Артем долго смотрел на определившийся номер, пытаясь понять, в чем подвох. Настолько долго, что Гальцев выгнал его из кабинета в коридор, чтобы не мешал напряженной тишине. Вся команда была в работе, пыталась найти хоть какие-то точки соприкосновения между жертвами.
Звонил Павел, и Артем не только вышел, но и постарался отойти в самый пыльный, тихий и необитаемый угол отдела, насколько это было возможно. И ведь звонивший покорно ждал, когда Артем возьмет трубку. Возможно даже перезвонил бы, скорее всего ни один раз. Но Гликину тоже сейчас нужна была любая зацепка, хотя и начал он с раздраженного:
— Я же у тебя в блоке был.
— Есть новости? — кажется, Павлу тоже было совершенно все равно, что ему ответят. И вопрос он заготовил заранее.
— Нет.
Помолчали.
— Слушай, если надо — любая инфа, — начал умоляюще Павел. — Просто что хочешь. Всех сутенеров сдам. Я тут жить дальше не собираюсь, так что мне вообще насрать.
— Ага, — кивнул Артем, не вдумываясь особо в его слова. — Ты же искал его сам?
— Конечно!
— Есть информация?
— Нет…
Снова помолчали.
— Мне недавно сказали, что в сормовском районе живет кто-то влиятельный, кто мог себе парней покупать. — Надо было прибавить еще про два этажа, лево и красную крышу, но Артем подумал, что это было бы глупо.
— Да их знаешь таких сколько! — почти взвыл Павел.
— В сормовском районе у него дом. И заказанных возят именно туда. Ничего подозрительного, отпускают, но говорят он все равно странный. Сможешь на него информацию нарыть?
— Я за тебя работу, что ли, делать должен? — возмутился Павел. Собственно, Артем и не рассчитывал на что-то внятное, просто хотел испробовать все пути. А Павел… богатый, привилегированный, со связями. Скорее всего либо знал, либо мог узнать, кто этот человек. Не то чтобы Артем надеялся, но он раскидывал крючки куда угодно: искал по местным пабликам слухи, проверял информацию диггеров о заброшенных местах, представлялся местным в интернете режиссером-первокурсником и спрашивал, где можно было бы снять фрагмент короткометражки, где надо громко орать, но чтобы вокруг тихо и ментов никто не вызвал. Напряг всех, до кого мог дотянуться, в том числе своих из архива искать какие-то зацепки в прошлых делах Нижнего Новгорода и округи. Один Паша до этого момента оставался не задействован и Артем с радостью и ему нашел дело.
— Как знаешь, — без особой жалости ответил Гликин. — Не звони сюда по херне, отвлекаешь.
— Стоять! — Паша, видимо, почувствовал, что он собирался нажать сброс и уже более вдумчиво уточнил: — еще приметы есть?
— Крыша красная. Левее от центра. — Артем помнил наизусть эти приметы. — Полный, под пятьдесят. При галстуке.
— Другое дело, — нехотя произнес Павел, хотя и было понятно, что ничего особо не изменилось, но ему нужна была причина, чтобы согласиться. — Будешь на меня наезжать — будешь один искать.
Артем чуть не сказал: «Толку от тебя!» Но сдержался. Ему нужна была любая информация, так что он даже расщедрился на целое:
— Спасибо.
Когда он вернулся в кабинет, его коллеги снова спорили над картой. На карте города и второй — окрестностей, было отмечено, с какой дороги предположительно пропали жертвы. Это — красными линиями, зелеными каким путем они шли, и в какой момент могли пересечься с трассой. Не было ни одного случая, чтобы жертву в машину затащили: никто не слышал криков. Родственники и близкие могли стоять на своем, что их родной человек никогда не сел бы в чужую машину. На данный момент Артем представлял себе маньяка похожим на тот мем с добрым Дукалисом: располагающее к себе лицо, совершенно безобидный вид. Они предполагали, что маньяк большой — по крайней мере высокий. И сильный, он не двенадцатилетних детей похищал, а значит был сильнее этих мальчишек. Как можно сесть к такому в машину, тем более ночью? Может, он сутулится. Может, у него очки? Как еще можно замаскировать, что у него такой рост, чтобы все ему доверяли. Может быть, он старый, и потому никто не ждет от него подвоха?
