина освободила руки:

— С чего вдруг?

— А ты не понимаешь? — Нарочинская сверлила его глазами, и Олег на одном дыхании выпалил. — Я с тобой быть хочу. И праздник встретить с вами.

Такого заявления она не ожидала: озадаченно заморгала, оперлась ладонями о спинку стула, несколько раз открыла и закрыла рот. И молчала. Долго молчала — Брагин успел сосчитать до тысячи, сбиться, и снова досчитать почти до пятисот.

— Со мной или моими проблемами?

Он даже не поверил, когда услышал. Дурочка она, что ли, совсем? Правда считает, что он с ней из жалости, или прикидывается?

Но Нарочинская смотрела очень серьезно, поэтому Брагин столь же серьезно ответил:

— С тобой.

— Уверен?

— Уверен.

Марина снова замолкла — аж воздух зазвенел. А у Олега от напряжения кровь прилила к голове.

— Диван не раскладывается, — Нарочинской показалось, что это очень важно сейчас.

— Что?

— Спать тебе негде, Брагин, — она поджала губы, которые так и норовили расплыться в идиотской улыбке. Глупая отчаянная надежда раненой птицей билась в грудной клетке, и Марина была уверена, что не услышать это нельзя.

Мужчина почесал голову:

— Так это, — прятать аномально счастливую лыбу он даже не подумал. — Можем новый купить, — в горле пересохло, поэтому закончил Олег тихо, будто неуверенно. — Ну или я могу спать на полу. У тебя же есть запасные одеяла? Поделишься?

— Проще твой перевезти, наверное. Дешевле.

— Что? — опять не врубился Брагин.

— Диван.

Олег на мгновение зажмурился, чувствуя, как по телу проходят обжигающие импульсы, похожие на ток, и снова посмотрел на Нарочинскую:

— Можно, — согласился, понимая, что еще чуть-чуть — и он подхватит Марину на руки и закружит с бешеной скоростью. А потом уткнется носом в светлую макушку и окончательно свихнется от родного запаха. Не спугнуть бы. — Только это, он, наверное, в интерьер не впишется.

«Господи, Брагин, о чем мы говорим?»

— Плед купим, — почувствовав, как совершенно неожиданно заслезились глаза, Нарочинская повернулась к окну.

Олег передумал кружить и, помедлив, осторожно обнял ее:

— Решим. Все, что захочешь, Марин.

Оба прекрасно понимали, что речь сейчас совсем не о диванах.