По ощущениям, Артем пришел в себя довольно быстро. На диване в своей же квартире. Во рту был неприятный вкус, словно его стошнило. Он проморгался, попытался взяться за голову, но руки оказались связаны за спиной. Свет в квартире не был включен. Артем прикинул, что штаны все еще на нем. Свитер правда стянули, но рубашку не тронули.
Впрочем, нападавший был только один. В зале, комнате с окном, его было лучше видно, даже без включенного света. И Артем узнал его — напротив дивана стоял Бурнаев, который уже успел заметить, что Гликин проснулся. Больше не скрываясь, он включил свет, глядя на Артема пошарился в карманах и достал из своих брюк небольшой прямоугольник. Студенческий Марка. Он лежал на подоконнике, Артем даже не подумал избавиться от него или перепрятать. Незачем было, а теперь ему стало жутко. Гликин подумал о том, что Бурнаев узнал о его ориентации и теперь изобьет его до полусмерти.
— Общались, да? — спросил Бурнаев, повернув студенческий к себе. Артем решил, что надо врать:
— Он у меня в машине выронил. Я сначала забывал вернуть, а потом решил, что он уже новый сделал.
— А если проверить, менял ли он документы недавно?
— Проверяй, — согласился Артем. — Ты для чего это делаешь? Развяжи меня.
— Он еще жив? — спросил Бурнаев, садясь на стул верхом напротив дивана. Артем тоже попытался хотя бы сесть, прислонился спиной к стене.
— Я как и вы, не знаю…
— Да хватит уже. Ты мне с самого начала не понравился, сука. Я так и знал, что с тобой что-то не так. Теперь я вижу.
— Кость, мы все в напряжении в последние дни. Подумай сам, где бы я его прятал… почему ты вообще решил, что я его спрятал?
— Как-то мы очень быстро со счетов списали, что он ночевал не дома, а где ночевал — непонятно.
— Есть же видео, что он оттуда вышел, что он был в центре.
— Отсюда вышел, ты хотел сказать? — поправил Бурнаев. Он сжимал зубы и по нему было видно, что он в ярости. А у Артема были связаны руки и он не чувствовал себя смелым. — А в Москве тоже кто-то пропал? Поэтому тебя батя от расследования подальше сюда перевел? Или это твой первый опыт?
— Убийца не в Москве, а в Нижнем, — Артем все еще пытался быть рассудительным. — Меня здесь даже не было до недавнего времени… Почему я?
— Да потому что ты, оказывается, пидор. Что он сделал? Шантажировал тебя?
— Да что ты несешь? Только из-за студенческого? Ты же даже не проверил, менял ли он его. Что ты вообще в моем доме делаешь? Развяжи меня.
— Не, он не похож на того, кто стал бы шантажировать. Тогда в чем дело? Уйти от тебя хотел? Ветреный оказался? Или вам обычно похер, одного поебал, пусть валит, другого найдешь? Зачем ты его убил?
— Развяжи меня. Я тебя засужу, а я не хочу тратить на это время. Ты, тварь, мог просто в отделе спросить. Или отдельно, после работы. А ты меня связал. Проник в мою квартиру. Ты взломал дверь, это подсудное дело.
Именно это убеждало Артема, что дело серьезное и просто так его никто не развяжет.
— Ты прав, где тебе его тут держать… значит, ты его убил? — продолжал гнуть свое Бурнаев. Артем понял, что самое время собраться, прекратить корчить из себя героя и попробовать поорать:
— Помогите! Позвоните в полицию! Это какой-то ебнутый наркоман! Он меня!..
Так у Артема во рту оказался кляп из какой-то валявшейся тут тряпки. От этого затошнило. Теперь Бурнаев был прямо над ним, а студенческий в руке снова сменился на шокер.
— Давай, ты будешь только по существу говорить. Он еще жив?
Артем молча сверлил его взглядом. Бурнаев решил поторопить с ответом, полез вперед с шокером, собираясь прислонить к руке или шее, но Артем уперся ногой ему в живот и отшвырнул на стол напротив, Бурнаев неловко упал, сшиб со стола ноутбук, перевернул сам стол. Артем вскочил с дивана. Ключ оставался все еще в замочной скважине — Гликин всегда так делал, чтобы ключи не искать. Да и знал, что так меньше шансов открыть замок другим ключом, а он все-таки на съемной квартире.