Не стоило забывать так же, что жертвами были парни. Девушки вели себя все же аккуратнее парней и с меньшей вероятностью сели бы в машину рослого и сильного человека. Парни же могли думать, что им ничего не грозит.
Карту рисовал Артем, и весь отдел говорил ему, что это бесполезно, и он только тратит время. А теперь она не сходила с их стола. Получалось, что охота в городе в основном идет в центре, либо совсем за городом, на трассах, ведущих в город. Причем не было какого-то одного направления, люди одинаково пропадали как с Московского, так и с Казанского.
Очень сложно было хотя бы за что-то зацепиться. Кроме того, у них не было никакого доказательства, даже если они поймут, среди кого стоит брать материал для анализа — трупы вымывались начисто, либо истлевали, либо сбрасывались в неглубокую воду — чтобы их могли найти. После последнего трупа они стали предполагать, что есть спонтанные жертвы, а есть такие, к которым маньяк готовился. К которым готовился — это жертвы «городские», подобранные в центральных районах. Спонтанные — с загородной трассы.
Марк был из планируемых жертв. Артем с ужасом думал о том, что кто-то скорее всего хотя бы пару недель наблюдал за ними. Этот ублюдок настолько обнаглел, что выбрал в жертвы человека очень близкого к полиции. Количество исчезновений уже увеличивалось, и если в начале пропадал человек раз в год, то в последнее время убийства стали чаще. Он уже ничего не боялся.
Что Артему очень сильно не нравилось, так это то, что образ Марка тоже стал плоским и сузился только до фотографии. Если раньше он вызывал к себе эмпатию, то тут она была лишней. Он сорвется, если не будет относиться к этому как к очередному делу. Сорвется, и его выгонят обратно в Москву. О, повезло, что еще не было ни одного подозреваемого.
— Надо снова допросить диллера, — предложил Гальцев. — Пока что наша единственная зацепка. Может, вспомнил что.
— Я бы сильно на него не надеялся, — Польский подавил зевок. Артем подумал, что начальник просто не хочет снова терпеть пытки в их отделе, хотя и пытается изобразить спокойствие. Артему тоже очень не хотелось применять к кому-то силу, но если на одной чаше весов превышение полномочий, а на другой жизнь Марка, то надо было поторопиться. — Но да, попробуйте снова с ними поговорить. Бурнаев, съездишь к ним в СИЗО?
— Сюда их надо, — проворчал Гальцев, пока его друг поднимался из-за стола. Польский бросил на него пронзительный и угрожающий взгляд. — Да ну если они тут не вспомнили, в СИЗО тем более память отшибло.
— Хватит подставлять команду, — проворчал Польский. Гальцев только закатил глаза. «Он знает, что им за это ничего не будет, — подумал Артем. — Вот и прекрасно. Если таким образом смогут найти Марка, то я на что угодно глаза закрою».
— Гликин, ты спишь вообще? — внезапно спросил Польский, когда почти все уже разошлись. Артем должен был довезти Гальцева до детского дома, из которого сбежала одна из жертв, оставить его там для работы со свидетелями, а сам проехать несколько раз по трассе — в сторону Москвы и обратно в сторону Нижнего. Потом забрать Гальцева и возвращаться в город, скорее всего сразу по домам. Ничего более действенного им в головы не пришло, а это была хоть какая-то зацепка. Гальцев уже ворчал, одеваясь в уличную одежду, что раньше ему не доводилось так дотошно копаться в делах, и если бы не один «умный» из Москвы, дела и дальше списывали бы на несчастные случаи.
— Да, — ответил Артем, но настолько запоздало, что Польский и так все понял, поджал губы. Казалось, он хотел поддержать, но не знал как.
— Этим ты ему не поможешь. Поверь, мы все хотим найти его живым. Что ты делаешь ночами?
— Да сплю я, — Артем потер глаза, подозревая, что дело в них. У него и раньше под глазами было темно, сейчас наверняка и того хуже. Он спал, конечно, как во время сессии мало, но все же спал.
— Хорошо. Не погружайся слишком сильно в это дело.
— Я с ним не поеду, — заявил Гальцев. — Он же заснет за рулем!
Вот это было вранье, Гликин может быть выглядел помятым, но на стрессе был бодрым как никогда. Тем временем Польский продолжал:
— Ведь это твое первое серьезное дело. К тому же ты лучше всех нас знаком с жертвой, ты его домой увозил тогда.