Но они оба были профессионалами, Артем еще и почти всю службу в архиве просидел. Бурнаев поймал его за плечо, но вместо того, чтобы дернуть на себя, приложил лицом в дверь. Нос хрустнул. Это помогло окончательно прийти в себя. Артем упал около двери специально, отказываясь возвращаться в комнату. Но Бурнаев вытащил ключ из замка и закинул к себе в карман.
— Я же вроде ничего сложного не спрашиваю. Скажи, он еще жив или нет? Просто нет или да.
Артем захлебывался от крови — рот был закрыт, а в носу хлюпало. Бурнаев снова перехватил его за рубашку на плече, потащил в комнату, но в этот момент у него зазвонил телефон, хотя и была уже ночь. Он раздраженно цыкнул, глянул на экран. Артему показалось, что он не хотел отвечать, пока не увидел, кто звонит. Изобразил сонный голос и спросил звонившего:
— Ты время видел?
— Не пизди. Мне Лена звонила. Ты где?
— У любовницы.
— Какой нах любовницы? Ты у пидора этого? Че молчишь?
Гликин заорал, как это возможно было сделать, учитывая кляп. Он понял, что это шанс. Иначе его ждут пытки. И ему не поверят, что он невиновен. Он конечно знал, что будет в жопе, если все узнают про ориентацию, но не знал, что может быть еще хуже.
— Я в баре, — соврал Бурнаев.
— Бля, да прекрати. Ну правда… какая тебе разница-то? Тебе что, пидора жалко? Ну убил он его, ну подкинул нам это дело. Ты понимаешь, что творишь? Ты понимаешь, кто за ним стоит?
— Я же сказал, что в баре, — гнул свое Бурнаев. Гальцев не очень похоже соврал:
— Хорошо, в баре. Я верю. Скажи, где ты, я помогу тебе. Ты же один с ним не справишься.
Было слышно, как тяжело дышал Бурнаев. Артем решил, что теперь, в тишину, самое время снова поорать, но его снова ударило током в шею. Он удержался в создании, но совсем не слышал, о чем еще говорил Бурнаев, и не понял, сколько прошло времени до того, как в дверь начали барабанить.
***
— Просто выронил студенческий у тебя в машине? — спросил устало Польский. Допрос очень сильно отличался от того, что недавно устроил ему Бурнаев: кабинет, руки не связаны, Артем лишь свидетель. Нос заклеили, но из-под пластыря с ватой все равно было видно ярко-бордовый синяк.
— Не у меня, — гнусаво ответил Артем. Он сидел как ученик, положив руки на колени, и был в целом спокоен. — У Павла. Тот отдал мне.
Ориентацию они доказать не могли. То, что Артем общался с Марком, так и быть, узнали. Оставалось сохранять лицо. В кабинете кроме них двоих больше никого.
Там, в квартире, Артем думал: «Только спасите меня, я не буду на него заяву писать». Но команда не решила это сама, и дело замять не удалось. К Артему в квартиру приехал наряд полиции, который вызвали соседи. А Бурнаев, думая, что это «свои» — открыл дверь. Теперь очень сложно было сделать вид, что ничего не было, и Гликин сам упал.
— И вы общались? Почему не сказал?
— Потому что он меня в их клуб привел. Боялся, — Артем зевнул. Он не мог переживать еще сильнее, а бессонная ночь при общей усталости уже сказывалась.
— А с подозреваемым как оказалось, что ты общаешься?
— Сказали же среди геев искать, — устало ответил Артем.
— Да как?! — возмутился Польский. — Я же просил мне обо всем говорить… Гликин, ты теперь видишь, к чему приводит, когда у всех тайны и все сами разбираются в деле?!
— Вижу, — согласился Артем. — Но мне было стыдно сказать, что я для них «своим» притворялся.
— Я бы не осудил, правда.
— Это вы сейчас так говорите, — проворчал Артем и снова потрогал переносицу. Болело уже не так остро, но все же. — Что сейчас можно сделать? У нас нет времени терять людей, искать кому-то замену…
— Да и на драки так-то времени не было. Я не знаю, я попробую. Они с Гальцевым постоянно о чем-то шептались. Он тоже в курсе был?
— Нет, — соврал Артем. — Гальцев ничего не знал.
Была ночь, в отделе непривычно тихо, Польский непривычно бодрый. Артем не собирался брать на завтра выходной или больничный. Где-нибудь тут сложит себе стулья, на них поспит, чтобы время на сон не уходило на дорогу, и снова сможет работать. Не было времени и сил жалеть себя.
— Ты сам отца или московские связи подключать к этому не собираешься? Он мог тебя убить, — напомнил осторожно Польский.
— Нет, — когда Артем это отвечал, он еще не был уверен. Несмотря на боль, на пережитый ужас, Гликин не мог перестать мысленно восхищаться. Только вывод был неправильный, в остальном Бурнаев как-то вышел на него, как-то сопоставил все. Вряд ли он был в доме Артема раньше, чтобы найти там студенческий. Значит, он руководствовался только своими выводами. Значит, ведя расследование и делая то, что указывал Польский, Бурнаев параллельно еще шел по своему следу. И не говорил никому, потому что считал, что Гликин в этом замешан. Скажешь Польскому или кому-то еще из команды — спугнешь. Если бы Артем был убийцей, он бы мог сбежать в Москву, под защиту своего департамента, и там достать его было бы сложнее. А ведь они даже не знали, жив ли еще Марк. Это было очень опасно. Гликина восхищало это, что кто-то настолько уперто пытался найти Марка. Несмотря на его ориентацию. Не то, чтобы он готов был все простить, но Артему лично сейчас в команде нужен был такой следователь, как Бурнаев. Теперь он знает, что ошибся, и пойдет с тем же упорством по нужному следу. Возможно, и правда стоило во всем сознаться сразу, но тогда Артем вылетел бы в Москву быстрее, чем пробка из бутылки.
Но сейчас Бурнаев сидел в клетке, дежурный заканчивал с бумагами, Гальцев делал вид, что спит, а Польский, что сможет с этим справиться и как-то замять, если обе стороны конфликта не будут иметь претензий.
Артем не имел. А вот Бурнаева нужно было спросить об этом.
— Иди домой, — приказал Польский. — Я тут сам разберусь. Завтра можешь взять выходной.
— Не, не могу, — возразил Артем.
— Тебя проверили? Сотрясения нет, или ты просто мне не сказал? Гликин, я вообще сейчас думаю, зачем ты мне в расследовании.
— У вас нет времени заново пересобирать команду, — напомнил Артем. — Сейчас это может еще кому-то стоить жизни. Так что делаем вид, что ничего не случилось, и мы с Бурнаевым просто подрались по-пьяни.
— Когда на помощь звал, ты про это не думал, — тяжело вздохнул Польский. — Нет, он мне в команде не нужен. Это, Гликин, бардак. С такими кадрами, как вы, я еще дольше буду на этом деле сидеть.
Дальше Польский сделал неожиданное — достал телефон и сфотографировал Артема. Тот моргнул, реакция была долгой. Уже когда Польский убрал телефон, Артем спросил:
— Это еще зачем? Отцу писать собрались? Он вам что-то говорил?
— Нет, ничего. Просто должен показать, что не все так плохо, как сейчас разнесут. А они разнесут, поверь мне, — как ни в чем ни бывало закончил Польский. — Хочешь ночевать тут — твое дело. Обезьянник, правда, занят, и я бы на твоем месте туда не совался. Но я домой. Очень сложно объяснить жене, почему если я ночью был на работе, то снова должен ехать туда с утра.
Польский ушел, оставив Артема одного в кабинете. Сложно было понять, от чего конкретно гудела голова: от недосыпа или от сломанного носа. Артем был в таком состоянии, что не важно, где спать. Лишь бы не ехать никуда. Конечно, в молодости приходилось ночевать где попало, иногда в ванной, один раз в подъезде, но после тридцати он все же начал ценить комфорт. А сейчас правда было все равно, Артем нашел себе старые деревянные стулья, постелил на них куртку, запер кабинет и лег так.
Разбудил его звонок телефона, и так как никого не было в кабинете, Гликин решил, что кто-то обнаглел и будит его рано. Но на часах было уже десять утра, а в кабинете по-прежнему никого. Звонил незнакомый номер, и Артем уже ожидал услышать: «Добрый день, по действующему законодательству у вас есть право на бесплатный медосмотр в нашем платном центре» или что-то вроде, но женский голос осторожно поздоровался:
— Доброе утро. Вы Гликин?
— Да, а кто это? — уточнил запоздало Артем.
— Вы не могли бы спуститься? Вы же на работе? Я тут, у вас, на парковке.
— Все еще не услышал, кто вы, — напомнил Артем.