У Артема и так был стресс, а теперь его так прошибло, что ему показалось, что у него что-то случилось: приступ или инсульт. Его лицо оставалось таким же спокойным, но внутренне он был в ужасе. Остальные даже не обратили внимания, да и для Польского это не было чем-то особенным. Да, все знали, что Артем поехал отвозить Марка. Что Гликин его спас. Это, собственно, и все, что они знали. Этого даже для полицейских мало, чтобы сложился пазл. К тому же — и в чем же Польский не прав? Для Артема это первое реальное дело, к тому же в этот раз жертва для него не просто фото, они, по мнению остальных, успели немного пообщаться. Наоборот, нужно было поддерживать эту точку зрения, тогда излишняя озабоченность Артема этим исчезновением будет не так бросаться в глаза.
Но придумать, что сказать, он не смог. Только кивнул — понял, мол. Да, переживаю, очень неудобно, что вы заметили. И вышел, пока на него внимательно пялился Гальцев, пытаясь понять риск для своей жизни от одной поездки с Артемом в машине.
Гликин дождался его около УАЗа, заодно прогрел машину. Та тарахтела, словно сказочная печка, но вроде бы была настроена ехать. Гальцев вышел из отделения, завязывая шарф, увидел машину и расстроился еще больше:
— Еще и на этом? Да мы там заглохнем посреди трассы, нас волки сожрут! Тоже на маньяка спишут. По ложному следу пойдут.
— А тебя больше пугает собственная смерть, или что полиция по ложному следу идет? — Артем спросил только чтобы поддержать разговор и чтобы понять для себя, всерьез на него Гальцев злится, или просто шутит. По нему правда было непонятно. То есть он всегда был недоволен, но вроде бы несерьезно. И сейчас ответил, не дав даже намека:
— Херню не неси, — и сел на пассажирское сидение в машину. Непрошибаемая стена. Артем даже отчего-то подумал, что лучше бы вез Бурнаева, а еще лучше Польского.
В дороге молчали. Артем включил какое-то радио, не выбирая особо. Играла негромко зарубежная музыка, иногда реклама. Гальцев спал на пассажирском сидении, но на каждом ухабе вскидывался в панике, и тут же засыпал снова. Когда у него зазвонил телефон, Гальцев словно не услышал и спал дальше. Артем не стал его будить, молча продолжил вести машину, ни о чем вообще не думая, но стоило замолчать телефону напарника, как заголосил уже у Гликина. Когда он стал съезжать с трассы на обочину, чтобы ответить на вызов, Гальцев проснулся и спохватился, собирался выходить из машины, изобразив бодрость, и даже открыл дверь в лес, посмотрел на него и закрыл, словно ничего и не было. Мимо них проезжали другие машины, безлюдной трасса не была. Но Артем подумал, что вряд ли кто-то присматривался бы к тому, что происходит в машине на обочине. Так что подростка могли и среди дня убить, никто б и не заметил.
Звонил Польский, и Артем ответил серьезным: «Слушаю».
— Гальцев еще с тобой?
— Да.
— В жопу ему трубку засунь. Ты ж не за рулем разговариваешь?
— Нет, — ответил Артем. Было бы что-то важное, например если б нашли Марка, Польский сказал бы это сразу. Вместо этого он после всех этих уточнений произнес мрачно:
— Его повесили. В смысле он повесился.
— Кто? — не сразу понял Артем, но отчего-то знал, что не Марк. Хотел надеяться на это.
— Диллер. Нашли утром повешенным. Никаких записок, в синяках.
— Он же единственный, кто маньяка видел, — выдохнул Артем. — Что за бардак?..
— Да, спасибо, без тебя-то не понял этого…
— Нам возвращаться? Нам ехать туда, в СИЗО?
— Нахер вы там сдались? Все в силе, завези Гальцева в детдом, потом проверь трассу. Понял меня?
Артем ответил, что понял, вообще никак не возражал. Гальцев, конечно, был разочарован такой новостью, но с Артемом обсуждать ее и не думал.