— Ой, простите. Польская, моя фамилия Польская. Маргарита. Если муж там, не говорите ему, пожалуйста. Я могу подождать. Пожалуйста.
Что-то подсказывало Артему, что это не было связано с расследованием, а все, что не было связано, его сейчас очень сильно раздражало. Но он все равно поднялся, надел куртку, на которой спал, и отправился вниз, на парковку. Он надеялся, что ему по дороге кто-то еще попадется из отдела, но никого не было видно. Возможно, Польский занимался ночным происшествием, Гальцев тоже хлопотал за друга, Бурнаев все еще сидел, но остальные-то где?
У Польского оказалась очень красивая жена. Это и понятно, он был образцом мужественности, она в противовес очень женственной, и образ портили только темные тени под глазами. Из-под шапки показывались завивающиеся светлые волосы, глаза большие, узкое лицо. Она приехала на машине, и так как Артем такую раньше не видел, похоже это была ее личная. Вряд ли Польский для нее заработал на зарплату в полиции, значит сама была довольно успешной в жизни. Артем сел в машину, на пассажирское сидение. Маргарита нервно осматривалась по сторонам, видимо выглядывала мужа. Артем примерно догадывался, о чем она хочет поговорить, но решил не торопить.
— Мне ночью позвонила Лена. Это гражданская жена Кости. Я знаю, что Леонид не собирается ему помогать, поэтому хотела попросить вас. Это ужасно, что он напал на вас, но вы же понимаете, он не со зла… Вы не могли бы не писать заявление?
Артем подавил неуместный смешок. Он ощутил во всей этой ситуации что-то до комизма неправильное. Женщина пришла отговаривать полицейского писать заявление о нападении. Кто-то за ночь вывернул этот мир.
— Понимаете, у них грудной ребенок, Лена еще в декрете. Им некому помочь. Если сейчас еще и Костю посадят, то будет совсем плохо. Тем более это же нападение на полицейского… Костя глупый, да. Не знаю, что там у вас вышло, но он правда не всегда умный. Но ведь… простите, думала ничего страшного не случилось, но ваш нос… очень больно?
— Нет, — почти не соврал Гликин. Он не знал, как ему отвечать. Он и не собирался подавать заявление, но он не знал, как говорить с этой женщиной. И следует ли вообще это обсуждать. — Я ничего не писал, — произнес Гликин, только чтобы дальше не слушать про чужие проблемы. Какая разница, если сейчас где-то все еще заперт в смертельной опасности Марк?
— Господи, спасибо, — выдохнула Маргарита.
— От меня тут ничего не зависит. Я не писал и не собираюсь устраивать скандал. Но дело пытается уладить ваш муж, вам его нужно уговаривать.
— Да, я знаю, но он не говорил, что вы наконец отказались писать заявление. Как думаете, все будет хорошо?
Гликин отрицательно покачал головой. Опомнился, поняв, что она не про него вообще, она про семью Бурнаева, добавил:
— С вашими друзьями-то конечно. Все будет хорошо.
Возможно, Бурнаеву придется искать другую работу. А жаль, кажется хороший расследователь.
— Спасибо вам большое, — выдохнула Маргарита и тут же более заботливым и спокойным тоном продолжила: — Вы ведь не местный, так? Наверное, вам одиноко в этом городе. Вряд ли вы смогли найти друзей. Вы же так много работали. Мы иногда собираемся посидеть, с детьми правда. Но если вам скучно, то можете присоединиться. Я все понимаю, чужой город, такие ужасы… Не хотелось бы, чтобы Нижний запомнился вам таким. Мой номер у вас есть, сохраните его, звоните, если что. По будням вряд ли, а в выходные можно куда-то выбраться.
— Ваш муж не будет против?
— Да вы же с ним работаете. Вы же видите, какой он. Выглядит грозным, а на деле довольно мягкий. Хотя... он же ваш начальник, наверняка и с вами бывает груб.
— Нет, он довольно заботлив, — подтвердил Артем.
— Он будет только рад. Он за вас беспокоится.
***
Польский появился на работе ближе к двум часам дня, выспавшимся он при этом не выглядел. К тому моменту уже даже Гальцев пришел, он на работе был с двенадцати. А Артем успел поговорить с Кириллом, спросить, какими соцсетями или приложениями пользуются квир-люди в городе, чтобы найти пару, и через что конкретно парней искал Игорь (про которого, кажется, уже и забыли под тяжестью новых жертв). Кирилл ответил, что Игорь искал в их клубе и больше нигде. Потому что боялся историй, в которых гомофобы так вытаскивали геев на встречу, чтобы избить или шантажировать. Не то чтобы Артем про такое не слышал, но скорее как страшилки, никто из его друзей так не попадал.