Детский дом располагался в соседнем с Нижним городе. Выглядел он словно общественный туалет на несколько комнат — довольно удручающе. Облезлые стены, опавшая штукатурка, через которую проглядывал кирпич. И само здание было серым, неприметным, словно тюрьма для детей. Да и забор был невысокий, словно никого здесь не держали. Можно было понять подростка, который сбежал отсюда на поиски приключений. Гликину очень не хотелось, чтобы к ним выбегали дети посмотреть, кто приехал. Он отчего-то именно так себе это и представлял, но кроме полной женщины в халате на крыльце никто не ждал. Гальцев вышел из машины, нарочито не глядя на здание.
— Я потом в город выйду, по делам, — предупредил он Артема, глядя на него, стоя спиной к детскому дому. Видимо, тоже боялся чего-то. — Ты позвони, как закончишь, хорошо? Ну или когда надоест, потому что хер что на этой дороге сейчас найдешь. Что и было снегом завалило.
Артем кивнул ему, думая о чем-то своем, и Гальцев наконец развернулся с видом пловца, погружающегося в темную воду, и ушел, больше не оборачиваясь. Артем должен был после этого выезжать опять на трассу, по которой ездили между Москвой и Нижним. Проехаться хотя бы до Гороховца, посматривая по сторонам.
Но это все казалось таким глупым и бесполезным, особенно на фоне последних событий. Так что из города Артем отправился обратно, в Нижний. Теперь его целью было городское СИЗО. На стоянке он на всякий случай осмотрелся в поисках машины Бурнаева или кого-то еще из отдела, но не увидел их.
Так как он навещал не заключенного, а начальника, ему не нужно было соблюдать часы или предупреждать. СИЗО выглядело приличнее детского дома: красный кирпич, белые окна. Но и забор повыше и с колючей проволокой.
Начальник Артему совсем не обрадовался. Не дав представиться, упрекнул:
— Ваши же только что были. Вы между собой общаетесь, или нет?
Гликин замер на пороге его кабинета. Возможно, если бы он спал больше, ложь придумывалась бы лучше, но он промолчал в ответ на это, и, ничего не объясняя, все-таки закончил:
— Артем Гликин. Простите, эта новость нас всех немного подкосила. Он был нашим единственным свидетелем. Мало ли кто еще умрет, пока мы ждем следующих. Я хотел бы прояснить, между нами, он сам повесился? Как вы думаете?
— Да сам он повесился, я вашим говорил уже. И вообще у них можете узнать содержание разговора. У меня дел, что ли, мало, чтобы каждому из вас пересказывать?
— На нем были побои, — Если Артем ошибся, то скажет, что перепутал с другим делом.
— Для этого места и побои, и самоубийство не новость.
— Почему же он так поступил? Ему грозило лет по восемь.
— Это вы меня спрашиваете? Вы не понимаете, что именно ваш отдел эту залупу устроил?
— Думаете, его довели, потому что решили, что он кого-то нам сдал? — предположил Артем. Но об ответе он догадался еще до того, как человек напротив озвучил:
— Сдали? Он приехали явно мордой по столу везеный. Никто его ни в чем бы не заподозрил. Но кто-то из ваших ляпнул, в чем его подозревают. Как вы думаете, нормально ему после этого тут жилось?
Артему правда стало немного неловко. Обратно диллера увозили Бурнаев и Гальцев, кто-то из них мог и проболтаться, вроде как «случайно», из желания, чтобы подозреваемому тут устроили ад. Может быть решили, что из сломленного будет проще получить информацию. Неужели они не подумали о том, что его могут довести? Скорее всего, и правда не подумали. Артем не хотел дальше спорить. Словно и правда лично он был в чем-то виноват. Наскоро попрощался.
По пути к машине думал, что не ощущает жалости к повесившемуся как к человеку. Такой себе человек. Жаль, что единственная зацепка пропала, это да. Больше он злился именно за это. Возможно, где-то потом Польский тоже догадается, что произошло, и объяснит этим двоим, как делать не следует.
Впрочем, Артем в то же время думал, что вряд ли бы им сильно помогло, если бы свидетель оставался жив. На данном этапе. Возможно, они могли бы опознать убийцу уже когда его арестуют, а вот найти — вряд ли.
Он вернулся на трассу, доехал до Дзержинска, в котором оставил Гальцева, даже успел дальше проехать, когда зазвонил телефон. Уже начинало темнеть.
— Не замерз там по трассе шарахаться? — весело спросил Гальцев. Сейчас он еще больше раздражал Артема. — Ты вообще как, едешь? Или на обочину свернул и там спишь?