Польский вошел в полной тишине, положил на стол один листок, в котором всего на половине страницы было что-то напечатано, и попросил Артема:
— Подпиши.
Это был отказ от претензий.
— А дальше что? — спросил Гликин, взявшись уже за ручку.
— Ничего. Отправят его в отпуск, пока решат, что делать. Но скорее всего уволят. Главное, что не посадят.
Все, кроме Артема, явно выдохнули с облегчением. Он наоборот почувствовал сожаление. Конечно, хорошо, что Бурнаев останется на свободе, но все же этот ублюдок явился к нему ночью, пытал его.
Артем не спешил подписывать, хотя чувствовал на себе взгляды всех в комнате.
— Маргарита сказала, что говорила с тобой, — как бы между прочим произнес Польский. — И что звала тебя к нам провести выходные. Говорит, что ты спрашивал, как я к этому отношусь. Все нормально. Приходи. А то у тебя тоже крыша поедет.
Артем воспринял это как шантаж. Подписывай и тебе хоть немного в городе станет веселее. Он не собирался пользоваться приглашением. У Польского семья, дети, хотя он старше Артема года на три. Гликин ощущал бы себя лишним. Ему не нужно было это приглашение. Его раздражало, что все ждали от него прощения и не раздувать конфликт, хотя человек заявился к нему домой и сломал ему нос. Только ночью он не хотел доводить это дело до суда, но это было до того, как он увидел все эти обеспокоенные и просящие взгляды. Все переживали за Бурнаева, не за него. На Артема всем было плевать.
Как же сильно захотелось домой. И поговорить с Марком. Странно, конечно, что хотелось похищенному жаловаться на то, что в своей же полиции Артема заставляют не писать заявления на обидчика, но все же.
Гликин, глядя куда-то в пустоту, все-таки взял ручку и подписал. Стало гадко, захотелось напоследок чего-то глупого, и он бросил только:
— Чтобы я его рядом с собой больше не видел.
Польский, кажется, понял его состояние и, забрав бумагу, больше его не трогал.
***
Когда Артем вышел из отдела вечером, его ждал новый удар. За территорией парковки, у дороги, его встречал Кирилл. Но он не просто ждал — он о чем-то говорил с Польским. Улыбался ему. Начальник стоял к Артему спиной, и его лица не было видно. Сжав зубы, Гликин спустился по ступенькам, сел в машину, завел ее и выехал с парковки, но доехал до ближайшего двора и там остановился, не глуша мотор (потом кто знает, заведется ли эта буханка).
Кирилл появился быстро, сел на пассажирское и задорно произнес:
— Каждый раз поражаюсь, какой это раритет.
— Ты с кем говорил? — мрачно спросил Артем. С лица Кирилла тут же сползла улыбка.
— Знакомый полицейский. Он моим делом занимался. Не волнуйся, я в твою сторону даже не смотрел. Я боялся, что это ты к нам подойдешь и себя выдашь. Дай-ка на тебя посмотреть…
— Не трогай, — приказал Артем, отворачиваясь.
— Они узнали только, что ты в клубе был, или и про ориентацию? За что он тебя на самом деле? — продолжал Кирилл, но руки к его лицу больше не тянул. Не хочет так не хочет, нечего напрашиваться.
— Да все подряд, — уже без агрессии ответил Артем. Стало запоздало стыдно, возможно стоило бы дать осмотреть лицо. Хоть от кого-то добиться сочувствия конкретно к себе, а не к Бурнаеву, потому что у него жена и дети, а у Артема никого.
— Он же сядет теперь? — осторожно спросил Кирилл. Артем отрицательно покачал головой, глядя перед собой. И завел машину, пока Кирилл ударил по приборной панели.
— А почему?! Надо было его сажать! Ему же с рук теперь сойдет, он такого натворить может!..
— Он хороший полицейский. Он смог выйти на меня, — возразил Артем, хотя это и были ночные мысли, и сейчас он уже сомневался в их актуальности. Но Кирилл посмотрел на него удивленно и с чем-то похожим на восхищение, кивнул и отвернулся смотреть на дорогу.