— Сейчас на обочине, — сухо отозвался Гликин. — Я тут подумал… а вы когда его обратно в СИЗО отвозили, что-то говорили там?
— С кем? — не понял Гальцев. Настолько не понял, что даже в машину теперь садиться не спешил. Мало ли, что Артему в голову пришло.
— Я просто думаю, с чего ему вешаться бы? Статья у него выходила не такая тяжкая.
— Так сколько времени прошло, уже новое дело могло в суде появиться.
— А были доказательства? — Артем оставался так спокоен, словно допрашивал преступника, а не напарника. — Мы вообще дело готовили? Я не помню, чтобы мы заводили его. Мы знали других пострадавших?
— Да откуда я знаю? Может, Шлях передал группе, которая этим делом занималась!
— Шлях?
— Польский. Скажешь ему, что я его так назвал, и можешь собирать вещи и валить обратно к папочке.
— Это отдел по борьбе с наркотиками. А проституция в другом ведении.
— Мне откуда знать?! Чего докопался?!
— Странно это, — пожал плечами Артем, но при этом продолжал сверлить взглядом напарника. — Как-то очень скоропостижно умер единственный свидетель. Если бы он смог точнее описать убийцу или сейчас увидеть его, то наверняка у серийника появились бы проблемы.
— Это не было бы доказательством. Темно, он не всматривался, это ни один суд не принял бы.
— Но мы бы знали, под кого копать.
— Ты не понял? — кажется, Гальцев расслабился, залез наконец в машину и закрыл дверь. Внутри итак не было никакого климат-контроля, нечего еще сильнее морозить. — Он понимает, что делает. Его так просто за жопу не схватишь. Это не та история, где всем было насрать.
— Вы буквально не знали о том, что в городе серия, пока я вам об этом не сказал.
— Безотносительно, — запротестовал Гальцев. — Он же нам вообще ничего не оставляет. Это не из тех охеревших, кто заберет с остановки жертву, хотя там же останется ее затрусившая подружка. Не тот, кто будет затаскивать в подворотню. Вот говорят, что все такие преступники тупые. А еще, что везде камеры.
— Ага, и что Чикатило помогали высшие силы, — перебил его Артем, Гальцев даже кажется расстроился. Ему явно нравилось говорить.
— Ему не помогают высшие силы. Он знает, что делает.
— Какой из этого вывод? — Артем отвернулся и завел машину, правда со второй попытки. — И как это связано с потерей свидетеля?
— Я не думаю, что он причастен к смерти свидетеля. Просто совпадение. И зря ты на этом так зациклился. Но я думаю, что тип прошаренный. И я не могу понять, как. Все равно же на чем-то оступишься… Впрочем, тех, кто убивает севших в попутку идиотов и правда годами искать можно, так же? — Гальцев подмигнул Артему в зеркало, того внутренне передернуло. Не садился Марк просто в попутку! Не говоря уже о том, что для него это было триггером, ему не нужно было в попутку. Он почти приехал. Ему могли угрожать. Если у убийцы есть оружие, то против этого никто не сможет сопротивляться. Но в России оружие достать было не так просто. Еще время выбрал такое — утро, почти никого еще нет.
— Смирись, такие убийцы вообще сложно ищутся и только когда совсем страх потеряют. Так что последнего живым уже не найдут… Как там его?.. Ты че, спишь?
УАЗик сильно вильнул, но Артем вернул его на полосу. Вокруг машин почти не было, уже давно стемнело, начинал падать редкий мелкий снег. Артем подумал, что вот если он Гальцева закопает где-нибудь около трассы, то его-то заподозрят. Потому что знают, с кем Гальцев уехал.
— Что ж теперь, не искать? — недовольно пропыхтел Артем.
— Искать. Просто хочу, чтобы ты излишне не парился насчет этого. Я же вижу, тебе все хуже. Ты думаешь, что на след наконец-то вышел, а ты все еще за своим хвостом гоняешься. Тут ничего не поделать. Мы не можем ловить их еще до совершения преступления. И тут ничего сделать не можем. Даже если ты всю трассу перероешь бульдозерами, даже если ты еще его жертв найдешь, они тебе ничего уже не расскажут.
Артем моргнул, посмотрел в зеркало заднего вида. Там на заднем сидении молча ехали Марк и жертва из детского дома.